Проголосуйте за это произведение |
Человек в пути
04.II.2008
Нью-Йорк, Нью-Йорк, Америка! Россия далеко...
очерк
В начале этого
года
мне выпала возможность побывать в Америке. И не просто в одном городе, а,
присоединившись к профессионалам - фотографам, попутешествовать по разным
уголкам страны.
Я все думала, в
какой
из многих тем этого путешествия моя энергия?
В созерцании
доселе
невиданных горных громад Алабама Хилс: на заре залитых розовым солнцем или
голубеющих в тенях заката?
Или в страхе за
свою
жизнь и жизнь моего ребенка, когда мы с ним забрались в Мертвую долину в
надежде дойти до песчаных барханов?
Или в думах о
пришельцах на фоне плато с двигающимися камнями?
Кажется, нет.
Возможно, эти запредельные красоты малонаселенной части Америки еще
отзовутся
мощным природным голосом в моей душе. Но сейчас меня больше занимает тема
людей, встреченных мною в этом путешествии. Это наши эмигранты последней, после перестроечной
волны.
Вопрос большой и
малой Родины волновал меня с детства. Мою маму, маленькую девочку - армянку
выслали по приказу Берии с ее Родины - Крыма на Урал, так как считалось, что
нерусское население сдало немцам Крым. Там, на Урале, под Перьмью,
я родилась у нее через двадцать лет.
А потом мы
переехали
в Алма-Ату, т.к. отец был военным.
Все мое детство
прошло в Казахстане.
С 17 лет живу в
Москве.
Я не очень понимаю
и
ощущаю, где моя малая родина.
Когда брожу по
реликтовым лесам Крыма, душа отзывается мощным зовом предков, ощущаю сильное
волнение и большую любовь к этим соснам, к этим скалам, к этому странному
Черному морю.
Когда думаю о
Перми,
вспоминаю громадные леса, наполняюсь силой и чистотой долгой снежной
зимы.
Когда вспоминаю
Казахстан, теплый, терпкий запах полыни тревожит и успокаивает
одновременно.
И, конечно,
Москва. Я
помню ее советскую, с виду официальную, а внутри переулков, улочек и
тенистых
Парковых - родную и домашнюю.
Потом были
бессчетные
мои путешествия по миру.
И нигде: ни в
мокрой
от чистой зелени Англии, с ее заливными лугами и проглаженными ветром
холмами;
ни во Франции, где
чисто даже в лесу, где нет нашей русской слякоти и грязи;
ни в Индии или
Доминикане с их ровными и белыми песчаными пляжами и
пальмовыми рощами, спускающимися к самому океану.
Нигде сердце не
трепетало от любви.
Ну, что же, значит
я
не человек мира, а человек просто, как говорили раньше, 1\6 земли с
названьем
кратким - Русь.
А, может быть,
меня
не очень обижали на Родине?
Или я просто
трусиха
и не могу себе признаться, что боюсь, что не сумею адаптироваться на
чужбине:
не очень хорошо владею языком, не слишком значимый специалист, чтобы мною
заинтересовались за границей, высокомерна, поэтому не желаю работать няней
или
судомойкой.
Возможно.
Однако, истории
тех
людей, которые были мне попутчиками во время путешествия по Америке, говорят
о
том, что их обижали, что они замечательные специалисты, и что они могут
адаптироваться где угодно. И вообще, в отличие от таких, как я, они - люди
мира. Они чтут правила цивилизованных стран.
Чтобы пояснить эту
мысль, прежде всего, приведу один случай.
В самолете, на
котором мы летели из Нью - Йорка в Лас - Вегас случился инцидент. Один русский
мужик
выпил две банки пива и просил еще. Так себе просил, не слишком буйно. Но
стюардессам показалось, что буйно. И они вызвали
полицию.
Как только самолет
приземлился, в него вошли полицейские, взяли мужика под белы руки, и,
несмотря
на жалобные просьбы дочери и жены, вывели его из
самолета под конвоем. Наверное, оштрафовав, отпустят, но осадок остался у
многих.
Или еще один
эпизод. Мы
праздновали день рождения нашего руководителя на веранде гостиницы,
находившейся на самом краю Долины Смерти. Повар гостиничного ресторана помог пожарить мясо, которое,
маринованным, мы неделю возили с собой на джипах по горам и пустыням.
Разлили
прекрасное вино, говорили тосты в честь именинника, восхищались его талантом
художника и человека большой души, выдвигали гипотезу о том, что эта
страшная
пустыня, во время перехода которой к золотым приискам Калифорнии погибло
много
людей, никогда не слыхала и не услышит столько
русской
речи сразу.
