Портал | Содержание | О нас | Авторам | Новости | Первая десятка | Дискуссионный клуб | Чат Научный форум Первая десятка "Русского переплета" Темы дня:

Мир собирается объявить бесполётную зону в нашей Vselennoy! | Президенту Путину о создании Института Истории Русского Народа. |Нас посетило 40 млн. человек | Чем занимались русские 4000 лет назад? | Кому давать гранты или сколько в России молодых ученых?

Романы и повести6 марта2009 года

Богородица

Роман

Рождение Богоматери

1

С печалью в душе собирался Иоаким на радостный праздник Кущей. Щедрые дары Господу были приготовлены с вечера. Иоаким хотел выйти из Назарета в Иерусалим на рассвете, один. Знал, что насмешливый Анамеил, бедный, завистливый и говорливый, если встретит его по дороге в город, не удержится, начнёт подшучивать, переиначивать слова первосвященника Рувима, который полгода назад на Пасху в сердцах сказал, что не примет больше даров от Иоакима, мол, грешен он пред Господом, недостоин приносить ему жертву.

"Какие у меня грехи? - думал Иоаким, закрепляя ремнями поклажу на спине осла во дворе своего дома. - Чем я грешен пред Господом? Вся моя жизнь прошла на глазах назареян. Кого я обманул хоть однажды? Разве не был я щедрым с бедными и страждущими? Кого обижал? Нет таких. И Анна (жена)... Кто может назвать её жизнь неправедной? Разве не была она кроткой и справедливой все свои пятьдесят лет?" Всплыло в памяти, как Анна вчера утром сердито крикнула на служанку Девору, осадила её. Ах, Девора, Девора! Слишком она шаловлива, слишком остра на язык, несдержанна. Анна не один раз говорила ему, что заменит служанку, но всякий раз передумывала. Девора не только была хороша собой, но и хороша в работе. Лучшей помощницы по дому Анне не найти.

Второй осёл, молодой, нетерпеливый, уже подготовленный к пути, вдруг вытянул шею и закричал громко, тонко, словно радуясь предстоящей дороге в Иерусалим, радуясь будущим новым впечатлениям. Коза, крупная, упитанная, предназначенная для жертвы Господу за невольные прегрешения Иоакима, вскинула голову и грустно, беспокойно посмотрела снизу вверх на хозяина. Тот озабоченно, быстро окинул взглядом светлеющую от утренней зари улицу Назарета, над которым устало застыла тускнеющая половинка луны. Улица пустынна. Иоаким похлопал легонько по вытянутой напряжённой шее кричащего осла. Тот опустил голову, бойко тряхнул ушами и весело взглянул на хозяина большими умными глазами.

- Ах, ты! - потрепал его по прохладной жёсткой шерсти загривка Иоаким. - Погоди, намаешься за три дня пути. Посмотрю я, как ты будешь веселиться перед Иерусалимом.

В тёмном проёме двери дома показалась служанка Девора. В руках у неё была аккуратно свёрнутая в рулон шкура ягнёнка, которая могла служить подстилкой для отдыха или ночлега в поле или накидкой во время стужи или дождя. Девора быстро, легко соскочила по каменным ступеням к Иоакиму и протянула ему шкуру, говоря:

- Ты забыл...

- Лишнее в дороге, - ответил Иоаким. - Жаркие дни предстоят...

Выражение лица его осталось прежним, серьёзным, озабоченным долгой дорогой в храм, но сердце отозвалось теплотой на заботу служанки. Добрая душа у Деворы. Эту шкуру она выделала своими ловкими руками. Шкура была тонка, невесома. У Анны ни разу не получалась шкура такой лёгкой и мягкой.

Вслед за служанкой из дому вышла Анна. Лицо у неё так же, как и у мужа, озабоченное, задумчивое, грустное и какое-то блёклое. Морщины на лбу при тусменном лунном предутреннем свете кажутся особенно глубокими. А когда-то, более тридцати лет назад, в первые годы жизни Анны в доме Иоакима, лицо её было таким же молодым, чистым, смуглым от солнца, как у Деворы. Только Анна была скромна, молчалива и ровна. Никто не мог назвать её шаловливой или лёгкой на острое слово.

"Может, если бы Анна былка бойка и проказлива с молоду, у нас были бы дети!" - промелькнуло в голове Иоакима, когда он отвечал Деворе, взглянув на выходившую из дому Анну. Иоаким испугался своей мысли и вскинул на миг голову к небу, быстро, со стыдом произнёс про себя: "Господи, прости меня грешного!"

Анна слышала разговор Иоакима со служанкой и, видя, что он отказывается от шкуры ягнёнка, сказала ему, спускаясь по ступеням:

- Бери, бери, ночи уже холодны. Неведомо где в пути ночевать придётся.

Иоаким засунул шкуру под затянутый ремень на спине осла рядом с тугими мехами с вином для жертвы возлияния, расправил шкуру, чтоб лежала удобнее и не выскочила по дороге, и повернулся к Анне. Она не могла скрыть от Иоакима своей грусти и тревоги. Анна знала, почему муж её так рано и в одиночестве отправляется в Иерусалим. Знала об угрозе первосвященника Рувима не принять дары Господу от грешного человека. Знала, что не только галилеяне, но и весь народ Иудеи считает позором бесчадие семьи, считает, что семьи, где нет детей, невзлюбил Господь за их грехи. Анна считала себя виновной за бездетность, но сколько ни перебирала она в памяти свою жизнь, не могла отыскать грешные поступки, дела и мысли, за которые мог наказать её Господь.

- Иоаким, зачем ты идёшь так рано? - спросила Анна. - Дождался бы Иосифа. Он идёт в храм со старшим сыном. Вместе веселее было бы.

Иосиф, дальний родственник Иоакима, плотник, жил на окраине Назарета, там, где были жилища бедняков.

- Соберётся ли Иосиф - не известно. У него жена больна, - ответил Иоаким.

- Что с Саломией?

- Животом мается. Ослабла совсем. Иосиф говорит, третий день не встает.

- Господь всемилостивый, помоги ей и помилуй, - взглянула на светлеющее небо и подняла руки вверх Анна, потом подошла к Иоакиму. - Как ты решил: пойдёшь по равнине Изреель или по Иерихонской пустыне?

- Через Иерихон.

Анна обняла мужа, прижалась щекой к его курчавой бороде с жёсткими волосами, которые при предрассветном лунном свете тускло отливали чернёным серебром. "Почти совсем седые, - печально погладила Анна бороду Иоакима. - А так недавно волосы и в бороде и на голове отливали иссиня-черным вороньим крылом".

2

Иоаким грустно шагал рядом с ослом, придерживаясь рукой за ремень, которым была привязана поклажа на спине осла. Следом, бойко и весело помахивая головой, то пытался бодро бежать молодой осёл, то приостанавливался, отвлёкшись на что-то на обочине дороги, тогда верё      вка, которой он был привязан к размеренно идущему впереди ослу, натягивалась, дёргала его за шею, и он снова бегом догонял спокойного осла. Коза, привязанная за рога к молодому ослу, вынуждена была идти рывками и изредка недовольно вскрикивала. Иоаким не обращал внимания на крики козы, ритмично, сосредоточенно постукивал посохом о сухую каменистую дорогу. Он видел, что совсем рассвело, видел, что солнце, робко выглянув из-за пологих холмов, осветило гору Фавор, возвышавшуюся слева, но никак не отмечал это в своём сознании. Не замечал привычные для его глаз виноградники на склонах гор Гельвуй и Кармил, оливковые рощи с потемневшими листьями в долине Ездрилонской, жёлтые поля с убранной пшеницей, не смотрел в сторону Великого (Средиземного) моря, скрытого в утренней голубой дымке.

Когда солнце поднялось высоко над горой Фавор, после селения Ендор одиночество Иоакима закончилось. Появились попутчики, которые, как и он, направлялись в Иерусалим. То он обгонял кого-то, то его обгоняли. Знакомые приветствовали Иоакима, он отвечал, старался не показать им своей грусти, беспокойства.

Ночевал он возле источника у подножья горы на зелёной лужайке возле густых кустов тамариска и дафны. Выбрал место под лавровым деревом, там, где трава ещё не пожухла, зеленела. Снял поклажу с ослов. Молодой стоял смирно, дышал тяжело, быстро. А старый был также спокоен, как утром. Будто и не было у него долгих часов пути. Иоаким привязал их к лавровому дереву так, чтобы они могли пастись на лугу и пить воду из ручья. Коза и старый осёл сразу же, как их оставил в покое Иоаким, уткнулись в траву, а молодой осёл угрюмо побрёл к воде. Но Иоаким попридержал его за верёвку, остановил, приговаривая и легонько шлёпая по шее ладонью:

- Погоди, охолони! Успеешь, напьёшься. Вода от тебя не убежит.

Неподалеку от дерева, под которым Иоаким свалил поклажу с ослов, остановилось несколько галилеян, видно, две-три семьи. Пожилые стали развьючивать ослов, а молодые шумно направились к кустарникам. Они нарубили веток, сделали кущи (шалаш), развели костёр и до глубокой ночи шумели и веселились. Почти до рассвета мелькали их тени у костра, доносились радостные возгласы.

На третий день пути, когда показалась вдали гора Елеонская, забелели среди масличных деревьев дома Вифании, дорога заполнилась людьми, торопящимися на праздник Кущей. И все либо несли и везли на ослах зерно, муку, масло, вино, ладан, либо вели с собой животных в жертву Господу. Те, кто победней, шли налегке, несли в жертву Господу горлиц и голубей. Но все были веселы, с радостным возбуждением приближались к Иерусалиму, предвкушая радостные семь дней в кругу друзей и знакомых. Праздник Кущей, установленный в честь сорокалетнего странствования евреев по пустыне Аравийской после избавления от плена египетского, был одним из трёх великих Иудейских праздников. И был он самым радостным из них. К этому дню все плоды земные убраны с полей и садов, народ освободился от тяжкого труда в полях и садах, мог отдохнуть, повеселиться.

Иоаким ночевал в Вифании у давнего знакомого своего Ахаза, который всегда покупал у него овец. Рано утром вместе с ним направился в Иерусалим, чтоб одним из первых прийти в храм, принести жертву. Ахаз взял с собой годовалого овна.

Спускались с горы Елеонской к раскинувшемуся внизу Иерусалиму среди возбуждённого предстоящим празднеством народа, среди шума, шуток, радостных возгласов. Ахаз пытался разговорить Иоакима, но тот отвечал односложно, неохотно. О покупке овец они ещё вечером договорились, тогда же рассказал Иоаким Ахазу об Анне, о стадах своих, которые приумножились весной, о пастухах. И теперь все мысли Иоакима были о первосвященнике Рувиме, об угрозе его. Прежний первосвященник, умерший в прошлом году, был сердоболен, добр, не напоминал Иоакиму о его бесчадии. А Рувим горяч, строг, жестокосерден. Забыл ли он о своих словах? Неужто опять при всех вспомнит о его бездетности? Неужто опять будет корить, ругать за неведомые грехи? На душе у Иоакима от таких мыслей было тревожно. Весь долгий путь тревога не оставляла его. И в Иерихонской пустыне, и на берегу Иордана, и в скалистом ущелье, и здесь пред лицом Иерусалима на горе Елеонской, когда уже виден храм, тревога жгла душу. Иоакиму казалось, что все, кого он встречал по пути, с насмешкой думали о нём, спрашивали себя, зачем он, Иоаким, идёт в храм, ведь жертву его первосвященник не примет. Думал так и тогда, когда его радостно приветствовали знакомые, расспрашивали об Анне, о приплоде в стадах. Ему казалось, что расспрашивают об Анне, о приплоде с умыслом, с намёком, с тайной усмешкой, мол, стада плодятся, а жена бесплодна.

- Иоаким! - вдруг услышал он возглас и поднял голову, обернулся. Оглянулся и Ахаз. Их догонял Анамеил, бедный, но насмешливый назареянин, который всегда подшучивал над Иоакимом. В руках у него была клетка с голубем. - А ты зачем здесь? Зачем проделал такой тяжкий для твоих лет путь? - громко и удивлённо спросил Анамеил.

Иоаким молча отвернулся от него и пошёл дальше. Прохожие стали оглядываться на них, прислушиваться. Заметив внимание народа к его словам, Анамеил продолжил насмешливо:

- Стареешь ты, Иоаким, на глазах стареешь. Память совсем ослабла. Зачем ты козу ведёшь? Отдай мне и возвращайся назад. Разве ты забыл, что Рувим говорил тебе на Пасху? Не примет...

- Закрой дверцу у клетки! - резко перебил Анамеила Ахаз. - Голубь улетит!

Анамеил поднял клетку с голубем к своему лицу, взглянул на дверцу.

- Закрыто.

- Не туда смотришь! - засмеялся один из прохожих, молодой человек с короткой чёрной бородой, идущий рядом со своим ослом. Смех его подхватили другие.

Анамеил опустил глаза на свою одежду и запахнул её.

- На праздник идёшь, - строго сказал ему Ахаз. - Хотя бы дыру зашил!

Анамеил отстал.

- Ты этим шутникам отпор давай, - взглянул Ахаз на Иоакима. - Они это не любят. Видишь, отстал сразу.

- С ними только нагрешишь больше, - вздохнул Иоаким.

Они вошли в ворота Иерусалима и направились к храму, где пред дверями святилища было ещё немного народу с жертвенными животными. Ахаз и Иоаким оказались среди первых. Иоаким выпростал из тряпок аккуратно завёрнутый в них острозаточенный нож, глядя сосредоточенно, как первосвященник Рувим, седобородый, сильный, строгий, одной рукой держит сосуд перед разверстой ножом шеей агнца, из которой обильно льётся в него алая кровь, а другой рукой макает в сосуд ветвь иссопа и кропит кровью жертвенник и роги кадильного алтаря. Кровь заколотого агнца иссякла, и Рувим уверенным привычным жестом выплеснул кровь из сосуда к подножью жертвенника всесожжений, а приносящий жертву с удовлетворённым лицом потащил в сторону обмякшего агнца, чтоб содрать с него шкуру. Иоаким подтянул за рога к жертвеннику упирающуюся ногами в землю козу и возложил одну руку на её голову между рогами, а другой, с ножом, приготовился заколоть жертву после краткой молитвы первосвященника. Рувим со строгим благоговейным лицом воздел руки к небу, глянул на содрогнувшегося от его взгляда Иоакима, опустил руки. Благоговейное лицо его стало жёстким.

- Это ты, Иоаким? - спросил он строго. - Разве я не говорил тебе, что жертва твоя не угодна Богу? Может, Анна твоя кормит грудью младенца, а я не знаю об этом? Почему ты молчишь? Почему не радуешь меня?

Иоаким стоял, опустив голову, перед первосвященником в зловещей тишине. Слова Рувима топором секли по его седому затылку.

- Для чего твои дары Господу, если ты не принёс чад Израилю? - громыхал голос Рувима. - Не нужна твоя жертва Господу! Уходи! - указал рукой первосвященник на выход из храма.

- Иди, иди, не задерживай, - раздался возглас из толпы позади Иоакима.

Он понуро, побито повёл свою козу к воротам. Стыд, позор жгли сердце Иоакима.

- Иоаким, подожди меня, - услышал он позади голос Ахаза, но не оглянулся, не приостановился, вышел из храма, не глядя на людей.

Куда идти? Что делать? Куда спрятаться от позора? Что сделал бы на его месте предок Давид? Нет, ни Давид, ни Соломон не могли оказаться на его месте. Авраам? Да, Авраам почти до ста лет не имел детей. Сарра, жена его, до девяноста лет была бесплодна. До девяноста! А Анне всего пятьдесят. Разве вышли её сроки? За что, почему наказывает их Господь? Где и в чём они нагрешили? Го"споди, услышь меня, подскажи, что делать мне? Намекни, дай знамение, направь на путь истинный! Укажи, в чём мои прегрешения! Помилуй меня, прости за грехи невольные!" С такими мыслями брёл Иоаким с козой мимо стены храма. До него доносился возбуждённый шум народа, блеяние овец, женские вскрики, смех. "Для всех великий праздник, а для меня день слёз, день скорби... Господи, за что мне это!" Возле небольшого узкого входа он приостановился, подумал, вошёл во двор и направился к низкому зданию с плоской крышей, где хранились родословные таблицы двенадцати колен Израилевых. Он решил узнать, что делали люди, когда оказывались в его положении.

Полдня провёл Иоаким в прохладной комнате, изучая таблицы. Все, все благочестивые люди имели потомство, даже столетний Авраам родил сына, и только он, один он, Иоаким, был бездетен. Скорбь, тягучая скорбь обволокла сердце и сдавливала его всё сильней и сильней. "Не вернусь в Назарет... Раз отвержен я Господом, значит, незачем мне видеть людей, незачем выслушивать их насмешки. Уйду в пустыню. Буду поститься, молиться Господу. Там и закончу дни свои!"

Козу он оставил хранителям родословных таблиц и побрёл в Вифанию, к Ахазу. Хозяин ещё не вернулся из Иерусалима. Иоаким не стал ждать его, навьючил свою поклажу на ослов и направился в пустыню, туда, где паслись его стада.

3

Через три дня, поздним вечером Иоаким остановился на склоне горы. У источника, куда он направлялся и где хотел сделать кущи, горел костёр, виднелись возле него три тёмных тени. Это были пастухи его стада, которое смутно угадывалось за костром. Оттуда изредка доносилось спокойное блеяние овец.

Иоаким развьючил ослов, сложил под выбеленным лунным светом морщинистым стволом дуба не принятые Рувимом дары Господу: ладан, соль, зерно в мешках из овечьих шкур, вино в козьих мехах, и долго молился под шелест цикад, просил Господа помиловать душу его за грехи невольные. Потом расстелил на земле мягкую шкуру ягнёнка, выделанную Деворой, подложил под голову мех с вином, медленно, устало прилёг на спину. И снова всплыли в голове тяжкие вопросы: почему именно его наказал Господь бесчадием.

Совсем низко над землёй мигали крупные звёзды. Иоакиму показалось, что некоторые из них застряли в листьях дуба, застывших, светлых от мерцающего сияния. Мелкие звёзды тонули, растворялись в туманном лунном свете, лишь изредка на миг остро выглядывали из бледной пелены и снова укрывались в ней. Камешек под шкурой остро впивался Иоакиму в спину. Он приподнялся, выковырнул из земли под шкурой камешек и отбросил его в сторону. Услышал на миг доносившееся из селения в долине глухое мычание коровы, горькие стоны осла, оживлённый голос старшего пастуха Сафара у костра, тонкий юный смех пастушонка и слитный, привычный стрекот цикад.

Пастух Сафар работал у него пятый год. Был он сильный, рослый, с густыми рыжевато-русыми выгоревшими на солнце кудрявыми волосами на голове и редкими на бороде, загорелый до черноты. В юные годы Сафар заболел морем. Стал моряком, плавал с торговцами в дальние страны. Но вскоре понял, что в море не найти ему счастья. Он любил поговорить, ловко рассказывал разные истории. Знал он их множество. Некоторые, видать, услышал в своих морских путешествиях, другие, как догадывался Иоаким, он выдумал сам и рассказывал для того, чтоб позабавить слушателей. Назареяне охотно слушали их, ахали при особенно неожиданных приключениях. Видно, и теперь, по словам, долетающим от костра - "львы, козлы", Сафар рассказывает пастухам, как в большом океане на одном острове живут люди с львиными головами, а на другом - с козлиными. Люди-львы почему-то смертельно боятся людей-козлов. Изредка козлы, захватив какой-нибудь причаливший к их острову корабль, переплывают на нём на остров львов и начинают бесчинствовать. Ничего ужасней нападения козлов для львов не было. Они прятались в горах, в пещерах. Сафар рассказывал, как он сам однажды принимал участие в спасении львов. Их корабль причалил к львиному острову в то время, когда там безобразничали козлы. Львы забрались на пальмы, сидели среди листьев, как в гнёздах, дрожали от страха, а козлы с разбегу били в стволы пальм рогами и радостно кричали, глядя, как трусливые львы цепляются за листья раскачивающихся пальм.

Иоаким грустно усмехнулся, вспомнив этот рассказ, представил, как простодушный пастушонок ахает, слушая Сафара, и снова прилёг на шкуру и опять погрузился в свои грустные думы. Вдруг почудилось ему, что не один он лежит под деревом: рядом с ним Анна. Представилось так явственно, что Иоаким оглянулся. Вспомнилось, как точно такой же лунной ночью, больше тридцати лет назад, лежал он рядом с Анной на шкурах под деревом. Он был молод, и Анна юна, как Девора теперь. И всё было у них впереди, мнилось тогда, что будет у них столько же детей, сколько у Иакова. За что же Господь наказал его? Вспомнилась Анна на пороге дома ранним утром, когда он собирался в Иерусалим, увиделось её грустное лицо с тёмными морщинами на лбу. Ей ведь пятьдесят лет. А Сарре Авраамовой было девяносто, когда она родила Исаака. Всё в руках Божиих. Но ведь Авраам, когда отчаялся иметь детей, с согласия Сарры взошёл к служанке своей Агари, и она родила ему сына Измаила. Вспомнилось, как однажды служанка Анны Девора, игриво блеснув глазами, сказала ему, что она может родить ему не одного сына. "Взгляни на седины мои!" - строго ответил ей тогда Иоаким. "Что седины? - засмеялась Девора. - Седины дают мужчине уверенность и силу. Разве не так?" - "Уйди, блудница! - вскрикнул Иоаким возмущённо. - Бес в тебе говорит!" Может, зря он тогда прогнал её? Может, она права? Может, мог бы он с ней познать радость отцовства? От этой мысли озноб передёрнул всего Иоакима. Он вскочил со шкуры Деворовой, вскинул руки вверх и с отчаянием произнёс вслух:

- Господи, Господи, прости меня за мысли мои греховные! Господи, не отводи взора Твоего от меня грешного! Не оставляй меня, дай мне силы преодолеть искушения!

Иоаким долго молился. Прилёг он тогда, когда костёр у источника погас. Тускло тлели его замирающие угли. Ущербная луна поднялась высоко над холмом, тень от дуба стала резче, стали видны белые хижины притихшего селения внизу. Только цикады неумолчно и печально стрекотали, стрекотали, словно сочувствовали ему, разделяли его скорбь. Под их грустную, нескончаемую песню Иоаким заснул.

Разбудил его утром хруст сухой травы под ногами Сафара. Иоаким открыл глаза, но не стал подниматься навстречу, лежал, молча смотрел, как подходит к нему его старший пастух.

Сафар поприветствовал его почтительно и спросил:

- Что же ты к нам не пришёл? Мы помогли бы тебе устроиться?

- Вы спали. Будить не хотелось, - зашевелился, поднимаясь, Иоаким.

- Сегодня придёт Регем? Ты встретишь его? - спросил Сафар.

- Нет.

Регем - торговец скотом.

- Что сказать ему?

- Скажи: всех овец и коз купил Ахаз. Если его интересуют верблюды, продай сколько возьмёт.

- Ахаз разбогател? - спросил Сафар.

- Господь благоволит ему. Он покупает дом в Иерусалиме...

- Ахаз добрый человек. Он всегда жил по законам Господа Бога нашего, - почтительно согласился Сафар и вкрадчиво спросил: - Какую цену назначить Регему за верблюда?

- Торгуйся сам... - ответил Иоаким и пожалел, что сказал так, увидев, что в глазах Сафара мелькнул радостный и алчный огонёк, но менять своего слова не стал. - С Ахазом всё оговорено... Я сейчас уйду в пустыню. Мне нужно побыть наедине с Господом. Придёт Ахаз, не тревожьте меня. Делай всё сам... Возьми вино себе. Мне оно не нужно. А это, - указал Иоаким на отвергнутые дары Господу, - отправь в Назарет в синагогу. Ступай, мне нужно собираться.

Сафар сильной рукой подхватил мех с вином и замешкался, спросил:

- Как моё дело? Как мне быть?

- Решим, всё решим хорошо. Потерпи... Не до того мне сейчас.

Сафар видел, что у Иоакима совсем не праздничное настроение. Он угрюм, озабочен. Говорит хмуро. Не таким он обычно возвращался из храма. Сафар догадался, что что-то случилось в Иерусалиме, потому-то Иоаким так быстро вернулся оттуда, потому-то он и не подошёл вечером к их костру. Он понял сразу, что в таком состоянии Иоаким не решит его дела, но всё же спросил, напомнил ему, чтоб показать, что он не изменил решения завести своё стадо. Сафар понимал, что хозяин не отпустит его, пока не продаст скот. И то, что Иоаким попросил его потерпеть ещё, не испортило его радости, которую он тщетно пытался скрыть от хозяина, радости от того, что тот доверил ему самому продать верблюдов. Регем - человек лихой, это не Ахаз, с ним можно договориться так, что часть платы за верблюдов он утаит от хозяина.

