Рассказы
01.X.2007

ЭГВЕКИНОТ

Отрывки из блога

I.ll never be all right

17.09.2004.

Сегодня ночью мне снился сон. Грязный, мерзкий, отвратительный сон. Просто унизительный - не знаю, как еще можно это назвать. Мне снилось, будто бы я снова в школе, классе в десятом, зачем-то нарезаю круги по школьному двору. Что я хожу с огромной скоростью вокруг черно-белого здания школы, то по залитому солнцем асфальту перед подъездом, то по песку где-то на заднем дворе. Я хожу, все прибавляя и прибавляя шаг, но вдруг, в какой-то момент, останавливаюсь в узкой щели за школой, и вижу прямо перед собой каких-то парней. Все они - мои одноклассники, я не сомневаюсь в этом, хотя я никогда раньше не знал их. Все они худы, коротко острижены, одеты в грязно-черные спортивные майки с пятнами пота. Они не дают мне пройти, что-то говорят мне, смеются, а у одного из них, я вижу, в руках литровая бутыль, наполненная до самого горлышка желтоватой мутной жидкостью. И запах, запах... Я понимаю, что там за жидкость, и меня охватывает ужас, я боюсь, что сейчас они обольют меня ей, и они обливают - я не успеваю отскочить, и половина бутылки оказывается на моей одежде. И я лишь сжимаю кулаки от тупой, но бешеной ярости. Я загоняю эту ярость внутрь себя, и я понимаю, что если  брошусь на них, они выплеснут все, что осталось в бутылке, мне в лицо, а если смогу увернуться или выбить бутыль, то все равно я один, а их пятеро, и я вижу их кулаки. И единственное чувство, которое во мне остается - это чувство бессилия, тупое, озверелое, унизительное. Дикая ярость в венах - и ничего, ничего нельзя сделать.

И я просыпаюсь. Но мне до сих пор тошно и гадко от этого сна. Да, я давно уже закончил школу, да, я студент, и да, в инсте никто не посмел бы так со мной поступить. Но это невыносимое ощущение своего бессилия просто удушает меня. Хочется кричать. Крикнуть так, чтобы весь мир разлетелся, как разбитое стекло, но мои голосовые связки слишком слабы.

I.m nothing

18.09.2004.

Я люблю Катю. Люблю ее уже очень давно - еще с самого начала первого курса, если не со вступительных экзаменов. Уже год как я каждый день часто и долго смотрю на нее, но она, похоже, этого даже не замечает. Впрочем, оно и к лучшему. Пусть она лучше вообще не знает о том, что я люблю ее, чем если она будет ненавидеть и презирать меня за это. Поэтому я просто смотрю на нее. Каждый день.

Да... Это в книгах слабак и очкарик может добиться сердца и чего-то еще самой красивой девушки города, в жизни же все совсем не так. Все совсем по-другому. Вот я - я изо дня в день смотрю на эту Катю, просто любуюсь ее лицом - и понимаю, что мне никогда не бывать с ней. Я понимаю, насколько я никто, да и мне ли этого не понять?

Когда я смотрю на себя в зеркало, мне всегда хочется ударить по зеркалу кулаком: я вижу, какой я сутулый, полный, оплывший, обрюзгший, вижу, как дрянны мои не по-мужски длинные, вечно грязные и нечесаные волосы. Вижу, как отвратительно сидит на мне мой серый, похожий на картофельный мешок, трикотажный джемпер, и как перепачканы всем, что только есть на наших дорогах мои серые брюки. Я ненавижу себя в такие моменты - но почему-то меня охватывает едва ли не ужас при мысли о том, что мне придется что-то менять.

Катя же... О-о-о! Она прекрасна. Прекраснее любой другой женщины, которую я когда-либо видел. Я помню ее худое, но при этом далеко не узкое, треугольное лицо, благородную бледность кожи, слегка безумную улыбку, острый нос, изящные золотые очки и блеск голубых глаз. Но по моим словам трудно понять, насколько она прекрасна - ее надо хоть раз видеть. Да! А как она всегда убирает свои короткие черные волосы! А как красиво она всегда одевается!

Нет, я не знаю девушек прекраснее.

Но мы все равно никогда не будем вместе.

У нее есть Андрей, парень, почти что муж, вместе с которым они снимают квартиру в Балашихе. У нее есть Дима - сорокалетний мужчина, совсем не красивый и всегда сильно потеющий, зато с отменным чувством юмора. В инсте она всегда с ним.

Конечно, мне ничего не светит. А ведь она за весь прошлый год ни разу даже не заговорила со мной. Меня для нее вообще нет, и я лишь удивляюсь, почему она до сих пор сквозь меня не проходит.

Я люблю ее, да. И я в этой любви поистине несчастен.

22.09.2004.

Чертов инст... Как странно...

Сегодня преподавательница этнографии оглашала нам список экскурсий на ближайшие полгода, и предлагала автобусный тур в Англию за 600 долларов, да еще через Амстердам и Париж. Называла, что входит в программу: Лондон, Кентербери, Что-то-там-честер, и что-то еще. Я же, сволочь такая, посмел спросить, будет ли в программе поездки Стоунхендж - и был осмеян. За что? Что я сказал такого?  То ли у меня был, как всегда, очень смешной голос (он у меня всегда смешной - какой-то туповатый и чересчур низкий), то ли само слово "Стоунхендж" настолько сплавилось с американской мультипликацией, что его вообще нельзя произносить в приличном обществе, а скорее всего - просто любой человек, которого в Европе может заинтересовать хоть что-то кроме шмоток и водки, прихваченной из дома, по определению ОЧЕНЬ смешон.

25.09.2004.

Прочитал в Интернете в ленте новостей репортаж о том, как пятнадцатилетний пацан погиб на воинских сборах. Как его заставили бежать марш-бросок в сапогах и противогазе, хотя он был инвалид-сердечник, как он бежал едва ли не под дулом пистолета, хотя у него не было сил. А потом он упал - и умер, как показало вскрытие, захлебнувшись собственной рвотой. И что его смерть пытались утаить, что военные угрожали его родителям отнять у них и второго сына, если хоть кто-то узнает. Я теперь - знаю. Интересно, жив ли еще второй?

26.09.2004.

Катя сегодня не пришла. Ну да ладно, она часто не приходит, мне без нее, конечно, трудно, но я привычен. Зато пришла Люда. Люда... О-о-о... Люда - это редкое существо. Старая - далеко за пятьдесят, и неимоверно, просто не по-человечески толстая, настолько, что ее тело смотрится почти правильным шаром, да еще и работающая учителем биологии в какой-то общеобразовательной школе, она - существо действительно редкое.

Наверное, на самом деле она очень умная, но мне почему-то кажется, что она непроходимо тупая. И ко мне относится так как, как любой учитель отнесся бы к любому длинноволосому парню. Она постоянно цепляется ко мне - то ей ногти слишком длинные, то я денег на подарки преподавателям не сдаю, то еще что, да и вообще она меня ни во что не ставит. Не выносит она меня. И, можете мне поверить, это взаимно.

Так вот, к чему я это говорю - сегодня на логике зашел у нас разговор о политике. Логик сюда пришел из академии МВД, и естественно политика не дает ему покоя, тем более выглядит он всегда просто горем убитым.

Так вот, заговорил он что-то о том, до чего страну довел президент, а какая-то девушка с первой парты начала говорить ему, что именно при этом президенте все в России начало меняться, а если бы не он, то мы бы все еще жили как в девяностые годы, а благодаря ему... И тут он просто набросился на нее. О, как отвратителен был его голос: "А вы считаете, что сейчас в России что-то меня-а-ется?" - и начал ей возражать.

Я этого не выдержал и вмешался: встал - и начал приводить разные цифры. Те цифры, что уже не первый год по капле собирал в Интернете. Я заговорил про ВВП на душу населения, про темпы роста, про конкурентоспособность экономики, и хотел уже начать говорить про обеспеченность мобильными телефонами, как вдруг Люда обернулась и сказала мне: "А ты вообще молчи - маленький еще". О, как же я ее ненавижу! Я хотел сказать ей, что мудрость - не количество морщин, а количество извилин, но сдержался - тогда бы она мне просто жить не дала.

27.09.2004.

