Злободневное
24 февраля 2013

ДВУЛИКИЙ ЯНУС СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

К 150-летию Александра Серафимовича

Если есть необходимость в образце безупречной писательской биографии, то невозможно найти лучший пример, чем Александр Серафимович. Разумеется, в рамках избранной системы координат, то есть - русской послереволюционной литературы ХХ века. Более дистиллированного писателя, долженствовавшего собой продемонстрировать целесообразность и убедительность литературы победившего пролетариата, просто не придумаешь.

Когда, в частности, в 1954 году готовился к печати 10-й том "Истории русской литературы", статью о Серафимовиче поручили подготовить выпускнику Воронежского зооветеринарного института кандидату филологических наук Алексею Сергеевичу Бушмину. Будущий академик оправдал доверие и продемонстрировал полученные в высшем учебном заведении навыки классификации и селекции в полной мере.

Серафимович сразу же был обозначен по роду и виду:

1.                "В истории предоктябрьской литературы Серафимович занимает видное место";

2.                "Прочно и навсегда связал себя с социалистическим освободительным движением";

3.                "Явился одним из первых зачинателей пролетарской литературы";

4.                "Ближе всего стоял к Горькому, был самым ранним соратником основоположника социалистического реализма";

5.                "После Октября Серафимович создал одно из первых классических произведений советской литературы - "Железный поток" [Бушмин А. С. Серафимович // История русской литературы: В 10 т. / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). Т. X. Литература 1890-1917 годов. - 1954. - С. 470-493. - С.470].

Всё! Студенту для сдачи экзамена ЭТОГО было абсолютно достаточно. И подавляющее большинство выпускников советских филологических факультетов именно это и только это знают об Александре Серафимовиче Серафимовиче.

Для желающих, например, писать курсовую работу о Серафимовиче (а были и такие до боли законопослушные студенты) А. С. Бушмин достаточно пространно, с расстановкой нужных акцентов, рассказал творческую биографию писателя более подробно.

В частности, весьма лакомым моментом в биографии студента Петербургского университета Александра Попова становится знакомство с неким "революционером Александром Ильичем Ульяновым", обернувшееся для вышеупомянутого Попова ссылкой "на три года в город Мезень Архангельской губернии" [Бушмин, с.471]. Нехорошо, конечно, но всё веселее пришлось, чем студенту Ульянову.

А вот уже десятью годами старший, но давно маститый Владимир Галактионович Короленко хвалит первую книгу Серафимовича (это теперь литературное имя студента Попова): "Прекрасный язык, образный, сжатый и сильный, яркие, свежие описания...". Правда, биограф писателя не акцентирует читательского внимания на том факте, что дебютанту ни много ни мало - 38 годков уже. Пушкин в этом возрасте, как вы помните... Да он вообще не дожил до этого возраста.

Зато "Серафимович пришел в литературу в то время, когда на политическую арену выступал рабочий класс России, когда идеализированная народниками мужицкая община быстро распадалась под влиянием растущего капитализма и утопические доктрины о крестьянском социализме обнаружили свою полную несостоятельность перед марксистским учением" [Бушмин, с.474]. Вот так вот! Знал, в общем, когда приходить в литературу. Не то, что некоторые. Приходят, понимаешь, не вовремя.

Литературовед основательно поработал также и над анализом творчества своего клиента, не упустил мельчайших подробностей:

"Своего основного героя - труженика - писатель ищет и находит повсюду:... "На льдине", "В тундре", "На плотах", "В камышах", "На заводе", "На берегу", "На реке", "На море", "Под землей", "В станице" и т. д." [Бушмин, с.475].

Помните пункт четвертый канона - о близости к Горькому? Действительно, Алексей Максимович не дал пропасть соратнику Ильича-старшего: "Только через "Знание" произведения Серафимовича получили широкое распространение и начали завоевывать свое законное место в современной литературе". Это о сборниках общества "Знание", которое курировал Горький. Да и спонсировал щедрой миллионерской рукой тоже он, чего уж там. Попасть в круг авторов этого сборника означало иметь гарантированные многотысячные тиражи. Благодарный Серафимович делал всё возможное, чтобы его благодарность была заметной. И биограф Серафимовича это, конечно же, замечает и отмечает: "Плодотворность общения с Горьким сказалась ближайшим образом в очерках и рассказах о 1905 годе, в которых новое, вызванное событиями идейно-эмоциональное настроение Серафимовича порой оформлялось в горьковском тоне" [Бушмин, с.478].

