Рассказы
24 декабря 2011

ВТОРАЯ ПОПЫТКА

Ночь была душной. Стоя у открытого окна, Ольга Николаевна смотрела на зарницы, мечущиеся по краю неба. Им в такт в голове вспыхивали горькие мысли. В последнее время они стали почти неотвязны. Это началось пару лет назад, сначала изредка, исподволь. Она и не заметила, как подкатившая депрессия лишила жизнь красок и смысла. Доктор, к которому насильно отвел ее муж, ничего серьезного не нашел и выписал легкий антидепрессант. Сын сходил в аптеку. Но разве можно таблетками переделать жизнь. Чтобы не огорчать близких, Ольга Николаевна аккуратно выбрасывала в унитаз по три штуки в день.

Знакомые считали ее счастливицей. Раньше она и сама так иногда думала. Когда-то, окончив с красным дипломом филфак МГУ, к удивлению сокурсников и преподавателей, Ольга отказалась от предложенного места в аспирантуре и пошла работать переводчиком. Но недоуменно-осуждающий хор скоро сменился завистливо-восхищенным: с делегациями представителей советской науки и культуры Ольга объездила весь мир. В те времена сделать это за короткий срок представителю иной профессии было немыслимо.

В одной из поездок она познакомилась с перспективным ученым, вышла за него замуж и не прогадала. Ученый получил государственную премию, несколько правительственных наград со всеми причитающимися привилегиями и, вдобавок, имел хороший характер. После рождения сына Ольга и сама вернулась в науку, защитила кандидатскую, потом докторскую, занялась преподавательской работой. Студенты любили ее за невредный нрав и свежий взгляд на вещи. Войдя в возраст, Ольга Николаевна дала дорогу молодым, оставив за собой должность консультанта. Но учеников у нее только прибавилось за счет новой сферы деятельности. Копаясь на даче, Ольга Николаевна потихоньку увлеклась георгинами, собрала немалую коллекцию сортов, и, будучи человеком творческим, взялась создавать собственные. Дело пошло. Одни обладали чудесным ароматом, прежде не свойственным этому цветку, другие могли круглогодично цвести в горшке. Несколько зарубежных фирм даже приобрели лицензии на их выращивание и продажу. В интернете и бесчисленных садовых журналах активно обсуждались новинки от Гридневой, а их автора наперебой приглашали читать лекции и проводить семинары. Сил, слава Богу, хватало и на жизнь в социуме, и на внуков. Ольга Николаевна принадлежала к породе активных долгожителей: ее мама в своем почтенном возрасте читала без очков, и полагала, что в современной моде нет ничего ужасного. В общем, грех, конечно, жаловаться, но разве все это могло сравниться с той жизнью, которую ей прочили когда-то!

В детстве Ольга Николаевна мечтала стать певицей и подавала надежды. Но не сложилось: простудилась, получила осложнение на связки, жизнь пошла по другому руслу. И вот теперь, выйдя на пенсию уважаемым специалистом совсем другой области, Ольга Николаевна стала то и дело мысленно возвращаться в давно минувшее время. Там она спорила с мамой, считавшей, что все к лучшему, поскольку пение - ненадежная профессия, шла к педагогам с просьбой порекомендовать хорошего врача, словом делала все то, чего не сделала тогда, потому что была ребенком и не знала, как надо поступить. Теперь вот знает, да что толку: нельзя отложить прожитую жизнь, как черновик, и начать все с чистого листа.

Ольга Николаевна занималась тогда в ансамбле детей железнодорожников. Запевать всегда поручали ей и еще одной девочке постарше, Вале. Взрослые говорили: "Валя Толкунова очень способная девочка, а Оля Гриднева - просто талант". И вот оно как обернулось. Вздохнув, Ольга Николаевна, улеглась в постель и долго ворочалась, смакуя обиду на судьбу.

Ночью ей приснилась летающая по комнате шаровая молния, а под утро - бабушка с дедушкой. Вернее, их голоса. Будто бы семья собиралась на дачу, бабушка руководила сборами, а дедушка с чем-то не соглашался, и они слегка ворчали друг на друга. Они всегда ворчали и при этом дня не могли прожить друг без друга. В день похорон бабушки, когда на поминках все садились за стол, дедушка вдруг захрипел и завалился набок. Похоронили и дедушку...

Скрипнула дверь. Ольга Николаевна открыла глаза. На пороге стояла бабушка. Живая. И какая-то очень большая.

- Доброе утро, Оленька, - сказала бабушка. - Подымайся, пора на дачу ехать.

Ольга Николаевна оцепенела.

- Оля, ну что ты так смотришь, бабушка с тобой поздоровалась, что надо сказать?

- Доброе утро, бабушка, - пискнула Ольга Николаевна детским голоском. Она точно знала, что уже не спит. Это что же получается, случилось то, чего не бывает?!