А логик - мужик, в общем-то, ничего. Пообещал проставить всему нашему курсу зачет-автомат, а сам нарисовал на доске кучу каких-то кругов, то пересекающихся, то замкнутых друг в друге, то разделенных небольшим пространством. Нарисовал, и спросил: что это? А мы не смогли ответить. Тогда он сел в угол, долго обводил нас потерянным взглядом и вздыхал, а потом сказал нам, что "такой тупости он еще не видел", и мы поняли, что его настроение испорчено на всю пару.

Дальше - снова эти бесконечные речи: о том, что русские могли бы торговать на рынках не хуже кавказцев, но они только пьют, и о том, как тяжело в городах найти работу. И как только он это сказал, все наперебой начали говорить друг другу о том, насколько в России все плохо. И кто-то сказал, что работа вообще есть только в Москве и Петербурге, а провинция просто задыхается от безработицы.

Я попытался возразить, что вы все живете в Москве и о том, что представляет собой провинция, не имеете представления, а я там бываю каждое лето, и могу вам сказать, что... Но тут какая-то девушка с противоположного ряда повернулась ко мне и едва ли не крикнула: "Ты в провинции каждое лето бываешь, а я в провинции ЖИЛА! Так вот я тебе скажу - там УЖАСНО!"

Я ответил ей, что провинция провинции рознь, и что где-то живут лучше, где-то хуже, но она лишь передразнила меня: "Да что-о ты говори-и-ишь!". И мне стало просто до ужаса обидно и чудовищно стыдно за свою глупость и наивность. Да, я сам с Урала, но ведь я не пытался искать работу ни в одном из уральских городов, а она... Она знает, что говорит. Она знает весь ужас жизни в провинции. Господи, почему же я так инфантилен?!

01.10.2004.

Видел в Интернете поистине незабываемое зрелище: как белорус спорил с литовцем о том, у кого хуже. Литовец доказывал, что у них в Алитусе давно уже остановилось все многоэтажное строительство, а алитусские бабки ездят в Вильнюс копаться в помойках. Белорус же возражал, что у них в Гродно бабкам и ехать-то никуда денег нет, и что там обычное зрелище, чтобы какая-нибудь старуха вышла из подъезда, что-то достала из урны, бросила в сумку и куда-то пошла.

Обожаю такие диалоги. Мне доставляет несказанную радость мысль о том, что где-то живут еще хуже, чем у нас. Но это только в отношение целых народов. Я могу совершенно спокойно слушать о том, как в Эфиопии миллион человек умер от голода, а в Туркмении начинается чума, но я всегда едва ли не впадаю в депрессию, когда слышу о том, как страдает простой человек. Даже если я никогда в жизни не видел его.

А между тем белорус и литовец пришли к мысли о том, что как бы плохо у них не было, в России все еще хуже. Вспомнили, как они ездили в Москву, и видели там чудовищную антисанитарию, грязную и потертую одежду простых людей, у которых днем с огнем не сыщешь мобильника, и их преследовал постоянный страх быть убитым.

Ну как мне им объяснить, что они ошибаются? Как объяснить, что по всем показателям: ВВП на душу населения, числу автомобилей, компьютеров, мобильных телефонов, многих других благ, Россия многократно опережает Белоруссию и вплотную подходит к Литве.

Как сказать им это?

Как объяснить?

Я не знаю.

03.10.2004.

Сегодня я опять смотрел на Катю. Я вообще на нее часто смотрю, и она, похоже, ловит на себе мой взгляд. Наверное, я кажусь ей каким-нибудь половым маньяком - мрачен, нелюдим, да еще постоянно что-то в ней высматриваю. Она одевается почти так же быстро, как я - но уходит всегда гораздо позже, а если видит меня на улице - предпочитает перейти на другую сторону. Боится...

А ведь я люблю ее... Я про себя зову ее Монголочка, и уже очень давно пытаюсь понять, кто же она по национальности. Я никогда в жизни не видел подобной внешности: чисто монгольский тип лица с высокими скулами и раскосыми глазами - и чисто европеоидный цвет: светлая кожа, голубые глаза, русые волосы... Ох, как давно я ломаю голову над тем, кто она. Явно не кореянка или китаянка. Может, ненка или чукча? Или якутка или бурятка? Или казашка или киргизка? Да нет, скорее кто-нибудь из народов Западной Сибири, например, ханты или манси. Кто же ее знает. А может, она вообще кет? Тогда я могу считать себя счастливым: ведь я видел настоящего, живого кета. Одного из последней полутысячи.

А на Катю я смотрю уже очень давно. Весь прошлый год кидал на нее взгляды. А первого сентября вполне мог и заговорить с ней, она тогда смотрела на меня, улыбалась мне. Но я не смог, и так и ушел. Мне кажется, я навсегда упустил свой шанс - но я в это просто не верю.

А она, наверное, хорошая девушка. Скромная, порядочная. Интеллигентная. Может быть даже еще девственница. Та, о ком я мечтаю. Но нет...

04.10.2004.

Если бы у вас был выбор: быть дураком или быть маменькиным сынком, что бы вы выбрали? Я предпочел оказаться дураком. Сегодня на английском речь шла о том, кто где работает, и я прикинулся, что не знаю английского. Мне чудовищно стыдно перед своими однокурсниками за то, что я до сих пор нигде не работаю. А они-то... Они, как кажется мне почему-то, просто искалечены работой. Они работают без выходных, по половине суток, а после работы каждый день едут на учебу. Они работают почти непрерывно, и даже к экзаменам готовятся лишь по ночам. Мне очень жаль их всех. А самому - стыдно.

А Катя сегодня, поправляя очки, рассказывала, что она - менеджер по персоналу в торговой фирме, занимающейся установкой холодильного оборудования в магазинах. Да... После лекции она курила во дворе института, и я только поражался тому, как она прекрасна даже с сигаретой в руке. И лицо ее, бледное в оправе черных волос, казлось красивее, чем я могу себе представить. А волосы сегодня лежали еще лучше, чем обычно. И одета она...

Все. Молчу. Нервы больше не выдерживают. Я мечтаю о ней, но я вижу всю бессмысленность своих мечтаний. У нее, в конце концов, есть Андрюша, у нее, в конце концов, есть Дима. А я... Я никто.

10.10.2004.

Сегодня я устал. Я устал. Сам не знаю, от чего, но я чувствую невероятную, дикую усталость. Я сегодня весь день даже не выходил из дома: сидел за компьютером и писал путеводитель по Ленинградской области, а сейчас лежу на кровати, и чувствую, что не могу пошевелиться. Отвратительная боль в ногах - будто в икрах пульсирует что-то холодное и мокрое. Невыносимо тяжело в голове. Трудно дышать. Что же я такое сегодня делал? У меня такое ощущение, что от безделья устают еще сильнее, чем от всякой работы.

15.10.2004.

Сегодня ко мне приходил двоюродный брат. Мы с ним друзья давние, а поэтому сегодня мы проговорили весь день. Он сам - парень странный. Приехал в Москву из деревни, а теперь у него есть уже собственная квартира на севере. Сам он сначала учился в вокальном, чтобы учиться хоть где-нибудь, но быстро бросил, и уже год как готовится поступать в МГУ или хотя бы РГГУ на факультет журналистики. Умный парень. И девушек у него много. Новая каждый месяц, говорит, была даже одна девственница - и клятвенно заверяет, что девственницей она остается и до сих пор.

Х-ха! Так я ему и поверил. Чтоб встречаться с девушкой и не иметь с ней ничего такого - рассказывайте эти сказки кому-нибудь другому.

Что хорошо - мы с ним периодически куда-нибудь ездим, и это позволяет мне не озвереть. Я добываю информацию о культурной программе, транспорте, гостиницах и всем остальном, он финансирует и фотографирует. Той зимой, скажем, мы были в Питере, в мае - в Киеве, в июне проехались по Карелии, а в августе на две недели отправились в Крым, и преодолели его весь: от Евпатории до Керчи.

Думаем и теперь поехать куда-то, но как-то не срастается. У него какие-то проблемы со временем - словом, мы никуда не едем.

Но все равно мы целый день с ним проговорили, а потом он уехал. И я сейчас чувствую себя невероятно счастливым.

17.10.2004.

