Книги Богатырева довольно особенные. И не только из-за пережитых трагических для Церкви советского времени, когда за одну ночь перед визитом сотрудников КГБ автором судорожно уничтожался целый архив рассказов, стихов и пьес. Времени, когда жизнь гонимой церкви была как абсурдная пьеса, но только не для христиан.

Иногда автор дурачится, перекидывая из ладони в ладонь события и смешивая их с буквами. Иногда эта книга - действительно страшная: описываются в ней не только комичные ситуации и глубокие мудрствования, но и безмерно тяжелые события. У Богатырева очень явственен этот таинственный закон жизни: самая большая радость дается именно через страдание, парадоксальным преображением скорби; без скорби просто не высвобождается это пространство радости и благодарности. Но даже то, что я читаю сегодня, воспринимается как настоящая Встреча не только с автором, но и с Богом. Александр Владимирович - как тонкая перчатка на руке хирурга, иногда такая тонкая, что, кажется, чувствуешь папиллярный рисунок на пальцах Бога.

Сборник рассказов «Ведро незабудок» одухотворен,  он - о живой вере и вездесущии Божием в этом мире. Все рассказы реальны, они словно живые, и автор - собеседник, с которым читатель пьет очередную чашку чая, внимая невероятным историям из его жизни.

Автор хорошо уложился в эту форму не столько литературного произведения, сколько выбора жизни и смерти, поиска жизненного пути, помощи Божией каждому человеку. Где-то ты смотришься в лист книги как в зеркало, вглядываешься в собственную свою душу: кто я, где я, куда я иду...

Персонажи Богатырева - будничные и притчевые одновременно. Автор посмеивается над народными суевериями, обличает ложную праведность, скорбит о человеческих немощах, но всё это полно человеколюбием и далеко от морализаторства. Разворачивая перед читателем череду жизненных перипетий своих героев, автор радуется с радующимися и плачет с плачущими.

Экзистенции русского верующего и русского атеиста переплетены так, как смех переплетается с русской речью, как проза постепенно утончается до высокой поэзии.

Автор очень честен, он пишет о таком, о котором другой, вероятно, смолчал бы, он впускает читающего в само свое существо, в самые личные уголки жизни. Читая, практически слышишь, как бьется писательское сердце.

Манера повествования Богатырева - это отпечаток его жизни, простота плавно переходит в метафору, метафора - в философское обобщение. В самом незначительном событии разверзаются глубины космического по своему масштабу смысла, а сложнейшие философские изыскания укладываются в спичечный коробок или нагрудный карман. И все это сочетание опоясано и пропитано живой верой в Бога.

Богатырев - удивительно счастливый и мирный человек. Счастливый не в житейском секулярном смысле (хотя, вроде бы, и там все в порядке) этого слова, а счастьем в смысле умиротворения во Христе. Чувствуешь, что он - внутри Евангелия, читает, задает вопросы: почему? отчего? Крутит так - эдак. Как конфетку обсасывает свой день, наполненный сиянием веселой, ликующей Пасхой жизни. И этого достаточно.

По сути-то, представлять его книгу в обычном привычном понимании этого слова и не нужно. Можно оказаться среди его ароматно густых и сердечно простых слов, чтобы стать свидетелем того - «Радуйтесь!», которое употребляется в Писании двадцать два раза,  при том, что слово «покайтесь» - всего семь раз. Богатырев и предлагает радоваться в три раза больше.

Если бы рассказы Богатырева читали с амвона, это была бы настоящая проповедь. И, потому что человек этим живет и этим дышит, это не проповедь в обычном понимании, а свидетельство Христа, мира Христова, благодати Духа в жизни обычного человека. Если, конечно, обычные люди бывают. Если бывают, то Богатырев не из них. Он поднимается в горы, скользит в морских глубинах, он летает на дирижабле и крыльях, сделанных из коровьих шкур, он низвергается в каньоны и видит океанское дно, усеянное дукатами. И все это величины духовные. Ему повезло быть собеседником почти всех его святых современников. Монахи и миряне, священники и партийные агитаторы, агенты КГБ проходят перед нами без всякого человекоугодия и осуждения. Видится, что в этом вопросе он особенно тщательно влюблен в человека, как икону Бога, иногда расцарапанную и закопченную, но все-таки икону.

Я был бы счастлив, если бы нашел в храмах своего города хоть одного священника, умеющего так счастливо говорить с людьми. «Ведро незабудок» - книга о чудесах, которыми полна жизнь. Её не получится закрыть, не прочтя от корки до корки.