С давно забытой легкостью она вскочила с кровати. Но не до конца. Ноги не достали до пола. Поболтав ими немного, Ольга Николаевна спрыгнула вниз, оказалась бабушке по грудь и разрыдалась от смятения чувств.

- Оля, ну что за капризы с утра, ты же знаешь, я этого не люблю, - нахмурилась бабушка. Потом ее недовольство сменилось озабоченностью:

- А ты часом не заболела? Нет, лобик, вроде, холодный. Ну, давай-давай, одевайся и приходи завтракать.

На стуле Ольга Николаевна обнаружила голубое платьице в горошек (точно, было такое, она одета в нем на детской фотокарточке в зоопарке), белые носочки и трусики шароварчиками.

Все уже сидели за столом.

- Оля, почему взрослые всегда должны тебя ждать! - недовольно сказала мама. - Ты будешь наказана!

Ольга Николаевна, уже почти овладев собой, сказала всем "доброе утро", наскоро умылась и, забравшись на свободный стул, принялась за манную кашу. Вскоре она заметила, что за столом что-то не так. Дедушка шумно вздыхал и поглядывал в окно. Родители, ни на кого не глядя, ковырялись в тарелках, бабушка обеспокоено переводила взгляд с одного на другого.

- Ну ладно, поторапливайтесь, так недолго и на электричку опоздать, - начал дедушка, вставая из-за стола.

- Мы с Николаем никуда не едем, - медленно проговорила мама, не отрываясь от тарелки. - Нам надо поговорить.

- Ну, как знаете, - в сердцах выдохнул дедушка, и Ольга Николаевна поняла, что это не начало, а конец разговора. - Ася, - дедушка повернулся к бабушке, - собирай ребенка, и едем.

- Ольга тоже не поедет, - тем же тоном произнесла мама, - она наказана.

- Машенька, ну ребенок-то причем! - всплеснула руками бабушка.

Мама поднялась и молча ушла к себе в комнату. Папа последовал за ней.

- Павлуша, ну ты уж поезжай один, как я их оставлю, дров бы не наломали, - зашептала бабушка.

Дедушка крякнул, взял приготовленную в прихожей сумку и вышел за дверь. Из-за родительской двери слышались раздраженные голоса.

- Оленька, давай-ка мы с тобой сходим, по бульварчику пройдемся, а заодно и в магазин заглянем, не привезли ли молоко, - засуетилась бабушка, вынося из кухни бидончик и прикалывая к волосам соломенную шляпку.

С жалостью глядя на ее трясущие руки, Ольга Николаевна неожиданно подумала, что эта старомодная сейчас шляпка будет последним писком там, у них, в двадцать первом веке.

- Мама, я же сказала, Ольга будет сидеть дома, - раздалось из комнаты родителей.

- Машенька, мы только за молоком... - просительно начала бабушка.

- Мама, сколько можно просить тебя не вмешиваться в дела моей семьи! - крикнула мама рыдающим голосом.

Теперь у бабушки дрожали еще и губы.

- Иди, Оленька, посиди у себя, я скоро вернусь, - она легонько подтолкнула Ольгу Николаевну за плечи.

Поворачиваясь, Ольга Николаевна зацепилась взглядом за висящий на стене отрывной календарь. Тридцатое июня. День памяти бабушки. Мама отмечала его всю жизнь и помнит даже сейчас, в свои девяносто с лишним. А год? Ольга Николаевна впилась глазами в календарь и вдруг все поняла. Год тот самый!

Сейчас бабушка выйдет с бидончиком из дому, и больше они никогда не увидят ее живой. На поминках замертво упадет дедушка. Мама будет кричать отцу, что он убил ее родителей, а потом впадет в депрессию и перестанет его замечать. Промаявшись какое-то время, папа уйдет к женщине, из-за которой они ссорятся сейчас за закрытой дверью. Может и был у них какой-то флирт - а в какой семье без этого обходится? - но папа никогда не бросил бы их, поведи себя мама иначе. Он любил жену и ее, Ольгу Николаевну. Он мечтал видеть дочь певицей и так радовался ее успехам. Может, это в отместку ему, мама не приложила все силы, чтобы до конца вылечить Ольгу Николаевну от ларингита.

И вот в начале двадцать первого века кто-то там наверху, услышав и поняв чаяния Ольги Николаевны, вернул ее в середину века двадцатого, в тот самый день, который сыграл роковую роль в ее судьбе. Ей дали вторую попытку! Теперь, зная все наперед, обладая силой мудрости взрослого человека, она должна остановить колесо истории своей жизни и крутануть его в другую сторону! На это оставалась секунда - бабушка уже была в дверях.

- Бабушка! - отчаянно закричала Ольга Николаевна.