А потом мы еще и
запели. По-нашему, громко, многоголосно. И городские романсы, и бардов, и
народные песни.
"Зачем вы,
девочки,
красивых любите?" несся риторический русский
вопрос
над Американской Долиной смерти.
Было без двадцати
одиннадцать. И не всех интересовал наш вопрос. Мы скоро в этом убедились.
Подошел
испуганного вида смотритель порядка и потребовал, чтобы мы немедленно
прекратили шуметь, так как люди имеют право на спокойный сон, без русских
песен.
Но не это меня
смутило, а то, что наши бывшие соотечественники тоже засуетились и застыдили
нас, крикунов. Я поняла, что мне, наверное, трудно соблюдать права человека. Но с
другой
стороны, я подумала о том, а что лучше: соблюдать права человека или, в
одночасье потерять с трудом выстроенный бизнес, подвергнувшись нападению
ОМОНа
за то, что напечатал предвыборный плакат не тому кандидату в
президенты?
Тут, вспомнив про
сына, я решила, что соблюдать права лучше. Иными словами - вопрос вопросов:
что
лучше, жесткий порядок или правовой беспредел,
решился
для меня в пользу порядка.
И уже с другим,
более
смирным настроением я отправилась в столицу мира -
Нью-Йорк.
Лозунг
Маяковского: "Я
в восторге от Нью-Йорка города, но кепчонку не
сдерну
с виска. У советских собственная гордость - на буржуев
смотрим свысока!", звучал у меня в
ушах, призывая к бдительности.
Лучшего вида на
Нью-Йорк, чем с воды не существует. Конечно, нынешние посетители этого
легендарного города не испытают таких эмоций и бурных чувств, какие
испытывали
эмигранты, рвущиеся в Новый свет.
Оставив Родину,
проплыв многие Милли на небезопасных кораблях, испытав страх и отчаяние
перед
вхождением в новую жизнь, они, изумившись, наполнялись новыми силами и
надеждами, когда перед их усталым взором открывался победный и торжествующий
вид Нового Йорка.
В 1648 году Питер
Стайвесант построил первую верфь на проливе Ист-ривер.
Дальше развитию
Нью-Йоркского порта способствовали: война за независимость, строительство
пароходов, промышленная революция, окончание строительства канала Амброза и многое другое.
На реке Гудзон
находился
Порт Челси, двигаясь к причалу которого в 1912 году затонул
"Титаник".
В наши дни
контейнеровозы заходят в грузовые терминалы Бруклина и Нью-Джерси, и эра
трансатлантических лайнеров завершилась. Сейчас гавань остается важнейшим
ресурсом города, прежде всего, как историческое место.
Вообще, весь юг
Манхеттена, его сердце - Лоуэр Манхеттен,
напоминает
живое зеркало. В нем отражается Нью-Йорк: от первых укреплений до
процветающей
колонии; от места прибытия первых иммигрантов, до пульсирующего центра финансовой жизни
всего
мира.
Если идти по
Бродвею
вверх, то слева, за Церковью Троицы, можно увидеть территорию, которая
сейчас
называется "Эпицентром", воплощающую современное горе Америки. На ней
раньше находился Всемирный торговый центр, пострадавший в событиях 11
сентября
2001 года. В надписи на стене памяти на Черч-стрит
отражена вся история ВТЦ.
Чтобы дать более полное представление о Южной части Манхеттена, просто перечислю названия
мест:
Таможенная служба США, "Эпицентр", Африканское захоронение, Сохо, Чайнатаун, Первое шеаритское еврейское кладбище, Литтл
Итали...
Окунувшись в поле
такой сложной многонациональной атмосферы, я отдала дань глубокого уважения
стране, которая приютила столько людей, не нашедших у себя на Родине
уюта.
От постоянных
мыслей
о свободе и идентичности я, конечно, подустала. И решила отдохнуть,
воспользовавшись правом на бесплатную поездку на пароме на Эллис Айленд.
Остров получил
название в честь Сэмюэля Эллиса, купившего его в
1785
году. В
В музее, который
находится в этом здании, я живо представила себе толпы иммигрантов, усталых,
измученных, сидящих на карантине, хлебающих государственную похлебку, но
верящих, верящих, что справедливость и свобода для них есть, есть и именно
здесь, в Америке и нигде больше.
Размышляя о их судьбах, я опоздала на предпоследний паром. Пошла гулять по острову. Был вечер. Вдали светился
жизнеутверждающий силуэт Статуи Свободы, открытой в 1886 году, подаренной
Америке народом Франции, чтобы отметить союз наций в деле завоевания свободы
США.
