Рассказы
9 ноября 2011

Всё как у людей

Этим летом Маня с семьей жила в деревне. Нельзя сказать, чтобы ей там сразу понравилось: удобства на улице, вечно мокрая трава, непривычные запахи и странные звуки старого дома, который вздыхал и постанывал по ночам. Сухой треск крыльев мошкары, вьющейся вечерами под оранжевым абажуром, раздражал, вызывая желание прихлопнуть. Утомлял почти несмолкаемый ор соловья, такой громкий, будто тот засовывал голову прямо в форточку. Маня пыталась его выследить, но куст сирени был густым, а птаха - осторожной. И вообще, она скучала, потому что Василию здешняя жизнь наоборот сразу пришлась по вкусу. Он перезнакомился с соседями и частенько пропадал из дому. К тому же в реке водилась рыба, а в лесу и в поле дичь. Вечерами Василий похаживал на охоту или присоединялся к местным рыбакам.

- Что за радость часами пялиться на поплавок? И почему я все время должна сидеть одна! - ворчала Маня.

- Охота пуще неволи, Мусенька, - оправдывался Василий. - Потом, ты ведь не одна, а с Ксюшкой. Кстати, парное мясо и свежая рыба ребенку на пользу. Да ты и сама не отказываешься. А если скучно, пошла бы, вон, хоть с соседками поболтала.

- О чем мне с ними разговаривать! Вряд ли у нас найдутся общие темы.

- А ты попробуй. Вон по диагонали от нас живет вполне симпатичная...

- Кто? Эта коротконогая толстуха?

- Ты красива, но не унижай других.

- А что это ты ее так защищаешь, - щурилась Маня, - Еще и симпатичная, видите ли! Это не к ней ли ты захаживаешь вечерами, м-м?

Наверно, это глупо, и пусть лучше он не догадывается, но она ревновала. В самом деле, она ведь не знает его здешних друзей. Может среди них и подружки имеются?

- Да, будет тебе, - пытался предотвратить ссору Василий.

Но Маня уже завелась:

- И потом, как ты справедливо подметил, я не одна, а с ребенком и помню об этом в отличие от некоторых, которые совсем забросили родное дитя. Забыл, что случилось в день приезда?

Тогда они все втроем пошли прогуляться по деревне и едва свернули на соседнюю улицу, как на них с лаем набросился огромный ротвейлер. Заслонив жену и дочь, Василий бросил им: "осторожно уходите", а сам приготовился задержать пса, если тот вздумает кинуться следом. Пес с лаем скакал вокруг, но схватить не решался, а Василий все время поворачивался к нему лицом и смотрел в глаза. К счастью, довольно быстро на лай выскочил хозяин и затащил собаку во двор. Возмутительно, выпускать таких псов без поводка и намордника! На улице гуляют дети! И что характерно, этот хам даже не извинился.

Под впечатлением происшедшего Ксюшка сочинила песенку:

Мой папа самый сильный,

Мой папа самый смелый,

Мой папа всех на свете победит.

Мой папа самый умный,

Веселый и умелый,

И с ним не страшен никакой бандит.

И частенько распевала ее к вящему удовольствию Василия.

После того случая у Мани пропала тяга к прогулкам. По утрам хозяева дома, где они жили, на старенькой "Ниве" уезжали на работу в город, Василий, отдохнув после завтрака, отправлялся на поиски приключений, а Маня играла с Ксюшкой, бродила по саду или проводила время в уютном кресле-качалке на террасе. Вот и все развлечения.

***

В тот день после сытного обеда ее потянуло в сон, но на улице так орали куры, что заснуть было просто невозможно. Маня решила посмотреть, что там у них стряслось. Но стоило ей показаться за калиткой, куры угомонились и принялись чинно рыться в пыли. Сидя на обязательной деревенской скамеечке возле калитки и глазея на кур, она задумалась.

- Добрый день, Манечка! - раздался совсем рядом мурлыкающий голос. На скамейку подсел Борис, сосед из дома напротив. Очень, надо сказать, приветливый сосед. Маня частенько перебрасывалась с ним парой слов. Ей нравилось, что он держался так, будто они знакомы давным-давно. Да и вообще, он был ничего...

