|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Поэзия
15 мая 2021 года
И КРОШИМ ХЛЕБ ПЕЧАЛИ И СТРАСТЕЙ…
* *
*
— Что
на
Руси? Не таи!
Господи, вьюга и
вьюга.
Как же там овцы
Мои?
—
Господи, режут друг друга.
Вьюга и ночи, и
дни.
След от могилы к
могиле.
То ль осерчали
они,
То ли с ума
посходили.
Лютый, садись на
коня.
Добрый — в слезах
умывайся.
– Что ж они? Верят в
Меня?
Господи! Не
сомневайся.
* *
*
Лопни,
глаза!
Это ж Витька
пришёл из тюрьмы!
Маленький
Витька,
угнавший по
пьянке
бульдозер.
Тихо
прольётся
мелодия
русской
зимы.
Вечером тёплые
окна
ледком приморозит.
Я не спрошу
его:
«Как тебе,
милый,
жилось?»
Вижу и сам:
крутовато.
Да Бог с ним.
Сгорело.
Рыжая шапка
поверх
поседевших волос,
словно коровья
лепёшка, на голову села.
Да и не стоит
остывших углей ворошить.
Витька
вернулся
улыбчивый, а не унылый.
Он улыбается и
говорит: «Будем жить».
Будем,
конечно.
Куда же мы
денемся, милый?
Выпьем по
маленькой в честь наступившей зимы.
Есть ещё
козыри в
нашей затёртой колоде.
Всё же нечасто
случается, что из тюрьмы
к нам в
лихолетье
хорошие люди
приходят.
Худо ли,
бедно,
наполним свои закрома
хлебушком-солью,
а дальше и
горюшка
мало.
Смотрит в
окно,
головою качая,
Зима:
«Витька
вернулся...
Давно я его не
видала».
*
* *
Константину Рассадину
Я
закончил свой сладкий, свой радостный труд
И
упал
посредине болота.
Понимаю,
что нынче лежачего бьют,
Но
уж
больно вставать неохота.
Мне
мой сладкий,
Мой
радостный труд стал тяжёл —
Вот
что, Костя, и мучит, и ноет.
А
что
гол, как сокол, и что стар, как козёл —
Это,
Костя, и хрен бы со мною.
Всё
равно наша участь с тобою легка —
Словно
двух ветерков в чистом поле.
И
зачем нам с тобою лететь сквозь века,
Что
мы, Костя, Державины, что ли?
Где
упал, там лежу, кончив радостный труд,
Заплутав
средь болотного смрада.
В
назиданье идущим — лежачего бьют,
Так
что ты не стесняйся, коль надо.
Без
меня возвращайся в пустынный квартал,
Лишь
тропу на болоте не путай.
А
что
я тебе десять рублей не отдал —
Это,
Костя, от жадности лютой.
Ты
и
сам уже в зеркале не Аполлон,
Вот и
я, заглянув туда, охнул.
Слышишь,
Костя, вокруг очарованный звон? —
Это я
своё зеркало грохнул.
Вообще
все поэты пред Богом равны,
Потому,
как бы ни был кто славен,
В
зеркалах отражаться они не должны.
Даже
тот... по фамильи — Державин.
БАШНЯ
Прямо не жизнь, а балет на
карнизе.
Чудно и страшно.
В тёплой Италии, в городе
Пизе
Падает башня.
Падает башня с мольбой и
тоскою
В каменном
взоре.
Это же надо — несчастье
какое,
Горе, так горе!
Ночью проснусь сиротою
казанской
И цепенею:
— Мать её за ногу, как там
пизанцы
С башней своею?
Не предлагайте
мне
Славы и лести,
Места в круизе.
Только бы башня стояла на
месте
В городе Пизе.
Только бы пьяную башню
спасли
Божья любовь и
участье.
Мне, сыну стонущей Русской
земли,
Этого — хватит для
счастья.
* * *
Твой
голос мне слушать досадно.
Сними
несгораемый плащ.
Не
плачь о России, Кассандра.
О
Трое
разрушенной плачь.
О
Трое, об озере праха,
Что
плещется ночью в окно...
О
Трое...
А
что
о ней плакать?
Её
уже
нету давно.
В
саду
задымлённом и горьком
Упал,
обронивший копьё,
Сатир
с перерезанным горлом,
Последний
защитник её.
И
трубы взревели досадно,
И
смолкли. И факел погас.
О
чём
же ты плачешь, Кассандра?
Ужели
и вправду о нас?
О
русском глухом безразличьи,
О
тысяче путанных пут.
И
вновь в тебя пальцами тычут,
И
дурочкой бедной зовут.
Не
плачь.
Не
отмеривай сроки
И
не
хорони сгоряча.
Свои у
России пророки,
Своя
на окошке свеча.
И
даже
качнувшись от боли
В
кругу смертоносных огней,
Она
никому не позволит
Заранее
плакать о Ней.
МЫШКА
Ходит мышка у
экрана
Под моей ладонью
тёплой
И попискивает
мягко,
Если пальчиком
нажму.
Нет у ней
мышонка-мужа,
Нет у ней
мышат-детишек.
Лишь экран
голубоватый
Да полоски по
нему.
Молочка она не
просит.
Сыра с плесенью не
хочет
(И без плесени не
хочет).
Вот такая
скука-грусть.
Но зато она,
бедняга,
От большого
впечатленья
Все мои
стихотворенья
Долго помнит
наизусть.
* * *
Путь
предстоит
тебе долгий
С солнечным
светом
в груди.
Победоносец
Георгий,
Главный твой
Змей
впереди.
Он себе славы
не
ищет,
Козырь храня
под
сукном,
Не разрушает
жилище
И не плюётся
огнём.
Манит в
прекрасные
дали,
Рядом с
престолом
встаёт,
Храбрым
вручает
медали,
Преданным
деньги
даёт.
Доброй
улыбкой
лучится.
Но, непонятно
с
чего,
Падают
замертво
птицы,
Слыша шипенье
его.
И прогибаются
спины,
Как колоски
вдоль
межи.
Словно бы
хвостик
змеиный
Вырос у
каждой
души.
Скромницы и
недотроги
Вдруг
оказались в
грязи.
Ты не жалей
их,
Георгий,
Только его
порази.
Не соблазнись
на
застолье,
Если,
раздвинув
народ,
Именно он с
хлебом-солью
Выйдет к тебе
из
ворот.
* * *
Лесник,
конечно,
брешет,
Что лешего
встречал.
Он сам по
виду
леший,
Хоть и
росточком
мал.
Худая
бородёнка,
Зато лохмата
бровь.
Но чувствую
печёнкой:
Есть в нём
лешачья
кровь.
Порой средь
разговора
Глаза закатит
ввысь.
— Ну, что ты
брешешь, Жора?
А ну,
перекрестись!
И крестится
без
звука,
В ухмылке
сдвинув
рот.
И только
водку,
сука,
По-человечьи
пьёт.
* *
*
В
могиле неизвестного поэта,
В
которую мы ляжем без имён,
Мерцают
рядом свечка и комета,
Сроднившиеся
в громе похорон.
Мы не
прошли в анналы и в журналы.
Живя в
тени, мы не отвергли тень.
Мы
ляжем здесь —
Одни
провинциалы
Из
русских городов и деревень.
Смеясь,
плутаем вдаль путей-дорожек
И
крошим хлеб печали и страстей.
И, как
ни странно,
Этих
малых крошек
Хватает
на прокорм России всей…
|
Проголосуйте за это произведение |