Иоаким смотрел вслед Сафару, смотрел, как тот уверенно, с хрустом, давит ногами сухую траву, как легко несёт мех, словно в нём не вино, а козий пух, и думал: "Сильный человек Сафар! Повезло мне, что пять лет он пас, приумножал мои стада. Ничего не поделаешь, видно было сразу, что не долго ему быть пастухом, сам станет хозяином. По молодости он решил, что счастье его в море, проверил, убедился, что не так, вернулся в родную степь... Обманет он меня с Регемом, точно обманет, присвоит часть выручки. Но ничего, ничего, пусть это будет его наградой. Пастухом он был хорошим, замену ему не найти... И хозяином он будет хорошим. Женится на Деворе, детишек наплодят. Это и будет его счастье". Вспомнив о Деворе, Иоаким взглянул на расстеленную под дубом шкуру и окликнул пастуха:

- Сафар, погоди!

Тот приостановился, оглянулся.

- Подойди сюда, - поманил его рукой Иоаким и поднял шкуру, встряхнул её, выбивая пыль и соломинки от травы. - Я забыл, - сказал он подошедшему к нему Сафару и протянул шкуру. - Девора просила передать тебе. Она сама выделала её. Говорит, скоро ночи прохладные будут...

- Передай ей мою благодарность. Скажи, как только продадим скот, я приду к ней.

4

Сорок дней, сорок ночей провёл Иоаким в пустыне, провёл в одиночестве в молитвах и посте. Осенние дожди поливали его, ночные холода не давали спать. Зябкий шалаш не спасал.

Сорок мучительных дней, сорок томительных ночей тянулись у Анны в тоске, в слезах и молитвах. Она винила себя и только себя в бездетности их семьи. С другой женщиной у Иоакима были бы дети. И не претерпел бы он такого позора, такого унижения, какое случилось с ним в Иерусалимском храме. О том, что первосвященник Рувим не принял даров Господу, не принял жертву Иоакима, Анна узнала через десять дней после того, как муж ушёл в Иерусалим. Она ждала его через восемь дней. Три дня пути в город, три дня обратно, да два дня празднества. Иоаким не собирался все семь дней праздновать в Иерусалиме, обещал, что через две ночи отправится домой. Но прошли восемь дней, прошли девять, а Иоакима не было. На десятый день Анна стала часто выходить за ограду двора, с тревогой вглядываться в дорогу, не видать ли мужа? Все чаще стала прислушиваться к голосам, доносившимся с улицы, не Иоаким ли возвращается из Иерусалима? И вдруг услышала имя мужа. Произнёс его Дримил, сосед. Он, видимо, только что вернулся с праздника, разговаривал со своей женой Амиталь и, между прочим, спросил у неё:

- Иоаким вернулся?

- Не видела. Тихо у них, - ответила Амиталь.

- Да-а, - со вздохом произнёс Дримил. - Не хотел бы я быть на его месте?

- А что случилось? - с тревогой и любопытством спросила Амиталь.

Анна замерла в своём дворе неподалеку от каменной ограды, отделяющей двор Дримила, до хруста сжала пальцы, ожидая, что ответит Дримил.

- Отверг Рувим жертву его. Изгнал из святилища, изгнал как великого грешника...

Слова эти резанули по сердцу Анны, упали руки её безвольно. Обмякла она вся, но устояла на ногах, слушала дальше разговор соседей.

- Ой-ой! - горестно воскликнула Амиталь. - И что же Иоаким?

- Что Иоаким? Ушёл...

- Куда же он ушёл?

- Я бы тоже не вернулся в Назарет после такого позора, ушёл бы в пустыню и там провёл остаток дней своих...

- Лучше развестись, чем в пустыню, - вздохнула Амиталь.

- Бросить тебя? - засмеялся Дримил.

- При чём здесь я. Я тебе троих родила...

- За это я тебя и люблю!

- Только за это? - игривым тоном спросила Амиталь.

- Не только, не только... - донеслись ласковые шлепки.

- Ну-ну, разыгрался, - смеялась Амиталь. - Соскучился, что ли?

Анна вяло повернулась к дому и стала тяжело подниматься по ступеням.

- Что с тобой? - встретила на пороге Девора, тревожно вглядываясь в её лицо.

- Голова закружилась... Ослабела я что-то... - пробормотала Анна.

- Пошли, пошли в дом, жарко, духота на улице, - подхватила её под руку Девора и повела в прохладу дома в спальню. - Полежи немножко.

"Это я, я во всём виновата! - стучали в голове мысли. - Это из-за меня принял позор Иоаким... Господи, чем я пред Тобой провинилась? Чем я согрешила?"

Лежала, молилась Анна до темноты, вопрошала у Господа - в чём её грехи? Не вставала, не выходила из дому. Ей казалось, что весь Назарет уже знает, что из-за неё принял позор Иоаким, что из-за неё он покинул людей, что не желает он её видеть до скончания дней своих. Девора не тревожила Анну, ушла в сад и что-то там делала. Когда стемнело, во дворе послышались её быстрые лёгкие шаги. "Что ей, беззаботной? - с завистью подумала Анна о служанке. - Крепкая, здоровая, выйдет замуж, нарожает детей и будет счастлива, а я... И я в её годы цвела, разве что не так легка была и беззаботна. Да и сейчас в добром здравии. Разве болят мои члены? Разве не так они слушаются меня, как в юные годы? Разве состарилась душа моя?"

Девора зажгла свечи, загремела посудой, потом позвала ужинать.

Когда луна поднялась над холмами, Анна тихонько вышла из дому на порог. Она чувствовала слабость во всём теле, чувствовала себя больной. С тоской взглянула она на серебристую от лунного света гору Фавор. Где-то там, за горой, в пустыне мается Иоаким, один, опозоренный, в печали. Она представила, как сгорает душа его от горечи и скорби, и силы совсем оставили её. Анна слабым голосом позвала Девору и с помощью служанки тихонько доковыляла до постели.

Сорок дней не выходила Анна из дому, сорок дней молилась, просила Господа дать силы ей перенести душевную муку, дать силы Иоакиму простить её, внушить ему мысль вернуться в дом свой, просила Господа совершить чудо, даровать ей ребёнка. Только изредка, когда темнело, выходила она из дому, садилась на ступени и, в первые ночи при лунном свете, потом, когда луна истаяла, в полной темноте, под томительные песни цикад вглядывалась в гору, за которой в пустыне был Иоаким. Что с ним? Здоров ли он? Жив ли? Зябко стало ночами, дожди начались, зима на пороге.

Сороковой день скорби Анны выдался солнечным, тёплым, безветренным. Девора, сострадая Анне, осунувшейся, побледневшей за дни печали, вошла к ней в спальню и сказала:

- Чудный день сегодня: тепло, солнечно. Вся природа в радости, одна ты, госпожа моя, в печали. Выйди в сад, прогуляйся немного.

- Покинула радость дом мой, - ответила ей Анна. - Нечему мне больше радоваться.

- Свежий воздух нужен человеку, пока он дышит, и в печали и в радости. Так уж Господь заповедал. Не надо ему противиться, - уговаривала свою госпожу служанка и взяла её за руку. - Идём, я провожу тебя.

Анна покорно вышла вслед за Деворой из дому, прищурилась от солнца, приостановилась на пороге. Тихо было во дворе. Девора хотела помочь ей спуститься по ступеням, но Анна высвободила свою руку из руки служанки, поблагодарила её, сказала ласково:

- Я одна прогуляюсь. Ты иди, иди... - И направилась в сад.

Воздух действительно был свеж, чист, пахло лавровыми листьями, сыростью после вчерашнего дождя и чем-то неуловимо грустным, чем пахнут сады глубокой осенью. Анна подняла голову к сияющему небу, по которому были разбросаны в беспорядке ослепительно белые облака. "Господи, Господи, хорошо как в мире Твоём! Всем хорошо, всем тепло под солнцем Твоим, всем радостно. Почему только моё сердце раздирает печаль-тоска! Почему я должна томиться одна-одинёшенька? Надолго ли покинул дом свой мой журавушка? Так далеко улетел он, что голос печальный его не слышен мне? Господи, Господи, укажи ему путь к дому своему!"

Над головой Анны цвиркнула птичка и, вспорхнув, перелетела на опустевшее гнездо в ветвях лаврового дерева. Видимо, это был повзрослевший птенец, который вырос в этом гнезде летом. Она вспомнила гнездо, полное жизнерадостными птенцами, беспокойную птицу-мать, которая начинала громко и сердито кричать, суетливо летать вокруг Анны, как только она приближалась к дереву с птенцами. Воспоминание о полном жизни гнезде не порадовало Анну, а привело к ещё большему унынию. "Господи, Господи! Вся природа прославляет Тебя своими плодами. И зверь лесной, и лань степная, и птицы небесные все плодятся, все радуются о детях своих, лишь я одна безчадна, как степь безводная, лишь я одна мертва и безжизненна. Даже овечка кроткая и та каждую весну приносит агнца. Ласкает его, кормит сосцами своими, оберегает, укрывает собой в ненастные дни, пока он не войдёт в силу. Только мне некого кормить-укрывать собою, только я лишена радости видеть, как рождённое мной растет, набирает силу. Господи, Господи! Ты даровал Сарре сына в старости, услышь и меня! Я принесу дитя своё в дар Тебе, отдам на служение в храм. Да благословится в дите моём Твоё милосердие!"

Чем страстней молилась Анна, тем легче ей становилось. Ей показалось на мгновение, что душа её улетела в сияющие небеса, к облакам. Вдруг почудилось Анне, что рядом с ней кто-то есть. Она опустила глаза и оцепенела. Перед ней стоял молодой мужчина, безбородый, сильный, высокий.

- Не бойся, Анна, - сказал он спокойно и уверенно. - Я архангел Гавриил, посланник Божий. Твоя молитва услышана. Вопли твои прошли чрез облака, слёзы твои упали пред престолом Господа. Ты родишь дочь благословенную, такое ещё не было средь всех дочерей земных. Ради Неё благословятся все роды земные. Чрез Неё дастся спасение всему миру, и наречётся она Марией.

- Жив Господь Бог мой! - упала Анна на колени перед архангелом. - Если будет у меня дочь, отдам её на служение Господу, и пусть она служит Ему день и ночь, восхваляя святое имя Его.

- Обет свой дашь Господу в святилище храма, - произнёс Гавриил.

Анна низко до земли поклонилась ему, а когда подняла голову, архангела рядом с ней не было. Анна вскочила, оглянулась. Никого, кроме неё, в саду нет. Только птичка, сидя на краю пустого гнезда, цвиркала возбуждённо и радостно. Потемневшие листья замерли под солнцем. Казалось, всё застыло, недвижно вокруг неё. Неужто ей примнился архангел? Да нет же! Вот здесь он стоял. Анна протянула руку, словно хотела прикоснуться к чему-то невидимому. Она же ясно, чётко слышала его слова, чувствовала, что каждое слово его оживляет её, вливает в неё силу, наполняет радостью. Он был здесь, был, говорил ей сладостные слова! Анна побежала из сада.

- Девора, Девора! - закричала Анна, легко взлетая по ступеням к дому.

- Что? Что случилось? - выскочила ей навстречу встревоженная служанка.

- Девора, - выдохнула Анна. Лицо её сияло счастьем. - Собирайся. Мы идём в Иерусалим.

- В Иерусалим? Зачем?

- Мне нужно в храм.

- Что случилось? Почему так неожиданно? - допытывалась удивлённо Девора, вглядываясь в сияющее лицо госпожи. Она была поражена видом Анны. Уходила она в сад унылая, обессиленная. Откуда в ней взялась такая лёгкость? Почему согбенная фигура её, вдруг выпрямилась, стала похожей на фигуру юной девы? Почему у неё так молодо горят глаза?

- В храм, в храм. Так Господу угодно! Собираемся, возьмём с собой двух слуг... Не надо медлить.

Анна вбежала в дом и стала собирать вещи в дорогу.

5

Иоаким обессилел, изнемог от тяжкого поста и молитв, но не помышлял о возвращении в Назарет. И в этот день, как и в прежние дни, Иоаким молился Господу, просил сотворить чудо, сделать Анну, жену его, плодовитой. "Господи, всемилостивый Боже, если будет у меня дитя, посвящу его служению Тебе!"

Как только Иоаким произнёс эти слова, пред ним появился молодой крепкий человек. Лицо его, казалось, излучало свет. Иоаким не испугался, не удивился его появлению. Сил уже не было от долгого поста на эти чувства.

- Бог услышал твою молитву, Иоаким, - сказал архангел Гавриил. Это был он. - У жены твоей Анны родится Дочь и станет не только вашею радостью, но и радостью всего мира. В знак верности моих слов иди в Иерусалим. Там у Золотых ворот ты найдёшь твою жену, которой я уже возвестил эту радость.

Иоаким слушал молча. Он слушал, а тело его наливалось силой. Гавриил проговорил эти слова и исчез.

- Господи, благодарю Тебя, Господи! - воскликнул вслух Иоаким и тут же направился в ту сторону, где было его стадо.

Сафар уже распродал большую часть овнов и козлов. Верблюдов полностью отдал Регему с хорошим прибытком для себя. Оставил только на племя. Увидев торопящегося к нему взволнованного Иоакима, Сафар решил, что, видимо, Регем проболтался кому-то, что часть денег за верблюдов Сафар присвоил, и слух об этом дошёл до Иоакима. Потому-то он так торопится. Обычно хозяин был нетороплив, скрывал волнение. Сафар решил, что будет отпираться до конца, утверждать, что Регем оговорил его.

- Сафар, Сафар, Господь с тобой, ты ещё не всех продал овец?

- Продал всё, но не всех ещё забрали, - старался держаться спокойно пастух.

- Отбирай семь самых лучших овец, семь коз, семь волов. Погоним их в Иерусалим.

- Зачем? - удивился Сафар.

- Не спрашивай, выполняй. Так Господу угодно.

Сафар стал высматривать в стаде самых крепких и жирных овец и коз, ловил их и передавал Иоакиму. Затеи хозяина он не понимал. Радовался в душе тому, что не прознал Иоаким о его сделке с Регемом. Но особенно радовался, что овцы и козы, которых он отобрал для себя, чтобы выкупить их у своего хозяина за деньги, накопленные за пять лет и за утаённые от продажи верблюдов, находятся в дальнем стаде, под присмотром других пастухов. Сафар решил этой зимой покинуть хозяина, завести своё стадо, самому стать хозяином. Он чувствовал, что у него получится, он разбогатеет, женится, станет уважаемым человеком.

Совсем недавно Иоаким брёл в Иерусалим на праздник Кущей с тяжестью на душе, с тоской и тревогой, а теперь он с радостью и нетерпением спешил в Иерусалим, к храму. Сафар весь путь удивлялся, глядя на возбуждённое, будто хмельное, лицо хозяина. Он думал, что Иоаким расскажет ему в пути, что так его взволновало, почему так стремительно рвётся он в Иерусалим, туда, где полтора месяца назад его изгнали из храма. Но Иоаким молчал, то ли молился, то ли разговаривал про себя. Так и не узнал Сафар, что случилось с Иоакимом.

Ещё издали увидел Иоаким Анну, молящуюся Господу у Золотых ворот. Она тоже увидела его и поспешила навстречу. Они обнялись с таким нежным чувством, с каким обнимались только в молодости. И чувствовали они себя молодо, как будто не было тридцати совместно прожитых лет.

- Анна, Анна, Господь с тобой! - говорил радостно Иоаким. - Бог наш милосердный снизошёл до нас, услышал наши молитвы. Прислал ангела сказать мне: у нас будет Дочь. И сказал, что я встречу тебя у Золотых ворот. И вот я вижу тебя... У нас будет Дочь!

- И ко мне приходил архангел! - воскликнула Анна.

Она также рассказала мужу обо всём, что видела и слышала о рождении Дочери.

- Идём, идём в храм, принесём дары Господу! - воскликнул Иоаким, окончательно уверовавший в милость Божию.

Помолившись Господу и поклонившись Ему в храме, супруги вернулись домой.

6

Через девять месяцев, перед праздником Кущей Анна родила Дочь. Как нежен, как бережен с Анной, как счастлив был Иоаким эти девять месяцев. Он нанял ей ещё двух служанок, требовал, чтоб они ни на минутку не оставляли Анну одну. Не дай Бог споткнётся ненароком, упадёт, потеряет ребёнка. Каждый день он благодарил Господа за подаренное им счастье. Он с радостью видел и не осуждал Анну, когда она с сияющим лицом и с большим животом выходила за ворота на улицу, заслышав голоса женщин, проходивших мимо. Заговаривала с ними. Раньше редко такое бывало. Иоаким понимал, что жена хотела показать соседкам свой живот, мол, смотрите, я, та, которую вы называли бесплодной, над которой вы насмехались из-за этого, скоро буду матерью. Морщинки на лбу Анны разгладились, плечи распрямились. И вся она словно подросла, стала казаться выше ростом. Глаза сияли молодостью и счастьем. Она не подозревала раньше, что может быть так счастлива. Возможно, если бы Анна забеременела в первые годы жизни с Иоакимом, она восприняла бы своё положение как естественное, обычное для молодых замужних женщин, и не испытывала бы ежедневно, ежечасно, ежесекундно такого удивительного наслаждения даже от постоянных неловкостей, трудностей беременности, особенно в её возрасте. Но не только предчувствие материнства, которое посрамит всех насмешников и недоброжелателей, делало её счастливой. Особенное счастье приносило ей отношение Иоакима. Она знала, что он её любит, понимала, что другой на его месте давно бы с ней развёлся из-за её бездетности. Таких примеров было много и в Назарете и во всём Израиле. Но Иоаким не оставил её. И теперь, когда она была беременна, он окружил её такой заботой, таким вниманием, что она чувствовала себя царицей. Теперешнее трепетное отношение мужа к ней, с которым она прожила более тридцати лет, более всего делало ее счастливой. Она ежедневно молилась Богу, благодарила Его за неведомые ей радости. Ей хотелось, чтобы ничто её душевное состояние длилось бесконечно.

Однажды зимним вечером в комнату Иоакима и Анны вошли со смиренными и взволнованными лицами Сафар и Девора и попросили благословения хозяев. Иоаким догадывался, что дело у них идёт к свадьбе. Анна только порадовалась за Девору. Сильный, весёлый пастух ей нравился. Хорошая пара для живой, энергичной служанки.

Сафар выкупил у Иоакима стадо овец и коз, стал хозяином и покинул Назарет, перебрался в городок Аримафеи, где жили родственники Деворы.

После рождения Дочери Иоаким принёс Господу большие дары и жертвы. Потом собрал гостей и устроил в своём доме пир, и все веселились и славили Бога.

На пятнадцатый день, как положено по закону, родители назвали Дочь Марией.

Введение во храм

1

Анне казалось, что не было и не будет на земле матери счастливее её. Когда она кормила грудью Дочь, ей хотелось кричать на весь мир: Люди! Смотрите, это я! Я! Над которой вы насмехались, это я, Анна, грудью своей кормлю Младенца!..

- Господи! Благодарю Тебя, Господи, за милость Твою, за счастье небесное, дарованное Тобой! - часто молилась она вслух.

Соседка Амиталь при встрече разделяла её радость, расспрашивала о Дочери.

- Тяжко, наверно, в твоём возрасте с младенцем? Мои дети беспокойные были в младенчестве, до трёх лет покоя не давали. Особенно по ночам. Молодая была я, а еле себя носила от недосыпания. Представляю, что было бы со мной, роди я в таком возрасте.

- Мария покойна. Я совсем не чувствую тягости ухода за ней, - с удовольствием рассказывала о своей Дочери Анна.

- Тебе хорошо, две служанки помогают.

- Помогают они днём, а ночью колыбель Марии в нашей спальне. Спит Она спокойно. Встаю покормить, будить приходится. А так жалко будить, так Она мило спит. Думаю, разбудишь, раскапризничается. Нет. Ни разу такого не было. Проснётся, распахнёт глазёнки, улыбнётся, и сама к груди тянется. Поест и спать.

- Да-да, на удивление милый ребёнок, - соглашалась Амиталь. - Ни разу я не слышала Её капризный плач.

Иоаким по-прежнему был нежен и ласков с Анной. Не скрывал своего счастья. Радовался всему, что делала Мария. Вот Она улыбнулась впервые, вот впервые агукнула, вот, крепко вцепившись ручонками в его подставленные пальцы, впервые попыталась сесть. Мария росла быстро, довольно скоро научилась сидеть, ползать, стоять, вцепившись руками в колыбель. Иоаким следил, чтоб в доме всегда было сухо, тепло, следил, чтоб не было сквозняков.

Через полгода, весной, в солнечный день, когда было особенно тепло, Анна вынесла Марию на улицу, поставила на землю, отошла от неё на три шага, присела на корточки и нежно позвала, поманила к себе, решив проверить - сможет ли Дочь самостоятельно сделать несколько шагов:

- Мария, иди, иди ко мне!

Девочка стояла на неокрепших ногах, раскачивалась. Иоаким из сада наблюдал за ними со счастливой и тревожной улыбкой. Он опасался, что Дочь упадет и ушибётся. Мария решилась, шагнула неуверенно, робко к матери, потом смело и быстро засеменила к ней. Анна подхватила Девочку на руки и поднялась.

- Семь шагов! Семь шагов Она сделала! - радостно крикнул Иоаким.

- Жив Господь Бог мой! - повернулась к нему Анна с Девочкой на руках, просияла улыбкой и сказала Марии. - Ты не будешь ходить по земле до тех пор, пока я не введу Тебя в храм Господень! Ты будешь служить Богу. Видишь это небо сияющее, видишь первые листочки на деревьях, слышишь, как птицы радуются яркому дню, пением своим восхваляют Господа! Всё, что Ты видишь, всё, что Ты слышишь, всё это создано Богом нашим. И Ты тоже творение Божие. Бог даровал нам Тебя, и Ты будешь служить Ему. Нет ничего более радостного на земле, чем служение Богу.

Анна устроила в своей спальне особенное место для Марии, куда не допускалось ничего нечистого. Наняла двух девушек, отличавшихся безупречным поведением и чистотой, для ухода за Дочерью, и сама всё своё время проводила с Марией.

Когда Дочери исполнился год, Иоаким собрал родственников, священников, старейшин и друзей на торжественный пир, вынес к ним на руках Марию и попросил благословения.

- Бог отцов наших, благослови Младенца Сего и дай Ему имя славное и вечное во всех родах, - произнёс первосвященник Рувим над головой Марии.

- Аминь! Да будет, - хором ответили присутствующие.

Иоаким с волнующим душу чувством победителя слушал слова молитвы первосвященника, вспоминая, как тот выгонял его из храма. С трепетом и робостью приглашал он Рувима на свой праздник, беспокоился, что тот откажет. Но Рувим согласился без колебаний, несмотря на то, что за последние два года сильно постарел, поседел, сгорбился. Болезнь точила его.

2

Мария росла необычно смышлёной. Скоро научилась говорить, понимала всё, что Ей рассказывали, неустанно расспрашивала мать и девушек, ухаживающих за Ней, обо всём, что видела, что приходило Ей в детскую голову. Любила слушать давние предания. Слушала так, как будто бы понимала их. Анну забавляло серьёзное выражение лица Девочки, когда она слушала такие рассказы. Хотелось узнать, что думает Мария в это время? Какие образы возникают в Её невинной голове? Однажды Анна рассмеялась нежно, когда услышала, как Мария, картавя и коверкая слова, пересказывает одно из таких преданий девушке, которая ухаживала за Ней. Анна с восторгом подхватила Дочь на руки и закружила по спальне, восклицая:

- Какая Ты у меня умница растёшь!

- Я тоже поражаюсь, - сказала девушка, которой она рассказывала предание. - Как Она запоминает такие длинные истории. И всё так складно.

Между тем приближался второй день рождения Марии. Иоаким стал намекать Анне, что пора вести Девочку в храм. Надо готовиться. Отпразднуем два годика Марии и исполним обет.

- Иоаким, Иоаким, не торопись, - взмолилась Анна. - Она ещё совсем младенец. Ещё годик пусть побудет с нами. Окрепнет и телом, и разумом. Видишь, как Она быстро растёт.

- Обет Господу в храме кто давал? - строго спросил Иоаким.

- Я давала, Иоаким, я! И не отказываюсь от своего обета. - Анна понимала разумом, что нужно исполнить свой обет, знала, что исполнит его без колебаний и сомнений, но ей хотелось побыть с Дочерью хотя бы ещё год, хоть годик бы ещё полюбоваться Марией, насладиться Её детским теплом, наслушаться милого лепета. - Но я не обещала ввести в храм двухлетнего младенца. И храму тягостно будет ухаживать за таким несмышлёнышем. Подумай, Иоаким. Пусть Мария побудет с нами ещё год. А как исполнится три года, окрепнет Её разум, тогда и отдадим служить Богу. А сейчас Она понять не сможет, зачем мы отдали Её в храм. Она только-только молитвы начала понимать, запоминать. А за этот год я научу Её многим молитвам, научу понимать и любить Бога.

- Молитвам и любви к Богу Её научат в храме. Там теперь первосвященником Захария, зять твой, - напомнил Иоаким Анне, что после смерти Рувима первосвященником стал Захария, муж Елисаветы, сестры Анны.

- И через год первосвященником будет Захария, - продолжала уговаривать мужа Анна, почувствовав в его голосе нерешительность, сомнение в своей правоте. - Ты посоветуйся с ним, когда будешь в храме. Увидишь, что он благословит решение наше отдать в храм Марию через год.