- Жара-то сегодня какая! Скучаете?

- Да вот, вышла взглянуть... тут шум какой-то был.

- А-а, это свадьбу гуляют на соседней улице. Что же вы не пришли?

- Куда? На свадьбу? Нас не приглашали.

- Да что вы, Манечка, это же деревня. Все соседи приходят запросто. Пойдемте сейчас!

- Нет, все-таки неудобно. И мужа сейчас дома нет.

- А-а... да... я говорю, жара-то какая. Водички попить не дадите? - Борис наклонился к Мане, касаясь ее уха усами. Ей стало щекотно и смешно. И тут Борис вдруг легонько прихватил ее ухо зубами. Маня так и подскочила:

- Вы что себе позволяете!

- Простите, не сдержался, - промурлыкал Борис, лаская ее взглядом, - как вам идет сердиться, киска!

- Я вам не ... А вот и мой муж. Сейчас он вам разъяснит правила хорошего тона.

По разъяренному виду Василия было ясно, что он все видел, а, может, и слышал.

- Ступай в дом! - рявкнул он Мане.

Лучше было не возражать. Маня быстро, не оглядываясь, пошла по дорожке. С крыльца за кустами и деревьями ей было не разобрать слов. Доносился лишь низкий баритон Василия и срывающийся тенорок Бориса. Мане даже показалось, что она услышала звук удара, после чего голос Бориса сорвался в фальцет и стал удаляться. На дорожке показался Василий.

- Ну и слизняк оказался этот твой рыжий, - презрительно фыркнул он, - я и дать-то ему толком не успел, а он уж и скис.

Маня так и ахнула.

- Ты с ума сошел! Что про нас скажут! Как так можно!

- Только так и нужно! - рыкнул Василий, - А тебя, что, тоже надо поучить? Так мне не трудно! - и он влепил жене оплеуху.

Ох, надо было ему как следует ответить, но Маня только прошипела:

- Совсем спятил, идиот, ребенок же смотрит!

Действительно, перепуганная Ксюшка робко выглядывала из-за угла террасы. Василий сверкнул глазами и молча ушел в дом. Маня обиженно уселась на крыльце и стала смотреть вдаль. В вечереющем небе с визгом носились стрижи. Их стремительные виражи и пронзительные крики всегда завораживали Маню. Казалось, если посильнее напрячься, как следует сгруппироваться и правильно оттолкнуться, она тоже сможет взмыть над садом и рекой, отчаянно вопя от полноты жизни. Вот и сейчас это ощущение постепенно вытеснило обиду и овладело всем ее существом. Когда какая-нибудь птица проносилась особенно близко, у Мани даже безотчетно напрягались и начинали вибрировать мышцы. Чепуха, конечно, но как здорово было это себе представлять!

Из дома вышел Василий и сел рядом.

- Ладно, мир! - буркнул он. - Но запомни: ты - моя жена. Моя! Поняла?

- Поняла, - шепнула Маня и потерлась носом о шею мужа.

Все еще опасливо косясь на отца, на крыльцо вскарабкалась Ксюшка, слегка помедлила и ввинтилась между родителями. Немного помолчали. Потом Ксюшка замурлыкала свое: мой папа самый лучший, большой и справедливый...

- Устами младенца глаголет истина, - назидательно заметил Василий.

И всем сразу стало легко и весело.

***

Наступил июль - макушка лета. Соловей замолчал, дали задрожали в призрачном мареве, и даже куры стали ленивыми и нешумными.

После завтрака Маня умыла Ксюшку, которая до ушей перемазалась манной кашей, и, поскольку росы не было, отпустила играть на лужайку. Сухое утро переросло в душный день. К обеду Ксюшка приплелась домой вялая и капризная. Побыстрее накормив, Маня уложила ее спать и собиралась отдохнуть сама. Но не вышло.

- Ксюфа! - раздалось от калитки. По дорожке шла Маленькая Соседка. - А где Ксю-уфа?

- Ксюша спит, Милочка, - отозвалась Маня.

