|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
***
Чуть
южнее севера - Петербург,
а
восточней запада -
Ленинград.
Это
стрелка компаса, сделав круг,
повела
часами бродить - назад,
где
туманней памяти - острова.
Там
дома с парадными до сих пор,
и
белее снега на Покрова -
свет,
летящий сверху в колодец-двор.
В
нём и южный ветер тревожно-стыл,
и
считать ушедших легко -
до ста...
А
когда собьёшься - сведут мосты,
и
дойдёшь до Аничкова моста...
Поплюёшь
в Фонтанку - такая муть...
На
коней посмотришь - и всё же, мощь.
И
пойдёшь обратно - куда-нибудь,
где
чернее вечера будет ночь.
***
Всё
суета, мой дорогой, всё суета...
Твой
город - странный, неулыбчивый, и всё ж,
он
открывается, когда ты занята -
несёшь
свой крест, и что попало, - всё несёшь.
Он
принимает. Забирает и даёт -
всё
как обычно, дорогой. Но иногда,
кружа
Бульварным, вдруг услышишь, как поёт
о
чём-то дальнем свиристель на проводах.
И
чемодан-верблюд услужливо горбат -
привык
летать. Такой вот выдался Пегас...
Везде
Арбат, мой дорогой. Везде Арбат -
его
штампуют замечательно, на "раз".
И
что ни город, - всё один торговый ряд
и
небоскрёбы - от велика до мала...
А
на Полянке удивительно звонят
колокола,
мой дорогой... Колокола.
***
Левее
от фонарного столба
и
справа от бочонка с рыжим квасом
свернуть
туда, где не слышна толпа
и
сытый дух московский, дух колбасный.
Вперёд,
пока есть силы... Там, пыля,
девчушка
жмёт размеренно педали...
А
дальше - лес и поле... Нет, поля -
куда
ни посмотреть: поля и дали.
И
бабушкин, на пять окошек, дом.
А
может быть -
всех бабушек на свете...
Там
дед стучит усердно молотком -
как
все деды, за каждый гвоздь в ответе.
И
всё взаправду, и наоборот,
и
есть чулан, где прячутся потери...
Там
домовой за печкою живёт.
Он
может быть, сейчас в меня не верит.
***
Отражением
в окнах поезда,
проплыла
проводница с чаем...
Шесть
стаканов нести не боязно -
лишь
по ходу бедром качает...
Время
сонно рывками движется,
ускоряясь
на полустанках,
и
листает в окошке книжицы
у
попутчиков - наизнанку.
Замедляется...
Параллельные,
отражаясь,
уснули люди -
завернулись
в бельё постельное,
только
пятки в проходе студят.
И
качается отражением
то
купе, то фонарь бродячий -
то
ли поезд застыл в движении,
то
ли время идёт иначе -
разомлевшее
в сновидениях,
потерявшихся
и вчерашних,
тянет
песенку незатейливо:
- Если раньше бы, если б
раньше...
***
Фонарный
луч, мотыльковый снег...
Смотреть,
прищурившись, не дыша...
Скользят
прохожие -
следом в след -
скрипучей
тенью карандаша.
И
каждый точен, морозно свеж
и
акварелен, возможно, но
в
огнях фонарных -
топлёный беж -
эскизно-угольно
за окном,
где
ночь - чернильна её душа -
штрихует
мелом людей черты...
За
тенью тень... И снежит, спеша,
фонарь,
вычёркивая:
- Не ты...
***
У
ночи не хватает нот на фугу -
бессонницей
приблизилась к лицу
и
бросилась по замкнутому кругу -
по
транспортному третьему кольцу.
По
городу, из города, изломом
изогнутого
струнами моста.
Прощалась
с этим городом, но словно
держал,
не отпуская, нотный стан,
огнями
габаритными запутав
и
дальними -
разнузданно кружа...
Выстраивал
по-своему, как будто
по
нотам остриём карандаша.
Не
вырваться... Бессонница кругами
петляет,
повторяя пару нот,
и
главных не хватает в этой гамме,
и
круг не разорвать своими... Но
московской
вечной песне "было-стало"
неважно,
кто поёт... В конце концов,
ленивым
воркованьем с пьедесталов
откроется
Бульварное кольцо.
***
У
тебя для меня лишь обиды в горсти.
У
меня для тебя - кружевами обман.
Если
можешь - забудь, если хочешь - прости.
Я
запутаю всё остальное сама.
Сто
ненужных дорог, маяков тупики...
От
меня до тебя - заплутаю в ночи.
Если
хочешь - постой, если можешь - беги.
Слышишь?
Поезд последний по рельсам стучит.
На
развилке путей - сотня главных дорог,
сонный
стрелочник знает, который - мой путь.
Уходить
навсегда -
бесконечно старо.
Я
уйду просто так. Как всегда. Как-нибудь.
ТОЛОЧИН
бабушке Мине и папе
Черта
оседлости не держит ни черта...
Местечко
жалось к перекрёстку всех обочин.
Погромов
не было. Так - сдуру. Между прочим.
И
между делом, дней тянулась череда.
Хватало
времени работать и рожать,
и
не скучны, но и недолги, были ночи -
мастеровых
ковали жарко здесь. Короче,
была
у каждого -
и родина, и мать.
И
вдруг - война. Толочин съёжился -
вражды
почти
не знали здесь, а жить хотелось очень...