Краснели громады
небоскребов, навевая воспоминания об 11 сентября. Стало холодно и тревожно.
Подошел последний катер до Нью-Йорка. Я
с удовольствием забралась в его теплое светящееся чрево. Напротив
меня
уселась тоненькая девочка - китаянка с очень красивым и большим парнем -
мулатом. Они обнимались и целовались, никого не замечая вокруг. Мне стало
немного легче на душе. А когда наш паром резко качнуло набежавшей волной и,
стоявший у самого выхода, черный матрос сильно и надежно схватил белого
матроса,
который подскользнулся, отбрасывая толстый канат с
палубы, я и вовсе расслабилась.
Эти дети не знают
другой Родины. У них другое, интернациональное сознание. Этот, часто
страшный
мир, для них привычный и родной. В
этом
их сила. И пусть несогласные твердят мне о напряжении в Гарлеме, мои глаза
видят то, что видят. Надежда, что каждый найдет свое место на нашей
маленькой
планете, есть.
Проголосуйте за это произведение |
Это очень верное ощущение, и сформулировано психологически точно. Спасибо, Марина, за виртуозный очерк. С такой стилевой лёгкостью и остроумно удалось Вам раскрыть актуальную и для многих болевую тему. А фотографии красиво ложатся в контекст замечательного психологического и философского очерка. Проголосовала, порадовалась за Вас и погрустила вместе с Вами. Желаю Вам новых ярких путешествий и удачи в творчестве.
|
|
|
Эти дети не знают другой Родины. У них другое, интернациональное сознание. Вы дитя ╚интернационального сознания╩, и потому из-под Вашего пера вырываются такие строки. Если бы у Игоря Крылова и ему подобных было такое же сознание, Россия стала бы лучшей страной Мира!
|
|
Дорогая Марина, очень нравится мне эта Ваша строчка. И ещё мне нравится Ваше стихотворение "Позвольте мне вернуться в Крым". Я это так же чувствую, хотя меня из Крыма не переселяли, и маму тоже (она родилась в Крыму и детство раннее там провела, но переехали они с родителями в Москву на новое назначение, а не насильственно). А я родилась в Москве, но, если распределить по притяжению, то Москва для меня - малая родина, а Крым - большая. Самое интересное, что мама здесь ни при чём, Крым я нашла для себя сама, и он меня нашёл. И пока я не приросла к Крыму так, что мама приревновала, она даже и не вспоминала про своё детство в Крыму. И, наоборот, я их вместе с дядей вытолкала в Крым, когда им уже было далеко за 50, чтобы они хоть посмотрели на свою родину. Дядя потом долго ездил в Коктебель в дом творчества, он был поэтом, а тут вдруг стал художником, написал целую выставку акварелей. Теперь его пейзажи выставлены в Красноярске, куда он сам добровольно ещё в середине прошлого века по романтичности своего характера переехал из Москвы (никто его не ссылал), и Красноярск стал его второй родиной. А о Крыме, своей настоящей родине, он даже не помышлял. И до конца жизни так и прожил в Красноярске, считал, что бросить его будет предательством. Вот, какое у всех разное чувство родины. Что здесь малое, а что большое, скрыто где-то глубоко. Но Вы-то как раз умеете проникать в такие психологические глубины. Об этом и Ваши стихи, и проза.
|
|
|
|
|
|
Так что сомневаться в себе при такой Вашей возможности поэтического вызова вряд ли имеет смысл. А тень Юлика - это пшик и химера, она не стоит того, чтобы на неё оглядываться. Хотя нервы нам он конечно портит, но вздохнуть поглубже и воспарить, тем более, что дело Вы имеете с поэзией. А для неё имеет значение более всего дело глубоко внутреннее, то есть "рост души" в блоковском смысле, на который ссылался и Вадим Кожинов в книге "Как пишут стихи". А так и пишут. Главное, не лишать себя возможности вздоха, а там уж выдохнется. А Ваше "Позвольте мне вернуться в Крым..." звучит и трепетно, и требовательно, и никакой "сломленной женщины" там нет, а есть поэтическое вдохновение. Так что не стоит Вам так самобичеваться и смущаться от каждого критического ворчанья. Вы умеете читать, понимать, слышать поэзию, а такие критики, вроде запомнившегося Вам Юлика, глуховаты, и с этим ничего нельзя сделать. Пишите в условиях "глухоты", других условий у нас не будет.
|
Вы знаете, я достаточно много времени провел в среде непонимания и неслышания. И нашел выход. Глухота - это органичное свойство природы. В известной степени, человеческая среда стихия. Поэтому предъявлять претензии, скажем, к дереву так же смешно, как обижаться на падающий снег. Но если, вдруг, происходит чудо, хотя бы полупонимания и полуслышания, Испытываешь только чувство благодарности. ЛЛ
|
|
|
Поздравляю с днем рождения и надеюсь, что Вы и дальше будете укрошать наши переплетовские вечера!