- А я хотю с ней игла-ать! Ксюфа-Ксюфа-Ксюфа!

- Не надо ее будить, Милочка, - попросила Маня. - Поиграй пока со мной.

- А ты умееф? - усомнилась Маленькая Соседка. - Ты зе больфая!

- Я не очень большая, Милочка, - засмеялась Маня. - Вот смотри. Бежим!

Они поиграли в салки, в прятки и еще в одну игру без названия. Потом Маленькую Соседку позвали обедать и она, покапризничав для порядка, ушла домой. Это было хорошо. Маня с облегчением вернулась на увитую диким виноградом террасу и устроилась в своем любимом кресле-качалке.

Было очень тихо. Птицы молчали. Даже шмелей не было слышно. Все будто затаилось, ожидая чего-то. А может быть, миром просто владела полуденная дрема. Маня отдалась ей без возражений. Во сне она еще некоторое время играла с Маленькой Соседкой. Потом с Ксюшкой. Потом они обе исчезли, и стало как-то неуютно. Потом тревожно. Потом страшно. Маня искала причину страха и нашла ее: спрятавшись в кустах, за ней следил ротвейлер с соседней улицы. Поняв, что обнаружен, пес кинулся на Маню. Она бросилась бежать к террасе, но террасы не было, и Маня все бежала и бежала по лужайке, а за ней гнался ротвейлер. Она слышала за спиной его глухой рык и напрягала все силы. От натуги у нее в глазах вспыхивали искры, а спасительной террасы все не было. Обернувшись через плечо, Маня увидела, что ротвейлер вырос до размеров дома и продолжал увеличиваться, как бы клубясь и нависая над садом и бегущей по саду Маней.

"Ксюшка! - вспомнила Маня. - Надо спасать Ксюшку! Ведь такому будет мало меня одной. Меня ему не хватит, а надо сделать так, чтобы хватило". Как это сделать, Маня точно не знала, но выходило, что надо бежать, даже если этот клубящийся ротвейлер настигнет и проглотит ее. Так и случилось. С очередным громоподобным рыком, сопровождающимся фейерверком искр, Маня была проглочена, но продолжала бежать ради Ксюшки. На нее навалилась страшная тяжесть, что-то давило и угнетало, но она бежала и, кажется, добилась успеха: оно расступилось, и Маня опять оказалась на подобии лужайки. Но успех был иллюзорным, потому что ее вновь преследовал другой ротвейлер, находящийся внутри первого. Все повторялось по заданной схеме: второй ротвейлер тоже разрастался и клубился, и Маня поняла, что для спасения Ксюшки мало только бежать, - нужно разорвать цепь циклических явлений, а сделать это в одиночку она не сможет.

- Васи-или-ий! - закричала Маня изо всех сил и проснулась. Но цепь циклических явлений не разорвалась. Вот он, ротвейлер, все так же клубится и рычит до искр из глаз. Хотя, если честно, с ротвейлером у него уже мало общего. Скорее всего, это черная туча, рокочущая громом и прыскающая молниями. Просто жуть, подумала Маня, вздрагивая от очередного разряда, и пошла в дом - Ксюшка там могла проснуться и испугаться. Помимо грома за окном нарастал какой-то тревожный гул. Первый порыв ветра был такой силы, что дом содрогнулся и как бы присел. Загрохотал слетевший откуда-то лист железа, и что-то с жалобным стоном рухнуло в саду. Частым горохом замолотило по крыше.