Первая русская революция была проверкой не только для русского общества, но и для писателя Серафимовича. Вот с кем он, мастер культуры? Впрок ли пошло ему юношеское увлечение семьей Ульяновых? Ведь Ульянов-то-младший что сказал в свое время? "Мы пойдём, - сказал он, - другим путём". И пошёл.

А Серафимович? А вот он, как и надлежит, впрочем, всем без исключения инженерам человеческих душ, не всегда и не всё понимал правильно. Ведь Толстой колебался, и Тургенев не знамо куда глядел, не говоря уж о вообще шалуне Достоевском. И потому Бушмин ни на йоту не отклонился от общепринятой для советского литературоведа традиции провести среди писателя воспитательную работу: "Революция помогла Серафимовичу увидеть человека с новой стороны... Не связанный с нелегальной партийной жизнью Серафимович был ограничен в своих возможностях и не всегда с надлежащей четкостью проводил грани между людьми различных партий" [Бушмин, с.480]. То есть, с легкостью необыкновенной мог спутать юный писатель кадета с эсером. Вот нынешний читатель ведь даже не представляет себе всей тяжести такой ошибки. Граничащей временами с преступлением. Где ему, нынешнему читателю, осознавать принципиальность и основательность политических взглядов людей того времени. Историк литературы знает, о чём говорит, когда пеняет литератору: "Он не прошел школы партийной борьбы. Это замедлило становление его революционных взглядов" [Бушмин, с.484]. Это - послание ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ будущим читателям Серафимовича: "Будьте бдительны! Политическая ситуация может меняться, а текст этого писателя уже в собраниях сочинений. И потому, на всякий случай, знайте: ОН... НЕ ПРОШЁЛ... ШКОЛЫ ПАРТИЙНОЙ БОРЬБЫ!!!".

А ведь надо помнить: вокруг - враги. "Буржуазные круги относились к Серафимовичу враждебно" [Бушмин, с.481]. Еще бы не враждебно! А кто с Горьким водится? А кто, это, в камышах своих героев ищет? Уж так враждебно эти круги относились, просто невыносимо порой. Посудите сами: "Очень часто редакторы и издатели возвращали рукописи автору", "На собраниях литераторов Серафимовичу приходилось испытывать яростные нападки".

До смешного дело доходило. Представьте ситуацию: Серафимович "на собрании литераторов" читает свое очередное произведение, ну, как у него водится, "прекрасный язык, образный, сжатый и сильный, яркие, свежие описания", а что в ответ? "Все, начиная от Ивана Бунина и кончая критиком Белоусовым, по прочтении понуро многозначительно молчали. Не удостоили ни единым словом" [Бушмин, с.481]. Нет, ну каковы негодяи! Вы представляете? А особенно - Иван Бунин. Уж мы-то знаем его способность выражаться в случае, когда ему на мозоль наступят. Молчит будущий лауреат Нобелевской премии как партизан. Причем - многозначительно.

И вот в таких тяжелейших условиях "политического ренегатства, массового отхода литераторов от идеалов гуманизма и демократии, расцвета мистики, порнографии и эстетства" "Серафимович оставался верен делу борьбы за свободу народа" [Бушмин, с.483].

Потом была война, мировая, переросшая в гражданскую, где матёрый уже писатель, естественно, "обнажал грабительскую сущность войны и преступное отношение буржуазии к задаче национального объединения славян" [Бушмин, с.491].

А вот дальнейшая писательская и общественная жизнь, вплоть до 1949 года, когда Серафимович в собственный день рождения помирает, у Бушмина выпадает. Написал, дескать, "Железный поток" - и тем свою функцию выполнил.