Смех... Говорят, он продлевает жизнь. Но это - кому как. Мне смех жизнь пока только отнимал. Воистину, смех - оружие вампиров, только у того, кто смеется, прибавляется к жизни минута, а у того, над кем смеются - пропадает из жизни час. И я за свою жизнь так потерял уже много лет.

Смех - он просто преследует меня. Куда бы я ни шел, за моей спиной смеются девчонки, мне в лицо хохочут мужики, а кавказцы, чуть завидев меня, говорят друг другу что-то на своем, но с непременным вкраплением емких русских слов, обозначающих гомосексуализм.

Это поистине невыносимо - когда ты, злой, голодный, уставший, едва ли не звереющий от напряжения нервов, идешь по ночной улице домой, и каждые пять минут слышишь за своей спиной настоящие взрывы женского смеха, который потом еще минуту несется тебе вдогонку. Невыносимо... Так жить нельзя. Почему они смеются? Что во мне смешного? Что во мне не так? Осанка? Одежда? Походка? Прическа? Черт бы меня побрал!

26.10.2004.

Зачем-то купил в книжном магазине путеводитель по Чукотке. Зачем - этого не смогу понять даже я сам. Смотреть на Чукотке теоретически нечего, и весь путеводитель, по сути, ни о чем, но вот фотогалерея в путеводителе очень велика и красива. Поражает то, насколько мрачны и тоскливы чукотские пейзажи: или это совершенно гладкая, голая тундра без единого деревца, простирающаяся во все стороны сколько хватает глаз, или безжизненные, обветренные, осыпавшиеся горы, тянущиеся сквозь пустоту на сотни километров и вдающиеся в серое море мрачными снежно-полосатыми мысами. Я вспоминаю "Властелин Колец" - Чукотка почти в точности повторяет Мордор, вот только вместо вулканического пепла над ее, кажется, совершенно мертвыми пустошами висят низкие, холодные, не подобрать иного слова, свинцовые тучи. А еще там нет никаких дорог, там ездят на вездеходах, похожих на танки, или на каракатах с двигателем мотоцикла и колесами "Камаза", там до сих пор живут в ярангах и пасут оленей, и до сих пор по воскресеньем выходят в море на обтянутых кожей каяках, с которых забивают гарпунами моржей. А в тамошних городах совершенно нет зелени, а все дома стоят на сваях. Там живут чукчи - те самые чукчи, и глядя на их застывшие на бумаге смуглые, сморщенные, усатые лица, я понимаю, что нет, что Катя - точно не чукча. Оно и к лучшему.

А еще там есть поселок с совершенно невероятным названием Эгвекинот, и это название теперь постоянно крутится у меня в голове, вот только произнести я его хочу, почему-то, все время как "Эх, we can not". Очень меня характеризует. Поэтому, потому что я can not, я и сижу до сих пор в полном Анадыре.

02.11.2004.

Такое наблюдение: люди, хорошо знающие российскую историю, и люди, хорошо знающие российскую этнографию, в большинстве своем относятся к русским как народу с какой-то смесью ненависти и презрения. И это особенно неприятно.

Историки, скажем, знают, что великие события школьной программы на поверку оказываются ничтожными (как, например, Ледовое побоище, в котором участвовало не более пятисот человек), великие трагедии оборачиваются великим позором (как блокада Ленинграда, в сотнях тысячах жертв которой виноваты мы сами), а великие люди на самом деле скоты и убийцы (как первопроходцы Сибири, для которых вырезать целое стойбище вместе со всеми женщинами, детьми и стариками было обычным делом).

Этнографы - у тех все еще хуже. Они знают, например, что татары в противовес русскому пьянству ВООБЩЕ не употребляли алкоголя, или что коми до революции были третьим самым грамотным народом России после русских немцев и евреев. Они знают, что Пушкин был эфиопом, Лермонтов - шотландцем, Гоголь - украинцем, Достоевский, Циолковский и Пржевальский - поляками, Менделеев - татарином, Ленин - калмыком, а Сталин - грузином. Они знают и о том, что российскую экономику как сто лет назад двигали немцы, поляки и евреи, так и сейчас движут евреи, грузины и украинцы. Знают и то, что русские на протяжение всей своей истории жили как скоты, и живут так поныне.

04.11.2004.

Сегодня по пути в инст переезжал мост над железной дорогой, и окидывал взглядом городскую промзону. Увидел торчащие над городом трубы, увидел курящиеся купола градирен, увидел серые хоботы дыма, спускающиеся к жерлам труб от низких свинцовых туч. Увидел все это на взгляд любого человека уродство, и неожиданно понял: как же это красиво!

Я вдруг понял, что редкое зрелище сравнится в своей красоте и силе с работающим на полную мощность заводом. Что это красота невероятная - но красота особая. Красота силы и мощи. Той мощи, которая подавляет. И я, глядя на завод, чувствую свое ничтожество, и это роднит завод с готическим собором.

Я всегда получаю какое-то странное удовольствие, когда смотрю на заводские трубы. Не знаю, почему. Может... Да нет, вряд ли.

05.11.2004.

Катя... Как же мне добиться тебя? Что же со мной такое? Катя... Да, я знаю, что ты старше меня лет на пятнадцать, и что у тебя уже есть и муж, и дети, я вижу, как стильно ты выглядишь, как красивы твои черные пиджак и брюки и белая рубашка, как черны твои волосы и как ухожены твои ногти, обычно тоже либо черные, либо с каким-то рисунком. И какие у тебя странные, совершенно желтые глаза.

А может, ты и не Катя вовсе?

Нет... Ты - Катя. Точно. Я знаю это. Пускай мне говорят, что ты никакая ни Катя. И пускай все считают, что ты присваиваешь деньги курса, я все равно буду любить тебя. Что бы не говорила эта бледная худая менеджерша в золотых очках. А ты... Ты об этой любви даже и не узнаешь.

11.11.2004.

Видел по телевизору старый-старый клип группы Rammstein, называвшийся, кажется, Seamann. И я скажу: я в жизни не видел клипов мрачнее. Я помню...

Темная ночь, похоже, висящая над миром уже не первое тысячелетие. Бесконечные трубы, домны, краны, цеха и градирни, похоже, давно уже покрывшие всю Землю. Голое дно океана с ожившими скелетами древних богов. И лодка, которую кто-то тащит по песку, впрягшись в канат, мимо цехов, сквозь бесконечные заводы. По миллиметру в день - но тащит. И странная девушка, которая то и дело мелькает среди всего этого железобетонного ада.

Фантастическая идея! Мрачный постапокалиптический мир, в котором давно уже не осталось ничего человеческого - одни лишь заводы и черный дым, и в этом мире - любовь. Любовь, которая все равно живет не смотря ни на что. И к этой любви плывет их лодка сквозь сталь и бетон по высохшему дну океана.

Нет, я давно уже не видел ничего сильнее.

13.11.2004.

Ну вы с вашей зарплатой и уроды! Ну вы меня и достали. Бюджетники, блин! Четыре с половиной тысячи в месяц им мало! Сидят и ноют, ноют, что у депутатов денег куча, а страной мафия правит. А я лишь смотрю на них и сжимаю кулаки. Я с трудом сдерживаюсь, чтоб не сказать им:

"Люди! Вы тут должны не подвывать сидеть, а Бога благодарить за то, что родились и живете в России. Вы ведь вполне могли родиться не в России, а, скажем, в Афганистане, где ни о каких бюджетниках никто слыхом не слыхивал, и где бы вам пришлось в лучшем случае выращивать опийный мак - в лучшем, повторяю, случае. Вы могли родиться в Руанде, причем не в племени хуту, а в племени тутси - посмотрел бы я тогда на вас, а вернее, на бетонные могилы, где-то на дне которых лежали бы ваши сожженные трупы. Вы могли родиться в Мозамбике - слабо прожить на 500 рублей в год? Вы могли родиться и в Северной Корее, где бы вас за такое нытье просто ЗАБРАЛИ. Или в Колумбии, где действительно мафия правит, где один маньяк может вырезать за свою жизнь несколько сотен человек, а каждый наркобарон имеет свою армию, многократно превосходящую федеральные силы. Да поверьте мне, две трети населения мира живет просто В РАЗЫ хуже вас. Поверьте мне, за ваши четыре с половиной тысячи с тринадцатипроцентным подоходным налогом любой африканец, индиец, китаец готов работать по двадцать пять часов в сутки. А вы... Вы даже близко не представляете, какое у вас есть богатство!"