- Если бы Захария был первосвященником в прежние годы, он бы не стал корить нас за бездетность, - вздохнул Иоаким. - Сколько лет он живёт с Елисаветой?

- Двадцать лет почти, - быстро ответила Анна, радуясь, что муж переменил тему, значит, согласился с тем, что Мария ещё год будет радовать их.

- Двадцать лет, а детей нет... Он бы не стал корить нас за безчадие, - повторил Иоаким. - Не пришлось бы нам страдать и терпеть унижения.

- Не греши, Иоаким, - укорила его Анна. - Не гневи Бога. Если бы не наши страдания, если бы не наши слёзы, разве дошли бы до Господа наши молитвы? Разве не милость Господня наша умница Мария?

- То Она у тебя несмышлёныш, то умница, - засмеялся Иоаким. На душе его стало легко от принятого решения не отправлять в храм Марию ещё год и радостно от того, что целый год он будет слушать голосок долгожданной Дочери в своём доме. - С нами Бог наш был милосерден, надеюсь, что и Захария заслужит такую же милость.

- Да будет так! - Мария прильнула к груди мужа с благодарным чувством за то, что он подарил ей целый год общения с Дочерью.

- Ты помолодела после рождения Марии, - погладил её по голове Иоаким, прижимая к груди. - А я совсем седой стал.

- Борода седа, а тело крепко, - Анна сжала пальцами его руки.

- Старости я совсем не чувствую, - сказал Иоаким. - Может, Господь ещё порадует нас детьми.

- На всё воля Божия...

3

Год пролетел незаметно. Почти каждый день Анна разговаривала с Марией о Боге, приучала Её к мысли, что скоро они расстанутся и Она будет жить в храме, будет служить Господу, рассказывала, какие у Неё будут в храме счастливые дни. Нет ничего на земле радостней служения Богу.

Иоаким исподволь готовился к радостному дню введения во храм Марии, с грустью ждал дня прощания с Дочерью. Он накупил много свеч, заранее выбрал и особенно откармливал овнов для праздничного пира и для жертвы Господу, заранее договорился с непорочными девами для сопровождения Дочери в Иерусалим, заранее пригласил на пир родственников, священников, старейшин.

Пир гостям понравился. Анна тоже была довольна. Мария понимала, что этот пир в Её честь, каждый гость показывал Ей это, восхищался Ею, ласкал, говорил, какая она красивая и счастливая. Понимала, что Её жизнь после этого пира, этого всеобщего веселья, всеобщей радости изменится, что завтра Её поведут в храм, какой-то чудесный храм, где она будет служить Господу. Она видела, что каждый из гостей хотел бы жить в храме, но им нельзя, только Ей можно. Веселье Дочери радовало Анну. Сердце её наполнялось то счастьем, то грустью. Ещё три дня, три дня пути в Иерусалим, и Дочь выпадет из её жизни. Будет, будет она навещать Марию в храме, будет видеть Её, обнимать, разговаривать с ней, но редко, очень редко. Три дня пути будут отделять её от Дочери. Не услышит она больше детского смеха в своей спальне, никто не будет задавать ей бесконечных вопросов. Тишина поселится в её спальне, тишина. От этих мыслей было грустно. Но как только Анна представляла Марию в храме, представляла Её в окружении служителей Божьих, сердце Анны наполнялось счастьем и гордостью за Дочь. Все Её будут любить в храме, не любить Марию невозможно.

Ранним утром Иоаким с родственниками, которые должны были сопровождать Марию в храм и ночевали у него после пира, навьючили несколько ослов свечами, дарами Господу, провиантом и другими необходимыми в дороге вещами.

Приготовления к путешествию были закончены, когда солнце поднялось высоко над горной грядой, тянувшейся к горе Фавор. Родственники, знакомые, нарядные девушки толпились во дворе Иоакима, ожидали выхода из дома Анны с Марией и служанками. Было шумно. Как всегда в таких случаях, бегали, кричали ребятишки, тонко и весело смеялись о своём девушки, группами стояли, разговаривали пожилые люди. И вдруг всё стихло. Только восхищённый шелест прошёл по двору Иоакима. Все умолкли и обернулись ко входу в дом, где на пороге стояли Анна и Мария. Девочка была одета как царица. Анна с гордостью смотрела на восхищённые лица гостей. Мария поняла, что все восхищаются Ею, смутилась вначале, потом заулыбалась радостно, чуть сощурившись на солнце.

Девушки зажгли свечи и вышли на улицу, вслед за ними родители вывели за руки Марию, за ними потянулись сопровождающие, после них - навьюченные поклажей ослы.

Одна из девушек, идущих со свечами впереди, тонко и торжественно запела. Песню подхватили сначала её подруги, потом Анна с Иоакимом и гости позади них. Из домов Назарета выходили люди, смотрели на процессию, некоторые присоединялись к ней. Мария впервые шла по улице, впервые видела столько людей. Всё для Неё было ново и радостно. Она видела, что все люди и те, что шли вместе с Ней, и те, что стояли вдоль улицы, смотрят на Неё, все любуются Ею. Весело было Ей шагать, держась за руки родителей.

Три дня с небольшими остановками шла праздничная процессия в Иерусалим. Когда девушки пели песни, Анне казалось, что невидимые ангелы небесные подпевают им. Ей чудилось, что Дочери её уготована Богом необычная судьба. Ведь недаром Господь посылал к ней архангела. А был ли он? Не примнился ли он ей от горя? В тысячный раз спрашивала она себя. Может быть, она давно бы уж поверила, убедила себя, что Гавриил привиделся ей в горячечном бреду. Но как быть в таком случае с видением Иоакима? Ведь и к нему пришёл архангел и направил в Иерусалим. Не могли же они оба, без всякой причины, метнуться в Иерусалим в один день? А если Господь присылал Гавриила, значит, Мария зачем-то нужна Ему. Но зачем? Для чего Она избрана Богом? Что Она должна совершить? Всякое приходило в голову Анны, но она понимала, что предугадать замысел Божий невозможно.

Неподалёку от Иерихона к процессии присоединились Сафар и Девора. Сафар вёл за руку двухлетнего мальчика. Одеты они были празднично, богато. Не узнать было в них прежних пастуха и служанку. Иоаким слышал, что дела у Сафара идут хорошо. Встречал на Пасху в храме своего бывшего пастуха, дивился перемене в нём, его степенности. Трудно было поверить, что этот человек совсем недавно забавлял назареян выдумками о своих морских приключениях.

- Наш Иосиф, - после приветствий назвал Сафар имя своего сына.

- Иосиф Аримафейский, - с гордостью сказала Девора.

- Ты расцвела за годы замужества, - искренне восхищалась Анна своей бывшей служанкой. - Иоаким рассказывал, что видел Сафара в храме. Я рада, что Господь с вами. Пусть не оставляет он вас ни на минутку, пусть в доме вашем не смолкает детский смех, а стада ваши пополняются.

- Да будет так! - заключил Иоаким.

Процессия спустилась с Елеонской горы и стала приближаться к храму. Навстречу ей вышли с пением служители храма во главе с первосвященником Захарией. Анна подвела к первосвященнику Марию:

- Прими, Захария, мою Богодарованную Дочь. Введи Её в гору святыни, в уготованное Ей Божье жилище, пока Бог не изволит совершить Свой замысел о Ней.

Первосвященник прочитал краткую молитву над головой Девочки. Анна подняла и поставила Марию на первую из пятнадцати ступеней, ведущих на площадку у входа в храм, и сказала:

- Иди, Дочь, к Богу, давшему мне Тебя. Войди в Господню Церковь, Радость и веселие мира.

Ступени были высокими, даже взрослые с трудом поднимались по ним, невольно кланяясь на каждой ступени. Мария быстро, играючи, без всякой помощи, вскарабкалась на одну ступень, на вторую, на третью, под удивлённые и восхищённые возгласы людей из процессии. На площадке у входа в храм остановилась, повернулась к сопровождавшим Её, оставшимся внизу и засмеялась радостно.

4

Мария, которой мать ежедневно рассказывала о чудесном храме Божием, где Ей предстоит жить, где Она, по словам матери, будет счастливой, где для Неё начнётся настоящая жизнь, с нетерпением и радостью ожидала то мгновение, когда она увидит храм. И действительно, храм с первого взгляда, ещё издали, с горы Елеонской, показался Ей чудесным, сказочным. Сказочно было для Неё всё, что видела она по дороге в Иерусалим, ведь всё она видела впервые: и гору Фавор, мимо которой шла процессия, и долину Ездрилонскую в приглушённых осенних красках, и реку Иордан, и город Иерихон. Когда Она увидела первосвященника Захарию со священниками, которые с пением вышли навстречу процессии, то решила, что Захария с его длинной бородой и есть тот таинственный человек, который единственный из людей, по словам Её матери, разговаривает в Святая Святых с самим Богом, добрым, всеведущим, всемогущим, который создал всё, что видят Её глаза, даже Её, Марию, принёс в дар родителям, и которому теперь Она должна служить. Захария Ей сразу понравился, и сердце Её затрепетало от волнения, когда он стал приближаться к ним. Услышав приветствие матери, поняла, что не ошиблась, и решила, что если этот человек сам встречает Её, то, значит, Господь в храме ждёт Её, потому-то она с таким нетерпеливым желанием увидеть Его быстро вскарабкалась по ступеням и остановилась наверху, поджидая родителей.

- Благословенна Дочь твоя, Анна, - сказал удивлённый Захария. - Такого я ещё не видел, словно ангелы вознесли Её к храму. Видно, сон мой был знамением.

Сказав так, Захария стал подниматься к Марии. И все потянулись за ним, кланяясь на каждой ступени. Первосвященник взял за руку Марию:

- Войди в радость, в Дом Господа Твоего. Да будут дни Твои в храме светлыми и ясными под незримым оком Господа Бога нашего.

Он ввёл Марию в святилище. Девочка весело, без смущения оглядывала убранство храма. Из святилища Захария, к удивлению всех, повел Её за вторую завесу храма во Святая Святых. Иоаким ахнул, увидев это. Стал молиться про себя, просить Господа не наказывать Марию за Её невольный грех, за тяжелейшее нарушение закона Моисея. Первосвященник указал на середину комнаты и сказал тихо и нежно, с каким-то трепетом в голосе:

- Вот здесь Ты будешь молиться Богу. Только Ты одна в любое время можешь входить сюда. Даже я могу здесь появляться только один раз в год.

Тишина, тревожная, тяжелая, стояла в святилище, когда Захария с Марией вышли из Святая Святых. Обычно девы, приводимые в храм на службу Богу, молились между церковью и алтарём. В Святая Святых мог входить только первосвященник с жертвенной кровью один раз в год в День очищения. Поэтому то, что Захария ввёл Марию в алтарь, поразило всех. Они не верили своим глазам, обомлели, не понимая действий первосвященника, думали, что он совершил тяжкий грех, за что Господь непременно накажет его, а вместе с ним и их, свидетелей тяжкого нарушения Моисеева Закона. Они молча, со страхом и изумлением глядели на Захарию и Марию.

- Так Богу угодно, - спокойно сказал первосвященник, догадавшись, почему так испуганно смотрят на него люди, и повёл за руку Марию к выходу.

Он направился в жилое помещение, где пребывали девственницы, служившие Богу, и где должна теперь жить Мария под их присмотром и руководством.

Позже Иоаким, напуганный поступком Захарии, спросит у него, почему он ввёл Марию в Святая Святых.

- Ночью я видел сон, - рассказал первосвященник. - Видел так явственно, будто не сон это, а всё происходит наяву. Вижу я себя, вижу будто со стороны, будто молюсь я в святилище храма, прошу Господа помочь обрести Ковчег Завета, утраченный после разрушения храма Соломона Навуходоносором. Ведь в этом новом храме Святая Святых, место, где некогда хранился Ковчег Завета, пребывает пустым. Молюсь я истово о Ковчеге Завета, и вдруг также явственно вижу, как с небес ко мне спускается архангел. Затрепетал я весь от страха, а архангел спустился, встал подле меня и говорит: "Господь услышал твою молитву. Сегодня приведёт Он в храм живой непорочный Ковчег. Святая Святых перестанет пустовать". А утром приходит от тебя известие, что ты с Анной ведёшь свою Дочь Марию в храм. Мне тут же пришла мысль: не об этом ли живом непорочном Ковчеге говорил мне во сне архангел. А когда Девочка, как на ангельских крыльях, вознеслась по высоким ступеням ко входу в храм, я окончательно уверился, что Мария и есть тот самый живой Ковчег Божий. Потому-то я и ввёл Её в Святая Святых, потому-то и указал Ей там место для молитвы. Теперь по воле Господа Святая Святых перестанет пустовать.

- Почему так? Для чего избрал Марию Господь? Каково Её предназначение? - спросил с тревогой и с волнением за свою Дочь Иоаким.

- Замысел Божий познать нам, грешным, не дано! - вздохнул Захария.

- Будет ли Мария достойна замысла Божия? Что Ей делать?

- Молиться, вести праведный образ жизни, познавать премудрость Божию, - ответил Захария. - В этом я постараюсь помочь Ей.

Обручение

1

С первых дней жизни Марии в храме Захария окружил Её заботой и теплом. Он приставил к ней двух служивших Господу в храме непорочных дев. Одна из них прекрасно знала Священное Писание, другая была умелая рукодельница. Они изо дня в день, из года в год учили Марию молитвам, читать и писать, прясть шерсть и лён, вышивать шелками, ткать и шить священные одежды. Родители часто навещали Её, особенно Анна. Она видела, что Дочь её живёт в храме в любви и тепле, что все священнослужители почитают Её драгоценным украшением храма, никогда не проходят мимо Марии, чтоб не призвать на Её голову Божьего благославения, и это радовало Анну, скрашивало материнскую печаль от разлуки с Дочерью. Жизнь Марии в храме была безмятежна, ясна и покойна. Ежедневные чтение Священного Писания, долгие молитвы в Святая Святых, вышивание тканей и шитьё одежд, необходимых для нужд храма, были Ей не в тягость. Всё она делала со старанием, особенно нравилось Ей читать Поучения в Писании.

В девять лет Мария познала первую в Её жизни скорбь: умер отец. Умер Иоаким внезапно, не болел, днём прилёг на свою постель отдохнуть, переждать полуденное пекло и тихо отошёл к Господу.

Анна, похоронив мужа, решила перебраться в Иерусалим, поближе к Дочери. Продала дом в Назарете, продала все свои стада коз и овец, волов и верблюдов Сафару, который за эти годы стал ещё богаче. Много пастухов пасло его многочисленные стада. Сафар присмотрел и помог купить Анне дом в Иерусалиме рядом с Гефсиманскими воротами и поместье в Гефсимании в долине Иосафата. В поместье она устроила склеп для тела Иоакима.

Теперь Анна могла часто видеться с Дочерью, разговаривать с первосвященником Захарией о Марии, о Её успехах в изучении Священного Писания и рукоделии, о Её праведной жизни и смирении.

Однажды Захария рассказал Анне, что видел во Святая Святых Марию беседующей с архангелом. У того в руке была корзина с фруктами, не иначе как из райского сада.

- Увидел я его и поразился, подумал: "Кто это в ангельском образе беседует с Девой? Здесь ангелы являются одним священникам, и то не часто. А к такой юной Девице пришествие ангела совсем необычно. Что он Ей благовествует, какую приносит пищу, из какого берёт сада? Что это значит? Неужели на Ней сбудутся пророческие речения? Не от Неё ли примет человеческий облик Хотящий прийти для нашего спасения?"

- И дальше что? - с нетерпением спросила Анна, потрясённая рассказом Захарий, подумав: "Неужто для этого Господь избрал Её Дочь Марию? Недаром все говорят о скором приходе Спасителя". - Что говорил Марии архангел?

- Я смутился, увидев их, и быстро удалился из Святая Святых. Не стал грешить, подслушивать их благочестивый разговор. Не для меня слова архангела предназначены, не мне и слушать.

- А Мария? Не испугалась ли она?

- По виду Её я не сказал бы, что Она напугана явлением архангела. Она слушала его и отвечала ему с почтением и смирением, но без робости. Разумею я, что не первый раз они так беседуют.

- Мне она ничего не рассказывала, - удивилась Анна.

- Видно, нельзя Ей об этом с кем-либо говорить, даже с родной матерью, - заключил первосвященник.

По пути из храма Анна думала о словах первосвященника: "Неужели на Ней сбудутся пророческие речения? Не от Неё ли примет человеческий облик Хотящий прийти для нашего спасения?" Вспоминала слова разговорчивой соседки по иерусалимскому дому Валлы, с которой она проводила много времени в беседах. Валла часто возмущалась порядками, установившимися в последнее время в Иерусалиме, негодовала, что отцы города и простые люди забыли Бога, заповеди Его. Все стали поклоняться мамоне, все ищут богатства, не останавливаясь перед нечестием, разбоем, убийствами ради быстрого и лёгкого обогащения. Рассказывала разные истории, как благочестивые люди страдают от алчности и разврата безбожников. Только Спаситель может остановить гибель людей. Все ждут обещанного пророками скорого прихода Спасителя, Царя Иудейского, приводят знамения, вспоминают слова пророка Иеремии из Священного Писания, что "воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле". Дома Анна взяла Священное Писание, нашла слова пророка Иеремии, оказалось, что это были слова Господа, который сказал пророку: "Вот наступают дни, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле". Анна была из рода Давидова, значит, Дочь Её вполне могла стать матерью Царя, о котором говорил Всеведущий Господь. Анна начала заново перечитывать всё, что написано о её предке Давиде в Священном Писании. Сердце её вспыхнуло радостью при чтении клятвы Господа Давиду: "...От плода чрева твоего посажу на престоле твоём..." Неужели догадка Захарии правильна? - думала Анна. - Неужто Дочери Её Господь предназначил такую судьбу? Анне страшно было думать об этом. Она сама не верила такой догадке.

2

Мария вела жизнь в храме однообразную и упорядоченную. Каждый день Она молилась с раннего утра до девяти часов, потом читала Священные книги, пряла лён и шерсть, вышивала. Этому Она посвящала около шести часов. Мария очень любила вышивать, особенно часто вышивала шёлковые священнические облачения. В три часа дня Мария опять начинала молиться. Архангел Гавриил ежедневно являлся Марии с пищей (то один, то с другими ангелами), часто с Ней беседовал. Когда он впервые явился Ей в Святая Святых после дневной молитвы, Мария от неожиданности испугалась. Что за мужчина предстал пред ней? Что он делает здесь? Она еле сдержалась, чтобы не закричать от страха. Но Гавриил успокоил, сказал, что Господь поручил ему быть Её неотступным хранителем. С тех пор архангел стал ежедневно являться Марии. Беседа с ним укрепляла Её всё более и более в желании ангельской чистоты. Такая жизнь не казалась Ей скучной и утомительной, не была Ей в тягость. Наоборот, то, что она заранее знала, что будет делать завтра в определённое время, вызывало в Её душе покой и уверенность. Она находила в этом особенную прелесть. С каждым днём всё более и более росла в Ней любовь к Господу. Её дух Божьей благодатью быстро развивался и укреплялся.

Ей не казалось странным и чем-то особенным, что к ней ежедневно является ангел Господен. С самого раннего детства Она знала множество церковных Преданий, а позже читала в Священном Писании о частых встречах людей либо самим Богом, либо с Его ангелами. Она считала, что ангелы небесные являются ко всем служителям Божьим, и они не видят в этом ничего необычного, потому-то и никогда не рассказывают о беседах с ангелами другим людям. Кроме того, встречи с архангелом Гавриилом и беседы с ним носили такой душевный характер, касающийся только Её жизни и поведения, что поделиться этими беседами с другим человеком, даже с матерью, казалось Марии большим грехом, нескромностью, хвастовством, что было крайне несвойственно Её душе. Она знала по некоторым намёкам матери, что архангел Гавриил возвестил ей о Её рождении, но мать никогда не рассказывала Ей, как это было, и Марии в голову не приходило расспрашивать мать только потому, что Она видела в таких расспросах душевную нечистоту, греховное любопытство. Поэтому ни одному человеку Она никогда не говорила, что архангел Гавриил ежедневно приносит Ей пищу из райского сада и беседует с Ней.

Но не все дни в храме были у Неё так покойны и безмятежны. Вскоре Марию настигло второе в Её жизни горе. Умерла мать. Она осталась сиротой.

В храме девушки могли жить до своего совершеннолетия, которое наступало в четырнадцать лет. После этого они либо возвращались к родителям, либо священники выдавали их замуж.

Приближалось совершеннолетие Марии, надо было решать Её судьбу. Захария пришёл к Ней однажды, сказал с грустью в голосе:

- Мария, скоро Тебе четырнадцать лет. В храме по закону жить Тебе больше нельзя. Родителей у Тебя нет. Будем искать жениха.

- Замуж мне нельзя, - ответила Мария. - Я от рождения посвящена Богу, дала обет Господу хранить девство всю жизнь. Я не могу нарушить обета.

- Но и в храме Тебе оставаться нельзя. Запрещено это Божьими правилами. Как же нам быть?

- До дня Моего совершеннолетия ещё неделя. Господь укажет...

- Будем надеяться, будем молиться, - вздохнул Захария.

В этот же день Мария рассказала архангелу Гавриилу о своём разговоре с первосвященником.

- Господь Бог наш знает, кому что уготовано. Не сомневайся, молись, верь, и Господь воздаст каждому по делам его, не забудет и Тебя, - ответил Гавриил.

Ночью он явился первосвященнику и передал ему поручение Господа.

- Захария, - сказал Гавриил, - собери неженатых мужей колена Иудова из дома Давидова, пусть они принесут с собой посохи. Кому Господь покажет, тот будет хранителем девства Марии.

Через два дня в Иерусалиме был праздник Обновления храма, на который пришло множество народа с Израильской земли. Первосвященник собрал всех вдовствующих старцев из рода Давидова, взял у них посохи, отнёс их в святилище и стал молиться, просить Господа дать знамение, указать ему на того, кому можно вручить судьбу Марии.

- Господи Боже, покажи мужа, достойного стать обручником Девы.

Как только он произнёс слова молитвы, один посох вдруг зазеленел и расцвёл, на него тут же сел голубь. Захария обрадовался такому знамению, схватил посох и вышел из святилища к старцам. Голубь вылетел вслед за ним и закружился над головой восьмидесятилетнего плотника Иосифа из Назарета.

- Чей это посох? - Захария поднял над головой расцветший посох.

- Мой, - ответил плотник из Назарета, с удивлением разглядывая свой посох, которым он пользовался не менее пяти лет, с зелёной ветвью и розоватым маленьким цветком.

- Иосиф, - обратился к нему первосвященник, - Марии, Дочери Иоакима и Анны из Назарета, исполняется четырнадцать лет. Она не может больше жить в храме, но и замуж Ей идти нельзя, Она дала обет Господу, что всю жизнь будет хранить девство. Ты возьмёшь Её к себе, будешь Её обручником, хранителем Её чистоты и непорочности.

- Захария, что ты говоришь? - Ещё более удивился Иосиф. Иоаким был его дальним родственником. Иосиф хорошо знал историю рождения Марии, знал, что в три года Она была введена в храм. Он принимал участие в похоронах Иоакима и переносе его тела в Гефсиманию. Слова первосвященника его поразили. Почему именно его восьмидесятилетнего старца, бедного плотника выбрал Захария в обручники юной Марии? Нелепость какая-то! Ошибка! Разве мало более крепких и богатых мужей в доме Давидовом? И он стал возражать первосвященник: - Разве ты не знаешь, что у меня в доме две дочери и четверо сыновей, трое из них взрослые? Что они скажут мне, когда я приведу в дом юную Деву?

- Одна дочь твоя замужем, и два сына женаты, не живут с тобой в одном доме.

- А люди? Что скажут люди? Не стану ли я для них посмешищем? Подумай, Захария, прежде чем предлагать такое.

- Это не моё решение, Иосиф. Сам Господь указал на тебя. - Захария знал Иосифа как человека добросердечного, трудолюбивого, со спокойным нравом, и думал, что Господь безошибочно выбрал его в обручники. Марии будет покойно в его доме. Жаль, что у него столько детей. Но что поделаешь, коли так. В любом случае Иосиф будет верным хранителем чистоты Марии. Думая так, Захария говорил строгим тоном: - Ты примешь Деву и будешь хранить Её. А станешь противиться воле Божьей, накажет Господь. И накажет жестоко, вспомни, как наказал Он Датана, Абирона и Корея, как земля разверзлась и они были поглощены за ослушание.

Захария был убеждён, что Иосиф согласится принять в свой дом Марию, и не ошибся.

- Да будет исполнена воля Божия, - со вздохом, грустно произнёс Иосиф и не удержался, пожаловался: - Ведь ты знаешь, Захария, что в доме моём нет достатка, пищу мне приходится добывать тяжким трудом, и Марии придётся работать изо дня в день, не зная отдыха.

- Господу эту известно, и всё же Он избрал тебя... Мария труда не чурается. Она чудесная рукодельница. Мы будем время от времени давать Ей прясть шерсть для храма, вышивать ткани и священнические облачения.