Но...Главное сказано, политическое, эстетическое и сугубо писательское лицо сформулировано. Шаг влево, шаг вправо от этих формулировок считать "мистикой, порнографией и эстетством". И по указанному пути стройными рядами двинулись серафимовичеведы: Волков А. Творческий путь А.С. Серафимовича. - М., 1960; Гладковская Л.А. Рождение эпопеи "Железный поток" А.С. Серафимовича. - М.-Л., 1963; Ершов Г.А. Серафимович: Страницы жизни, борьбы и творчества. - М., 1982; Куприяновский П.В. Горький, Фурманов, Серафимович, А.Толстой: литературно-критические очерки. - Иваново, 1960; Хигерович Р.И. Путь писателя: Жизнь и творчество А. Серафимовича. - М., 1981; Чалмаев В.А. Александр Серафимович. - Волгоград, 1986; Чалмаев В.А. Серафимович, Неверов. - М., 1982.

И каков же результат? А очень простой - за что боролись, на то и напоролись. Как только встал вопрос: а что, мы уже можем выбирать? - Серафимович первым полетел из всех возможных библиотек. Потому что его бестселлеры были таковыми благодаря экономической мощи первого в мире социалистического государства.

Теперь поставим вопрос иначе: если нам нужен пример скандальной, туманной, одиозной писательской биографии, кого мы возьмём? Как оказалось - опять его же, родненького нашего Александра Серафимовича Попова (Серафимовича).

Да потому что всё зависит от угла зрения. То, что прежде казалось однозначным, правоверно соцреалистическим, может быть представлено эстетским и мистическим. Чтоб не сказать - порнографическим.

И всё обволакивается пеленой загадочности. Вот был такой Раймунд Генрихович Пиотровский, заслуженный деятель науки Российской Федерации, доктор филологических наук, профессор Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, академик и член ревизионной комиссии Академии информатизации образования, академик Академии гуманитарных наук, почётный президент культурно-просветительского общества "Полония" в Санкт-Петербурге, действительный член Международной академии информатизации, почётный профессор Кафедры ЮНЕСКО по компаративным исследованиям духовных традиций, специфики их культур и межрелигиозного диалога на базе Санкт-Петербургского отделения Российского института культурологии, академик Академии российских немцев, заграничный член Польской академии наук и искусств, заграничный член кибернетики "Одоблежа" (Швейцария, Италия, Румыния), кавалер Командорского креста Ордена Заслуг перед Республикой Польша - в общем, заслуженный человек, не щелкопёр какой-нибудь, не бумагомарака из жёлтой прессы.

И вот этот научный руководитель Центра компьютерных исследований в филологии РГПУ им. А. И. Герцена пишет небольшую статью "Доказательно-экспериментальная парадигма современного языкознания" в очень специальном и малотиражном научном сборнике, вовсе не рассчитанном на шумный скандал и какие бы то ни было пиар-акции. Они ему ни к чему. И в этой статье, наполненной абракадабрной терминологией, которую просто обожают современные лингвисты, ну например: "Синергетика оперирует следующими исходными понятиями: - развивающаяся система S, которая может находиться в состоянии устойчивости или оказываться в неустойчивом состоянии, - флуктуации, т. е. внешние воздействия на систему, - управляющие параметры системы, среди которых один (Q), или малая группа параметров (Q1, Q2..,. Qk) может подчинять другие параметры qi, qj, qk (эти последние именуются параметрами порядка)". Если кто-то что-то понял - пусть подымет руку. Так вот, в этой статье, украшенной к тому же всевозможными схемами и двусмысленными рисунками, между делом решается глобальный литературоведческий вопрос: "На первом шаге, соответствующем второму блоку стандартной исследовательской модели, изображенной на рис. 2, формулируется нулевая гипотеза H(t0), согласно которой автором романа "Тихий Дон" является М.Шолохов. Одновременно выдвигаются три альтернативных гипотезы, согласно которым претендентами на авторство указанного текста являются: Ф.Крюков (H1), А.Серафимович (H2), С.Голоушев (Глагол) (H3")" [ Пиотровский Р, Г, Доказательно-экспериментальная парадигма современного языкознания / Р. Г. Пиотровский // Структурная и прикладная лингвистика. - 2008, - Вып. 7.-С, 5-13].

Братцы, тут какие-то загадочные синергетики, не к ночи будь помянуты, пытаются проверить, не Серафимович ли часом "Тихий Дон" написал! Картинки, понимаешь, рисуют, схемами пугают. Спасайся, кто может!