Уроды!

 17

16.11.2004.

Вчера мне было чудовищно плохо. Мне не было так плохо уже очень давно. А начиналось все так безобидно...

Я наконец-то пришел в инст в новой одежде - в синих джинсах и синей же джинсовой куртке поверх джемпера. Я шел, окрыленный увиденным сном - мне снилась Катя, да, Катя, моя Монголочка, и мне снилось, что она разговаривала со мной. Что мы были вместе!

И когда я шел в инст, меня просто не покидало ощущение приближающегося чуда. Я чувствовал, что сегодня что-то должно измениться. Я пришел - и сел, и долго и внимательно смотрел на Катю - на ее русые волосы, убранные в хвост, на ее монгольские глаза, а когда она вставала, я видел, как красива ее фигура. А потом пришел Гоша, и она... Нет, господи, нет...

Катя... Катя... Монголочка моя, Монголочка...

Он обнимал ее - так небрежно, но так, наверное, сексуально, и они весь день были вместе, а потом они... О-о-о... Они целовались - в коридоре, на виду у всех. Господи! Я не могу вынести это.

А потом я шел домой по вечерней улице. Я видел это темное, красноватое, пульсирующее небо, я видел эти рыжие фонари, которые казались мне какими-то невероятными городскими медузами, я ступал по хрустящему льду и осклизлому снегу, и испуганно прижимался к кирпичной стене, когда мимо со звоном и грохотом проносились трамваи. Я шел сначала очень медленно, еле переставляя ноги, а потом понесся так быстро, как только мог, иногда и вовсе переходя на бег. Я помню, как мне уступили место в автобусе, и как шарахались от меня люди по дороге домой. Я помню, какая дикая слабость взяла меня, когда я добрался, наконец, до своей квартиры. Я помню, как я принял душ и выпил снотворное - и все. Все! Нет больше ничего. Какой-то жуткий провал в памяти. А теперь я смотрю на часы, и вижу, что сегодня не шестнадцатое, а семнадцатое ноября. Как это возможно? Куда делся день? Что было вчера? Ничего не помню.

18.11.2004.

А сейчас я лежу на кровати и пытаюсь понять, что же такое со мной вчера было. Я лежу, и вспоминаю свое смятение, ужас, слабость. Я вспоминаю, насколько плохо мне  было тогда, насколько ужасно я себя чувствовал, и я вдруг понимаю, что мне... Это нравится.

И я замечаю, что мне было хорошо всякий раз, когда со мной случалась депрессия или истерика. Что я всегда вспоминаю свои припадки не с ужасом, и даже не со стыдом - а с удовольствием. Что я еще в школе жалел о том, что прошло то состояние, когда я бился головой о стенку. Я действительно наслаждаюсь своими страданиями - а все хорошее, что есть в моей жизни, я попросту забываю.

То есть иными словами это можно сформулировать так: "Мне хорошо, когда мне плохо". Пора уже в этом признаться.

21.11.2004.

Я приехал в инст совершенно разбитый. Я не знал, как буду смотреть Кате в глаза после того, как видел, что она целовалась с Гошей. Я ехал в маршрутке, уткнувшись в стекло и проклиная судьбу, и лишь грея себя надеждой, что Катя хотя бы подойдет ко мне объясниться.

Я поднимался по лестнице, стискивая зубы от бессильной злобы, а когда оказался наверху...

Катя была там, но была одна. Никакого Гоши. Я долго смотрел на нее: на ее широкое лицо, большие и светлые, внимательные глаза, короткие пышные волосы пепельного цвета, острый, совершенно мужской нос. Я любовался ей, хотя мне она, почему-то, всегда казалось красивее. А как мне нравится то, что она всегда носит юбку, а не джинсы! Словом, я сидел на полу напротив нее, и просто смотрел, и чувствовал, как злость и ярость отходят от сердца. Конечно, она давно уже не девственница, и даже если у нее и было что-то с Гошей, это ничего не изменит. А может, Гоша просто...

Но тут появился и он сам. Поднялся по лестнице, о чем-то разговаривая с той девчонкой-монголочкой, идя с ней под руку. О, она симпатичная. Но Катя - куда красивее и оригинальнее. Я люблю Катю, а Монголочка... Монголочка пусть будет счастлива с Гошей.

22.11.2004.

Сегодня на этнографии проходили этногенез. Интереснейшая теория, я слышал о ней и раньше, но только сейчас, кажется, разобрался в ней. Мне рассказали про пассионариев, про время становления и время обскурации, про то, что каждый народ живет от пятисот до полутора тысяч лет, и вдруг меня стегануло так, будто я схватился за провод.

Я вдруг понял, что это - конец.

Я понял, что то, что сейчас происходит в России - это и есть та самая обскурация. А я-то ломал голову над тем, почему разруху Великой Отечественной мы преодолели за семь лет, а сорокапроцентный спад производства не можем преодолеть и за пятнадцать. Но теперь я понял.

Наш кризис ужасен не своей глубиной - бывало и страшнее, и не своими проявлениями. Нет. Он ужасен своим скотством всей повседневной жизни, и страшен тем, что ему нет конца. Страшен тем, что во всей стране, как будто, не осталось ни одного умного человека, а большинство жителей просто давно уже перестали быть людьми. И тем, что нет никаких даже намеков на то, что что-то изменится. А если так, то это значит, что через пятьсот лет Россия станет тем же, чем уже стали Шумер, Вавилон и Византия.

А чего вы хотели? Вечны только Китай, Индия да евреи. Это хранители жизни, страны-константы. Они будут всегда - пока существует род человеческий. Они остаются. А остальные -  приходят и уходят.

Но почему, почему именно нам досталась участь проводить свою родину в последний путь? Почему именно мы должны видеть, как умирает Россия - теперь уже навсегда? Почему? Почему так несправедливо?

И мне вдруг стало так гадко, что я посреди лекции собрал вещи и молча покинул инст.

28.11.2004.

Проклятый город... Как мне выбраться отсюда? Как мне победить его? Я ненавижу этот асфальт, эти фонари, этот кирпич. Я ненавижу этот черно-серый снег. Меня подавляет этот постоянный гул и грохот, прорывающийся в мои окна даже в два часа ночи. Я хочу убежать отсюда. Хоть куда. Я помню Сосновку - деревеньку где-то в скалах Чусовой, где я отдыхал каждое лето. Вот бы вернуться туда... Но нет - дача давно уже продана, а вместе с ней - и все мое детство. А в голове - странные образы. Я вижу это своими глазами, я хочу туда.

...Монголия... Вот то, о чем я мечтаю. Я мечтаю об этих степях, об этой бескрайней траве, по которой то и дело катятся волны, об этих суховеях, что метут пыль над равнинами, треплют гривы низкорослых лошадей, перебирают густой мех овец и коз, срывают лоскутки с древних обоо на заповедных перевалах, колыхают белые юрты. О да, там до сих пор живут в юртах, и до сих пор там кочевник в красном кафтане с колчаном стрел за спиной песней зовет свое стадо, сгрудившееся у аржаана... О, Монголия, я мечтаю о тебе. Мечтаю так, как мечтают о женщинах. И ведь в этом тоже есть своя правда. Когда-то давно я случайно находил в Интернете фотографию монголки: не знаю почему, но она была совершенно голой, и стояла в середине кадра, опершись рукой о ветхий телеграфный столб на фоне бескрайней желтовато-белой степи, красноватых песков и короткой гряды темных сопок где-то в невероятной дали. А ее лицо... До чего же она похожа на Катю! Только глаза карие да волосы черные. А может быть, Катя просто наполовину монголка? Монголочка моя, Монголочка...

02.12.2004.

А мне снилось, что...