Благовещение

1

Мария вернулась в Назарет через одиннадцать лет после того дня, как весь город провожал Её, одетую по-царски, весёлую, счастливую, в Иерусалим, в храм. Вернулась незаметно, тихо. Никто не обратил внимания на старца с ослом и юную деву, бредущих по переулку в нижней части Назарета, там, где были жилища бедняков. Мария смутно помнила Назарет. В голове стояли отдельные видения шествия по городу с родителями впереди поющей процессии, помнились девушки с зажжёнными свечами, праздничные люди вдоль улиц, помнилось ощущения счастья. А возвращалась в Назарет Мария с грустью, со смирением представляла будущую жизнь в доме Иосифа. По дороге он рассказал Ей, что не богат, трудом рук своих зарабатывает на хлеб, что имеет шестерых детей. Двое сыновей подростков, Иуда и Иосий, и дочь невеста Фамарь живут с ним под одной крышей, а Иаков и Симон женаты, живут отдельно. И дочь Саломия замужем. "Как они примут Её? Как отнесутся к тому, что их престарелый отец привёл в дом юную жену? Ведь им неведомо, что Она дала обет безбрачия. На всё воля Божья, - думала Мария. - Как Богу угодно, так и будет".

Когда Иосиф и Мария свернули из переулка на длинную улицу и подошли ко двору Иосифа, они увидели вдали на площади возле синагоги волнующуюся толпу. Оттуда доносились резкие возгласы, возмущённые крики. Люди, а там были, видно, одни мужчины, то отскакивали от толпы, нагибались за чем-то и снова бросались в возбуждённую толпу. Тревогой веяло оттуда.

Мария вопросительно взглянула на Иосифа:

- Что они делают?

- Не знаю, - коротко ответил Иосиф. Он догадывался, что там происходит.

Они вошли во двор, из дому им навстречу выскочила девушка. Выскочила и остановилась на пороге, с удивлением глядя на Марию.

- Господь с тобой, Фамарь, - ласково поприветствовал дочь Иосиф. - Что тебя так поразило? Это Мария, сирота, Дочь наших умерших родственников Иоакима и Анны. Она будет жить у нас. Подругой тебе будет.

Пока говорил так Иосиф, во двор вбежали два худых и высоких подростка. Они тяжело дышали от быстрого бега, остановились и тоже уставились на Марию, юную девушку, удивительно похожую на их сестру Фамарь. Обе они были довольно высокого роста, у обеих светло-русые волосы, тёмные глаза цвета маслины, обе с прямыми продолговатыми носами. Только лицо их сестры было обычно лукавым, игривым, открытым для шутки и смеха, а лицо новой девушки выражало смирение, простоту, а сейчас было смущённым.

- Мария, это дети мои: Иуда, - указал Иосиф на одного из сыновей, потом на другого, - Иосий, а это Мария, Дочь наших умерших родственников. Она теперь будет жить у нас. Любите друг друга.

Братья казались ровесниками, но Иуде было тринадцать лет, а Иосию - двенадцать.

- Там... там... - возбуждённо указал Иуда в сторону синагоги. - Там Ноеминь камнями забили до смерти.

- Ноеминь? Это молодая сноха Дримила? - хмуро спросил Иосиф.

- Её муж в спальне с Анхусом застал, - усмехнувшись, ехидно ответила Фамарь.

Иосиф строго глянул на дочь и вздохнул:

- Что за времена настали: шёл в Иерусалим - Дину камнями побили, вернулся - побили Ноеминь за то же самое. Ничто не страшит развратниц. Совсем забыли Бога. Удовольствия для них выше страха Господня. Видно, конец Божьего света близок. Не долго будет Он терпеть наши грехи и пороки... Что стоите? - строго глянул Иосиф на сыновей. - Снимите поклажу с осла и отправьте его на выгон. - И обратился к дочери: - Мы устали с дороги. Приготовь еды. - Потом повернулся к Марии: - Пошли в дом. Теперь он будет Твоим домом. Так Богу угодно.

Братья быстро направились к ослу, по пути разглядывая Марию. Они не понимали, почему их престарелый отец привёл в дом девицу. Пусть Она родственница, но почему Она должна жить у них?

К вечеру заглянули к отцу женатые сыновья. Пришли они вместе. Старший, Иаков, увидев сестру Фамарь во дворе у стола с фруктами, направился к ней, спросил громко и весело:

- Говорят, отец молодую жену привёл?

А Симон сердито простучал по камням двора деревянными подошвами сандалий мимо, не останавливаясь спросил:

- Где они?

Фамарь с лукавой улыбкой махнула рукой в сторону своей комнаты, дверь которой была открыта. Симон быстро направился туда, а Фамарь, погасив улыбку, взглянула на старшего брата и серьёзным тоном ответила на его вопрос, пояснила:

- Мария не жена. Это Дочь Иоакима, родственника нашего.

- Помню, он помер лет пять назад. Мы его с отцом хоронили, и жена его Анна тоже умерла в Иерусалиме.

- Мария сирота, Она посвятила свою жизнь служению Господу, и первосвященник поручил Её нашему отцу.

- Она, что, по жребию ему досталась?

- Захария сказал, что на отца указал сам Господь Бог.

- Захария скажет, ему лишь бы человека с рук сбыть. Не мог подыскать старика побогаче. Сунул первому попавшемуся. Корми нахлебника.

- Ей Захария работу дал, завесу вышивать и шерсть прясть. Мария обещала меня научить вышиванию.

- Посмотрим. - Иаков направился к двери, за которой скрылся брат.

Иосиф готовил уголок для Марии в комнате Фамари. Отдельной комнаты для Неё не было в бедном доме Иосифа. Мария тут же в комнате, аккуратно и бережно разглаживая складки, укладывала в сундук шёлковую пурпуровую ткань для новой завесы в храме, которую дал Ей Захария для того, чтобы Она вышила на ней узоры. Два мешка с тончайшей шерстью, которую Она должна прясть для храма, стояли в углу. И Мария, и Иосиф оглянулись, когда услышали голоса во дворе и торопливые сердитые шаги. Симон остановился на пороге. Лицо его густо заросло чёрными курчавыми волосами. Был он хмур. Глянул коротко на Марию, невольно отметил про себя Её женскую привлекательность и смирение на лице. Она со смущением и робостью опустила голову от его недоброго взгляда. Симон поклонился отцу, сказал хмуро:

- Мир вам. - И заговорил, не скрывая недовольства: - Слух до нас дошёл, что ты, отец, привёл в дом молодую жену. Почему же ты перед праздником не поделился со своими сыновьями своим замыслом? Мы устроили бы пышную встречу молодожёнам...

- Ты кому говоришь это? - вдруг взвился и вскинул посох Иосиф. Мария не подозревала такой вспышки гнева от добродушного и неторопливого старца. - Ты обезумел! Весь мир обезумел... Нет почтения к отцам своим... Бесы, бесы овладели всеми!

В это время в комнату вошёл Иаков и, низко поклонившись сначала отцу, потом Марии, громко поприветствовал их:

- Господь с вами! Да будут уста ваши не омрачены гневными словами! - Он ещё раз поклонился отцу. - Не сердись на Симона, отец. Он не ведает, что говорит. Не бесы и не пренебрежение сыновними чувствами отверзли уста его, а страх, опасение, что об отце могут отозваться назареяне непочтительно. Грех его в том, что усомнился он в праведности отца. Не сердись, отец. Симон искупит грех свой перед вами.

Симон молча глядел в пол. Склонённая волосатая голова его выражала вину и покорность. Иосиф опустил посох и сказал примирительным тоном:

- С Фамарью теперь будет жить Мария. В комнате этой больше вам делать нечего.

Оба сына вышли во двор. Иосиф, прежде чем выйти вслед за ними, указал на приготовленную им постель:

- Приляг, Мария, отдохни. Устала в дороге... И не бойся, здесь Тебя никто не обидит. Теперь здесь дом Твой.

2

Дни Марии в доме Иосифа мало отличались от дней в храме. Утром Она молилась, потом вышивала, читала Фамари Священное Писание. Иосиф видел, что образ жизни Марии и разговоры с Ней благотворно влияют на Фамарь. Дочь его, как он считал, была слишком легкомысленной, непослушной, вспыльчивой, часто ссорилась с младшими братьями. Часто стали её видеть с Езором, молодым работником богатого виноградаря. Не нравился Иосифу этот работник. Пропадёт с ним дочь. Очень боялся Иосиф, что легкомысленная, нетерпеливая Фамарь согрешит с ним. Священники узнают, осудят и побьют её камнями. А как отвратить дочь от Езора, Иосиф не знал. Он уже не один раз разговаривал с Фамарью о Езоре, объяснял ей, что не может она, потомок Давида, быть с этим бедняком счастлива, и не однажды грозил ей, что если она продолжит встречаться с тем, то он запрёт её в комнате и не будет выпускать оттуда, пока не выветрится из её головы эта дурь. Заметив, что после того, как Мария поселилась в комнате Фамари, дочь стала спокойней, рассудительней, Иосиф решил, что со временем и с помощью Марии ему удастся убедить дочь, что работник Езор не может породниться с потомками царя Давида. Когда он решил поселить Марию в комнату к дочери, другого места просто не было, Иосиф больше всего опасался, что они не уживутся вместе, начнут ссориться. Но Мария оказалась такой смиренной, такой покладистой, уступчивой, что поссориться с Ней было невозможно. Всем Она старалась услужить, помочь, сказать доброе, ободряющее слово. Иосиф ни разу не слышал, чтобы Она о ком-то или о чём-то отозвалась с осуждением. Ему нравилось, как терпеливо учила Мария Фамарь вышиванию, такому сложному и кропотливому делу. Сам он до позднего вечера плотничал в своей мастерской, выполнял заказы назареян, делал стулья, столы, лари для зерна, шкафы для посуды, сундуки для белья и одежды.

Мария узнала о любви Фамари не от Иосифа, а от неё самой. Однажды Фамарь вернулась с улицы поздно вечером, когда уже и овцы улеглись на ночь, перестали подавать свои голоса, и собаки умолкать стали. Мария уже решила, что Фамарь осталась ночевать у своей сестры Саломии, и заперла дверь, когда услышала торопливые крадущиеся шаги босых ног, потом кто-то легонько дёрнул за ручку двери и послышался шёпот Фамари:

- Мария, открой. Это я!

Шёпот был виноватый. Мария тихонько открыла дверь, впустила Фамарь.

- Засиделась я у Саломии, - всё таким же виноватым шёпотом быстро проговорила Фамарь и направилась к своей постели.

- Не страшно было тебе ночью возвращаться? - спросила Мария. - Ночевала бы у неё.

- Ничего. На улице луна, - прошептала в ответ Фамарь. - Только ты отцу не говори, что я поздно вернулась. Ругаться будет, что я одна ночью возвращалась. Саломии выговорит...

А утром Мария услышала, как Фамарь, накрывая стол, напевает задумчиво счастливым голосом:

Милый мой бел и румян.

Кудри его черны, как ворон.

Глаза его - два голубя в молоке.

Щёки его - цветник ароматный.

Уста его - сладость, и весь он любезность...

Она не слышала, как подошла Мария и тихо спросила:

- Это Саломия вчера тебя такой песни научила?

- Нет, - засмеялась Фамарь. - Это из той книги, которую ты дала мне читать.

- В той книге не только "Песнь песней" царя Соломона, но и псалмы его отца Давида, - улыбалась понимающе Мария.

- Ты только не говори отцу, что я поздно пришла, - умоляюще попросила Фамарь.

- Но ты так больше не приходи. Это плохо для всех, - сказала Мария и, помолчав, спросила: - Если вы любите друг друга, почему он не сватается? Замуж тебе давно пора.

- Отец не желает слышать его имя? - грустно вздохнула Фамарь.

- Почему? - удивилась Мария.

- Езор беден... простой работник на винограднике...

- Разве Иосиф богат? Разве он не простой плотник? - ещё больше удивилась Мария.

- Отец не богат... Да, он плотник, - согласилась Фамарь. - Но он никогда не был батраком, не работал на других... И самое главное, он гордится, что он потомок царя Давида. А Езор сын простых людей...

- И что же? Разве это мешает вашей любви? - спросила Мария.

- Нам не мешает... но отец против. Говорит, что потомок Давида никогда не породнится с потомком батрака.

- Разве Иосиф не знает, что Давид родился в простой семье и лишь потом завоевал царство? В нашей семье были пастух Сафар и служанка Девора, они поженились и теперь очень богатые люди в Иерусалиме. Будете работать, и вы станете богатыми людьми. Почему препятствует Иосиф? Я поговорю с ним.

- Нет, нет, - испуганно воскликнула Фамарь. - Не надо, не серди его. Потом...

- Ну, смотри...

Но вскоре Иосиф сам заговорил с Марией о дочери, сказал, что боится, что Фамарь собьётся с пути и погибнет, если не выкинет из головы дружка своего Езора. Попросил поговорить с дочерью, убедить её расстаться с ним, не искать встречь.

- Разве Езор лихой человек? - спросила Мария. - Я не слышала о нём.

- Езор батрак и сын батрака, а Фамарь из рода Давидова. Не могут они быть вместе, - пояснил Иосиф.

- Давид тоже не родился царём. Талантами своими и смелостью добился он трона, - сказала Мария.

- Езор не Давид, - вздохнул Иосиф, сожалея, что Мария не понимает его. - Езор родился батраком, батраком и умрёт.

- Я могу поговорить с Фамарью, - сказала Мария. - Я постараюсь уберечь её от греха, но Я не знаю, что сказать ей о Езоре. Я не знаю его. И Я не верю, что Фамарь могла полюбить недостойного человека. Езор молод, вдруг он станет одним из достойнейших людей.

Иосиф грустно вздохнул, оттого что отцовские чувства его не нашли понимания у Марии, и вышел.

Больше он никогда не заговаривал с Ней о Езоре.

3

Однажды Симон принёс странную весть. Он не смирился в душе с тем, что в доме отца его непонятно на каких условиях поселилась Мария. Но старался не выказывать больше прямо своего отношения к этому, не сердить отца, но намёками, оговорками пытался убедить Иосифа, что он напрасно привёл в дом Деву. Симон с раздражением узнал, что Фамарь очень тесно сблизилась с Марией. И это Фамарь, капризная Фамарь, которая раньше была всем и всеми недовольна. И Иуда с Иосией подружились с Марией, совсем не противились тому, что в их доме появился лишний рот. Странно всё это, считал Симон. Сам он никогда не разговаривал с Марией, видел Её редко. Молча поклонится Ей издали и отворачивается. В этот раз он пришёл в мастерскую к отцу и спросил:

- Слышал, что случилось с Захарией?

- Что с ним случилось? - в свою очередь спросил Иосиф. Он сидел на табуретке у станка и легонько постукивал ребром ладони по лежащей перед ним ножке нового стула, насаживая её на обмазанный клеем шпунт перекладины. Симон в последние дни вызывал в нём чувство раздражения. Иосиф ощущал, что сын по-прежнему недоволен появлением Марии в его доме, чуял, что тот не понимает, на каком основании Она живёт в их доме.

- Онемел, - с осуждением, торжествующе ответил Симон.

- Как это онемел?

- Язык у него отнялся. Вошёл в святилище храма с молитвой на устах, а вышел немым.

- Как это? - не верилось Иосифу. Он оторвался от работы и с недоверием смотрел на сына.

- Десятки людей были свидетелями... - с ухмылкой ответил Симон. - Видать, Господь наказал его за неправедные дела... И нам, вот, подсунул сиротку, словно мы богатеи какие...

- Ты опять!.. - перебил, возвысил голос Иосиф. Симон умолк, склонил свою волосатую голову. - Она больше тебя работает. Храм заплатит ей за вышивку завесы и за пряжу больше, чем ты за год заработаешь! - И совсем другим тоном добавил: - Мария благость в наш дом принесла. Рай в душе у всех поселился. Только ты один ходишь как змий, подзуживаешь. Поговорил бы с Ней, может, и на твою незрелую душу благодать бы сошла.

- Отчего же тогда Захария онемел? - буркнул Симон.

- Отчего? Господу Богу известно отчего. Может, от великой радости неизречённой замкнулись уста его. Не нам судить о делах Божьих...

Слух о том, что Захария онемел, подтвердился. В Назарете были свидетели, которые видели, как Захария с молитвой вошёл в храм для каждения, долго был там, а потом вышел оттуда медленно, очумелый на вид, но какой-то просветлённый, сияющий, словно с Богом побеседовал, попытался что-то сказать, но язык омертвел. Мычит только что-то радостно и всё.

4

Фамарь любила слушать, как Мария рассказывает церковные Предания, а особенно как Она читает Священное Писание. Голос у Марии был тихий, но убедительный, и читала Она так, словно сама была свидетелем тому, о чём было написано в Книге. После обеда, когда на улице стояла жара, они уединялись в своей комнате, разговаривали, потом Мария брала Писание. Сегодня Она читала Книгу пророка Исаии, и когда прочитала знакомые Ей слова: "Се Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил", Фамарь вздохнула:

- Скорее бы приходил Мессия. Жизнь ужасная стала. Грешат все, грешат, остановиться не могут. Правильно отец говорит: забыли Бога! Господь долго терпеть не будет. Наслал Он потоп на землю, когда люди забыли Его, сжёг грешников в Содоме и Гоморре, и нам надо ждать наказания, если не образумимся... Сегодня у колодца женщины рассказывали, какой-то блаженный в Иерусалиме пророчествовал на площади. Говорят, он так истово кричал: близок, близок приход Мессии! Готовьтесь грешники, никому пощады не будет, всех ждёт геенна огненная. Подумайте о своём спасении.

- Да, - поддержала её Мария, - не думают люди о своём спасении, забывают, что они гости на земле.

- И ещё блаженный, говорят, кричал, что Дева, о которой писал пророк Исаия, о ней Ты прочитала сейчас, мол, уже среди нас... Вот бы встретиться с ней, посмотреть какова она.

- Я готова стать последней служанкой у той, которая удостоится родить Мессию, - тихо и убеждённо сказала Мария.

Поговорив ещё немного о Деве, которая во чреве приимет и родит Сына, о том, как будет хорошо на земле, когда придёт Мессия и установит на земле царство небесное, они принялись делать повседневные дела. Фамарь пошла во двор готовить сыр на зиму, а Мария взяла в руку веретено, села прясть. Она всё думала о Деве, о которой пророчествовал Исаия, вспомнила свои слова, что готова стать последней служанкой Девы, и подумала, что готова хоть сейчас идти служить этой Деве и быть счастливой от этого. Вдруг показалось Ей, что кто-то вошёл в комнату. Она подняла голову от веретена и вздрогнула. Подле Неё стоял молодой мужчина. Она узнала архангела Гавриила. После храма он ни разу не приходил к Ней. Показалось однажды, когда она черпала воду кувшином в источнике, будто бы Она услышала его голос, будто бы он что-то Ей сказал. Она чуть не уронила кувшин в воду, быстро обернулась, но рядом никого не было. И вот теперь в доме Иосифа он впервые явился Ей.

- Радуйся, Благодатная! - сказал архангел и почтительно поклонился. - Господь с Тобой. Благословенна Ты между жёнами.

- Господь с тобой, - поклонилась ему в ответ Мария, смущённая его словами. Никогда он Её так не приветствовал, никогда не говорил таких слов. Почему он назвал Её благодатной? Почему Она благословенна между жёнами? Она такая же, как все.

- Не бойся, Мария, - истолковал Гавриил Её смущение по-своему. - Ты обрела благодать у Бога; и вот, зачнёшь во чреве, и родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречётся Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца.

Мария с изумлением слушала слова архангела и думала о своём обете безбрачия, данном Богу. Она и помыслить не могла нарушить обет, Она будет хранить верность своему слову до конца дней своих. Гавриил знал о Её обете, одобрял его, и вдруг такие слова, но в то же время Она понимала, что он говорит от имени Бога, и спросила удивлённо:

- Как же будет это, когда я мужа не знаю?

- Дух Святый найдёт на Тебя, - с прежним почтением в голосе ответил Гавриил, - и сила Всевышнего осенит Тебя! Поэтому и рождаемое Святое наречётся Сыном Божиим.

- Разве это возможно? - не верилось Марии, что такое может случится с Ней.

- У Бога не останется бессильным никакое слово. Вот и Елисавета, родственница твоя, жена Захарии, называемая неплодною, и она зачала сына в старости своей, и ей уже шестой месяц.

При этих словах Мария вспомнила, что Захария онемел полгода назад, и подумала, что, видимо, архангел возвестил ему эту радостную весть, и Захария от счастья потерял дар речи. Она догадалась, что зачатие Её будет необычным, непорочным, таким же чудесным, как зачатие престарелой Елисаветы, Её тетки.

- Я раба Господня, - сказала Мария. - Да будет мне по слову твоему.

Архангел, удовлетворенный Её согласием, поклонился Ей и удалился из комнаты. И в это же мгновение Мария почувствовала в душе необычный восторг, необыкновенную лёгкость, будто Она стала невесома и воспарила в прохладное небо. Как хорошо в Божьем мире, как чудно под Божьим крылом, как Она счастлива! Блаженство заполнило всю Её душу.

Елисавета

1

Мария выполнила заказ храма, вышила золотой нитью пурпурную завесу храма, спряла всю шерсть и в сопровождении Иакова, старшего сына Иосифа, повезла свою работу в Иерусалим. Перед поездкой Она попросила Иосифа позволить Ей погостить месяца три у своей тётки Елисаветы, жены Захарии, которые жили неподалеку от Иерусалима в селении Иута. Иосиф согласился. Елисавета частенько навещала Её в храме, особенно после смерти своей сестры Анны.

Деньги за работу, которые Мария получила в храме, Она отдала Иакову, чтобы он передал их Иосифу, и они направились в Иуту. В селении возле источника в тени высоких смоковниц стояли две женщины и что-то возбуждённо обсуждали. Увидев незнакомых им мужчину и молодую женщину на осле, они умолкли и стали смотреть, как они приближаются к ним.

- Мир вам, - сказал Иаков, - покажите нам, где живут Захария с Елисаветой? - попросил у женщин Иаков.

Женщины указали на добротный двухэтажный каменный дом на скате горы неподалеку от источника, возвышающийся за каменной оградой рядом с высоким раскидистым платаном с ярко-зелёными листьями. За платаном ветви яблонь и груш тонули в розовато-белом дыме. Сладковато-терпкий запах цветов деревьев и кустарников заполнял улицы Иуты.

Войдя во двор, Мария и Иаков увидели возле дома в весеннем саду Елисавету. Она что-то делала в винограднике. Услышав, что кто-то вошёл во двор, она выпрямилась, вгляделась в вошедших, вскрикнула:

- Мария! - и заторопилась навстречу.

Мария отметила про себя, что Елисавета пополнела за то время, пока они не виделись. Живот её заметно выдался вперёд.

Встретились они возле каменного крыльца, обнялись, поцеловались.

- Благословенна Ты в женах! - воскликнула Елисавета радостно, отстраняясь от племянницы. - Благословен плод чрева Твоего!

- Откуда ты знаешь? - смутилась Мария. - Это никому ещё не известно.

Елисавета вдруг прижала обе руки к своему животу. Младенец Иоанн Предтеча, почувствовав рядом с собой Бога, взвеселился в ней, оживился, и она попридержала его руками и, разделяя радость сына, вновь воскликнула счастливым голосом:

- Откуда мне это? Разве могла я мечтать, что ко мне придёт Мать Господа моего?

Смущённая Мария в ответ на такие непонятные для Неё слова смиренно ответила словами молитвы:

- Величит душа Моя Господа! Возрадовался дух Мой о Боге Моём, который увидел смирение рабы Своей...

2

Три месяца провела Мария у тётки, три месяца прошли в разговорах, в работе в саду. Мария думала, что дождётся родов Елисаветы, но не дождалась, Иосиф прислал за ней Иакова.

Возвращались они в самое жаркое время года. Шли медленно. Днём отдыхали подолгу в тени деревьев на берегу Иордана. Мария лежала на тёплой овечьей шкуре, с нежностью прислушивалась к смутно ощущаемой новой жизни в Её животе, вспоминала разговоры с Елисаветой, её слова при встрече: "...разве могла я мечтать, что ко мне придёт Мать Господа моего?" Вспоминались и слова архангела: "...родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречётся Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца". То, что Она беременна, у Марии давно уже не было сомнений. И произошло это чудесным образом. Мужчины Она не знала, была непорочна, и в то же время была беременна. Неужто всё будет так, как напророчил Ей архангел? Неужто Господь Бог даст Её сыну престол Давида? Как это произойдёт? Как отнимет Её сын престол у ненавистного народом правителя Ирода? Может, так же как и предок Его Давид? Поднимет народ, изгонит из Иерусалима римлян, свергнет с престола Ирода, сам воссядет на престол и будет править домом Иакова. "И Царству Его не будет конца". Как это не будет конца? - думала Мария. Все мы смертны. Как бы ни был велик царь, а смерти ему не избежать. Рано или поздно он умрёт. Умер и Давид, и Соломон. И царству их пришёл конец. Потомки их не только утратили престол, но и потеряли, расточили несметные богатства Соломона, обеднели, стали жить только трудами рук своих, так как Иосиф. Ведь он тоже потомок царя Давида. Почему Царству Её Сына не будет конца, Она не понимала. Не могла понять.