Громыхнул выпавший из бабушкиных рук бидончик, из своей комнаты выскочили родители.

- Что за вопли, Ольга! - возмущенно начала мама. Раздумывать было некогда.

-To be or not to be: that is a question

Whether .tis nobler in the mind to suffer,*

продекламировала Ольга Николаевна.

- Что? - переспросила мама, прищурив глаза, словно это помогало лучше слышать.

-The slings and arrows of outrageous fortune

Or to take arms against a sea of troubles

And by opposing end them? To die: to sleep,**

продолжила Ольга Николаевна громче.

Родители непонимающе переглянулись.

- Что она говорит? Оля, ты чего? - растеряно пробормотала мама.

- Это Шекспир, монолог Гамлета, - тихо произнесла бабушка. Она училась еще в царские времена и до сих пор помнила три языка.

Облизнув губы, пересохшие от сознания важности момента, Ольга Николаевна перешла на немецкий:

-Habe nun, ach! Philosophie,

Juristerei und Medizin,

Und leider auch Theologie

Durchaus studiert, mit heißem Bemühn.

Da steh ich nun, ich armer Tor!***

- А это "Фауст" Гете, - прошептала бабушка.

- Оля, это вы в школе проходили? - мама неуверенно попыталась вернуть голосу твердость.

- Ну, что ты говоришь, Маша, вспомни, в каком она классе! - урезонил ее папа.

- Да-да, ты прав, Николушка, это я так, от неожиданности, - залепетала мама. - Оленька, детка, скажи нам, откуда ты это знаешь?

- Я знаю это уже много лет, - торжествующе объявила Ольга Николаевна, защитившая диссертацию по сравнительному анализу поэтического стиля гениев европейской литературы.

В воздухе повисла тишина.

- А почему ты нам раньше ничего не говорила, - обрел, наконец, дар речи папа.

- Не зна-ю, - чтобы не переборщить, Ольга Николаевна, на всякий случай, поковыряла в носу.

- Наверное, она это по радио услышала, - осторожно предположил папа. - Но как ребенок без знания языка (тут Ольга Николаевна хихикнула) мог такое запомнить? Фантастика!

___________________________________

*Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно
ль

Смиряться под ударами судьбы,

**Иль надо оказать сопротивленье

И в смертной схватке с целым морем
бед

Покончить с ними? Умереть. Забыться.

***Я богословьем овладел,

Над философией корпел,

Юриспруденцию долбил,

И медицину изучил.

Однако я при этом всем

Был и остался дураком.

(перев. Б.Пастернака)

- По радио не читают Шекспира и Гете в подлиннике, - возразила бабушка.

- А это... точно они? - усомнился папа. - Вы не путаете?

- Образование, Николушка, это то, что остается, когда все забывается, - бабушка старалась говорить мягко, без назидательности, но против воли выпрямилась и вскинула голову. - В Смольном институте мне дали хорошее образование. Оленька процитировала все правильно и с прекрасным произношением.

- Николенька, - мама взяла папу за руку, - а эта твоя знакомая, Нина, она ведь, психолог, кажется. Может, покажем ей Ольку?

- Погоди, Маша, - папа похлопал маму по руке. - Сначала надо подумать, что это даст. Начнут изучать, экспериментировать, лишат ребенка детства. По-моему, посторонних вмешивать пока нельзя, нужно самим разобраться. Это наша дочь, а не подопытный кролик. Если помимо пения у нее есть и другие способности, это должно пойти на пользу, прежде всего, ей самой, а не кому-то, кто сделает на ней диссертацию.

Мама согласно кивала.

Получилось, получилось, пела душа Ольги Николаевны! Какая она молодец! Теперь все пойдет как надо. Радость распирала ее изнутри и требовала выхода.

- Мам, пап, а можно я пойду, погуляю?

- Иди, Оленька, - произнесли родители одновременно, переглянулись и улыбнулись друг другу. - А мы пока все обмозгуем, - добавил папа, обнимая маму за плечи.

- Иди, Оленька, - повторила бабушка, гладя ее по голове.- А я пока твой любимый пирожок испеку.

Ольга Николаевна подпрыгнула и захлопала в ладоши. Ей удалось! Теперь бабушка не выйдет на улицу в расстроенных чувствах, не пойдет через дорогу, не глядя по сторонам, и не попадет под тот проклятый грузовик!

Ольга Николаевна съехала вниз по перилам, проскакала на одной ножке нарисованные перед подъездом классики и вприпрыжку побежала на бульвар. Там она заставила себя пойти шагом и сосредоточиться - нельзя позволить детскому естеству взять верх над разумным и опытным взрослым. Ребенок - форма, взрослый - содержание. Только так она достигнет цели.