Мне снилось, что сейчас не самое начало, а самый конец двадцать первого века, и что тогда, двести лет назад, не было ни Первой Мировой войны, ни Революции. Мне снилось, что Россия за эти двести лет успела стать самым сильным и даже, сложно поверить такому, самым богатым государством мира. Я видел во сне ослепительные небоскребы над красными башнями Кремля, на которые я взирал из роскошного японского парка где-то на Садовом кольце, сквозь как будто совсем белые ветви цветущей сакуры. Я говорил с людьми, и люди говорили мне о том, до чего хорошо жить в России, и о том, что теперь в составе страны оказались Турция, Иран, Синьцзян, Монголия, Корея, Манчжурия, и даже, верите ли, Япония! И я шел по парку, вдыхая ароматы незнакомых цветов, и придавался мечтам о том, как я поеду к знакомой девушке в Саппоро. Я вышел к пластиковой сцене, установленной на лужайке, и увидел выступающий на ней японский фольклорный коллектив: какие-то гейши, комусо, ниндзя, самураи. И люди на лужайке смотрели на них и аплодировали. И вдруг один ниндзя, я видел, соскочил со сцены и метнул в толпу сюрекен. Люди бросились в рассыпную, меня сбили с ног, и я подумал, что все, что конец, что сейчас ниндзя убьет меня, но тут же вслед за ним со сцены соскочил самурай, обнаживший роскошную катану, и в несколько мгновений ПОБЕДИЛ этого ниндзя.

И я проснулся, и горько заплакал. Я почти что поверил в то, что Россия живет. И лишь сон, лишь только сон. Остаться бы в этом сне навсегда. Боже, за что ты так несправедлив ко мне? За что?!

07.12.2004.

Сегодня лазил на Инопрессу, и увидел там текст под странным названием "Варвары". Увидел - и прочитал его весь, от начала и до конца. И вот теперь чувствую, как что-то рвется в моей голове. Снова хочется кричать. Хочется зажать руками и уши и крикнуть. Крикнуть так, чтобы они услышали.

Великой Отечественной войны не было. Просто не было, а само это название было придумано советским тоталитарным режимом для того, чтобы прикрыть преступления русских перед Европой. Что не было победы над самой страшной идеологией, а был "русский холокост", что русские вырезали целые города, распинали на заборах и травили выхлопными газами в сараях всех, кто встречался им в захваченных селеньях, не щадя ни немецких солдат, ни простых бюргеров, ни пленных союзников, насиловали ВСЕХ женщин, которых видели, в том числе даже славянок, ставших добычей вандалов в захваченных концлагерях, а грудных детей просто расшибали головой об угол дома. Говорят, никакие зверства фашистов ни на Западе, ни, тем более, на Востоке, нельзя даже близко сравнить с "русским холокостом" в Восточной Пруссии. Что Освенцим, Бабий Яр, Хатынь - все это даже не преступления в сравнении с тем, что делали в Германии русские.

Европа! Америка! Весь западный мир! Я ненавижу вас! Знайте это: Я НЕНАВИЖУ ВАС! Ненавижу... И мне есть, за что. Мой гнев праведный. А за что вы ненавидите нас? Мы сложили оружие, мы отдали вам все, что можно отдать - и все равно мы - ваш враг. И я знаю, что вы не простите нас, пока последний из нас не умрет от СПИДа, наркотиков или бандитской пули. Мы...

А впрочем, сами виноваты. Это всегда так: раскрываешь объятия - и получаешь под дых. И пока жив в этом мире еще хоть один этнический русский, не закончится эта бесконечная, грязная, нечеловечески жестокая и циничная война Запада против России.

12.12.2004.

Нашел психологический тест "Нарисуйте несуществующее животное". Ну, я и нарисовал, а вот ключа к тесту найти не смог. Теперь думаю, что это значит. Животное имело тело волка или собаки, длинный волосатый хвост, острую волчью морду с большими светящимися глазами, вот только... Не знаю, почему. Мне так захотелось - вместо лап у него были гусеницы, вроде тех, что бывают у танка, да из головы у него торчала антенна с черным шаром на конце. Сейчас сижу и гадаю - зачем я это нарисовал?

19.12.2004.

У меня начинается сессия. А значит, пока о дневнике лучше забыть. Волевым усилием затыкаю себе рот. Теперь - готовиться. Готовиться. Не ждите меня до конца января.

Но вернусь - напишу.

Обещаю.

27.01.2005.

Я обещал - я вернулся. Я снова пишу дневник, и сейчас я снова счастлив.  Да, никто этот дневник никогда не прочтет, но я хочу, чтобы вы знали только одно: я прошел через ад. Этот месяц был поистине чудовищным. Жутким, неописуемым. Что же со мной было?

Не знаю. Я помню лишь это страшное, невыносимое, безысходное ощущение удушающей тоски и одиночества. Эта тоска накатывала на меня какими-то дикими приступами примерно в пять часов вечера, и отпускала только глубокой ночью, когда я, измученный вдруг начавшейся бессонницей, засыпал, скорее от изнеможения.

Но эта тоска... Господи, она поистине ужасна. Это холодное, щемящее чувство, когда кажется, что внутри тебя пустота. Кажется, будто внутри - где-то на уровне груди, вдруг образовался отвратительный ледяной вакуум, готовый вот-вот схлопнуться и поглотить в себе все твое тело (а может, и душу). И ничего не хочется делать: не хочется лезть в Интернет, не хочется готовиться к экзаменам, не хочется идти на улицу. А дневник писать нельзя - просто нельзя, я не могу понять, почему. Хочется просто лечь на кровать и не вставать больше. Никогда. Сдохнуть. Исчезнуть. Раствориться в этой страшной тьме.

Десятого февраля я вернусь в инст. Десятого февраля я увижу Катю. Кто она? Я пытаюсь это вспомнить, но никак не могу поймать в голове ее образ. Кажется, она невысокого роста, у нее монгольское лицо, белая кожа, ярко-желтые глаза и черные волосы, она носит золотые очки, а одета она всегда в длинную красную юбку. И что некоторые почему-то зовут ее Ольга... Вот и все, что мне удалось о ней вспомнить. Ее образ в моем мозгу постоянно распадается, я не могу удержать его. Я лишь мечтаю еще хоть раз ее увидеть...

Да, забыл сказать - я на десять дней уезжаю в Екатеринбург, проведать родственников, а за одно посмотреть Урал. КПК с собой не беру - потеряю еще.

08.02.2005.

Вот теперь я действительно вернулся, на этот раз окончательно. Теперь я буду вести свой дневник как минимум до самого лета.

Вы (кто вы? Вас нет!) вероятно спросите меня о том, что я видел на Урале? А я отвечу - ничего особенного. Скажу только, что Екатеринбург как всегда великолепен и даже слегка инфернален, и что тот, кто не видел золотого рассвета, куполом встающего над плотинкой, прудом, небоскребами, узкими и глубокими улочками, сияющим Храмом-на-Крови и мрачной телебашней, разрезающей рассвет пополам, не видел многого. А телебашня... Тонкая и невероятно высокая, так и не достроенная и увенчанная короной торчащих балок на самом верху, она всегда казалась мне чем-то загадочным, и одновременно - подавляющим.

А ведь есть еще Нижний Тагил - город, который мог бы быть очень красивым, но великолепная природа его окрестностей вся поглощена тучами смога, а гигантские заводы под бесконечными куполами белого, черного и рыжего дыма занимают куда больше места, чем сам город. Есть Верхотурье - крошечный городок среди лесов, который сейчас выглядит, наверное, в точности так же, как выглядел Киев тысячу лет назад. Есть бесчисленные горнозаводские города, карабкающиеся по склонам круглых и плоских гор, укутанных дымом, есть бесконечные замерзшие пруды, слепящие глаз на солнце, и бессчетные скалы вдоль дорог, разрисованные петроглифами двадцатого века. И зрелище, которого я не забуду никогда: крошечная станция где-то в глуши зауральской тайги, невероятно глубокое темное небо с ослепительно-белой луной в самом центре, а внизу - черный лес и спящие поезда, несколько грузовых составов, один выглядывает из-за другого. Нет. Я люблю Урал, и каждый день мечтаю туда вернуться.

10.02.2005.

Ну вот, я наконец-то вернулся в свой инст. Наконец-то я снова увидел эти лица, и даже, верите ли, обрадовался им. Я почувствовал, что я люблю их. Люблю их всех, даже Гошу с его Монголочкой, даже Люду.