А синергетики тяжелой поступью движутся к поставленной цели: "На втором шаге путем матрично-статистического анализа из 56 стилеразличающих параметров, разработанных авторами, выделяется пять независимых друг от друга параметров, обладающих наибольшей различительной силой относительно текстов указанных претендентов. Такими параметрами являются: 1)число служебных слов, 2)число местоимений, 3)число подчинительных союзов, 4)число слов в аккузативе, 5)число подчиненных предложений без спрягаемой формы глагола".

Короче, там еще много всяких жутких слов было. Но вот вывод: "Отсюда следует, что наиболее вероятной является гипотеза H4, согласно которой основным автором "Тихого Дона" является А.Серафимович, который использовал и редактировал некоторые тексты, написанные М.Шолоховым. Возможно, он использовал также небольшое количество текстов Ф.Крюкова и С.Голоушева (Глагола)". [Пиотровский] Вот вам и синергетики. Бой идёт не ради славы, ради жизни.

И правоверный Серафимович обретает очертания сумеречного гения советской литературы, натянувшего нос всему прогрессивному человечеству, выделившему в своё время весьма дефицитную Нобелевскую премию по литературе захолустному журналюге Мишке Шолохову и тем самым опозорившего и советскую литературу, и Нобелевский комитет.

И вот тут-то приходится припоминать всё сначала. И что ни запятая в биографии Серафимовича, то возникает вопросительный знак.

Я не буду говорить о том, что якобы донской казак в повести "Железный поток" рассказывает о свинцовых мерзостях казачьего быта в ходе гражданской войны.

Я не буду говорить о таинственных встречах Александра Серафимовича сначала с Александром Ульяновым, потом - с Марией Ульяновой, потом - о переписке с Владимиром Ульяновым. Видимо, в те годы это случалось сплошь и рядом. Россия - страна маленькая, все друг друга знают.

Опять же в собраниях сочинений как Серафимовича, так и Шолохова помещена их переписка, трогательная и суровая. Старший товарищ подставляет плечо молодому, но перспективному. А тот не остается в долгу. В годы войны, когда враг подошел на опасное расстояние к Дону, Михаил Александрович первым делом бросается спасать именно Александра Серафимовича.

В тяжелом 1943 году Сталинскую премию по литературе дают опять же Серафимовичу, который уже лет двадцать как ничего основательного на гора не выдавал. К чести его надо сказать, что премию эту он тут же отдал на нужды фронта. Но всё равно остаётся вопрос: за что?

И на все эти вопросы налетели как коршуны любители всевозможной желтизны как на родине писателя, так и за границей. Ростовчанин Андрей Венков, жительница Чикаго Людмила Вайнер, писатель Юрий Кувалдин, сотрудник Эрмитажа Михаил Аникин, профессор Михаил Марусенко - их усилиями суровый облик Александра Серафимовича обрел черты советского Мефистофеля, вплоть до того, что Михаил Шолохов стал внебрачным сыном горьковского соратника.

И вот теперь читатель стоит перед судьбоносным выбором: кого ему читать? Классика народнической, а затем - советской литературы, автора невероятно брутального и столь же невероятно скучного "Железного потока" или же - подпольного автора легендарного "Тихого Дона", а заодно, как выясняется - "Поднятой целины", "Судьбы человека", "Они сражались за родину", писавшего под псевдонимом "Михаил Шолохов"?

А вот это - как хотите. Потому что есть такая сугубо русская игрушка: матрёшка. Очень простая на вид вещь, но выдумать ее так же сложно, как изобрести колесо. Потому что в природе нет этого, ни колеса, ни матрешки, увидеть их невозможно, скопировать не с чего. И сидит внутри большой куклы - меньшая по размеру, а в ней - еще меньшая.

И вот когда на все 100 процентов каким-то неведомым пока еще образом будет доказано, что шестидесятилетний Серафимович написал первый том "Тихого Дона", а потом - всё остальное, отнюдь не молодея год от года, а потом не менее невероятным способом будет доказано, что в молодые годы именно он написал всю эту многословную нудятину, тогда я поверю, что в реальной жизни возможен такой человек, который был описан в повести братьев Стругацких "Понедельник начинается в субботу" - Янус Полуэктович Невструев, который жил в обратном времени, от будущего к прошлому.

Copyright (c) "Русский переплет"