Ксюшки в комнате не было. Маня в растерянности обежала дом, и тут мир раскололся. Гул, что нарастал издали, достиг дома и стал нестерпимым. Маня выскочила на крыльцо и не увидела ничего за белой грохочущей стеной. Землю устилал слой круглых льдинок. Оскальзываясь на них, Маня помчалась по дорожке. Градины лупили ее по голове и спине. Почему-то Маня знала, что нужно бежать на реку, и, достигнув обрыва, почти сразу увидела светлую головку дочери. Скользя по льдинкам, Ксюшка пыталась карабкаться наверх, но с каждым шагом съезжала все ближе к воде. Маня кубарем скатилась вниз по обледеневшей тропинке, подхватила голосящую Ксюшку, и в этот момент, град сменился ливнем. Глинистая тропинка, по которой Маня несла, Ксюшку в момент сделалась водопадом. Маня потеряла равновесие, и они обе оказались в воде, накрывшей их с головой. Когда Маня вынырнула, Ксюшка уже не кричала, и это было страшнее всего. Маня заставила себя сосредоточиться на борьбе с течением и каким-то чудом выволокла Ксюшку на берег. Ксюшка дрожала крупной дрожью и безумными глазами смотрела на мать. Маня чувствовала, что ее тоже начинает бить дрожь, тело онемело и не слушалось, а с неба и обрыва ни них продолжали нестись потоки воды. Собрав последние силы, Маня закричала, как кричала в своем страшном сне. С учетом шума ливня, это было безнадежно, но - о чудо! - над обрывом тут же появилась черная голова Василия. В следующую секунду он был рядом, подхватил Ксюшку и полез наверх, цепляясь за траву и коряги. Маня последовала за ним.

Как они добрались до дома, Маня не помнила. Первым делом нужно было обсушить и обогреть Ксюшку, потом привести в порядок себя и только после Маня почувствовала страшную усталость. Последним ощущением было теплое плечо мужа, к которому, засыпая, она прижалась головой...

Когда они проснулись, их встретил душистый, чисто вымытый мир, безмятежно отражающийся в лужах и кокетливо сияющий каплями в лучах предвечернего солнца.

Услышав звук мотора, они вышли на крыльцо встретить хозяев, и, когда те подошли, неся продуктовые сумки, заговорили все разом. Маня сказала, что была такая невозможно черная туча, такие жуткие раскаты грома, страх, какой ливень и чудовищный ветер, она чуть с ума не сошла от ужаса и от криков Ксюшки, но хуже всего было, когда Ксюшка замолчала.

А Василий сказал, что он всегда говорил, что воспитание ребенка - это очень ответственно, но Маня, видимо, еще слишком молода, чтобы понимать это в полной мере, и, если бы он не подоспел вовремя, то неизвестно, чем бы все кончилось, то есть наоборот, известно, но об этом не хочется говорить, и вообще все хорошо, что хорошо кончается, и, в конце концов, на то он и глава семьи, чтобы обеспечивать ее безопасность.

А Ксюшка сказала, что она и не испугалась вовсе, то есть, конечно, очень испугалась, но позвала папу с мамой, и они пришли и спасли ее, и иначе и быть не могло, потому, что мама самая лучшая, а папа самый сильный. И она затянула свою песенку.

Хозяева слушали и качали головами, глядя на сломанную яблоню и сорванную крышу сарая. Потом все поужинали, и наступил тихий и долгий летний вечер. Закат был сначала золотым, потом медным, а луна - сначала медной, потом серебряной.

Умыв и уложив Ксюшку, Маня вместе со всеми сидела на террасе. Подступали сумерки. Василий встал и с наслаждением потянулся.

- Пойду, пройдусь, пожалуй, - сказал он, - может, к соседям загляну.

Маня молча кивнула. Конечно, пусть идет. Почему бы мужу не прогуляться, когда все хорошо и спокойно. А она с удовольствием посидит тут, где весело вьется мошкара под уютным оранжевым абажуром, а за стеной сладко посапывает Ксюшка. И какая, в сущности, разница, к кому он сейчас пойдет! Дело не в этом, а в том, что в трудную минуту есть на кого положиться. Главное знать, что, когда нужно, он будет рядом, поможет, защитит, спасет. Чего же еще? Это и есть семья. Семь я. Хоть их сейчас только трое.

Василий мягко спрыгнул с крыльца и растворился в темноте. Точнее растворился он только для хозяев, пивших чай на террасе, а Маня еще долго следила за его удалявшейся тенью. Потом она тоже потянулась, запрыгнула на хозяйские колени и свернулась уютным клубком. Почувствовав на затылке руку, ласково перебиравшую ей шерсть за ушами, Маня блаженно зажмурилась и замурлыкала.

Copyright (c) "Русский переплет"