TopList Яндекс цитирования
Русский переплет
Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум
-->
Первая десятка "Русского переплета"
Темы дня:

Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад?

| Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?
Rambler's Top100
Проголосуйте
за это произведение

 Поэзия
17 июня 2014 года

Анна Галанина

Там, где...

 

***

Чуть южнее севера - Петербург,

а восточней запада - Ленинград.

Это стрелка компаса, сделав круг,

повела часами бродить - назад,

 

где туманней памяти - острова.

Там дома с парадными до сих пор,

и белее снега на Покрова -

свет, летящий сверху в колодец-двор.

 

В нём и южный ветер тревожно-стыл,

и считать ушедших легко - до ста...

А когда собьёшься - сведут мосты,

и дойдёшь до Аничкова моста...

 

Поплюёшь в Фонтанку - такая муть...

На коней посмотришь - и всё же, мощь.

И пойдёшь обратно - куда-нибудь,

где чернее вечера будет ночь.

 

 

***

Всё суета, мой дорогой, всё суета...

Твой город - странный, неулыбчивый, и всё ж,

он открывается, когда ты занята -

несёшь свой крест, и что попало, - всё несёшь.

 

Он принимает. Забирает и даёт -

всё как обычно, дорогой. Но иногда,

кружа Бульварным, вдруг услышишь, как поёт

о чём-то дальнем свиристель на проводах.

 

И чемодан-верблюд услужливо горбат -

привык летать. Такой вот выдался Пегас...

Везде Арбат, мой дорогой. Везде Арбат -

его штампуют замечательно, на "раз".

 

И что ни город, - всё один торговый ряд

и небоскрёбы - от велика до мала...

А на Полянке удивительно звонят

колокола, мой дорогой... Колокола.

 

 

***

Левее от фонарного столба

и справа от бочонка с рыжим квасом

свернуть туда, где не слышна толпа

и сытый дух московский, дух колбасный.

Вперёд, пока есть силы... Там, пыля,

девчушка жмёт размеренно педали...

А дальше - лес и поле... Нет, поля -

куда ни посмотреть: поля и дали.

И бабушкин, на пять окошек, дом.

А может быть - всех бабушек на свете...

Там дед стучит усердно молотком -

как все деды, за каждый гвоздь в ответе.

И всё взаправду, и наоборот,

и есть чулан, где прячутся потери...

Там домовой за печкою живёт.

Он может быть, сейчас в меня не верит.

 

 

***

Отражением в окнах поезда,

проплыла проводница с чаем...

Шесть стаканов нести не боязно -

лишь по ходу бедром качает...

Время сонно рывками движется,

ускоряясь на полустанках,

и листает в окошке книжицы

у попутчиков - наизнанку.

Замедляется... Параллельные,

отражаясь, уснули люди -

завернулись в бельё постельное,

только пятки в проходе студят.

И качается отражением

то купе, то фонарь бродячий -

то ли поезд застыл в движении,

то ли время идёт иначе -

разомлевшее в сновидениях,

потерявшихся и вчерашних,

тянет песенку незатейливо:

- Если раньше бы, если б раньше...

 

 

***

Фонарный луч, мотыльковый снег...

Смотреть, прищурившись, не дыша...

Скользят прохожие - следом в след -

скрипучей тенью карандаша.

И каждый точен, морозно свеж

и акварелен, возможно, но

в огнях фонарных - топлёный беж -

эскизно-угольно за окном,

где ночь - чернильна её душа -

штрихует мелом людей черты...

За тенью тень... И снежит, спеша,

фонарь, вычёркивая:

- Не ты...

 

 

***

У ночи не хватает нот на фугу -

бессонницей приблизилась к лицу

и бросилась по замкнутому кругу -

по транспортному третьему кольцу.

 

По городу, из города, изломом

изогнутого струнами моста.

Прощалась с этим городом, но словно

держал, не отпуская, нотный стан,

 

огнями габаритными запутав

и дальними - разнузданно кружа...

Выстраивал по-своему, как будто

по нотам остриём карандаша.

 

Не вырваться... Бессонница кругами

петляет, повторяя пару нот,

и главных не хватает в этой гамме,

и круг не разорвать своими... Но

 

московской вечной песне "было-стало"

неважно, кто поёт... В конце концов,

ленивым воркованьем с пьедесталов

откроется Бульварное кольцо.

 

 

***

У тебя для меня лишь обиды в горсти.

У меня для тебя - кружевами обман.

Если можешь - забудь, если хочешь - прости.

Я запутаю всё остальное сама.

Сто ненужных дорог, маяков тупики...

От меня до тебя - заплутаю в ночи.

Если хочешь - постой, если можешь - беги.

Слышишь? Поезд последний по рельсам стучит.

На развилке путей - сотня главных дорог,

сонный стрелочник знает, который - мой путь.

Уходить навсегда - бесконечно старо.

Я уйду просто так. Как всегда. Как-нибудь.

 

 

ТОЛОЧИН

бабушке Мине и папе

Черта оседлости не держит ни черта...

Местечко жалось к перекрёстку всех обочин.

Погромов не было. Так - сдуру. Между прочим.

И между делом, дней тянулась череда.

 

Хватало времени работать и рожать,

и не скучны, но и недолги, были ночи -

мастеровых ковали жарко здесь. Короче,

была у каждого - и родина, и мать.

 

И вдруг - война. Толочин съёжился - вражды

почти не знали здесь, а жить хотелось очень...

Мироточить канавы стали вдоль обочин -

так жадно жить хотели мёртвые жиды -

 

те, что остались. И с детишками, и без...