|
|
|
Надеюсь, мои поздравления ко времени ещё. Широкой и длинной дороги тебе в этой жизни, побольше свиданий с Добром, любви и всяческого счастья.
|
|
Радости вам, дорогая Марина!
|
Валерий
|
|
|
претензии по качеству исчезающе малЫ. Имеются количественные: невелик объем.
|
Ваше доверительное письмо меня растрогало, но истина, как говорится, дороже. Я даже сегодня ночью продумал статью на тему, что есть жанр путевые заметки, опираясь на весьма богатую литературу. Но потом понял, что писать ее ни к чему. Поэзия и познавательно-популярная литература не имеют границ соприкосновения, равно как и добротное жизнеописание и философское осмысление увиденного со все тем же жанром путевого очерка, который у вас, к сожалению, не получился. Это, скорее, походит на черновой план-разработку будущей поэмы в стиле Е. евтушенко "Под кожей статуи Свободы" только с прямо противоположными морально-этическими и социально-политическими критериями. И то, и другое равно фальшиво прозвучало только потому, что за захлебом авторским не видны люди, как таковые. Поэзия может себе позволить писать так, а вот в прозе важно, в первую очередь, видеть характеры, типы. Помните у вами процитированного Маяковского описание монахинь, у которых там, где у нормальных женщин выпуклости, у них вогнутости? За сей веселой мелочью сокрывается целый мир. Я уж не говорю про советский паспорт в руках пограничника, про психологические оценки владельцев паспортов европейских стран. То есть по-настоящему большой поэт даже в стихах решает проблемы, на которые не решается замахнуться даже мощный прозаик - и делает это с блеском благодаря лаконичности текста и зрительности образов. У Евтушенко и у вас, простите, Америка безлика. Эмоциональный вывод является повтором огромного числа вернувшихся из турпоездки в США ваших российских сограждан: во, живут люди, у них даже негры не сталкивают белых в воду. А ведь сталкивают, статистика говорит, что криминальный мир США состоит в большинстве своем из представителей черной расы. Ночью в нью-йорский спидвей вас гид не выводил, я думаю. А вот по Москве вы можете спокойно ходить в любое время суток, а метро кататься еще спокойнее. Ваш единстьвенный зрелищный эпизод и единственный вывод звучат в конце статьи вашей, как резюме поездки, звучат пощечиной вашей стране и вашему народу. Вот, что меня в большей степени возмутило. Америку вашими глазами я не увидел - да и черт с ней. Но вот почему я должен вам поверить, что ныне в России человек человека не поддежит на шатких мостках между кораблем и причалом? Памятью моей я остаюсь навеки с теми своими друзьями, кто остался в бывшем СССР и кто уже умер, которые в самые тяжелые минуты в жизни моей не просто поддерживали меня, но и подставляли плечи, тащили из пропасти наверх. Признать правоту вашего повествования - предать тех людей. А они мне кажутся самыми достойными из всех, кого я встречал в этой жизни. Так что можете обижаться на меня, можете меня прощать, как вы сделали накануне, но я - человек упертый, стою на своем. Валери
|
Согласна я с Вами в том, что через точную деталь можно передать и мироощущение и миропонимание, т.е. философскую идею. Я это люблю. Но в этот раз - вот так. Задача была другая. Замечу сразу, что задачи мне ставит не кто-либо, а исключительно я сама. В этот раз отвечала на свой вопрос: "Почему я не хочу жить в Америке, несмотря на ее гостеприимство". Возможно, Вас эта тема просто не интересует. И еще согласна с Вами, что продукт сей получился очень эклектичным. Жанровые рамки не ясны. Но я не боюсь этого. Некоторые очень возмущаются и считают это не профессиональным. Вольному - воля. А вот Аргоше понравилось.
|
Мариночка, жизнь так непредсказуема... Никогда нельзя наверняка знать, что тебя ждёт... и на что ты решишься... С годами начинаешь принадлежать детям, внукам...