Итак, ей дано то, что не давалось еще никому и никогда - прожить жизнь заново, не утратив уже нажитого опыта, зная, как будут разворачиваться события, где нужно подстелить соломку, а где - в полную силу использовать знания, которых нет еще ни у кого, кроме нее! К черту детей железнодорожников с их пионерскими песенками! Шлягеры Пугачевой, которые при прежнем ходе истории появились бы еще не скоро, она будет петь уже сейчас - это будут песни Ольги Гридневой, и слова, и музыка, и исполнение! При этом учтите ее возраст! Ее ждет всемирная слава!

Слава Богу, сейчас не двадцать первый век - бешеных денег на раскрутку не потребуется. Какой-нибудь конкурс самодеятельности, "Мы ищем таланты" или что там тогда было? В смысле, сейчас есть. Несомненно, ее заметят. Разумеется, надо слегка подучиться у хорошего педагога. Помнится, ее сын-музыкант говорил, что недавно помер такой - древний и чрезвычайно талантливый старичок из Гнесинки. Ивакин...Ивашкин... не важно, родители найдут - он ведь сейчас должен быть в самом расцвете сил. Поставит голос в лучшем виде! Кстати о голосе...

Ольга Николаевна запрыгнула на скамейку и запела, пританцовывая:

- Жил-был художник один,

Домик имел и холсты,

Но он актрису любил,

Ту, что любила цветы.

Ну, что ж, голосок, конечно, пока детский, но сильный, чистый и, главное, слушается, все удается без фальши! И насчет пританцовки - этого ведь сейчас не делают. Верхом раскованности считается степенное прогуливание по сцене. Ну, и отлично! Она первая введет это в моду. Взрослого бы осудили за развязанность, а на ребенка будут только умиляться.

- Он тогда продал свой дом,

Продал картины и кров

И на все деньги купил

Целое море цветов.

- Что за песню ты поешь, девочка? - перед скамейкой стоял высокий дядя в дорогом костюме.

- Это песня, - Ольга Николаевна спрыгнула со скамейки, - эта песня... скоро будет очень популярна, - нашлась она.

- Я не сомневаюсь, - улыбнулся дядя. - А кто тебя научил так петь и двигаться?

- Никто. Я сама, - слукавила Ольга Николаевна.

- Са-ма-а!? - изумился дядя. - Тогда вот что, - он достал блокнот, что-то записал и, вырвав листок, протянул Ольге Николаевне. - Передай маме, и пусть она обязательно позвонит... впрочем, я там все написал. Только смотри, не потеряй.

- А вы кто? - не удержалась Ольга Николаевна, пряча листок в кармашек платья.

- Я? - улыбка дяди приобрела значительность, - Я - главный редактор музыкальных программ центрального телевидения. И такие девочки нам очень нужны. Хотя не "такие", а "такая". Ты ведь - единственная, уникум, хотя сама еще этого не понимаешь. Ты сейчас даже представить не можешь, как это хорошо, что мы встретились. Ну-ну, не смущайся.

Где ему было знать, что Ольга Николаевна потупилась не от застенчивости, а чтобы не выдать себя торжествующим блеском глаз.

- Знаешь, а хочешь мороженого? - предложил дядя, которому явно не терпелось как-то отметить свою удачную находку.

- М-м, - затрясла головой Ольга Николаевна, помня про ларингит.

- Почему? Ты не любишь мороженое? - удивился дядя.

- Люблю, но мне надо беречь голос.

- Ах ты, умница! - умилился дядя. - А чего бы тебе сейчас больше всего хотелось?

- Воздушный шарик, - выпалила Ольга Николаевна, потому, что этот атрибут праздника как нельзя лучше соответствовал восторгу, переполнявшему ее душу.

Они вместе дошли до киоска, а дальше Ольга Николаевна поскакала одна, подбрасывая и ловя огромный желтый шар, такой фантастически красивый на фоне синего неба. Как стремительно разворачиваются события, торопясь компенсировать годы серых будней! Даже если не серых, и не всегда будней, но, все равно, годы жизни, что была вынужденно прожита вместо написанной на роду. И вот теперь ей, единственной, ей, избранной, дана вторая попытка, вторая жизнь, много-много новых счастливых лет, наполненных ни с чем несравнимыми яркими впечатлениями, которые могут дать только огни сцены, аплодисменты, восторг зрителей, толпы поклонников - всё то, чего она была несправедливо лишена когда-то. Да, в той, первой жизни она упустила свой шанс, зато теперь хорошо знает, как и какую удачу ловить за хвост!

Порыв ветра подхватил шарик, и Ольга Николаевна, смеясь от переполнявшей ее радости, побежала за ним, как за мечтой, неукротимо влекущей ее к счастью, к славе, к исполнению самых заветных желаний!

Услышав сбоку отчаянный визг тормозов, девочка не успела даже испугаться - все произошло слишком быстро...

Copyright (c) "Русский переплет"