На дне могил их жёлтых звёзд чернели клочья.

Спаслись отчаянные - без надежды, молча,

детей в охапку, и с бегущим фронтом - в лес.

 

И - до Урала... У евреев много сил -

босые ноги в кровь месили пыль обочин...

А где-то прятался за ставнями Толочин

и никого на том пути не приютил.

 

 

***

Лениво падали - стук, да стук -

дожди на серую муть карниза,

и мокла форточка на посту,

листая краешек тучи сизой.

 

А в доме кончились тишь да гладь -

и счастье вспыхнуло, словно спичка.

Ворчала старенькая кровать,

скрипя пружинами по привычке.

 

И время медленно - тик, да так -

сердца сжимало в притихшем доме...

А дождь постукивал... И тогда

уснуло счастье в плену ладоней.

 

 

***

У тебя на стенке гвоздик,

у меня на сердце тяжесть.

Мы висим и не елозим

рядом с веером бумажным.

Наша рамочка тускнеет,

нас никто не замечает...

Жаль, на полочке теснее -

наши книги заскучали.

В них остались наши мысли

и следы кофейных чашек...

Обними меня в той выси,

где не тесно душам нашим.

 

 

***

Земля крутилась наоборот,

а тень восхода давила запад,

когда тебя перебил внезапно

вороны кашель под скрип ворот.

И шеи выгнули воробьи,

а соловьи зачерпнули лужи,

мигнув, кукушка забилась глубже

в утробу ходиков. Час пробил.

Земля метнулась, и ты вошёл

в свой старый двор, где вороны пели,

как и вчера, и на той неделе,

что всё закончится хорошо.

Когда ты здесь. И на самом деле.

 

***

Завтра пугающе смотрит в сегодня...

Окна оскалились - видом на август.

Звёзд пересчитанных сонную сотню

прячу за тучи, с верблюдами справлюсь -

три каравана отправлю куда-то

вслед за котами по кромке карниза.

С глупой улыбкой луны конопатой

смотрит на них из-за крыш Монна Лиза.

Лампа жемчужиной - призрак Вермеер

уши фонарные красит ночами...

Страхи под утро глупеют - вернее,

любят бессонницей мучить вначале.

Только всё это, конечно, неправда...

Кошка Джоконда с подушки дивана

смотрит в окно в приоткрытое "завтра"

с видом на рыжих котов караваны.

 

 

***

Мой печальный чайна-таун

с узкоглазою луною

обещал покой, но там,

где нас нет, где всё иное...

 

Где восточный ветер - бриз,

и нежнее суховея...

Сыновья там любят рис

и меня. Меня - нежнее...

 

И сильнее берегут...

И, конечно же, не помнят,

что меня забыли тут,

в полумраке чайных комнат.

 

 

***

Моё окно... Моя Москва

соседским голосом шумит,

что здесь давно Резиностан

с нахальным запахом шаурмы.

Что коренных - дворовый кот

и дед-пропойца из восьмой,

да брат ли, сват его - но тот,

поди, не вспомнит, что он свой...

 

И я - чужая, не своя -

из тех, что взяли на постой...

Мой дед со взводом так стоял

под осаждённою Москвой.

Тогда не спрашивали, чей

и из каких пришёл болот,

но может, город москвичей,

благодаря ему, живёт...

 

В моём окне - моя Москва.

И кто за кем - как за стеной...

Идёт котёнок от моста

к бульвару... Белый. Коренной.

 

 

***

Никто не хотел умирать. Кровать

скрипела отчаянно и сердито.

За стенкой молитвы читала мать,

с экрана вещал по бумажке диктор,

и сеть, раскалённая добела,

кричала, прощалась и зависала,

а где-то звонили колокола

отважно, безадресно и устало...

И в проклятом мире был тот прощён,

кто думал, последние силы тратя,

о жизни и смерти, о чём ещё...

...что мир убаюкает скрип кровати.

 

 

***

Держись. За невозможное. За боль.

За страх, и одиночество, и холод.

За дверь, незатворённую тобой.

За зеркала разбитого осколок.

За всё, что не сбылось и не пришло.

За то, в чём ты повинен и не волен.

А если будет очень тяжело -

За жизнь.

И к чёрту все другие боли.

 


Проголосуйте
за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?
316401  2014-07-11 11:49:31
Валерий Вяткин
- В стихах Анны Галининой много души. Её стихи акварельны,прозрачны и даже немного призрачны. Когда стихами она говорит о прозе ("Толочин") эта прозрачность исчезает. Но стихи остаются, хотя немного тускнеют.

316403  2014-07-11 12:26:32
Л.Лисинкер
- А, по-моему, - этот стих удачно сложился:

==

Уходили капитаны, / уводили каравеллы,

вслед смотрели истуканы,/ след теряя белый, пенный,

а на берег в свете брызг/ ВЫХОДИЛИ ТОЛПЫ КРЫС.-

--

Обживали щели, скалы, / объедали рыбьи спины

И таращились с оскалом / на застывших исполинов,

проверяя на зубок, / кто слабее, кто не Бог.

-

Исполинов песня спета. / Но смотрели виновато

бригантины и корветы, / каравеллы и фрегаты,

-

На своих ЗАБЫТЫХ КРЫС./ С облаков смотрели. Вниз.

==

Прошу прощения, - кое-где выделил "крыс".

Но никаких ассоциаций с "крысы - чутьё - грядущая катастрофа".

Удачи - автору, и Чуда, конечно.

Русский переплет

Copyright (c) "Русский переплет"

Rambler's Top100