И, конечно же, Катю. Она сегодня была со своим Димой, он рассказывал ей какие-то анекдоты, а она смеялась, часто и переливчато, и я просто не мог отвести от нее взгляда. Просто любовался. А она вдруг повернулась ко мне, сказала что-то вроде "Пойдем со мной, покурим!", и я в этот момент ощутил, как радость наполняет меня, вскочил - и снова сел: она это говорила не мне. Рядом с ней уже стоял Костян, крепко сбитый агент ФСБ, уже с первого взгляда - настоящий мужик, почти лысый и с черными, как вороновы крылья, короткими волосами по краям головы. Они ушли, а я сидел, уткнувшись взглядом в пол, и мрачные мысли одолевали меня. Не сказать, чтобы я был в с Костяном в плохих отношениях (он со мной по крайней мере за руку здоровается), но... Не знаю. Снова не знаю.

12.02.2005.

Сегодня случилось странное. Я ехал домой с ней - мне почему-то казалось, что с Катей. Мы как-то оказались в одной маршрутке, и я лишь удивился тому, как она оказалась здесь - я обычно пересекался тут с Ольгой, нашей старостой курса. Это и была Ольга, но я... Я почему-то думал, что это Катя. Я пытался заговорить с ней, и не мог. Не мог просто подобрать нужных слов. Мы сидели рядом, и молчали. А потом я все-таки заговорил с ней, и назвал ее Катя. И она жутко удивилась, сказала мне, что она не Катя, а Ольга, спросила, все ли со мной в порядке, я же несколько минут рассматривал ее лицо, и вдруг с ужасом понял, что это и правда не Катя. Что это и правда Ольга. Мне стало чудовищно стыдно, и я остановил маршрутку, слез, а оставшиеся километров пять прошел пешком.

Господи, что же со мной такое? Почему я вдруг решил, что она - Катя. Катя - она ведь гораздо моложе, у нее волосы пепельные, и она всегда ходит в юбке. А это... Это не Катя. Это Ольга. Я же, я же, я, я... О, господи...

16.02.2005.

И снова сон. Снова - и снова так же ослепительно ярко. Как будто речь идет о чем-то, что я видел своими глазами. Не так давно я вернулся из Екатеринбурга, а сегодня мне снилась Астрахань. Я помню какие-то невероятные здания, ступенчатые пирамиды, выстроенные из белого камня и увенчанные тончайшими шпилями, ярко светящиеся на фоне ночного неба, и комья снега на улицах. А я шел по этим улицам, и удивлялся, зачем я приехал в Астрахань зимой - по моему глубокому убеждению, ехать туда нужно непременно летом. Но наконец я понял - я приехал сюда потому, что у меня здесь знакомая девушка, которую я в коем-то веке решил увидеть. И мы шли по улицам уже вдвоем, а в городе внезапно наступило лето.

Я помнил, как мы вышли к ее двору, узкому, но буквально залитому светом, одной стороной упирающемуся в гаражи, другой - в не мощенную улицу, и зажатому между двумя серыми пятиэтажками, выцветшими на солнце. Как мы прошли по песку и траве, мимо разноцветной детской площадки, вошли в полумрак и холод подъезда, начали подниматься, и вдруг я увидел то, что показалось мне совершенно невероятным. Лестница перед моими ногами обрывалась, и начиналась сколотой гранью впереди, на высоте моего лица - отсутствовал целый лестничный марш! Я помню, как стоял в оцепенении, а потом спросил у девушки, что мне делать. А она ответила просто: "Надо вскарабкаться!" - и почти моментально оказалась на следующем этаже. Я же спросил, почему никто не починит, на что она ответила лишь, пожимая плечами: "А кому это надо?".

Вот она. Вот она - провинция. Астрахань - областной центр, крупный торговый город и второй волжский порт. Что же тогда творится в глухих деревнях?

18.02.2005.

Так странно... Я боюсь Ольгу - после того, как я посчитал ее Катей, она почему-то кажется мне чем-то жутким, не совсем естественным. А настоящая Катя... Я не знаю. Я видел, как она ушла по лестнице справа от меня, а через секунду спустилась с лестницы слева. Я понял, что это невозможно - никто не прошел бы два лестничных марша и целый этаж за одну секунду, тем более что она шла, а не бежала. И мне сделалось жутко. Тут же я заметил, что она за эту секунду успела еще и переодеться: она была в красной широкой юбке - а теперь в синих обтягивающих джинсах. Я боюсь ее. Но я ее люблю. И буду любить, не смотря ни на что.

22.02.2005.

Люди... Кто-нибудь. Все, кто меня слышит. Умоляю вас. Помогите мне! Я так боюсь сойти с ума... Я чувствую это. Я чувствую. Чувствую, что со мной что-то не так, но что именно - я понять не могу. Я думаю о Кате каждый день, но то, что произошло восемнадцатого, это... Это значит, что что-то не так. Что-то не так или со мной - или с ней. Как она могла так быстро обойти здание? Как она могла так быстро переодеться? Может, она и не человек?

Нет! Нет! С ней все нормально. Все так!

А вот я... Значит, что-то не так со мной. Но что? Что же? Я буду думать.

24.02.2005.

Я думал два дня, и я вспомнил о себе почти все. Что может быть не так?

Что я знаю о себе? Что я внешне не очень красив, но что я, без хвастовства, умен. Что я действительно умен, что я могу без труда понять то, что другие не в состоянии даже запомнить. Иногда мне кажется, что я знаю все - абсолютно все. Я знаю, что у меня с детства осталось великолепное воображение, что я могу легко, совершенно не напрягаясь, выдумать у себя в голове целый мир, представить невероятную картину, увидеть то, чего нет, и даже то, чего быть не может. Еще я знаю, что я очень вежлив и порядочен. Что я не только не курю, но даже не пробовал, и что даже рюмка шампанского делает меня опасным. И что еще я знаю - у меня проблемы с общением. Что я не могу даже подойти и спросить, как пройти, не говоря уже о том, чтобы заговорить. Что я всегда теряю слова, когда кто-то разговаривает со мной. И что я совершенно не выношу чужого прикосновения. Но это не значит, что я боюсь или ненавижу людей. Я люблю их. Слишком люблю. Но что не так?

Еще я знаю, что я родился в Екатеринбурге, на его индустриальных окраинах. Что детство я провел в геологических экспедициях на Дальнем Востоке, а до пяти лет я вообще не видел тех, кто мог бы стать сверстниками. Знаю, что и в детском саду, и в школе, меня постоянно обижали, смеялись и издевались надо мной - но никогда не били.

И знаю, что я ничтожен. Что я слаб и морально, и физически, что я труслив, и безответственен, и очень обидчив.

Но все это не то. Я знаю о себе другое - знаю, что я одержим. Что мной правит какая-то мрачная, страшная идея, но что это за идея - я пока не могу понять. Я знаю, я прекрасно знаю, что эта идея ложная, что это неправда. Но я верю в это. Я искренне верю в то, что сам же считаю неправдой. Как можно верить в то, что даже для тебя ложь? Я не могу понять. Не могу понять, как не могу понять то, что со мной происходит.

25.02.2005.

И снова Российская Жизнь... Только теперь о ней говорил я. Я сидел в инсте, и мы снова всей группой рассуждали о том, до чего же все здесь ужасно. Говорили о том, что то, что делает наша власть - это, не подобрать иных слов, геноцид, и что единственная их цель - пятьдесят миллионов населения к 2015 году. Что все они куплены Америкой. Я попытался возразить, что наши депутаты - не демоны, а попросту идиоты, сказал, что "На злодейство нашей власти мозгов не хватит", на что преподаватель мне ответил, что там сидят очень умные люди, которые прекрасно знают, что нужно делать, чтобы уничтожить Россию.

И тут я не выдержал. Вскочил, побежал, забрался на кафедру, и начал громко, едва ли не криком, возвещать о том, насколько все в России ужасно. Хотите Российскую Жизнь - получайте! Я не помню всего, что я говорил, я помню только про фенольные квартиры, где страухи заживо, по частям, сгнивают в течение многих лет, про врачей-потрошителей, которые вырезают у живых людей органы и продают, про труп новорожденной девочки, найденный на помойке. Я говорил очень много, а в какой-то момент просто опрокинул кафедру и убежал из аудитории, хлопнув дверью.

Не знаю теперь, что со мной будет.

26.02.2005.