- Ой, как ты поправилась за эти месяцы! - весело встретила Марию Фамарь. - Без тебя было скучно дома.

Иосиф тоже обратил внимание на то, что Мария, худенькая девочка, неожиданно расцвела, превратилась в молодую женщину. Захария, значит, хорошо кормил Её, содержал в неге. Первосвященник богат, у него служанок много. Иосиф расспросил Марию о Захарии, о Елисавете, посокрушался о том, что дар речи так и не вернулся к первосвященнику. Изъясняется он знаками. Но вскоре до Иосифа дошла весть, что Елисавета благополучно родила сына, и после того, как сына назвали Иоанном, Захария, к удивлению всех, заговорил снова.

Симон по-прежнему недружелюбно приветствовал Марию при редких встречах, а в последнее время стал задерживать свой подозрительный взгляд на Её животе. Взгляды его смущали Марию, заставляли краснеть, приводили в трепет. И не без основания.

Однажды Иосиф отлучился из дому на две недели, выполнить плотницкий заказ в Иерихоне, а когда вернулся, Симон заглянул к нему в мастерскую и спросил:

- Ты давно видел Марию?

- Что ты хочешь этим сказать? - недовольно спросил в ответ Иосиф. - Только что видел. Она в комнате своей шьёт хитон твоему брату.

- Плохо смотрел, - усмехнулся ехидно Симон. - Разуй глаза. Посмотри, у Неё живот на нос лезет.

- Замолчи! - рассердился отец. - Опусти бесстыжие глаза. Ты опять за своё?

- Я не хотел сердить тебя, - примирительно сказал Симон. - Приглядись сам.

Иосиф после ухода Симона зашёл к Марии в комнату. Она сидела на сундуке у окна, шила хитон Иакову из льняной ткани. Ткань прикрывала Её живот. Иосиф увидел рядом с Марией книгу и попросил, стоя у порога:

- Подай-ка мне Писание.

Мария отложила в сторону шитьё, взяла книгу и шагнула к Иосифу. Он глянул на Её живот и ахнул про себя. Едва сдержался, чтобы не показать Марии своего состояния. Симон прав! Как же он не замечал этого? Почему он был слеп? Иосиф растерялся, смутился, будто его уличили за неправедным делом, быстро взял Писание из рук Марии и вышел. Во дворе он сел за стол, положил перед собой книгу, раскрыл дрожащими руками, склонил над ней голову, но букв не видел.

Страшное разочарование в святом и светлом, что в себе воплощала Мария, страшная тоска от этого охватили его. Сомнений не было, Мария нарушила обет, данный Богу, и готовилась стать Матерью. Мария для Иосифа была воплощением всего высшего, надземного, самого чистого и непорочного. Он горд был тем, что охраняет эту чистоту, эту безгрешную душу. И в один миг всё рухнуло. Что делать? Неужели Её белые руки обнимали мужчину? Неужели Её уста, которые, как он считал, знают одни молитвы и хвалы Господу, произносили грешные слова ласки неведомому мужчине? Неужели эти чистые глаза, эти небесные глаза лживы и порочны? Поверить в это было нельзя. Но и не верить своим глазам Иосиф не мог. Какой позор лёг на его дом! Как его избежать? Как уйти от него? Куда скрыться?.. Как могло это произойти? Я не познал Её и даже в мыслях не согрешил против Неё, а Она беременна. Как теперь буду я обращаться к Господу Богу моему, как буду молиться о Марии? Привёл я Её из храма девою и не сумел соблюсти? Кто прельстил Её? Кто причинил зло дому моему? Кто опорочил Деву? Что мне делать? Не знаю... Обличить Её, как законопреступницу или умолчать ради стыда? Стыд этот тогда ляжет на Неё и на меня? Если я обличу Её, то Она будет побита камнями по закону Моисееву, как Дина и Ноеминь... Иосиф явственно увидел, как на площади возле синагоги мужчины бросают камни в лежащую на земле и прикрывающую руками голову Марию, и содрогнулся. Тогда я стану мучителем, который предал Её на лютую смерть. Если я не обличу Её, то разделю грех перед Богом с прелюбодеями. Что же мне делать?.. Отпущу я Её тайно, пусть идёт куда хочет... Лучше я сам уйду от Неё в Египет или в Армению, чтобы глаза мои не видели такого поношения. Уйду, но прежде поговорить с Нею надо.

Иосиф тяжело поднялся и, по-старчески горбясь и шаркая сандалиями, направился в комнату к Марии.

- Что случилось с Тобой, Мария? - тихо спросил Иосиф.

Мария подняла голову от шитья, взглянула на него, смутилась. Она догадалась, что имеет в виду Иосиф, но объяснить Она ничего не могла и молча смотрела на него.

- Зачем Ты осквернила свою душу? Что же Ты сделала: забыла Господа Бога своего? Не Ты ли давала обет безбрачия? Не Ты ли противилась священникам, когда Тебя хотели выдать замуж? Что за змий обольстил Тебя?

Мария заплакала от обиды, от несправедливости его слов, выговорила тихо сквозь слёзы:

- Чиста я... и мужа не знаю...

- Откуда же плод в чреве Твоём?

- Жив Господь Бог Мой... - плакала тихо Мария. - Не знаю я... откуда...

Иосиф с жалостью в сердце глядел на плачущую Марию. Горько ему было и тяжко. Он знал, что Мария ни разу в жизни не сказала неправды. Не могла Она лгать и сейчас. Он думал, что Она расскажет ему всё чистосердечно. Больше всего Иосиф боялся, что Мария скажет, что один из сынов его прельстил Её, опозорил дом свой. Не верить Марии он не мог. Откуда же тогда плод в Её чреве? Ничего не понимал Иосиф. Знал одно: дом его опозорен. Нужно было делать одно из двух: отдавать Марию на суд народа или уходить из дому. Марию выдать он не мог, значит, надо собираться в дальнюю дорогу.

Ничего больше не сказал Марии Иосиф, вздохнул тяжко и вышел из Её комнаты, направился в свою, собирать вещи, чтобы завтра на заре навсегда покинуть свой дом.

Ночью во сне он увидел, как к нему в дом вошёл молодой человек. От лица его шло сияние, как от солнца.

- Иосиф, - сказал он ласково, - не бойся за Деву. То, что в Ней, от Духа Святого. Родит Она Сына, и ты назовёшь Его Иисусом. Он спасёт народы от наказания за грехи...

Утром Иосиф долго молился, славил Бога, пославшего ему благодать.

3

Днём зашёл к Иосифу книжник Аннан. Жил он неподалёку, был молод, ровесник Иакова, бородёнка его ещё была реденькой и нежной на вид, но уже курчавилась. Аннан, несмотря на молодость, сумел прослыть в Назарете строгим ревнителем законов Моисеевых. Активно участвовал в жизни синагоги. Иосиф усадил его за стол во дворе, попросил Марию принести им фрукты и сыр. Аннан покосился с удивлением на живот Марии и спросил у Иосифа:

- Почему ты не был вчера на собрании в синагоге? Важные вопросы обсуждались, твоё мнение нужно было нам.

- Я был в Иерихоне, поздно вернулся, - ответил Иосиф и в свою очередь спросил: - Что вы обсуждали? Что решили?

Аннан стал рассказывать и каждый раз, когда Мария выходила из кладовой с фруктами, косился на Её живот. Иосиф заметил его взгляд и расстроился. Этот книжник не утерпит, разболтает всем, что Мария беременна. Что ж, шила в мешке не утаишь, рано или поздно народ узнает. Но всё равно было горько и грустно. Как объяснить всем, что Мария также чиста и непорочна, как была в храме. Кто поверит?

Аннан сразу от Иосифа поспешил к священнику и сказал ему с усмешкой:

- Иосиф, которого ты почитаешь праведным, поступил против Закона.

- Что он сделал? Что случилось?

- Деву, которую он взял из храма Господня, чтоб блюсти, он опорочил. Вступил с Ней в брак и скрыл это от народа.

- Иосиф не мог это сделать, - не поверил священник.

- Отправь к нему слуг, пусть посмотрят. Узнаешь от них, что Она беременна, - торжествовал книжник.

Священник так и сделал. Послал слуг к Иосифу, приказал им, если они обнаружат, что Мария беременна, то пусть приведут Её в синагогу вместе с Иосифом на суд.

И Иосиф, и Мария знали, зачем их ведут в синагогу. Понимали, что решение суда может быть самым суровым. Как, как доказать народу, что они не грешили, что Мария непорочна? Этого они не знали, надеялись только на волю Божью.

В синагоге было уже много народу, было шумно. Все замолчали, когда вошли Иосиф с Марией, расступились, пропуская их к священнику, разглядывали Марию с любопытством и осуждением. Священник обратился сначала к Марии, обратился с горечью, спросил негромко в тишине:

- Мария, что же Ты совершила? Ты, жившая в Святая Святых, забыла о Боге, о слове своём, данном Ему? Почему Ты уступила Иосифу?

Мария снова не удержала слёз от обиды и стыда, от того, что все считают Её порочной, когда Она по-прежнему невинна.

- Жив Господь Бог Мой, - громко прошептала Она в тишине. - Видит Бог, я чиста перед Ним. Не знала и не знаю мужа...

Священник задумался на мгновение, не стал расспрашивать Марию, откуда в Её чреве плод, повернулся к Иосифу.

- Иосиф, зачем ты это сделал?

- Жив Господь Бог мой, - твёрдо ответил Иосиф. - Я чист перед Ней.

- Не свидетельствуй ложно, - жёстко сказал священник. - Говори правду. Ты нарушил брак, не сообщил народу, не склонил головы своей перед рукой Господа, чтоб Он благословил потомство твоё.

Иосиф ничего не ответил на жёсткие слова священника, молчал, склонив голову.

- Отдай Деву, которую ты взял из храма Господня, - сурово приказал священник.

- Я чист перед Ней, - поднял голову и снова твёрдо заявил Иосиф. - Я верно хранил Её чистоту. Господь свидетель.

- Может быть, ты отважишься выпить воды обличения перед Господом? - с удивлением спросил священник.

По синагоге прошёл лёгкий и тревожный шорох, тревожный шум и затих. Все ожидали ответа Иосифа.

- Я чист, - снова повторил Иосиф. - Я готов выпить воды обличения.

- Что ж, ты сам это выбрал, - вздохнул священник. - Пусть Господь нас рассудит.

Он достал из деревянного шкафа, который делал Иосиф лет пятнадцать назад, сосуд с водой, налил в чашу, прошептал молитву и протянул Иосифу.

- Пей и иди на гору! Бог явит твои грехи пред твоими глазами.

Иосиф дрожащей рукой принял чашу и осторожно, словно в чаше был кипяток, выпил воду и, горбясь, направился из синагоги.

Вернулся скоро, вернулся невредим. Все с удивлением и радостью встретили его. Священник дал выпить воды обличения Марии. Она тоже вернулась невредима. И Её встретили с удивлением, что не обнаружилось в Ней греха, хотя казалось, что глаза их явственно видят его результат. Потому встретили Её с удивлением, но и облегчением, что никого не нужно наказывать.

- Если Господь Бог не явил ваш грех, - тоже с облегчением сказал священник, - то я не буду судить вас. Идите домой с Богом.

Мария с Иосифом шли домой радостные, восхваляя Господа.

Рождество Христово

1

Однажды Иосиф вернулся из синагоги озабоченным, встревоженным. Вошёл в комнату Марии, хмуро окинул её взглядом, спросил:

- Как Ты себя чувствуешь? Ничего не беспокоит?

Мария улыбнулась благодарно Иосифу за его заботу, ответила:

- Мне на удивление покойно. Говорят, что в моём положении женщинам тяжко бывает, а я никакой тяжести не чувствую.

Она видела, что Иосиф обеспокоен чем-то после собрания в синагоге, чувствовала, что беспокойство это связано с Ней, но не спрашивала, что случилось: если Иосиф сочтёт нужным, сам расскажет.

- Скоро роды? Как думаешь?

- Не знаю, - снова улыбнулась Мария. - Я себя хорошо чувствую, - повторила Она.

- Может, повитуху пригласить? Она посмотрит, скажет.

- Рановато, должно быть...

- Император Август всенародную перепись затеял, - вздохнул Иосиф. - Срочно надо идти в Вифлеем, город Давидов. Только там записывают потомков царя Давида. А это четыре дня пути. Выдержишь ли...

- Что же делать? - со смирением ответила Мария. - Если нельзя избежать, надо идти. Дойдём с Божьей помощью.

Иосиф ещё раз с сомнением, грустно осмотрел Марию, качнул головой, проговорив:

- Что ж, пойду собираться, на рассвете выйдем. Я возьму осла, на нём Ты поедешь, и вола. Продадим, там нам деньги будут нужны. Захвати с собой всё, что пригодится для родов. Не дай Господь, в пути случится.

Утром Иосиф усадил Марию на оседланного осла, взял вола, и они потихоньку тронулись в долгий путь. "Кем мне записать Её? - думал в дороге Иосиф. - Женой? Стыдно. Ведь это не так. Дочерью? Но все знают, что она мне не дочь... Господи, подскажи, что мне делать!"

Трудную дорогу Мария перенесла достойно. Когда становилось холодно сидеть на осле, слезала и шла пешком. Согревалась, уставала, снова садилась на осла. Ночевали в селениях у знакомых. Так потихоньку на четвёртый день к вечеру пришли в Вифлеем. Подходили к городу среди большого скопления народа. Род Давидов был многочисленным. Со всего Израиля тянулись люди в родной город. Иосиф рассчитывал остановиться у своего дальнего родственника Нуделя, сразу направился к его дому. Нудель встретил его приветливо, но с горечью развёл руками:

- Смотри сам, Иосиф, дом забит людьми. Со всего Израиля у меня родственники. Даже места на полу нет. Не буду же я их выгонять. Приютил на ночь, а потом - идите вон. Сходи к Матфею, у него тоже гости, но дом побольше, может, найдёт местечко хотя бы на полу.

Но и у Матфея дом был переполнен. И у его соседей не было свободного места. Стемнело, мороз становился сильней, а приюта не было. Хоть на улице ночуй. Много людей торопливо искали ночлега. С отчаянием на душе стоял Иосиф на улице на окраине Вифлеема. Вдруг вспомнилось ему, как он лет двадцать назад ночевал с пастухами в пещере. В ней было стойло для скота. Помнится, тогда в пещере была солома, сено. Там всё-таки теплее, чем на улице. Иосиф направился туда.

В пещере он зажёг свечу, осмотрелся. По земле была разбросана солома для подстилки скоту, в яслях было сено. До утра перебиться будет можно, решил Иосиф. Он приладил свечу на выступе в стене пещеры, расседлал и развьючил осла. Привязал его и вола к яслям. Толстым слоем натрусил сена в углу пещеры, расстелил на нём овечью шкуру, сверху кинул покрывало.

Пока он готовил для Марии постель, Она беспокойно ходила по пещере, придерживала руками живот и тихонько постанывала. Потом нагнулась к мешку и стала вытаскивать из него тонкие белые пелена, которые захватила с собой на случай, если придётся рожать в дороге.

Увидев Её приготовления, Иосиф спросил тревожно:

- Схватки?

- Кажется, начинается, - с волнением в голосе ответила Мария.

Иосиф взял Её за руку, подвёл к приготовленной постели, приговаривая с беспокойством и состраданием:

- Приляг, приляг, отдохни... Может, просто умаялась в пути...

- Нет, я чувствую, начинаются...

Иосиф помог Марии лечь на овечью шкуру, укрыл покрывалом.

- Пить хочешь? - спросил он.

Она покачала головой, отказываясь.

Иосиф взял мех с водой, положил его рядом с ней и сказал:

- Мария, я пойду за Саломией, повивальной бабкой. Она поможет тебе. Потерпи немного... Я быстро.

Она кивнула, соглашаясь.

Иосиф торопливо вышел из пещеры и направился в Вифлеем. Душа его разрывалась от сострадания Марии и от стыда, что не смог он найти достойного места для Её родов. Оставил одну среди ночи в пещере в холоде и мраке. Никогда ещё он не страдал так от своей старческой немощи и беспомощности. Слёзы сами текли по его щекам. Он не замечал их. Быстро шёл по улице Вифлеема. Ночь звёздная, светлая. Тихо на улицах города, ни огонька в окнах, спят все. Полночь.

Саломия проснулась неохотно, выслушала Иосифа и стала собираться, недовольно кряхтя и постанывая. Иосифа она знала давно, знала как бедного плотника. Чувствовала, что заплатит за труд он ей немного, а провести с роженицей придётся всю ночь. Да ещё в пещере, на холоде. Шла по улице неспешно.

- Успеем, - отвечала она Иосифу, когда он пытался её поторапливать. - Взгляни, звезда какая на небе. Сроду такой не видала. Как солнце сияет.

На небе действительно ярко горела звезда, освещала дорогу. Когда Иосиф шёл в Вифлеем, он не видел её на небе или не замечал из-за волнения и торопливости.

- Это хорошо, - ответил Иосиф. - Дорогу видно, как при луне. Идём быстрее, Саломия, Мария одна мается.

- Успеем...

Но они не успели. Мария родила без их помощи, спеленала Младенца, положила в ясли и прилегла на постель. Встретила Иосифа и Саломию со счастливой улыбкой, спокойно.

- Как же ты одна... - ахнул тревожно Иосиф. - Настрадалась!

- Ничего. Мне не больно было, - улыбалась Мария покойно.

- Ты хоть обмыла Младенца-то? - спросила Саломия, недоверчиво оглядывая пещеру, перепелёнатого Младенца в яслях, видимо, спокойно спящего, вола и осла около Младенца. Ей показалось даже, что они дыханием своим согревают Новорождённого.

- Он чист был.

- Чист? Как это чист? - усмехнулась недовольно Саломия. - Люди в крови рождаются.

- Не было крови. Ни капли...

- Не было ещё такого, чтоб крови не было, - сердито сказала бабка, вглядываясь в Марию, по виду которой трудно было представить, что Она только что родила ребёнка. Она не казалось ни измождённой, ни измученной, какими обычно бывают женщины сразу после родов, даже если они рожают в тепле на мягкой постели в окружении близких людей и помощниц.

- Мария от Святого Духа понесла. Непорочной была, непорочной и осталась, - пояснил кротко Иосиф.

- Она не жена тебе? - взглянула Саломия на Иосифа. Она ничего не поняла из его слов. При чём здесь Святой Дух? И как это можно остаться непорочной после родов? Старческий бред какой-то. Неужто Иосиф разум утратил?

- Мария выросла в храме Господнем, а я по знамению получил Её в жены, но Она не жена мне. Я просто Её обручник, а зачала Мария от Духа Святого, - пояснил Иосиф.

- Не верю я тебе, - рассердилась Саломия, считая, что он подшучивает над ней. Или сам не понимает, что говорит. Сорок лет она принимала роды и ни разу не видела, чтоб женщина рожала без боли.

- Но это так. Господь свидетель, - прижал руку к своей груди Иосиф, пытаясь убедить повитуху.

- Не поверю, пока не проверю.

Саломия решительно отбросила покрывало с Марии, взялась за подол Её платья, намереваясь поднять его на живот Марии, и вдруг резко вскрикнула от острой боли, отдёрнула руку, прижала её к своей груди и завопила дурным голосом:

- Огонь! Огонь! Огнём горит! Ой! Я руку совсем не чувствую, - заметалась она по пещере.

- Прикоснись к Младенцу. Возьми Его на руки, - морщась, сказала ей Мария.

- Как же я его возьму? У меня рука отнялась, а-а-а! - выла от боли Саломия.

- Возьми, возьми!

Саломия метнулась к яслям, где лежал Младенец, прикоснулась к Нему больной рукой, потом взяла на руки и сразу перестала стонать. Подержала с недоумением Младенца на руках, вглядываясь в Его лицо, потом осторожно положила назад в ясли и упала перед Ним на колени.

- Господи! - воскликнула она. - Прости меня, Господи! Велик для меня день этот, я узрела явление не.бывалое. Душа моя возвеличена, глаза мои увидели чудо, родился долгожданный Спаситель наш.

2

Неподалеку от той пещеры, в которой родился Христос, находилась башня Адер, в которой жили пастухи. Они не спали, сидели у костра, грелись, разговаривали. Один из пастухов, крепкий, широкоплечий, рассказывал, как он однажды встретился в степи лицом к лицу со львом. Чёрные глаза его горели при свете костра, а иссиня чёрные волосы отливали блеском. Как только он произнёс слова: - Замер я на миг, глядя прямо в глаза льву! - у входа в башню вдруг вспыхнул лучезарный свет среди ночного мрака и из него возник совсем юный мужчина с ослепительным лицом. Пастух умолк. Слушатели его застыли у костра, с трепетом и ужасом вглядываясь в архангела Гавриила, щурясь от слепящего света.

- Не бойтесь! - успокоил их архангел. - Я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: родился Спаситель, Который есть Христос Господь. Родился он в пещере неподалеку от вас, там, где стойло для скота, лежит в яслях на сене.

После этих слов архангела в тот же миг с небес донеслось ангельское пение: "Слава в вышних Богу и на земле мир, в человеках благоволение!"

Как только пение закончилось, архангел, а вместе с ним яркий свет исчезли. По-прежнему ночную тьму рассеивал только огонь костра.

Ошеломлённые пастухи молчали.

- Что это было? - испуганно прошептал в тишине самый молодой пастух. Сидел он с застывшим безусым лицом.

- Ангел Господен, - хрипло ответил ему другой, тот, что рассказывал о встрече со львом перед появлением архангела.

- Пещера, о которой он говорит, в известковой горе. Мы там днём были, - сказал третий, сжимая ладонями свои щёки и потирая седую бороду.

- Неужто вправду долгожданный Царь Иудейский родился? Все его ждут, - снова прошептал молодой, на этот раз с надеждой в голосе.

- Ангелы сами по себе не являются. Он послан нам Господом, - уверенно ответил второй, черноволосый. Он успокоился быстрее, чем молодой и старый пастухи.

- Почему именно к нам? - спросил безусый.

- Может, Младенец Спаситель или Матерь Его нуждаются в помощи. А ближе нас к ним никого нет, - поднялся седобородый. - Надо идти.

- Да, - решительно вскочил второй, чернобородый. - Холод, мороз... Захвати наши одеяла, - приказал он молодому.

Пастухи поспешно направились к пещере. Ещё издали они увидели необычный свет, исходящий из неё. Удивились, костёр, что ли, там такой яркий горит. Но свет исходил от Младенца, лежащего в яслях. Пастухи, ни слова не говоря Марии и Иосифу, которые с удивлением смотрели на них, упали на колени перед яслями, поклонились Младенцу. Потом они рассказали Марии и Иосифу об ангеле и его словах. Мария умилённо слушала их рассказ, запоминая каждое слово. Слушала и вспоминала слова Елисаветы при встрече: "Разве могла я мечтать, что ко мне придёт Мать Господа моего?" Вспоминались и слова архангела Гавриила в Её комнате в доме Иосифа: "Родишь Сына, и наречёшь Ему имя: Иисус. Он будет велик и наречётся Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова во веки, и Царству Его не будет конца". Слушала и думала с душевным восторгом: "Неужели Её сын, Её Младенец, Который теперь мирно спит в яслях рядом с волом и ослом, это и есть ожидаемый всеми будущий Царь Иудейский?"

Пастухи будут потом рассказывать о явлении им ангела, о рождении Спасителя всем свои знакомым, и все слушавшие их будут удивляться, верить и не верить им. Большинство подумают с надеждой, что наконец-то Царь Иудейский, о котором давно предупреждали пророки, явился на землю. Некоторые сразу же направятся в пещеру, надеясь увидеть там Спасителя и поклониться ему. Но Иосиф с Марией и Младенцем ранним утром покинули пещеру, отправились на перепись в Вифлеем, где Иосиф сумел-таки найти убежище для своей семьи.

3

В ту ночь, когда в пещере Мария родила Иисуса Христа, в Персии молодой человек по имени Гаспар как всегда наблюдал за движениями звёзд на крыше большого дома своего богатого отца. Он хотел убедиться в правильности утверждений своих учителей волхвов Мельхиора и Вальтасара, которые днём говорили ему, что Марс сегодня ночью переместится в другое созвездие. В полночь прямо на глазах у Гаспара на западе неожиданно засияла большая звезда. Казалось, что она висела над землёй ниже, чем другие звёзды. Гаспар растерялся, не поверил своим глазам. Но звезда, вот она, не исчезала, не тускнела, не двигалась, висела на одном месте над землёй. Что бы это значило? Откуда она появилась? Взволнованный Гаспар сбежал по лестнице вниз, выскочил из дому на улицу и заторопился к дому Мельхиора, чтоб сообщить ему о непонятной звезде. По пути он не спускал глаз со звезды, опасаясь, что она исчезнет и старец Мельхиор его высмеет, скажет, что ему померещилось. Подумает ещё, что он, Гаспар, выпил слишком много вина, потому-то ему мнятся необычные звёзды. Но звезда по-прежнему спокойно и ярко освещала землю. Вдруг Гаспару вспомнились слова старого друга Мельхиора еврея Марка, который говорил, что, по словам израильских пророков, скоро на землю должен явиться Мессия. Марк даже приводил слова пророка Валаама: "Вижу Его, но ныне ещё нет. Зрю Его, но не близко. Восходит Звезда от Иакова и восстаёт Жезл от Израиля, и поразит князей Моава". Марк утверждал, что, когда родится обещанный Царь, на небе появится новая звезда. Не об этой ли звезде говорил Марк? Может быть, родился Мессия, Царь Иудейский? Ведь звезда появилась в том месте, где была Палестина.