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

333571  2016-01-28 13:08:44 Л.Лисинкер artbuhta.ru - Моим ехидным друзьям - С.В-ну, Эми-ту // Вот ВМ советует внимательно почитать А.Богатырева. "Ведро незабудок" прочёл. Советую. Рассказ называется - "Ведро незабудок". В Севастопольском сайте артбухта.ру. Хороший рассказ, без претензий. Но что-то человеческое пробуждает : http://artbuhta.ru/index1555.html lazar lisinker. ---------- -------- --------

333574  2016-01-28 13:04:56 Воложин art-otkrytie.narod.ru - Откликаясь на предложение Лисинкера. Вчера я прочёл потрясающую повесть Льва Толстого «Записки сумасшедшего» (1884). Вещь начинается так: «1883. 20 октября. Сегодня возили меня…». Но это оказался вовсе не очерк, который по определению (описание нравов) не является художественным, а в лучшем случае – на грани публицистики и прикладного искусства (в смысле – предназначено для усиления известного чувства). Поэтому я не смутился началом: «Недавно, поднимаясь по лестнице в редакцию сайта «Православие.Ру»…». Так начинается произведение «Куда подевались юродивые?». Вдруг, думаю, и это не очерк. И стал читать. Нет. Это оказался всё-таки очерк. Но в нём было о диковинных людях. И я продолжил чтение. Николай оказался в чём-то противоположным монаху, с которым раз общался я. Мне батюшки в церквах Одессы отказывались отвечать на мой вопрос, и все слали к нему. Мне пришлось подождать, пока он кончит говорить с некой семьёй. Те советовались с ним, кого из врачей послушаться (болел их родственник). Монах жёлчно отчитывал их за вообще общение с медиками. Надо-де молиться, а не лечиться. Когда пришла моя очередь, и я спросил, как церковь относится к пословице: «Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасёшься», - которой, на мой взгляд, следуют поэты-символисты начала ХХ века… Он озлился ещё больше. Стал проклинать символистов. Не стал отвечать на мой вопрос, а принялся увещевать меня, как и Николай из очерка: «чтобы мы перестали думать о деньгах и проблемах». Николай мне показался более симпатичным, и я продолжил чтение. Дальше меня ждало удивление, что есть в России люди (вот, «я» очерка, например), которые, будучи монархистами, не знают указа Павла Первого о наследовании: не может, мол, иметь права наследовать трон тот из царской семьи, кто сам женился на иностранке, не принявшей православие, или состоит в родстве с той женщиной. А Кирилл – женился на такой. И тем навеки отрезал своё потомство от прав наследования трона. Потом меня резануло… Автор вставил в повествование нового персонажа так: «Недавно я рассказал о том, что хочу написать о знакомых юродивых моему приятелю. Я описал ему Михаила и Николку. – Да я их помню, – сказал он». – Описка разве что… Вскоре пришёл конец очерку. Полностью он подтвердил моё чутьё, что времена религий кончаются – всё-таки XXI век на дворе. Все эти сотни тысячные очереди к очередным мощам есть такая же поверхностность, как многочасовые очереди в мороз на выставку картин Серова с выламыванием дверей, чтоб согреться. Это всё как бы воспитанники Лисинкера, усвоившие его поверхностное восприятие культуры. В любой области: в религиозной ли, в эстетической ли. Прав академик Арнольд: надвигается новое средневековье, безрелигиозное. А всё потому, что, с одной стороны, массы вышли на арену истории, с другой, властям нужно, ради управляемости массами, чтоб те были быдлом поверхностным. Потребителями, принимающими туфту за настоящие ценности. Например, очерк Богатырёва никакого отношения к художественности (признак которой какая-то степень непонятности произведеня) не имеет. И Лисинкер в этот раз нас зря отослал читать Богатырёва. Не в пример со случаями неоднократной его отсылки нас к одному и тому же стихотворению Ахматовой.

333576  2016-01-28 13:04:31 Воложин - Лисинкер. А вы сами-то «Куда подевались юродивые?» читали? Что-то мне шепчет, что нет. Другое. – Вы, прямо как ВМ (когда он тут проказничает): искусство – как жизнь. – Искусство – не жизнь, а условность. Нашли кого мне в пример ставить – Баеву, у которой рука поворачивается написать про произведение: «Такой бывает только сама жизнь».

333730  2016-02-17 00:05:45 bratova - Книгу Александра Богатырева "Ведро незабудок" читала с удовольствием, очень понравилась.

Copyright (c) "Русский переплет"