Имел беседу с деканом. Декан наш - человек весьма своеобразный. Он - завзятый сталинист, и методы управления факультетом у него соответствующие. Хотя сегодня он был, похоже, в очень хорошем расположении духа. Да, он минут десять орал на меня, и обещал, что если еще раз такое повторится, то я просто вылечу отсюда, но когда я предложил ему отчислить меня прямо сейчас, он ответил, что я умный парень, и отчислять он меня никуда не намерен - еще аккредитация впереди. На этом и разошлись.

02.03.2005.

We die!!!

Этот крик почему-то уже долго стоит у меня в ушах. Крик каким-то совершенно диким, искаженным от ужаса голосом. Так, что не остается никаких сомнений в смерти того, кто кричит. И этот крик я отчетливо слышу уже не первый день.

05.03.2005.

Почему-то я совершенно не выношу двух вещей. Не переношу их везде: в книгах, в фильмах, в новостях, а в жизни я с ними, слава богу, не сталкивался.

Во-первых, я совершенно не могу выносить, когда убивают детей. Нет, геройскую смерть молодого партизана где-нибудь в лесах Белоруссии я понять могу - и даже проникнуться ей. Но вот катастрофа самолета над Баденским озером, пожары в школах Якутии и Дагестана, и уж тем более захват заложников в городе Б. - все это выше моих сил. "Убить ребенка - это вызов Богу". Не помню, кто это сказал.

А во-вторых, я не переношу, когда кого-то сжигают заживо. Не знаю, почему. Огненная смерть - самая страшная и мучительная из всех смертей, и я боюсь ее просто до крика. Боюсь огня - но каждый раз, когда вижу, как что-то горит, замираю на месте и смотрю на этот огонь. А больше всего в жизни я боюсь видеть обугленные трупы - а по телевизору их показывать любят.

А потому самым страшным, что происходило за последние несколько лет, для меня были уже упомянутые пожары в российских школах, когда пятьдесят детей сгорели заживо. Это слишком чудовищно.

06.03.2005.

И еще одна страшная и мучительная смерть, к которой Российская Жизнь, правда, не имеет никакого отношения. По телевизору я случайно попал на какой-то фильм, что-то про море и про Вторую Мировую войну, и услышал там всего одну фразу: "Я видел, как его рвало мазутом. Его легкие и желудок уже сгорели. Завтра он бы умер в страшных мучениях". И я снова теперь не в себе. Теперь каждый раз, когда я иду по улице, я применяю, против своей воли, эту фразу ко всем, кто попадает в мое поле зрения - и жутко мучаюсь из-за этого. Пытаюся забить эти мысли, повторяя по несколько раз подряд слово "Эгвекинот" - оно неоднократно помогало мне, а потом уже и просто "Убейте меня!". И в такие моменты мне хочется схватиться за голову, зажать руками уши так, чтобы из носа пошла кровь, и упасть, сначала на колени, потом лицом в снег. Упасть, и зарыться в этом снегу. Исчезнуть так, будто меня никогда не было.

11.03.2005.

Вот и все. Моя жизнь кончена. Российская Жизнь оказалась сильнее меня. И нет ничего страшнее Российской Жизни, теперь уже я и не сомневаюсь в этом. 

Я прочитал в Интернете статью о том, как в какой-то глухой деревне в Корякском АО пьяный отец заживо сжег в печи двух своих малолетних детей, которым не исполнилось еще и двух лет. Просто бросил их печку - просто потому, что был "не в духе". И они там... Заживо... Господи... За что?

Мне плохо. Мне плохо. Мне плохо.

12.03.2005.

Сжег. Сжег заживо. Сжег заживо. Почему? Из-за чего? Господи, спаси меня!

Мне страшно. Мне больно. Мне холодно. Тьма душит меня. Сегодня я пытался заснуть в своей комнате, и понял, что не могу. Я не мог и сомкнуть глаз. Не мог - от страха. Я оглядывал полумрак своей комнаты, и видел... Видел что-то страшное. Видел стоящий на противоположной стене силуэт человека, держащего в руках какой-то ящик. Я отворачивался, и чувствовал на себя взгляд - мне казалось, что за моей спиной стоит скелет в черном балахоне. Но больше всего я боялся... Боялся пола. Пол весь тонул в призрачном мраке, и мне казалось, что в этом мраке шевелится что-то маленькое и черное. Черное, как обугленный труп. И мне становилось жутко едва ли не до крика, но кричать я боялся - мне казалось, что черная, покрытая пеплом рука накроет мое лицо и зажмет мне рот, что пепел забьет мои легкие, и я умру в страшных мучениях. Я боялся даже включить лампу - мне казалось, что черная рука схватит меня за запястье. Но наконец у меня хватило сил. Я надавил на выключатель и тут же вскинулся на кровати, желая увидеть, что же шевелилось у меня на полу. Нет, ничего. Лишь моя тень, увидев которую, я едва не потерял рассудок от ужаса.

Надо спать. Сейчас я включу свет во всей квартире, да задерну окно - за ним тоже тьма, и голые ветви деревьев похожи на обгоревшие пальцы. Свет. Дайте мне свет, и я буду спать.

13.03.2005.

Он сжег их. Сам. Своими руками. В своей печи. Их не спасла даже их мать - она зачем-то убежала к соседям.

А значит... Значит ЭТО может повториться. ЭТО может случиться вновь и вновь. И я... Я не знаю, как... Я должен ЭТОМУ помешать. Но как? Как я могу помешать ему сжечь их?

Я понял.

Я должен убить отца. Нет, не своего - мой отец человек интеллигентный и непьющий. Я должен убить чужого отца. Пьяного, злого - того, кто может снова совершить ЭТО. Поэтому я убью его.

Как?

Не знаю. Ножом? Ядом? Руками?

Нет.

Я сожгу его. Так же, как он сжег их. Я должен сжечь чужого отца.

Я должен сделать это.

Я должен.

Должен.

Должен.

15.03.2005.

Что ж... Я готов осуществить то, что я должен осуществить. Я несколько раз был на бензоколонке, и теперь у меня есть литровая бутылка бензина. А сейчас эта бутылка стоит у меня на столе. Значит, скоро.

Скоро, скоро...

17.03.2005.

И снова инст.  Снова инст, где я сидел в своей аудитории. Сегодня я сидел там, и, как обычно, смотрел на Катю. Смотрел на ее золотые очки, в ее голубые глаза, и думал. Думал о том, что я должен спасти ее. Она часто говорила что-то про своего отца, а однажды, я видел, ругалась с ним по мобильному телефону. Мне кажется, у нее с ним что-то не так. А значит, я должен спасти ее от отца. Но бутылки со мной тогда как на зло не было.

А потом ко мне подошла Ольга, и мне почему-то сделалось страшно. Она спросила меня, все ли со мной в порядке, и я лишь через силу кивнул, прижимаясь к стене и отводя взгляд. Ольга ответила мне, что в последнее время я веду себя "тревожно" и "странно", и спросила, не считаю ли я нужным взять академ. Не помню, что я ответил, но расстались мы совершенно спокойно. А я же продолжал смотреть на Катю, правда, она пересела в другой конец аудитории и зачем-то убрала волосы в хвост. Эх, Катя, Катя... Монголочка. А с Гошей я не видел ее очень давно.

Но Катя... Глядя на нее, видя даже лишь ее спину и волосы, убранные в хвост, я вдруг понял, что любовь сильнее Российской Жизни. Я вспомнил Seamann, вспомнил тот мрачный, обезличенный мир, и вспомнил то, что даже в этом мире жива любовь. Катя... Господи, если бы ты знала, как я люблю тебя.

19.03.2005.

Сегодня я имел реальный шанс совершить ЭТО. Я видел того, кто должен быть наказан. Он застал меня в маршрутке на полпути к инсту, и я с ужасом понял, что у меня нет бутылки, а он... Толстый мужик в черной непромокаемой куртке, красноватый и носатый, говорил, повышая голос, со своим маленьким сыном в розовом комбинезоне. Сын умолял его: "Не ругай меня". И я вдруг понял, что я должен сделать ЭТО прямо сейчас.

Но у меня не было бутылки. Я не знал, как мне быть, но все-таки идея возникла. Я попытался поджечь на нем одежду зажигалкой. Что было дальше, я помню плохо. Помню лишь, что я лежал в снегу у проспекта, и что мне было больно задевать нос, а одежда и снег были испачканы кровью.