Слуги Мельхиора сказали Гаспару, что хозяин на крыше, изучает звёзды, и Гаспар побежал по ступеням наверх. Влетел на крышу, увидел яркую звезду на небе на своём месте, увидел Мельхиора и крикнул, тяжело дыша от быстрого бега по лестнице:

- Вы видите?

- Давно наблюдаю... - спокойно ответил Мельхиор. - Необычная звезда. Она не движется, не подчинена законам движения небесных светил, стоит на месте. Такое впервые вижу за свои годы. Никогда не слышал ничего подобного даже от учителей своих.

- Вы помните слова Марка... его слова о Царе Иудейском...

- Да, помню, я тоже думал об этом, - сказал Мельхиор, оглядываясь на звук торопливых шагов по лестнице.

К ним присоединился возбуждённый Вальтасар. Он тоже считал, что пророчество израильских мудрецов сбылось, родился Мессия, Царь Иудейский, царству Которого не будет конца. Волхвы решили, не медля, идти в Иерусалим, чтобы увидеть Мессию своими глазами, поклониться Спасителю, принести Ему свои дары.

Утром они навьючили верблюдов, взяли в качестве даров Царю Иудейскому золото, ладан и смирну (драгоценное благовонное масло). Золото они хотели принести Ему как Царю, ладан - как Богу, а смирну - как Человеку смертному (в то время умерших помазывали маслами, смешанными с благовонной смирной). Вместе со слугами направились по песчаной и пустынной дороге в Палестину. Днём, когда поднялось солнце, чудесная звезда не исчезла, не потускнела, всё время шла впереди каравана.

Наконец дошли волхвы до столицы иудейского царства Иерусалима и стали спрашивать прохожих:

- Где родившийся Царь Иудейский?

- Какой царь? У нас царь Ирод. Мы не слышали, чтоб у него кто-то родился, - удивлялись прохожие. - Спросите у царских слуг, может, они знают.

Но слуги царские тоже ничего не знали о рождении Царя Иудейского.

- У нас один царь, царь Ирод, - ответили они волхвам.

- Мы видели звезду Его на востоке. Она привела нас сюда. Мы должны поклониться Ему, принести дары.

- Несите ваши дары Ироду. Он примет их, - отвечали им царские слуги.

По степенному виду персидских учёных, по роскоши их каравана жители Иерусалима приняли их за видных богатых особ с Востока, поэтому расспросы их о будто бы родившемся Царе Иудейском удивляли и смущали всех, кто слышал.

Смутили они и царских слуг, которые немедленно донесли царю Ироду, что в Иерусалиме появились богатые учёные люди с Востока, которые ищут якобы родившегося здесь Царя Иудейского, и что слова их возбуждают народ, народ волнуется. По городу давно ходят слухи, что Мессия вот-вот должен появиться на земле Израильской.

Весть о чужеземных волхвах привела в замешательство Ирода. Слухи о скором явлении Мессии были ему известны. Ирод знал, что народ его ненавидит, считает узурпатором Давидова престола. Царская власть досталась ему не по наследству и не по выбору народа. Где подкупом, где насилием, где угодливостью перед римским кесарем отнял Ирод престол у потомков Давида. Он был ненавистен и богатым иудеям, чьи головы он не щадил, и простому народу, и священникам, привилегии которых он сильно урезал. К тому же все гнушались им как язычником. Ирод понимал, что в любой момент у него могут отнять трон. В последние годы он стал особенно подозрительным, по любому доносу казнил своих явных и мнимых врагов. Казнил некоторых детей своих, поверив, что они затеяли против него заговор. Приказал отрубить голову даже любимой жене. Услышав о родившемся Царе, Ирод особенно встревожился, подумал, что люди воспользуются его старостью, отнимут власть и передадут её новорождённому Царю. Но он отверг совет своих слуг схватить персидских учёных и под пытками выяснить у них, где родился новый претендент на его престол. Он решил поступить хитрее, приказал привести к нему во дворец священников и книжников, которые хорошо знают Священное Писание.

- Где, по словам пророков, должен родиться Мессия? - спросил у них Ирод.

- В Вифлееме, городе Давидовом, - ответили ему книжники. - Так написано пророком Михеем!

Ирод отпустил священников и книжников и приказал своим слугам:

- Вот теперь ведите ко мне персидских волхвов. Ведите, как важных гостей. Я приму их со всеми почестями.

4

Ирод перед волхвами прикинулся благочестивым, боголюбивым. Ему нужно было узнать через них, кто родители Мессии, и погубить Младенца. Поприветствовав волхвов как важных гостей, царь Ирод спросил у них:

- Что привело вас в наше царство? Торговые дела или учёные изыскания?

- Ни то ни другое, - ответил Мельхиор, как старший из волхвов. - Нас привела в вашу страну путеводная звезда? Она указала нам, что здесь родился Мессия, и мы пришли, чтоб поклониться ему, но не знаем места, где он родился.

- Я укажу вам это место, - сказал царь Ирод. - Мне известно, где он родился, и я собираюсь в скором времени, как только завершу спешные дела, поклониться ему.

Волхвы удовлетворённо переглянулись. Ответ Ирода им понравился.

- Где Он сейчас? - спросил Мельхиор.

- В Вифлееме, - ответил мягко, с улыбкой Ирод, чтоб окончательно расположить к себе волхвов. - Неподалеку от Иерусалима. Идите туда, разузнайте всё о Младенце, здоров ли Он? Не нуждаются ли в чём Его родители? И на обратном пути сообщите мне всё о Нём, чтоб и я мог пойти поклониться Ему.

Волхвы со всем своим караваном направились в Вифлеем. И снова звезда появилась на небе, и снова стала указывать им путь. В Вифлееме звезда остановилась над домом, где находилось Святое Семейство.

Шумно стало в небольшом тесном дворе дома, когда слуги волхвов стали вносить в него всё, что привезли из Персии. А волхвы вошли в дом, увидели Марию с Младенцем, поклонились Ему до земли и поднесли дары свои: золото, ладан и смирну. Потом они поведали Иосифу и Марии о своём путешествии из Персии вслед за чудесной звездой, как царь Ирод встречал их, как обещал он прийти в скором времени в Вифлеем, чтоб поклониться родившемуся Царю Иудейскому. Мария слушала рассказ волхвов с прежним чувством счастья, надеждой и верой, что Сын Её - долгожданный народом Мессия, запоминала каждое слово волхвов. Но известие о том, что сам царь Ирод собирается прийти поклониться Младенцу, встревожило Её. Она слышала об Ироде как о коварном тиране, бессердечном злодее, который не пощадил даже сыновей своих и любимую жену. Неужто он образумился? Неужто и впрямь решил склонить свою голову перед Её Сыном?

Волхвы намеревались утром на следующий день отправиться в Иерусалим к Ироду, чтоб рассказать ему о Младенце. Но ночью Мельхиору явился во сне ангел, открыл ему настоящий замысел Ирода и повелел идти в свою страну другим путём, минуя Иерусалим.

Сретение

1

На восьмой день после рождения Младенца, по закону Моисееву, совершено было обрезание, и дано Ему имя Иисус, Спаситель. Сын Божий не нуждался в обрезании, которое служило знамением вступ.ления в союз завета Бога с потомством Авраама, но всё же принял этот обряд, чтобы показать своим последова.телям, что церковным законам надо повиноваться всем и всегда.

По закону Моисееву, женщина, родившая мальчика, семь дней, до его обрезания, была нечистой, а потом ещё тридцать три дня не могла посещать храм. На сороковой день после рождения первенца она обязана была принести его в храм и выкупить у Господа, представить на всесожжение однолетнего агнца, а если бедна, то двух горлиц или молодых голубей. Такой закон был принят после того, как Господь избавил евреев, когда они были в Египте, от страшной кары, постигшей египтян: избиения за одну ночь всех мальчиков-первенцев. С тех пор каждый первый, рождённый в семье мальчик посвящался Господу, в благодарность за спасение, и надо было его выкупать у Бога на сороковой день, приносить жертву.

Иосиф и Мария, как и положено по этому закону, когда подошёл срок, покинули Вифлеем, понесли Иисуса в храм, в Иерусалим, чтобы представить его Господу и принести в жертву двух молодых голубей.

2

В Иерусалиме неподалеку от храма жил старец Симеон. Было ему триста лет. В молодости он слыл известным книжником. Когда египетский царь Птоломей Филадельф решил перевести на греческий язык Священное Писание, он пригласил в Александрию несколько переводчиков и вместе с ними Симеона.

Симеон должен был переводить книгу пророка Исайи. Когда он прочитал слова "Се Дева во чреве приимет и родит Сына", он усомнился в правильности написания, решил, что это описка, возможно ли, чтобы дева, не имеющая мужа, родила сына? Он хотел исправить в книге слово "дева" на слово "жена", но что-то его удержало. Возвращаясь из Александрии вместе с другими переводчиками, Симеон рассказал им об этом.

- До сих пор сомневаюсь я, что правильно поступил, что оставил слово "дева", - закончил он свой рассказ.

- Зря сомневаешься, - ответили ему. - Правильно сделал, что не исправил.

- Нет, такого не бывает, чтобы дева родила сына, - продолжал сомневаться Симеон.

- Пророки не ошибаются.

- Не верю я этому, - стоял на своём Симеон.

В это время они шли по мосту через реку. Симеон снял перстень с своей руки, бросил его в реку и сказал:

- Если найду его, то могу поверить изречению Пророка.

Спутники его решили, что Симеона не убедить, перестали с ним спорить.

Вечером они остановились на ночлег в селении на берегу реки. На другой день утром Симеон купил рыбу и стал её потрошить, чтоб приготовить еды. Когда он разрезал ей брюхо, увидел в потрохах рыбы свой перстень, брошенный вчера им в реку во время спора о словах пророка Исайи. Симеон был изумлён. Значит, прав был пророк, когда написал, что дева, именно дева во чреве примет и родит сына. А ночью ангел явился ему во сне и объявил, что "не видать ему смерти, пока не узрит он Спасителя". В Иерусалиме Симеон поселился неподалёку от храма и стал ежедневно посещать его, с нетерпением ожидая той блаженной минуты, когда он увидит Божественного Младенца. Долго ждал Симеон исполнения воли Божьей. Почти триста лет обходила его смерть стороной.

3

И в тот день, когда Мария с Иосифом принесли Младенца Иисуса выкупать у Господа за двух молодых голубей, Симеон, как обычно, пришёл в храм. Ещё утром, проснувшись, он почувствовал волнение, нетерпение, как перед долгожданной встречей. И волнение это усиливалось, пока он приближался к храму. День был будничный. Народу возле храма не было. И в святилище, помимо священника, только пророчица Анна, дочь Фануилова, от колена Асирова. После смерти мужа она посвятила себя служению Богу и уже много лет жила при храме. В посте, молитве и трудах шла её жизнь. Много лет изо дня в день видел её здесь Симеон. Тихо было в храме. Но не было покоя душе старца, сладкое щемящее волнение не покидало его. Он озирался, словно искал что-то, глаза его сами тянулись ко входу в храм. И вдруг восторг и трепет охватили душу Симеона. Он увидел, как в святилище входят Мария с Младенцем на руках и плотник Иосиф. "Это Он, Он! Долгожданный Спаситель!" - обожгла его мысль, и старец неожиданно твёрдым шагом двинулся навстречу Марии.

- Господь с вами! - воскликнул Симеон. - Благословенны дни ваши!

Он решительно и нежно взял Младенца Иисуса из рук Марии и, славя Бога, сказал:

- Господи Боже, ныне, по слову Твоему, с миром отпускаешь раба Твоего. Увидели очи мои спасение Твоё, увидели свет к просвещению язычников и славу народа Твоего.

Иосиф и Мария с удивлением смотрели на Симеона. Оба они знали его. Мария, когда жила в храме, часто видела его здесь. Он всегда благословлял Её, ободрял ласковым словом. И на этот раз Симеон благословил их, осторожно и бережно вернул Марии Младенца и сказал Ей о Нём:

- Твой Сын принесёт на землю спасение, но не все воспользуются им. Поддержкой от падения Он будет для верующих и последующих за Ним, но камнем преткновения для неверующих и отвергающих Его. Он всегда будет предметом пререканий. Из-за Него откроются помышления многих сердец. Люди предадут смерти своего Спа.сителя, и Ты будешь свидетельницею всех Его страданий. И Тебе Самой оружие пройдёт душу.

Симеон поклонился Марии с Младенцем, поклонился храму в сторону Святая Святых и вышел из храма. Пророчица Анна с благоговением на лице приблизилась к Марии с Младенцем и опустилась на колени.

- Господи! - прошептала она. - Слава Тебе, Господи! Не чаяла, не ведала я, грешная, что увижу Спасителя нашего. Боже, пока жива я, буду всем рассказывать, что видели очи мои Сына Твоего, Избавителя народа Твоего.

С трепещущим сердцем слушала Мария слова Симеона о Своём Сыне, молитву известной пророчицы Анны. "За что мне всё это, Господи!" - думала Она. А Иосиф с тревогой следил за Симеоном, когда тот брал на руки Младенца, готов был в любой миг кинуться к старцу, подхватить Иисуса, если вдруг слабые руки Симеона не удержат Младенца. Когда пророчица стояла на коленях перед Марией и Иисусом, Иосиф с тревогой думал о холодном сквозняке, гулявшем у входа, как бы не простудился Младенец. Ему хотелось поскорее пройти к священнику подальше от входа.

Бегство от ирода

1

Царь Ирод не дождался волхвов.

- Где они? - сердился он. - Что они так долго делают в Вифлееме?..

И наконец не выдержал, послал слуг в Вифлеем, чтоб привели к нему волхвов.

Иосиф и Мария с Младенцем в это время шли по Иорданской долине, направлялись домой, в Назарет.

Слуги вернулись на другой день, сказали, что волхвы давно ушли в Персию. Ирод рассвирепел. Его обманули, обманули чужеземцы. Но собирать за ними погоню поздно. Надо было послать вместе с ними в Вифлеем своих соглядатаев. Как же они его провели? Прикинулись овнами, а оказались лисицами. Провели его, старого льва. Царь Иудейский будет расти, набираться сил, пока не свергнет его, пока не прольёт его кровь. Нет, не бывать тому. Он найдёт Его, найдёт и лишит жизни, пока Тот ещё Младенец. Но как найти Его, где? В Вифлееме? А если волхвы предупредили Его отца, то Он теперь в другом месте? А тут слуги принесли весть, что самый древний старец Израиля Симеон три дня назад славил какого-то Младенца в храме, называл Его Сыном Божьим, Мессией и Царём Иудейским. Пророчица Анна, вдова, издавна живущая при храме, стоя на коленях перед этим же Младенцем, целовала Его ноги, молилась Ему и величала Спасителем рода человеческого.

- Найти их и привести ко мне! Сейчас же! - приказал Ирод.

Слуги привели одну пророчицу Анну.

- Где Симеон? Почему его нет? - спросил царь.

- Отдал Богу душу... - потупились слуги.

- Это вы его умертвили?

- Нет... мы не успели... нашли его лежащим на одре...

- Кого ты называла Царём Иудейским? - обратился грозно царь к пророчице Анне.

- Спасителя нашего, Сына Божьего! Того, Которого ждали мы столько лет, - кротко ответила пророчица.

- Ты врёшь, старуха! - крикнул Ирод.

- Я говорю правду, - твёрдо ответила пророчица. - Глаза мои видели Спасителя нашего. Все, кто будет с Ним, те спасутся, а те, кто против Него, те сгорят в геенне огненной. Погибнешь и ты, если замыслишь зло против Него...

- Замолчи, старуха! - вскричал Ирод. Ярость охватила его. - Где Он?

- В руках Отца Своего Господа Бога нашего.

- Я спрашиваю, где Его родители? Где Младенец? - свирепел царь.

- Под ангельским крылом...

- Убрать сумасшедшую старуху! - приказал Ирод слугам.

С яростью на сердце метался Ирод по своей комнате, оставшись один. "Что делать, что делать? - терзали его мысли. - Этот Спаситель явно метит на мой трон, жаждет смерти моей. Где он теперь? Куда его спрятали? Надо действовать, действовать наверняка. Уничтожить всех младенцев в Вифлееме. Только так можно избавиться от Царя Иудейского".

- Матфат! - крикнул Ирод грозно, позвал начальника своей охраны. И когда тот, крепкий, высокий, мужественный на вид, торопливо вбежал в комнату царя, приказал ему тоном, не допускающим вопросов: - Матфат, бери воинов и срочно в Вифлеем. Истреби всех младенцев мужского пола, всех новорождённых до полугода возрастом! Немедленно.

Матфат, ни слова не говоря, быстро направился к выходу. Царь с некотором злорадным удовлетворением смотрел ему вслед, на его уверенную сильную фигуру. Решительность Матфата, убеждённость в справедливости приказа царя, немного успокоили Ирода. Матфат исполнит его приказ, как делал он прежде, выполнял даже такие приказы, которые у другого человека, вероятно, вызвали бы сомнение. Матфат не знал этого чувства, уверен был, что делает благое дело и тогда, когда рубил голову любимой жене Ирода, с которой прежде виделся часто и которая была с ним всегда ласкова. Пусть он, Матфат, не понимает смысла некоторых приказов, зато твёрдо знает, что его дело не размышлять о сути приказов царя, а выполнять их. Царь знает, что делает. "А что, если Младенец, которого зовут Царём Иудейским, родился в прошлом году? - мелькнуло в голове Ирода. - А волхвы узнали об этом совсем недавно".

- Матфат, - остановил Ирод у двери начальника охраны, - истреби всех младенцев до двух лет!.. И истреби не только в Вифлееме, но и во всех селениях вокруг.

2

Страшный слух дошёл до Назарета. Говорили, что в Вифлееме и его окрестностях истреблены все младенцы мужского пола до двух лет. Воины царя Ирода рыщут по всем селениям и городам, выспрашивают, разыскивают старца с молодой женщиной, у которых во время переписи в Вифлееме родился Младенец. Не ныне завтра будут они в Назарете. Говорили, что первосвященника Захария убили прямо в святилище. Воины допытывались у него, куда он спрятал своего сына Иоанна. Захария не выдал, и его убили. Елисавета с младенцем Иоанном куда-то скрылась, говорят, убежала в горы.

Мария с Иосифом поняли, что ищут их. Скорбь и тревога, страх за Младенца охватили их души. Как избежать встречи с воинами Ирода, они не знали. С тяжёлым сердцем ложились спать. Иосиф, засыпая, тяжко размышлял, куда можно спрятать Марию с Младенцем от воинов царя. Ночью во сне ему явился архангел Гавриил и сказал: "Встань, возьми Младенца и Матерь Его и беги в Египет и будь там, доколе не скажу тебе, потому что Ирод ищет Младенца, чтобы погубить Его". Иосиф проснулся, вскочил с постели, разбудил Марию и, не медля ни минуты, стал собираться в дорогу. В Египте у него были знакомые и дальние родственники. Сыновьям своим и Фамари он сказал, что уходит в горы, в Сирию. Иосиф опасался, что они под пытками выдадут, куда он направился, их настигнут и погубят Иисуса.

В дорогу он взял из тайника часть золота, которое волхвы принесли в дар Спасителю, и, усадив на осла Марию с Младенцем, направился в Иудейские горы. Их пошёл провожать Иаков. Утром он вернулся в Назарет и сообщил соседям отца, что Иосиф отправился в Сирию, где он получил большой заказ по плотницкому делу, когда был в Иерусалиме.

Беглецы пробирались по ущельям Иудейских гор, полагаясь на волю Божью. Днём по-весеннему палило солнце, а ночью было холодно, хотя заморозков уже не было. Шли медленно. Часто останавливались покормить, перепеленать Младенца, отдохнуть, дать ослу попастись на лужайке в молодой траве. Если представлялся случай, ночевали в небольших селениях. До границы с Египтом добрались без осложнений, спокойно, если можно назвать спокойным их бегство от воинов царя Ирода. За каждым поворотом ущелья, за каждой скалой, за каждым кустом Иосифу мерещились притаившиеся царские слуги, у которых одно желание - погубить Младенца. Мария смиренно, без ропота переносила дорожные тяготы, прижимала к себе тёплое тело Сына. Слава Богу, Он не капризничал, не плакал, словно понимал, что Матери тяжко, и старался не беспокоить Её. Когда Ему требовалось сменить пелёнки, Он начинал дёргать ногами, шевелиться, пытаться выпростаться из пелёнок. Мария просила Иосифа найти место для отдыха, меняла пелёнку и кормила Сына грудью.

Переходили границу с Египтом в сумерках, пытались разглядеть впереди себя селение, где можно переночевать. Дорога шла по оврагу среди кустов. Никакого жилья впереди не было видно. В узком месте, где с обеих сторон были тонкие ветви ивы с молодыми клейкими листьями, а вдоль дороги поднимались широкие лопухи репейника и густые кусты молодой крапивы, вдруг выскочили им навстречу три человека. В полутьме Иосиф принял их за царских слуг, отскочил к Марии, шедшей с Младенцем на руках рядом с ослом, заслонил Её собой. У одного из мужчин в руках был обнажённый меч, у другого - топор с длинным узким топорищем, у третьего - короткое копьё. Иосиф понял, что это не воины Ирода, а разбойники, испугался за судьбу Младенца и Марии ещё больше. Царским слугам нужен Младенец, а эти не пощадят ни его, Иосифа, ему-то не страшно умирать, пожил на свете, не пощадят они ни Марии, ни Её Сына. Найдут золото и прикончат всех, чтоб некому было жаловаться. Один из разбойников, тот, что был с мечом, видимо, вожак, худощавый, с короткой густой бородой, увидев, что перед ними испуганные старик и молодая женщина с Младенцем, опустил меч и приказал другим разбойникам:

- Ведите их в дом!

- Куда их вести, - возразил другой разбойник, поигрывая топором. Был он вертлявый, небольшого росточка, с реденькой неопрятной бородой. - Отсечём им здесь головы, да в пропасть, а осла с поклажей заберём.

- Замолчи, Думах! Приказано - веди, - коротко бросил вожак.

Вертлявый взял осла за повод и пошёл впереди. Иосиф с Марией покорно поплелись следом. А вожак с другим разбойником, спокойным, неразговорчивым и, видимо, очень сильным, шли позади.

3

Низкое, но просторное жилище разбойников, которое вожак называл домом, находилось в стороне от дороги за скалой. Это была пещера, вход в которую закрывали густые кусты можжевельника, дафны и цветущего мелкими белыми цветами терновника. Внутри на трёх сколоченных досках, установленных на камни и служивших столом, горела свеча. Стояла глиняная чаша с кусками хлеба, кувшин. Когда разбойники ввели в свой притон пленников, два молодых разбойника, подростка, поднялись из-за стола навстречу вошедшим. В дальнем тёмном углу пещеры виднелась куча тряпья и шкур. Видимо, там была постель разбойников.

- Наггей не возвращался? - хмуро спросил вожак.

- Нет, - коротко ответил один из них.

- Зачем мы их сюда привели, - нетерпеливо проговорил вертлявый. - В пропасть их, да дело с концом.

Вожак ничего не ответил ему, повернулся к Марии, которая испуганно прижимала к груди Сына, взглянул на Неё, потом наклонился к лицу Младенца, стал разглядывать Его. Иисус открыл глаза, приоткрыл рот и улыбнулся разбойнику.

- Улыбается, - вдруг умилился вожак разбойников и произнёс: - Если бы Бог принял на себя тело человеческое, то не мог бы быть прекраснее этого Младенца... Откуда идёте и куда? - обратился он к Иосифу.

- Из Назарета... в Египет... - ответил Иосиф. Слова разбойника о Сыне Марии приободрили его. Появилась надежда на спасение.

- Издалека... Что же вас с места сорвало. Ребёнок мал для таких путешествий, да и богатства особого, видно, у вас нет.

Иосиф вздохнул и рассказал, что бегут они от воинов царя Ирода, спасают Младенца. Во время его рассказа в тёмном дальнем углу лохмотья зашевелились, послышался слабый писк. Мария подумала, что там спит разбойник со щенком.

- Царя вашего мне тоже не за что любить, - проговорил вожак и с тревогой взглянул в угол, откуда по-прежнему доносился слабый писк. - Слуги его недавно распяли моего старшего брата.

- Тит... - раздался в углу слабый женский голос. - Тит, подай водицы.