|
|
Далеко, в Америке случайной, Под ворон не наших перекрик Мне пригрезился печальный сад прощальный, Спящий на заваленке старик. Не понятно, сон иль полудрема, Но родное что-то в старике Мне откликнулось живой тоской по дому, Не угасшей болью о тебе. В грустную элегию сливалось: Нежность к саду, к детской голыдьбе Самой главной музыкой осталось, Все, что было дорого в судьбе. И очнувшись, глядя на пустыню, Где вороны ходят не спеша, Я сказала маленькому сыну: "Родина - когда болит душа"
|
Благодарю. Валерий
|
|
|
|
Дальше как читатель чувствую, что автор начинает выжимать из себя строки. Что писать по сути и нечего. А может, как не пиши об Амер. всеравно человек (тот, кто не бывал там) не прочувствует автора. А может быть Америка и есть такая скучная И Вы что ни на есть очень точно ее отразили в очерке. В общем, не знаю. Я не был Но повторюсь, что мне очерк понравился от самого начала и до:... Если человек влюблен в свою Родину, в которой нет справедливости и свободы, то добровольно <ради свободы и справедливости> Родину свою человек не покинет. Добровольный иммигрант это что-то вроде гастарбайтера, который приехал на время подзаработать, но потом остался, так как на Родине нет заработка это вполне нормально. Я это к тому пишу, что мне не понятно из очерка Вашего: ╚но верящих, верящих, что справедливость и свобода для них есть, есть и именно здесь, в Америке и нигде больше╩. И еще: я не понял Вашу мысль о правах человека и ОМОНА. А фото понравилось. Почему мало? Особенно понравилось там, где Вы стоите возле вывески. Жаль, что отогнали от себя фотографа. Но и с такого расстояния я разглядел, что Вы красивая женщина. Извините, но я ни стал голосовать. Если бы хоть больше половины Вашего очерка в том же духе как в начале (но то ведь почти все о Родине.) А Америку Вы не прочувствовали. Сходу о ней и не напишешь. Так же как и о России и о любом государстве. Нужно жить проживать или хотя бы часто бывать. В общем, чужая Америка для Вас оттого так о ней чуждо и написали. Уверен: то же самое написал бы о нас и американец. С ув. Максим Есипов :) РS Я за границей кроме Украины не был нигде. Слава Богу, что Украина еще не воспринимается как заграница. Вот дети мои и внуки будут воспринимать Для них Украина будет как для меня Финляндия (бывшая наша провинция). А может, останется в подсознании кровное братство. Хотя думаю: разойдемся мы окончательно как в море корабли и не будем чувствовать родства между собой.
|
А вот еще одна Ваша цитата. "- Согласен с Любопытным. Нет никакого разумного объяснения тому, что настолько слабые авторы, как этот, оказываются в числе лучших". Так как этот текст приведен под моим очерком, то следует ли мне понимать, что это Ваше высказывание относится именно к моему произведению? Я, как тут все знают, очень люблю собирать о своих работах мнения, особенно негативные. Но только четко адресные. А в Вашем высказывании не понятно, чье конкретно произведение Вы имеете ввиду.
|
"- Очерк понравился от самого начала и до: ╚Ну, что же, значит я не человек мира, а человек просто, как говорили раньше, 1\6 земли с названьем кратким - Русь.╩ Дальше как читатель чувствую, что автор начинает выжимать из себя строки. Что писать по сути и нечего". Понравилась тем, что она диаметрально противоположна отзыву моей знакомой писательницы на этот очерк, не из РП, которая сказала: "Первая половина ужасна. Кому нужны твои чувства и размышления, что для тебя Родина и где ты хочешь жить? Вот вторая половина, про Нью-Йорк, другое дело. И живенько, и факты есть". Так что, как в басне Михалкова про художника, на всех не угодишь. Но здорово, когда отзываются люди, во-первых , делаешь выводы, во-вторых, не так одиноко, как пишет уважаемый Читатель.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Хотя нет, вру, наверное. Мое детство тоже прошло в Казахстане, до сих пор тоскую по алма-атинским арыкам, соснам Борового и весенним тюльпанам приишимской степи. Не люблю состояния "застревания" в прошлом, а "...свет" расцарапал мою ностальгию. А если со всей доступной мне объективностью - правда хороший рассказ, теплый. Но "Андрей" тоже хороший. Вот странно: трагическая ситуация, заноза в психике - а ощущения черной депрессивности не остается. Хотя и Андрея жалко, и всех жалко.
|
|
А что-то особенное в тех, кто из Казахстана, - это, наверное учителя. В моих казахстанских школах были учителя из семей ссыльных - ссыльные доктора наук из Ленинграда, Прибалтики, Москвы, Киева. До шестого класса меня учили сплошь доктора наук. У меня было роскошное детство. И еще у тех, кто вырос в Казахстане, навсегда остается ощущение масштаба. Не только географического, масштаба всего, что и вокруг, и внутри, и даже того, что, вроде бы, не принято измерять и сравнивать. Опять не могу объяснить свои ощущения внятно, да?
|