Я понял лишь одно - бутылка бензина должна быть со мной всегда. Я понял, что мне нельзя выходить без нее из дому. А значит - на следующей неделе.

24.03.2005.

Катя... Катя. Монголочка моя... Я ведь знал! Я с самого начала знал, что ты любишь меня - меня, а не Гошу. Я знал это. А сегодня я нашел на своей парте записку, написанную тобой. Я, конечно, не знаю твой почерк, но я верю в то, что это ты. Я хочу в это верить - и я верю. Верю, верю... Там было сказано, что ты знаешь, как я на тебя постоянно смотрю, и что ты видела, как я провожаю тебя да метро. И ты... Ты хочешь поговорить со мной. Встретиться. Скоро, в это воскресенье. Монголочка... Я всегда любил тебя, и, неужели, неужели? - ты ответишь мне взаимностью.

25.03.2005.

А сегодня, как всегда, сидел в инсте, ждал Катю, мечтал о послезавтрашней встрече, и вдруг случилось странное. Ко мне подошла девушка с нашего курса, я помнил ее: худую, стройную, всегда одетую очень модно, с белой кожей и черными волосами. Она что-то говорила мне, а я не обращал внимания, я просто пропускал мимо ушей, замечая лишь, как близоруки ее голубые глаза. А она вдруг вынула из кармана золотые очки и надела их, и я... Я вдруг понял, что это Катя. Почему я ее не узнал? Как я мог ее не узнать? Она же уже подсела ко мне, и я заговорил с ней. У меня получалось! Да, я говорил с Катей, и боялся лишь одного: что она заметит в мой сумке бутылку и уйдет от меня. А мы говорили о чем-то, кажется, о предстоящем на следующей неделе диктанте, на котором она хотела бы сесть непременно со мной. И я уже готов был признаться ей, но тут пришла преподавательница этнографии, а дальше... Дальше я ничего не помню.

26.03.2005.

Со мной происходит что-то странное. Настолько странное, насколько не было еще никогда. Я сейчас сижу в инсте, преподаватель все никак не идет, а я сижу и смотрю, и мне становится страшно. Я смотрю на Катю, я в деталях прокручиваю в голове вчерашний с ней диалог, я думаю, правда ли она ответила, наконец, мне взаимностью, и просто любуюсь ее лицом, но стоит мне перевести взгляд на Монголочку - я вспомниаю, что она написала мне записку, что она ответила, наконец, на мои взгляды, что она хочет завтра же - завтра! - встретиться со мной и поговорить со мной, и мне вдруг становится ясно, что Монголочка - это Катя. Потом я перевожу взгляд на ту девушку в юбке, и понимаю, что и это тоже Катя. Я не понимаю, что со мной происходит. Я люблю Катю, я смотрю на нее каждый день, я вижу ее постоянно, и это, кажется, наконец принесло результат. Катя, похоже, и сама любит меня. Но сейчас... Я вижу ее, но ее трое! Все они - это точно она. Но они - не одна, они точно разные люди... Как это? Что со мной? Помогите мне...

А сейчас... Сейчас я вижу, как Катя-в-Очках подсаживается к Кате-в-Юбке, и начинает что-то ей говорить. Катя разговаривает сама с собой - как же так?! Я не понимаю этого. Не понимаю. Смотрю на свою руку, и вижу, как рука трясется. Оглядываюсь, и вижу Тьму, которая медленно сгущается, сдавливает меня, душит. А дальше, там, за этой Тьмой, я вижу ее - Катю! Я вижу ИХ! Ее несколько, и это невыносимо пугает меня. Я вижу Ольгу, и мне кажется, что это тоже Катя. Но она ведь не Катя?

Господи, да что же со мной такое?

А я смотрю на свою руку, и вдруг вижу - о ужас! Я вижу, как синие вены в ее кисти вдруг начинают извиваться и куда-то ползти. Я вижу, как вены ползут под кожей, пытаясь уйти с моих глаз. Мне страшно. Страшно. Помогите!

И Люда... Люда вдруг начинает рассказывать Кате-Монголочке о том, что у нее, учительницы, тринадцатипроцентный подоходный налог, и что это преступление - брать налоги с учителей. А дальше все подхватывают это. Снова несется эта невыносимая речь: депутаты, воры, набить, карман, грабят, льготы, отнять, тысяча рублей, геноцид, 2015, пятьдесят миллионов, восемьдесят тысяч, две тысячи, митинги, революция, неизбежность, бандиты, мафия, власть, коррупция, взятки, страшно, убийства, что-то еще, они говорят, говорят, они говорят, говорят они, говорят они, они говорят, говорят, говорят, говорят, говорят, говорят, говор, говор, гов, гв, гг____________ ___ _ __ ___ _ _ __ _-

Кто я? Где я? Почему я? Что со мной и как я сюда попал?

Я ничего не могу вспомнить. Я знаю лишь то, что я лежу на чем-то белом, холодном и мокром, что надо мной нависают какие-то невероятные фигуры, извивающиеся и ветвящиеся над моей головой, и что вокруг меня стоят невероятных размеров кубы и квадраты, и еще то, что мимо ходят существа с руками, как у меня. Я чувствую, что у меня невыносимо болят ноги, и что у меня нет двух зубов. В моем кармане лежит прозрачная трубка с острыми краями, невыносимо пахнущая чем-то неестественным. И еще я знаю, что я сжимаю в руке ярко светящий экран, испещренный незнакомыми мне словами. Что у меня есть палочка, которая оставляет там след. И что я буду писать там новые слова, на том языке, что я знаю. И что мне хорошо - воздух теплый, земля мягкая, и кто-то красиво поет над моей головой.

А что еще надо? А? Что еще?

Кто я? - а какая разница, если я все равно есть?

Где я? - а какая разница, если мне здесь хорошо?

Почему я? - да и это знать незачем.

Я есть.

 I am.

Я просто есть.

I just am.

А остальное - не важно.

Москва

2005, 2006-2007

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

276928  2007-08-31 13:38:49 -

277046  2007-09-11 17:20:14 Максим Солохин - Рад видеть Вашу публикацию здесь, в "толстом журнале". Мне очень понравилась эта повесть! Хотя за плечами у автора ПОЧТИ только школьные годы, но эти годы ЯВНО не пропали даром. Впрочем, годы нельзя мерять литературными успехами: не человек для литературы, а литература для человека. Желаю Вам, Илья, прожить не менее удачную и выразительную, но более длинную жизнь, чем эта сравнительно короткая повесть --- повесть, в которую Вы вложили (вбухали) весь свой жизненный опыт. А опыт детства (особенно несчастливого детства) - это бОльшая половина жизни.

277049  2007-09-11 19:15:55 Антонина Шнайдер-Стремякова - Времени хватило только на ╚Горящий город╩ и ╚Этнограф╩. Язык живой и, как сама жизнь, стремительный, душа трепетная поистине ╚божественная коллекция╩ Человека неравнодушного!!! Браво! Всем советую, а Крылову в особенности. Жаль, Воложин длинных вещей не читает.

277122  2007-09-16 21:29:39 Александр Ильин - Интересный текст. Но получится ли у Ильи еще что-либо подобное, жизненное? Или далее он пойдет по общей колее?

277127  2007-09-17 00:00:08 Илья Буяновский - Большое спасибо всем за отзывы! Очень приятно услышать что-то подобное, а Максиму спасибо отдельно. Вообще, вещь это довольно старая, еще детская (хотя позднее я к ней возвращался). Я от нее ушел уже очень далеко, но все же везде стараюсь идти своей дорогой.

277135  2007-09-17 15:33:16 Солохин Максим - А может, и не надо "уходить далеко". Главное в литературе - это жизненность. Альтеранатива - подражательность. Эта повесть - она жизненная. От чего надо уйти - от элементов подражательности, которые неизбежны в молодости. Но это не значит попусту оригинальничать. Оригинальночание само по сути подражательно. Самое трудное - это увидеть в самом себе, в своем опыте, о чем собственно стоит писать. Всякий человек интересен - трудно увидеть, чем именно он интересен. В "Сорокской крепости" Илья написал о том, в чем он интересен. Случайность? Везение? Может быть.

Copyright (c) "Русский переплет"