Вожак, это его звала женщина, быстро шагнул к столу, взял кувшин и понёс в угол. Иосиф и Мария поняли, что там лежит женщина с ребёнком, и с удивлением и состраданием смотрели, как Тит наклонился с кувшином над лохмотьями. Мария вдруг протянула Младенца Иосифу со словами:

- Подержи минутку, - и направилась в угол к вожаку Титу и женщине.

- Болеет? - спросила она у Тита с участием.

- Умирает... - тяжко вздохнул Тит. - И ребёночек умрёт. Молоко у жены совсем пропало. Мальчик еле пищит от голода.

- Дай его мне, - протянула руки Мария.

Вожак разбойников осторожно взял худенького еле пищащего младенца на руки и протянул Марии. В Её руках он успокоился. Она приложила его к Своей груди. Ребёнок припал к ней воспалёнными губами. Тит с умилением на лице смотрел, как его сын жадно сосёт грудь. Наелся и отстранился.

- Смотри, смотри! - воскликнул Тит радостно. - Он даже порозовел. Улыбается.

- Мать его выздоровеет завтра, - сказала Мария, протягивая ему ребенка.

- Дай Бог, - вздохнул Тит.

Мария взяла своего Сына из рук Иосифа и опустила Его рядом с больной женщиной на лохмотья.

- Положи Ему руку на голову, - сказала Она женщине. - Вот так!.. Засни теперь, утром тебе будет лучше. - С этими словами Мария подняла сына, выпрямилась и улыбнулась Титу. - Не беспокойся. Утром ей будет лучше. И молоко у неё появится.

- Где вы ночевать собирались? - спросил Тит у Иосифа.

- Не знаю.

- Предложил бы я вам свои хоромы, да сами видите, - обвёл он рукой пещеру. - Амос, - обратился он к одному из молодых людей, - проводи их к Салмону. Скажи, чтоб встретил, как дорогих гостей... - Потом Тит пояснил Иосифу: - Тут в стороне от ущелья в двух милях небольшое селение есть. Там вы найдёте ночлег и будете в безопасности. Можете остановиться там на некоторое время, но лучше пройти подальше в Египет, в селение Матариэ. Там долина, сады, зелено, там вам будет спокойнее.

4

Иосиф и Мария с Младенцем переночевали у Салмона, а утром отправились в Матариэ. Салмон указал им туда краткий путь.

В долине было по-летнему жарко. Жгло солнце. Поля ярко зеленели довольно высокими и крепкими после дождей стеблями пшеницы, ячменя, чечевицы. На склоне холма виднелись невысокие ровные ряды виноградника, а чуть дальше стояли в беспорядке масличные деревья с густыми широкими кронами. А вдали справа от холма, мимо которого вела дорога, виднелось какое-то селение с пирамидальными тополями и пальмами, возвышающимися над домами. Вероятно, это и было Матариэ.

Только к полудню дошли да селения, которое встретило их цветущими садами персиковых и абрикосовых деревьев, тонким влажным запахом цветов и белыми стенами домов. На окраине селения у дороги стояло высокое дерево. Путники остановились в тени его. Мария распеленала Младенца, села на траву в тени и стала Его кормить.

- Отдохни здесь минутку, а я поищу пристанища, - сказал ей Иосиф и направился в селение.

Мария накормила Иисуса и стала его пеленать на траве. Младенец, веселясь в руках Матери, радостно дёргал ногами. Вдруг он стукнул пяткой по земле, и тотчас же из неё потекла вода, заструился по траве чистый ручеёк. Мария удивилась. Зачерпнула ладонью воду, прикоснулась к ней губами. Вода была прохладной и свежей. Привкуса соли в ней совсем не чувствовалось, как было во всех здешних источниках. Мария перепеленала Младенца, положила Его на расстеленное покрывало и стала набирать в мех воду. За этим занятием застал Её Иосиф.

- Откуда источник? - удивился он. - Вроде бы его здесь не было.

- Это Иисус! - с радостью воскликнула Мария. - Ударил пяточкой, и вода забила. Попробуй, какая вкусная.

Иосиф с удивлением смотрел на Марию. Верил и не верил ей. Попробовал воду. Вода действительно была вкусна.

- Я нашёл жилище, где нам дадут приют. Поживём пока в Матариэ, в плотницких работах тут нуждаются. Голодать не будем. Не понравится, пойдём дальше.

Полгода прожили они в селении Матариэ, а когда приблизилась осень, отправились дальше, на юг, к Нилу. Остановились в городе Гермополис и прожили там два года, пока не дошла до них весть, что царь Ирод, искавший смерти Иисуса, умер от ужасной и непонятной болезни. Всё тело его долгое время было покрыто незаживающими язвами, которые приносили ему тяжкие страдания.

Иосиф и Мария с Младенцем Иисусом отправились назад в родной Назарет.

Детство Иисуса

1

В Назарете дни их шли привычным чередом: в работе, в молитвах, в обычных семейных радостях. Иосиф тесал, пилил, строгал, шумел токарным станком в своей мастерской, пока светило солнце, изредка отлучался из Назарета, когда получал хороший заказ в другом городе. Мария ухаживала заСсыном, пряла шерсть, вышивала, шила здесь же в мастерской Иосифа. Он обустроил Ей угол возле окна, чтоб Она могла делать свою работу. Тут же возле Неё была деревянная колыбель Младенца Иисуса. Колыбель с особой любовью сделал своими руками Иосиф. Отдыхая от работы, Мария молилась, славила Бога, что Он даёт Её семье хлеб насущный и покой, молилась за Сына, Который уже бегал по мастерской, часто останавливался возле станка Иосифа, наблюдая, как тот делает Ему игрушки из букового дерева, фигурки птичек, животных, змей.

Фамарь, пока они были в Египте, вышла замуж за Езора и родила ему дочь. Заглядывала к ним изредка, рассказывала, как они с мужем надеются вскорости завести свой небольшой виноградник. Хозяин, у которого работал Езор, обещал через два года посодействовать им, если муж продолжит у него работать. Она по-прежнему была весела, энергична, чувствовалось, что замужней жизнью своей она довольна, не разочаровалась в муже. Иосиф однажды заметил:

- Напрасно я препятствовал их встречам. - Потом подумал и добавил: - А может, и не напрасно. И Езор, и Фамарь слишком легкомысленны, начудить могли. А так всё по-божески получилось. Может, и вправду свой виноградник заведут.

Младшие сыновья Иосифа Иуда и Иосия подросли. Иуда покинул дом, стал рыбаком на озере Генисаретском, а Иосия за два года сильно возмужал, стал крепким на вид, несмотря на юный возраст. Выглядел намного старше своих лет. Он пока жил с ними, помогал отцу, но всё чаще заговаривал с Иосифом, что желает отправиться вместе с караваном купцов в Аравию за ладаном, надеется разбогатеть на торговле этим ценным товаром. И в конце концов Иосиф отпустил его.

Иисус возрастал, бегал по мастерской, но беспокойства особого не вызывал ни у Марии, ни у Иосифа, не отвлекал ежеминутно от их занятий, словно понимал, что они руками своими зарабатывают хлеб насущный. Вначале Он забавлялся деревянными игрушками, потом всё чаще стал садиться возле Иосифа и молча наблюдать за его работой. Изредка Он спрашивал, зачем тот строгает брус? Что из него получится? Иосиф объяснял. Когда Иисус просил дать Ему попробовать строгать, Иосиф с улыбкой протягивал рубанок, но слабые руки Иисуса либо не могли сдвинуть рубанок, если лезвие вгрызалось в дерево, либо рубанок скользил по брусу. Иисус старался сдвинуть рубанок, морщился, а Иосиф ласково говорил Ему:

- Погоди, накопишь силёнок, тогда рубанок будет веселиться в твоей руке. Ты возьми вот эту маленькую пилу и отпили от этого брусочка вот столько, - делал он карандашом метку на бруске. - Я из этого обрезка шип сделаю, им мы прикрепим ножку стола.

Иисус с удовольствием брал маленький брусок, прижимал его рукой к станку и начинал пилить.

- Руку не обрежь, - отвлекалась от шитья Мария и умильно смотрела, как Иисус старательно водит острой пилой по бруску.

"Пусть учится, - думала Она с некоторой грустью. - Царь Давид тоже умел всё делать своими руками, а потом стал великим царём". Мария читала Ему по вечерам перед сном Священное Писание, рассказывала предания. Иисус слушал молча и сосредоточенно, словно уже понимал смысл написанного. Мария часто думала, как, каким путём Иисус станет Царём Иудейским, что приведёт его на трон Иудеи. Всё чаще Она замечала, что Сын у Неё отличается от своих сверстников. Всё необычное, что происходило с Ним, Она слагала в сердце своём, запоминала, и часто потом думала о Его необычных способностях. А таких поразительных для других людей, но только не для Неё, необъяснимых происшествий с участием Её Сына, случалось всё чаще по мере того, как Он рос.

2

Однажды весной, когда Иисусу было шесть лет, к ним пришёл Иаков, старший сын Иосифа. Он часто заглядывал к отцу, помогал по хозяйству, когда такая помощь требовалась. Иаков в последние годы заматерел, шире раздался в плечах, морщины появились под глазами, а в широкой густой бороде всё заметней выделялись седые вкрапины. Но характер его не менялся. Как и Фамарь, был он добродушен, шутлив, только был он более основателен, чем Фамарь, надёжен.

А Симон бывал редко, приходил только по делу. Был он всегда молчалив, серьёзен, угрюм. На Иисуса почти не обращал внимания.

И на этот раз, когда Иаков, энергичный и весёлый, появился в мастерской, она сразу показалась тесноватой, в ней стало шумно. Иисус бросился к нему показывать деревянного журавля, которого только что выточил и склеил Иосиф. Иаков восхитился новой игрушкой, показал, как интересней играть с ней, и обратился к Марии:

- Замочил тебя вчера дождь?

- Ужас какой-то: гром такой, казалось, земля разверзнется, - спокойно ответила Мария, не отрываясь от вышивания.

- А ливень, ливень? Потоки такие, я думал, у меня забор снесёт... - восхищённо и восторженно говорил Иаков: - Вы успели добежать до дома?

- Ой, еле добежали. Чуточку замочил. Мы с Иисусом к источнику ходили...

- Я говорил, подождать, - вставил Иосиф. - Небо уже чернело, когда они собрались.

- Я думала, успеем... Пока добежали, всю воду из кувшина расплескала, - улыбнулась Она.

- В лесу молнией дуб надвое расщепило. Такой могучий был, а не устоял, - сказал Иаков.

- Это не тот, что на опушке стоял? - спросил Иосиф. - Там, где дорога мимо холма ведёт.

- Он самый.

- Мне матерьял дубовый нужен, - сказал Иосиф. - Ты чем сейчас занят? Может, сходишь, посмотришь - не гнилой ли он? А вечерком мы с тобой сходим, напилим чурбачков.

- Конечно схожу, - охотно согласился Иаков.

- И я с тобой, - подхватил Иисус.

- Непременно, непременно. Мы с собой возьмём пилу и принесём большой сучок.

- Туда далеко, да на гору, - сказала Мария. - Иисус устанет.

- Не устанет, а устанет - на моих плечах поедет. За полчаса добежим.

Иаков взял пилу, и они с Иисусом отправились в лес. День солнечный, тихий. Воздух наполнен терпким и душноватым после вчерашнего дождя запахом цветущих садов. Они бодро поднялись на пологий холм, поросший мелкой травой, цветами, среди которых выделялись полевые лилии. Иаков сорвал одну, показал Иисусу, говоря:

- Смотри, краса какая, загляденье. Это лилия! - И пропел: - Я нарцисс Саронский, я лилия долин! Посмотри туда, - указал Иаков вниз на равнину. - Это долина Ездрилонская, великая долина. Гляди, любуйся, какие Господь чудеса творит. Рай земной! Такой изумрудной долина бывает только весной, а летом пожелтеет всё, только деревья будут зеленеть... А сколько битв было здесь! Читала Тебе Мать про битву Саула с филистимлянами? - Иисус молча кивнул в ответ, глядя вниз на долину. - Это здесь было. И Ахав с сирийцами здесь бился, и Гедеон с мадианитянами... Посмотри на Назарет! Весь в цвету, только тополи зелёные возвышаются, да масличные деревья. Видишь, слева гора, это гора Фавор. А дальше за ней виднеется гора Ермон, видишь, на ней ещё снег лежит. Через месяц растает. А прямо на горизонте в голубой дымке горы Самарии, за ними ещё дальше-дальше большой город Иерусалим, в нём наш храм. Там Матерь Твоя в Твои лета жила. И Ты там был ещё совсем крохой. Не помнишь, конечно, ничего... А справа, гляди, за долиной начинаются горы Кармил. Они всегда зелёные и тянутся до самого Средиземного моря.

- Там пророки Илия и Елисей были, - взглянул на Иакова Иисус.

- Правильно, - восхитился Иаков. - Ты это уже знаешь? Молодец... А рядом с горой, смотри, голубое-голубое, как дымка, это и есть Великое море, Средиземное. Там за ним много стран разных. В них эллины живут, римляне... Денёк-то, а?

День, действительно, был хорош. Солнце ещё не жгло сильно, как будет жечь летом, а приятно грело. Особенно было приятно после вчерашнего дождя при лёгком здесь на вершине холма прохладном ветерке. Небо ясное, глубокое, с редкими ослепительно белыми облаками, похожими на громадные бутоны созревшего хлопка.

- Хорошо, - вздохнул полной грудью Иаков, ещё раз окинул взглядом долину Ездрилонскую и взял за руку Иисуса. - Пошли.

Они двинулись по другому пологому склону вниз к видневшемуся неподалёку небольшому лесу. Иаков, размахивая своей рукой и рукой Иисуса, вдруг громко и радостно запел:

Возлюблю Тебя, Господи, буду славить Тебя.

Буду радоваться небу, петь имя Твоё от зари до зари.

Зачем мятутся народы, зачем замышляют тщетное?

Улыбнётся Живущий на небе: вразумитесь, Цари!

- Служите Господу, - весело басил Иаков, поглядывая на светло-зелёные на солнце холмы и горы.

- Радуйтесь с трепетом, - тонко подтянул Иисус, - почитайте Бога, не гневите Его.

- А Ты откуда знаешь, - замолчал, удивился и восхитился Иаков.

- Это песня Давида, - ответил Иисус.

- Как Ты смышлён... Кто такой Давид, знаешь?

- Это царь.

- Да, царь. И наш предок. Он был простым человеком, как мы. Победил Голиафа и стал царём. Ты тоже вырастешь большой, победишь римлян и станешь Царём над всеми иудеями.

- А зачем мне быть Царём?

- Как зачем? Править людьми. Был бы Ты Царём, мы не пошли бы за дубом, Ты послал бы за ним рабов. Матерь Твоя тоже не работала бы, не трудила глаза. И отец на старости лет не строгал бы доски, не вертел станок, а отдыхал. А Ты бы только приказывал бы да наказывал.

- Я не хочу наказывать. Я хочу спасать, оберегать людей.

- Цари не спасают людей, они ими управляют, наказывают их. Значит, не быть тебе Царём, - вздохнул Иаков, словно действительно поверил, что Иисус не будет Царём Иудейским. - Напрасно Ирод беспокоился.

Они подошли к расщеплённому молнией дубу. Он треснул от удара почти до корня. Одна половина упала на землю, а другая - жалко и уродливо торчала вверх. Печально и терпко пахло дубовой древесиной. Больно было смотреть на поверженный дуб.

- Вишь, как его разодрало, - вздохнул Иаков, разглядывая искорёженный ствол. - Гнили совсем нет. Мог ещё не один век простоять. Ну, да ладно, зачем добру пропадать. Отец сделает из него крепкую мебель. Сейчас мы отпилим сучок потолще, принесём и покажем отцу. Он рад будет.

Иаков наклонился к половинке дуба, лежащей на земле, ухватился за сучок и вдруг вскрикнул, отскочил назад и упал на спину.

- Аспид! Аспид! - кричал он, сжимая левую руку около локтя.

От него по траве мимо ствола дуба, извиваясь по выступающим корням, быстро уползала змея в сторону куста можжевельника. Иаков, сидя на земле, обнажил укушенную руку и сдавил пальцами место укуса с выступившими каплями крови, стараясь выдавить яд.

- Неужто всё! - выдохнул он и поднял голову к небу. - Господи, милостивый Господи, помоги мне, не дай умереть!

Иаков вдруг упал навзничь и забился в судорогах. Иисус в страхе от неожиданности, в оцепенении смотрел, как умирает Иаков, потом подбежал к нему, схватил за дергающуюся руку, прижался ртом к ранке и высосал отравленную кровь. Иаков медленно затихал на земле, судороги оставляли его тело, потом он открыл глаза, глянул на Иисуса, всё ещё державшего его руку в своих руках, осторожно высвободил её и, постанывая, сел. С недоумением рассматривал он ранку, которая бледнела и затягивалась у него на глазах.

- Вот беда! - вздохнул он тяжко и глянул на Иисуса. - Как Ты это сделал?

- Ты просил... - ответил Иисус.

Иаков не понял его ответа, покачал головой, всё ещё потрясённый укусом аспида, и поднялся. Слабости в теле он не чувствовал, был таким же бодрым.

- Надо поосторожней... - пробормотал он и взялся за пилу, постучал ею по веткам дуба, лежащим на земле, приноровился и стал пилить.

Дома Иаков рассказал Иосифу и Марии об укусе аспида и чудесном излечении его.

- Вот, смотрите, - показывал он руку. - Вот здесь был укус, я сам пытался выдавить отравленную кровь и упал в обморок. Очнулся, Мальчик держит меня за руку, а ранки нет.

- Знаете, что Он сделал неделю назад? - выслушав с интересом рассказ Иакова, спросила Мария. - Я Его за водой послала к источнику, а Он возле колодца уронил кувшин, разбил. Иисус развернул одежду, которая была на Нём, наполнил её водой и принёс. Чудо да и только.

Оба эти случая Мария сохранила в сердце своём.

3

Года через два ещё один случай с Иисусом поразил Марию. Да и не только Её, весь Назарет. В тот день восьмилетний Иисус играл на крыше дома со своими сверстниками, и один из детей, Зенон, сын книжника Аннана, заигравшись, не заметил края крыши, упал сверху на каменистую улицу и умер. Случайный прохожий подбежал к мальчику, убедился, что он мёртв, и поднял шум. Дети, игравшие с Иисусом и Зеноном, перепугались и разбежались. Аннан, отец Зенона, слыл серьёзным и строгим человеком. Его вот-вот должны были избрать начальником синагоги. Мальчишки боялись, что Аннан пожалуется их родителям и их без всякой причины накажут. Иисус остался один, стоял на краю крыши и смотрел сверху с состраданием, как возле мёртвого мальчика собираются возбуждённые испуганные люди. Прибежал Аннан, увидел мёртвого сына и стал кричать на Иисуса, который всё ещё стоял на краю крыши, в том месте, откуда упал Зенон, что это Он столкнул мальчика вниз. Иисус ответил:

- Я не сбрасывал его.

Но Аннан продолжал кричать и поносить Его, угрожая предать суду родителей Иисуса. Густая чёрная с мелкими завитками борода его, которая всегда казалась солидной и строгой, теперь жалко и беспомощно тряслась. Тогда Иисус спустился с крыши, подошёл к телу мальчика и сказал:

- Зенон, встань и скажи, сталкивал ли Я тебя?

И тотчас мальчик встал и сказал:

- Я сам поскользнулся, никто меня не сталкивал...

Все бы.ли потрясены. Аннан, чуть не плача, схватил Зенона, обнял его и повёл домой. Все, кто видел это, говорили, что произошло чудо, только Аннан утверждал, что Зенон был в обмороке. Очнулся и сказал, что вины Иисуса в том, что он упал с крыши, не было. Назареяне поверили Аннану, но Мария и этот случай отметила в сердце своём.

Случай в Иерусалиме

1

Когда Иисусу исполнилось двенадцать лет, Мария с Иосифом взяли Его с собой в Иерусалим на праздник Пасхи. Шли туда всем большим семейством. Иаков, Симон с женой и тремя сыновьями, младший - Кеказ был ровесником и другом Иисуса. Иосия, который стал купцом, торговцем ладана. После Пасхи он уже не в качестве работника, а как самостоятельный купец в первый раз собирался в Аравию, где он бывал раньше по два раза в году. Фамарь с мужем Езором и двумя девочками. Лии было одиннадцать лет, а Рухаме - десять. Иисус по дороге играл с ними и сыном Симона Кеказом. Они то собирали полевые лилии вдоль дороги, то, визжа, гонялись друг за другом с крапивой, намереваясь ожечь. Фамарь притворно сердилась на них, кричала, чтоб не баловались. К вечеру дети уставали. Девочек приходилось сажать на ослов.

В Иерусалиме были три дня. И все эти дни дети были смирны, покорны, не досаждали родителям своими проделками. Особенно серьёзен был Иисус. Со стороны казалось, что Ему не двенадцать лет, а, по меньшей мере, восемнадцать. Он охотно вступал в разговоры со взрослыми, если заходила речь о Священном Писании, неожиданно, но убедительно толковал места из книг пророков Иеремии и Даниила, которые всегда вызывали у книжников споры. И Его слушали, Ему возражали как взрослому мужу, старались переубедить Его. Но Он находил новые доводы для того, чтобы доказать, что прав.

На третий день Святое Семейство встретилось с Сафаром и Деворой. Те, как всегд, обрадовались встрече. Марии не верилось, что когда-то Девора была служанкой у Её матери, а Сафар пас стада Иоакима. Такими они стали богатыми господами, так богато были одеты. Другая бы женщина на месте Марии рядом с Деворой застеснялась бы своей простой одежды, дешёвого ожерелья на шее, простеньких колец на руках. На Деворе была белоснежная одежда из виссона, дорогие серьги в ушах, ожерелий на шее не сосчитать. Тут же на шее на толстых золотых цепочках висели зеркало из серебра и флакон с благовониями. Кольца, поблёскивающие на солнце, были не только на руках, но и на одной ноге. Позади Деворы шла служанка, одетая богаче, чем Мария. И Сафар был одет как очень солидный господин. Он растолстел. Стал ещё важнее, чем был два года назад, когда они в последний раз виделись. Борода его стала серой от многочисленных седых волос. Ни за что нельзя было поверить, что когда-то он был пастухом у Её отца. Он теперь был очень богат, имел много слуг, два дома: в Аримафеи и в Иерусалиме. Шли они навстречу вместе со своим сыном Иосифом, шли важно, с великим достоинством, не смотрели на встречных. Их обходили, им уступали дорогу. Но при виде Марии с Иосифом и Иисусом, выражение лиц их изменилось, они заулыбались, стали словно ниже ростом и проще. Поклонились, тепло приветствовали. Иосиф с Сафаром начали целовать друг друга в бороды, женщины кланяться и благословлять друг друга и всех потомков. Потом стали расспрашивать о здоровье и житье-бытье. Узнали, что у всех всё благополучно, все здоровы, Сафар всё богатеет, обрастает слугами и стадами, сына пока не женил, а Иосиф по-прежнему плотничает, растит Иисуса, у Иакова, Симона, Фамари ничего не изменилось за эти два года, только Иосия порадовал - набирает работников и собирается самостоятельно в Аравию за ладаном.

- Молодец! - воскликнул Сафар. - Он-то мне и нужен. Он здесь?

- В храме, должно, если не ушёл куда по делам.

- Мне надо с ним поговорить.

- Я скажу ему.

- Вы ещё долго будете в Иерусалиме?

- Завтра утром уйдём.

- Ах ты! - с горечью качнул головой Сафар. - Скоро я должен быть у первосвященника дома. Весь вечер проведём у него, а поговорить с Иосием перед его походом в Аравию надо непременно. Приходи с ним завтра утром на полчаса, а потом пойдёте в Назарет.

- Я поговорю с Иосием, он согласится... Тебя не избрали ещё членом синедриона? Ты говорил в прошлый раз, что тебя хотят поставить на голосование.

- Не набрал голосов, - с горечью вздохнул Сафар. - Для горожан я пришелец, чужак. Пастух безродный. Дали понять, что не быть мне членом синедриона никогда. Сын Иосиф, - кивнул Сафар в сторону сына, который горячо спорил о чём-то с Иисусом, - другое дело. Он для них не пришелец, вырос на их глазах, сын солидного богатого человека, - усмехнулся Сафар. - Овец не пас, образован, воспитан...

Иисус, когда родители Его заговорили с Сафаром, обратился к Иосифу:

- Помнишь, ты говорил мне о словах пророка Михея...

- Не помню, - с улыбкой покачал головой Иосиф, отходя в сторонку к стене дома, чтобы не мешать прохожим. - Это когда? Два года назад? Что я тогда говорил?

- Ну, как же, - удивился Иисус. Он хорошо помнил весь разговор с Иосифом двухлетней давности. - Ты привёл слова Михея, что "не стало милосердных на земле, нет правдивых между людьми. Все строят ковы, чтобы проливать кровь, каждый ставит брату своему сеть. Начальники требуют подарков, и судьи судят за взятки, а вельможи высказывают злые хотения души своей и извращают дело", ты говорил, что это было во времена Михея, а сейчас жизнь справедливее.