Мироточить
канавы стали вдоль обочин -
так
жадно жить хотели мёртвые жиды -
те,
что остались. И с детишками, и без...
На
дне могил их жёлтых звёзд чернели клочья.
Спаслись
отчаянные -
без надежды, молча,
детей
в охапку, и с бегущим фронтом - в лес.
И
- до Урала... У евреев много сил
-
босые
ноги в кровь месили пыль обочин...
А
где-то прятался за ставнями Толочин
и
никого на том пути не приютил.
***
Лениво
падали - стук,
да стук -
дожди
на серую муть карниза,
и
мокла форточка на посту,
листая
краешек тучи сизой.
А
в доме кончились тишь да гладь -
и
счастье вспыхнуло, словно спичка.
Ворчала
старенькая кровать,
скрипя
пружинами по привычке.
И
время медленно -
тик, да так -
сердца
сжимало в притихшем доме...
А
дождь постукивал... И тогда
уснуло
счастье в плену ладоней.
***
У
тебя на стенке гвоздик,
у
меня на сердце тяжесть.
Мы
висим и не елозим
рядом
с веером бумажным.
Наша
рамочка тускнеет,
нас
никто не замечает...
Жаль,
на полочке теснее -
наши
книги заскучали.
В
них остались наши мысли
и
следы кофейных чашек...
Обними
меня в той выси,
где
не тесно душам нашим.
***
Земля
крутилась наоборот,
а
тень восхода давила запад,
когда
тебя перебил
внезапно
вороны
кашель под скрип ворот.
И
шеи выгнули воробьи,
а
соловьи зачерпнули лужи,
мигнув,
кукушка забилась глубже
в
утробу ходиков. Час пробил.
Земля
метнулась, и ты вошёл
в
свой старый двор, где вороны пели,
как
и вчера, и на той неделе,
что
всё закончится хорошо.
Когда
ты здесь. И на самом деле.
***
Завтра
пугающе смотрит в сегодня...
Окна
оскалились -
видом на август.
Звёзд
пересчитанных сонную сотню
прячу
за тучи, с верблюдами справлюсь -
три
каравана отправлю куда-то
вслед
за котами по кромке карниза.
С
глупой улыбкой луны конопатой
смотрит
на них из-за крыш Монна Лиза.
Лампа
жемчужиной - призрак Вермеер
уши
фонарные красит ночами...
Страхи
под утро глупеют -
вернее,
любят
бессонницей мучить вначале.
Только
всё это, конечно, неправда...
Кошка
Джоконда с подушки дивана
смотрит
в окно в приоткрытое "завтра"
с
видом на рыжих котов караваны.
***
Мой печальный чайна-таун
с узкоглазою луною
обещал покой, но там,
где нас нет, где всё иное...
Где восточный ветер - бриз,
и нежнее суховея...
Сыновья там любят рис
и меня. Меня - нежнее...
И сильнее берегут...
И, конечно же, не помнят,
что меня забыли тут,
в полумраке чайных комнат.
***
Моё окно... Моя Москва
соседским голосом шумит,
что здесь давно Резиностан
с нахальным запахом шаурмы.
Что коренных - дворовый кот
и дед-пропойца из восьмой,
да брат ли, сват его - но тот,
поди, не вспомнит, что он
свой...
И я - чужая, не своя -
из тех, что взяли на постой...
Мой дед со взводом так стоял
под осаждённою Москвой.
Тогда не спрашивали, чей
и из каких пришёл болот,
но может, город москвичей,
благодаря ему, живёт...
В моём окне - моя Москва.
И кто за кем - как за стеной...
Идёт котёнок от моста
к бульвару... Белый. Коренной.
***
Никто не хотел умирать. Кровать
скрипела отчаянно и сердито.
За стенкой молитвы читала мать,
с экрана вещал по бумажке
диктор,
и сеть, раскалённая добела,
кричала, прощалась и зависала,
а где-то звонили колокола
отважно, безадресно и устало...
И в проклятом мире был тот
прощён,
кто думал, последние силы тратя,
о жизни и смерти, о чём ещё...
...что мир убаюкает скрип
кровати.
***
Держись.
За невозможное. За боль.
За
страх, и одиночество, и холод.
За
дверь, незатворённую тобой.
За
зеркала разбитого осколок.
За
всё, что не сбылось и не пришло.
За
то, в чём ты повинен и не волен.
А
если будет очень тяжело -
За
жизнь.
И
к чёрту все другие боли.
|
Проголосуйте за это произведение |
|
== Уходили капитаны, / уводили каравеллы, вслед смотрели истуканы,/ след теряя белый, пенный, а на берег в свете брызг/ ВЫХОДИЛИ ТОЛПЫ КРЫС.- -- Обживали щели, скалы, / объедали рыбьи спины И таращились с оскалом / на застывших исполинов, проверяя на зубок, / кто слабее, кто не Бог. - Исполинов песня спета. / Но смотрели виновато бригантины и корветы, / каравеллы и фрегаты, - На своих ЗАБЫТЫХ КРЫС./ С облаков смотрели. Вниз. == Прошу прощения, - кое-где выделил "крыс". Но никаких ассоциаций с "крысы - чутьё - грядущая катастрофа". Удачи - автору, и Чуда, конечно.
|