- Вспомнил, вспомнил, - засмеялся Иосиф. - Теперь я так не считаю. Рос я вдали от жизни бедняков, среди учителей и слуг. Не ведал я, что происходит за окнами дома моего. А теперь коснулся и увидел, но я не согласен с утверждением Михея, что "враги человеку - домашние его".

- Пророк Михей, когда говорил это, имел в виду... - Иисус начал толковать мысль пророка, а Иосиф Ему возражал, приводил примеры из сегодняшней жизни, говорил, что слова эти устарели, утратили смысл, нельзя на них опираться в наши дни.

2

Утром большая семья Иосифа, навьючив ослов, двинулась в Назарет, а сам он с Марией и Иосием отправились к Сафару, который, как посчитал Иосий, хотел заказать у него ладан, либо дать какое-то поручение в Аравии. Договорились, что они догонят своих либо во время полдневного отдыха, либо вечером, когда семья остановится на ночлег.

Встреча с Сафаром была недолгой, но престарелый Иосиф не мог идти быстро, часто отдыхал, потому догнали семью только вечером. Расположилась она на полянке возле дороги под деревом. Мария, не увидев Иисуса среди детей, спросила тревожно:

- Где Иисус? Почему я Его не вижу?

- А я удивляюсь, почему Его нет с вами, - ответила Фамарь. - Ведь он остался в Иерусалиме, сказал, что догонит нас вместе с вами.

Усталые ноги Матери перестали слушаться. Она опустилась в траву, прижимая руку к остановившемуся сердцу. Иаков бросился к Ней, упал на колени, придержал за плечи, чтоб Она не упала, приговаривая ласково и тревожно:

- Успокойся, успокойся! Он большой Мальчик, смышлёный. Ничего с Ним не случится...

- Где он ночевать будет? - слабым голосом выдохнула Мария.

- Там, где ночевали. Он знает дорогу, и Его там все знают, - успокаивал Иаков. - Видела же, как все Его там любили.

Иосиф присел рядом с Марией, глядя на Неё с тоской и жалостью, взял Её вялую руку в свою, проговорил тихо и виновато:

- Завтра мы найдём Его, найдём!

Он винил себя, что не взял Иисуса к Сафару, отпустил Его с семьёй, посчитал, что Ему с детьми идти будет веселей.

Сначала все виновато молчали, глядя, как страдает Мария, потом стали успокаивать Её. Она рвалась прямо ночью идти назад в Иерусалим, но Её удержали.

Утром, как только стало светать, Мария поднялась. Иосиф уже седлал осла. Им помогли собраться в дорогу, и они отправились назад. В Иерусалим пришли вечером, направились на постоялый двор, где останавливались на праздники. Там Иисуса не было, и никто не видел Его ни ночью, ни днём. Куда идти, где искать? Решили, что, возможно, он ночевал у дальних родственников, у которых они были три дня назад и которым так понравился Иисус. Вероятно, они встретили Его в храме днём, узнали, что Он отстал от своих, и пригласили переночевать. Отправились к ним. Жили родственники далеко, пришли туда, когда уже стемнело, но никто из родственников не встречал Иисуса. В храме вчера они не были.

Раздавленные виной, с тяжкой тоской, представляя разные ужасы, которые могли случиться с Иисусом, стояли Мария с Иосифом, гадали, где Он может быть сейчас. Мария вспомнила, как Иисус увлечённо разговаривал с Иосифом, сыном Сафара, и как тот с живым интересом отвечал Ему, и предположила, что Иисус, когда отстал от семьи, решил идти к Сафару, чтоб там встретиться с ними. Пришёл, а они уже ушли. Тогда Сафар не отпустил Иисуса одного, оставил ночевать. И теперь либо Иисус у того, либо Сафар отправил Его со слугами в Назарет. Одного он не отпустит.

- Как же я раньше об этом не подумала? - с надеждой воскликнула Мария.

- Верно, он там, - поддержал Её Иосиф. - Пошли туда.

- Уже поздно, придём, а они спят. Может быть, утром?

- Ничего, разбудим, - уверенно застучал посохом по камням улицы Иосиф. - Не каждый же день мы бываем у них.

3

Сафар жил в богатом районе Иерусалима неподалёку от храма. Полная луна поднялась уже высоко над Елеонской горой. Тени от домов закрывали половину улицы. Камни на дороге, отполированные ногами людей, копытами животных и колёсами повозок, на освещённой стороне улицы матово поблёскивали, отсвечивали. Маленькие узкие окна домов смутно чернели на серых стенах. Голосов людей не слышно. Но полной тишины на улицах не было. То тут, то там, то рядом, то издалека доносились со дворов тонкие крики коз, грубое хриплое блеяние овец, частые стоны ослов, недовольное фырканье верблюдов, хрип мулов, лай собак то сердитый, то скучающий. Мария с Иосифом держались в тени, чтоб не было их видно издалека. Шли молча. Тревожно им было, тяжко. Ноги Иосифа совсем не держали, заплетались. Он всё сильнее опирался на посох. Только надежда, что Иисус у Сафара, удерживала Его на ногах. Вдруг из тёмного узкого переулка молча и быстро выскочили три мужских тени, подхватили их и, зажимая им рты, затолкали в тёмный двор. Освещён луной был только небольшой участок дальнего угла.

- Тихо! Молчите! Зарежем! - требовательным шёпотом сердито говорил один из грабителей, когда их тащили во двор.

Во дворе в темноте чернели ещё две тени. Одна высокая, другая небольшая. То ли это была женщина, то ли мальчик.

- Богатенькие попались? - спросил мальчишеский голос.

- Сейчас проверим, - уверенно отозвался один из тех, кто притащил Иосифа.

- На женщине ожерелье, кольца, - сказал тот, что силой приволок Марию, зажимая Ей рот.

- Быстрей снимай! - требовательно приказал тот, что был во дворе с мальчиком, видимо, вожак разбойников.

Грабитель стал нервно срывать с рук Марии кольца. Ожерелье с шеи Она сняла сама и протянула грабителю. Тот взял и быстро сказал вожаку:

- Мелкая рыбёшка попалась, Тит. Одни побрякушки, ничего не стоят...

- Тит? Это ты Тит? - спросил Иосиф, вспомнив разбойников, которые встречали их с Марией и Младенцем, когда они бежали в Египет от царя Ирода.

- Кто ты? Откуда ты меня знаешь? - строго спросил Тит. - Выведите их на свет.

Марию и Иосифа повели в освещённый угол. Мария тоже вспомнила ту встречу в ущелье и испуг стал утихать в Её душе. Появилась надежда, что их отпустят. Тит вгляделся в старика и молодую женщину и удивлённо протянул:

- Это вы? Неужели это вы? - И спросил: - Это вас мы встречали в ущелье на границе с Египтом? Это вы были с Младенцем?

- Да, да, мы, - поспешно ответил Иосиф, кивая своей седой бородой. - У тебя тогда жена болела, и младенец помирал.

- Вот он, младенец! - с нотками гордости в голосе приобнял Тит двенадцатилетнего мальчика. - Вырос, благодаря Тебе и Господу. - Он глянул на Марию и сказал сыну: - Смотри, Ифтах, это Она тебя спасла, когда ты еле пищал, а я на другой день хоронить тебя вместе с матерью собирался. А мать его мы с ним похоронили, - вздохнул Тит.

- Умерла тогда? - с горечью спросила Мария.

- Нет, тогда с Божьей помощью выздоровела, выходила мне сына. Лет через семь померла... А ваш Младенец как себя чувствует, вырос.

- Потеряли мы Его, - заплакала Мария.

- Где потеряли? - удивился Тит.

- Здесь, в Иерусалиме, - хмуро ответил Иосиф, взяв за руку всхлипывающую Марию, и рассказал, как они потеряли Иисуса.

- Как его зовут? - спросил Ифтах, сын Тита.

- Иисус...

- А он грамотный, Писание знает? - расспрашивал Ифтах.

- Очень хорошо знает... с любым книжником поговорить может.

- Пап, да это тот мальчик, который вчера в храме беседовал со священниками, - воскликнул Ифтах, обращаясь к отцу. - Они Его Иисусом называли. Такой серьёзный, такой важный... Помнишь, я тебе говорил, что побить Его хочу, чтоб не умничал. Ждал у храма, но не дождался. Я б дождался, но ты меня увёл.

- Волосы у него какие? Чёрные, кудряшками? - спросил Тит у Марии, которая перестала плакать, с надеждой слушала мальчика.

- Нет, темноватые, но не чёрные, - ответила Мария. - Не кудрявые, прямые.

- И длинные, до плеч?

- Да.

- Это он, точно он! - воскликнул Ифтах.

- Ну да, он, - подтвердил Тит. - Не переживайте, завтра мы его найдём. Ночует он, видно, в храме... Переночуете у нас, а утром в храм.

- Мы на постоялом дворе остановились, - ответил устало Иосиф. - Там наши вещи, осёл...

- Ифтах, проводи их, а то ещё кто-нибудь встретит, - сказал Тит сыну.

- Он же дитя. Ночь поздняя... - удивилась Мария.

- Ифтаха в Иерусалиме знают все не только лихие люди, но и каждая собака, - с гордостью успокоил Её Тит. - И он знает всё в Иерусалиме.

4

На другой день Мария с Иосифом рано утром пришли в храм. Народу там было мало, и они сразу увидели Иисуса. Он сидел в углу храма с тремя священниками. Рядом с ними стояли несколько книжников и фарисеев и заинтересованно слушали разговор. Мария с радостью на сердце, что Сын нашёлся здоров и невредим, и возмущением на Сына за то, что Он заставил их с Иосифом так переживать, бросилась к Иисусу. Иосиф торопливо стучал посохом по каменному полу храма вслед за Ней.

- Что Ты сделал с на.ми? - воскликнула с упрёком и любовью Мария, обращаясь к Иисусу. - Мы с великою скорбью искали Тебя.

- Зачем вам было искать Меня? - ответил Иисус серьёзным тоном, поднимаясь со скамьи. - Или вы не знали, что Мне надлежит быть в том, что при.надлежит Отцу Моему?

Мария не знала, что делать Ей: ругать Сына за Его поступок, обнимать Его от радости и нежности, которые быстро вытесняли возмущение из сердца Её. Обнять Сына при книжниках и фарисеях Она постеснялась, сдержала Свои чувства

- Ты - Мать этому Ре.бёнку? - спросил один из книжников.

- Да, - кивнула Она.

- Благословенна Ты между же.нами, Господь благословил плод чрева твоего. Такой славы, такой доблести и такой мудрости мы никогда не видели и никогда о ней не слышали, - сказал книжник.

- Твой Ребёнок заставил слушать старейшин и ученейших толкователей Слова, - поддержал книжника один из священников.

Мария сохранила все эти слова в сердце Своём.

5

Больше Иисус не доставлял хлопот Своей матери. Рос послушным, учился, преуспевал в познании мудрости, помогал Иосифу в плотницком деле. И вскоре Сам стал искусным плотником, заменил за столярным станком Иосифа, который по старости лет теперь уж только помогал Иисусу. Иосиф хотел видеть Иисуса женатым человеком, хотел видеть внуков. Однажды, когда Иисусу исполнилось двадцать пять лет, Симон с Иаковом при Марии заговорили о женитьбе Иисуса.

- Отец, ты Иисуса женить собираешься или нет? - спросил Симон. - Помощница в доме давно нужна.

- Да, отец, пора женить Иисуса, - поддержал Симона Иаков. - В Кане, у Исаака, горшечника, дочери четырнадцать лет стукнуло. Можно бы и посвататься. Дева и на вид неплоха, и работящая. Мать из нашего рода Давидова.

- Я говорил с Ним, - вздохнул Иосиф. - Не желает Он жениться. Учёность Его больше прельщает. Всё свободное время с книгами.

- Да, лучше Него никто в синагоге Священное Писание читать не может, - сказал Иаков. - Я люблю Его слушать. Слова Его в душу входят... не то, что другие книжники. И толкует Он книги по-особому... Видать, книжником ему быть на роду написано.

- Книжник будет - это хорошо. Пускай, - сказал Иосиф.

- Аннан тоже книжник, - возразил Симон. - Но детей у него сколько. Семья книгам не мешает. А в доме помощница нужна.

- Это так. Расскажу я Ему о дочке Исаака.

Соседки устали расспрашивать Марию, почему Сын Её не женится? Почему Он избегает женщин? Не болен ли Он? Собой хорош, крепок, красив, работящ, умён. Весь Назарет по субботам ходит в синагогу лишь бы услышать, как Он читает и толкует Священные книги.

- Господь, подскажет, что Ему делать, - кротко улыбалась Мария, показывая, что возражать соседкам, объяснять им, почему не женится Её Сын, Она не намерена.

- Ой, скрываешь Ты что-то, Мария? - с сомнением качали головами соседки.

Иисус никогда не чурался женщин. Ровен был всегда с ними в разговоре, ласков, отзывчив. Всегда был готов помочь любой женщине, любому человеку словом и делом. Соседки это видели, но им хотелось знать, обсуждать романтические истории неженатого мужчины, тем более такого видного и разумного, каким был, с их точки зрения, Иисус. Но не было подобных историй у Иисуса. Они подозревали, что Он был настолько умён, что умело скрывал ото всех свою любовь к какой-то женщине. Вероятно, она была замужем. Иначе зачем было скрывать ему свою любовь? Что мешало ему жениться на ней? Или она была богата, знатна? Но в Назарете не было семей, которые были бы настолько богаты и знатны, что могли бы отказать Сыну Иосифа, пусть обедневшего, пусть добывающего хлеб насущный руками своими, но всё же потомка царя Давида.

Но так и не дождался Иосиф женитьбы Иисуса. Умер в преклонном возрасте, было ему сто десять лет. Похоронили его в Гефсимании, в пещере, где покоились Иоаким с Анной, родители Марии. Иисусу было в то время около тридцати лет.

Крещение

1

Мария услышала во дворе голос Фамари и улыбнулась. Фамарь, несмотря на возраст, по-прежнему была энергична, шумна, по-прежнему любила посмеяться, пошутить. Она часто навещала Марию с Иисусом, чтобы отдохнуть душой, как она сама говорила. Приходила пожаловаться на мужа Езора, который стал совсем нелюдимым, угрюмым, никого не желает видеть, и с ней два слова за день не промолвит, только со старшим зятем Иушавом, пьяницей, уста размыкает. Нашли общий интерес: новый сорт вина выводить. А зять как напьётся, так пошли проделки. Пить он стал не только на праздники, но и в обычные дни, стал забывать о детях своих, которых у него четверо. Десятилетний Досифей, помогавший сейчас Иисусу делать комод, был старшим. Он насторожённо взглянул на дверь мастерской, ведущую во двор, откуда доносился голос Фамари, его бабки.

- Феруда, ты что здесь делаешь? Ты где должна быть? - сердито отчитывала Фамарь свою внучку, которая играла во дворе со своей двоюродной сестрой-ровесницей, тоже внучкой Фамари от младшей дочери. - Что тебе мать приказывала? Быстро домой! Кувшин тебя давно заждался... Это ты, Зебудда, соблазняешь сестру? Помочь надо сестре, дело сделать, а потом играть. Бегом за кувшинами и к источнику!

Мария чувствовала, что Фамарь сердится притворно, в голосе её не было ноток возмущения и гнева. Дверь в мастерскую открылась, и Досифей вскочил со стула.

- И ты здесь? - глянула на него Фамарь.

- Он Иисусу помогает, - заступилась Мария. - Нравится ему с деревом работать. Пусть учится.

- Сиди уж, учись, - смягчилась Фамарь и пожаловалась Марии. - Лия одна с двумя младенцами, оставить не с кем.

- А Езор с Иушавом где? - спросила с улыбкой Мария. Она знала, что Лия, старшая дочь Фамари, с детства была любимицей матери и теперь Фамарь помогала ей, жила её семьёй, считая, что Лие не повезло с мужем. Младшей дочери повезло, а Лие нет. На самом деле у Лии была обычная семья, такая же, как большинство семей в Назарете. И сейчас, если бы действительно у Лии были срочные дела и двух её малолетних детей не с кем было бы оставить, за ними приглядела бы сама Фамарь, не пришла к Марии. Если заглянула, значит, у Лии всё в порядке. Сердилась на внуков она для порядка, чтоб с детства приучить их к работе.

- Езор с Иушавом на Иордан отправились, - ответила Фамарь на вопрос Марии о муже и зяте, подходя к столу, за которым вышивала ткань Мария, и села в деревянное кресло у стены, где любила сидеть во время разговора. - Креститься к Иоанну... А вы не собираетесь?

- У Иисуса заказ срочный. Доделает комод, сдаст хозяину, и пойдём вместе.

- А я уже крестилась, вчера из Вифавара вернулась, - сказала Фамарь. В голосе её чувствовалось умиление и самоуважение за этот поступок. - Народу там - страсть! Со всех мест тянутся. И с Галилеи, и с Иудеи, и с Самарии - отовсюду идут. Иоанн крестит в Иордане и проповедует: "Покайтесь, приблизилось Царство небесное!" И все спрашивают у него: "Что нам делать, чтобы попасть в Царство небесное?"

- А он что же? - спросила Мария, не отрываясь от работы.

- Он отвечает: "У кого две одежды, отдай одну неимущему, у кого есть пища, делай то же". Два сборщика налогов пришли креститься и тоже спрашивают: "Учитель! А нам что делать?"

- И что же Иоанн? - на этот раз оторвалась от вышивания Мария, взглянула на Фамарь с интересом.

- Говорит: "Ничего не требуйте более определённого вам". А воинам сказал: "Никого не обижайте, не клевещите и довольствуйтесь своим жалованьем".

- Хорошо сказал, - с одобрением покачала головой Мария и взглянула на Сына, который вместе с Досифеем на столе приклеивал к дверцам комода мелкие детали инкрустации. Она чувствовала, что Иисус слушает рассказ Фамари.

- При мне были из Иерусалима священники. Их прислали спросить Иоанна: кто он? Почему крестит? Не Христос ли он? - продолжала рассказывать Фамарь.

- И что же? Узнали? - с непонятным волнением спросила Мария.

По Иудее в то время бродило много людей, объявивших себя пророками. Они называли себя - кто Илием, явившимся по речению пророков, а кто прямо Мессией, Христом. Молва ни об одном из них не волновала Марию, она понимала, что это лжепророки. Но первое же упоминание об Иоанне почему-то не оставило Её равнодушной, вызвало интерес, хотя Иоанн, по слухам, не называл себя ни пророком, ни Мессией. И то, что Фамарь видела и слышала Иоанна, крестилась у него, взбудоражило Марию, и Она с необычным для Неё нетерпением расспрашивала её.

- Нет, Иоанн отказался, - ответила Ей Фамарь. - Заявил, что он не Христос, не Мессия. Тогда священники спрашивают: "Кто же ты? Илия пророк?" Он говорит: "Нет". Его снова спрашивают: "Так кто же ты? Что нам сказать пославшим нас: что ты скажешь о себе самом?" Он отвечает: "Я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, сделайте прямыми стези Ему, как сказал пророк Исаия". А священники говорят ему: "Что же ты крестишь, если ты не Христос, не Илия, не пророк?" Иоанн им в ответ: "Я крещу в воде; но идёт Некто, Которого вы не знаете, у Которого я недостоин развязать ремень у обуви Его. Он будет крестить огнём и Святым Духом".

- И что же священники? - снова взглянула Мария на Сына.

Сердце у Неё дрогнуло и защемило тревожно при последних словах Фамари. Промелькнули перед Её внутренним взором встречи с архангелом Гавриилом, всплыли на миг в памяти пророческие слова Симеона и Анны. Сколько раз Она их вспоминала, перебирала в памяти, но шли годы, Иисусу скоро исполнится тридцать лет, а он всё плотничает, изо дня в день выполняет заказы богатых иудеев, и ничто не предвещает того, что Он станет Царем Иудейским. "Неужели слова Гавриила, слова пророков, многочисленные знамения, которые Она копила в памяти, ничего не значат?" - всё чаще думала Мария. Может быть, поэтому, когда Она впервые услышала, что в Иудейской пустыне появился пророк, который призывает всех каяться, потому что близится Царство небесное, что за ним идёт Мессия, Она ощутила волнение, беспокойство, словно предчувствовала, что с появлением нового пророка изменится вся Её жизнь. Каждую весточку о нём Она принимала близко к сердцу. Мария видела, что этот пророк смутил не только Её. В Назарете всё чаще произносили его имя, всё больше назареян тянулось к нему за очищением, за исповеданием грехов. В народе стали называть его Крестителем. Ей тоже хотелось увидеть Иоанна, креститься, хотя каяться Ей было не в чем. Вчера Она разговаривала об этом с Сыном, и Иисус ответил Ей, что, как только завершит работу с комодом, они отправятся на Иордан в Вифавар.

 - Что священники? - сказала Фамарь в ответ на Её вопрос. - Постояли да ушли, а Иоанн продолжил крестить.

- А народ? Как народ воспринял его слова? - с замирающим сердцем спросила Мария. - Поверил, что Иоанн не Мессия?

- Зачем ему обманывать? - удивилась Фамарь - Если он Христос, то зачем ему говорить, что за ним идёт Тот, Которому он недостоин развязывать ремень у обуви. Значит, он говорит о Христе. Значит, Он скоро явится. Весь народ Его ждёт.

- Иоанн не говорил, скоро ли это будет? Скоро ли нам ждать Мессию? И как мы Его узнаем? - расспрашивала Мария, чувствуя волнение, тревожное нетерпение, словно ждала, что Иоанн раскроет какую-то тайну, связанную с Ней и Её Сыном.

- Говорит, что скоро. Он узнает Мессию. Господь ему укажет...

- Как укажет?

- Он не сказал... Должно быть, какое-то знамение будет...

- Кто он, этот Иоанн? Где был раньше? Почему прежде ничего о нём слышно не было? - с жадным интересом расспрашивала Мария.

- Он молод. Закон ведь запрещает проповедовать до тридцати лет. Видно, ему недавно исполнилось тридцать, вот он и начал крестить. Говорят, он сирота, вырос в пустыне, питается только акридами, харголом, прочей саранчой, и диким мёдом. Одет бедно, одежда из верблюжьего волоса подпоясана старым кожаным поясом.

- Откуда он родом? Кто его учитель? - Мария совсем отложила в сторону ткань, которую Она вышивала, глядела на Фамарь тревожно и вопросительно.

- Говорят, что Иоанн сын первосвященника Захария и Елисаветы...

- Неужели так! - не удержалась, воскликнула Мария. Мгновенно вспомнилась встреча с Елисаветой во дворе дома Захарии, когда Она, беременная Иисусом, приехала к ней погостить, вспомнилось благословение Елисаветы при встрече и то, что та назвала Её Матерью Господа Бога, что в то время крайне удивило юную Марию.

- Говорят, будто бы когда воины Ирода убили Захарию в храме, Елисавета, спасая сына, убежала в горы и там вскоре померла. Добрые люди вырастили Иоанна, и теперь Господь внушил ему проповедовать крещение покаяния для прощения грехов. Это я слышала, когда стояла в очереди перед крещением. Так ли это? Кто знает?

- Ну да, - проговорила Мария, вспоминая Елисавету, годы, проведённые в храме, под присмотром первосвященника Захария. - Если бы Иоанн вырос в семье в каком-то селении, его бы давно признали родственники и соседи.

2

Ещё издали Мария с Иисусом увидели толпу на берегу Иордана. Народу у реки было много, несмотря на мелкий дождь, правда, он был тёплый. По дороге к Иордану от Вифавара тянулись люди в одиночку и группами. Были они и впереди и позади Марии и Иисуса. Особенно много людей виднелось в кустах, росших на берегу. Они пытались спрятаться от дождя под вечнозелёными ветвями бальзамовых деревьев и дафны. Ветви вётел были голыми и не спасали от липкой влаги.

Низкие серые облака редели, неслись к горизонту. Небо прояснялось. То там, то здесь проглядывали синие небеса. Вскоре дождь перестал. А когда Мария с Иисусом подошли к народу у реки и заняли очередь, небо совсем очистилось. Стало жарко. Все стали снимать мокрые накидки и расстилать их на камнях и песке, на ветках кустарника, сушить.

Когда Мария с Иисусом выходили из Назарета два дня назад, было холодно, дул прохладный ветер, на вершинах Ефремовых гор, на Фаворе белел снег, поэтому они оделись тепло, но здесь в пустыне было жарко. Осла и тёплую одежду они оставили в Вифаваре, в доме, где остановились на ночлег.

Когда подошла их очередь идти в реку к Иоанну, Иисус сказал Марии:

- Иди. Я потом...

Смотрел, стоя босиком на песке возле воды, как Иоанн крестит Марию, с молитвой трижды погружает Её в реку в знак очищения. Вода была прохладной, но не холодной. Мария выходила из реки с сосредоточенным видом. Никого не видела, ушла в себя после торжественного очищения. Вода ручьями стекала с Её одежды. Один из учеников Крестителя, высокий молодой человек с узкой реденькой бородкой, это был Андрей, показал знаком Иисусу, что Он может идти к Иоанну. Иисус шагнул в реку. Иоанн Креститель взглянул на Него и вдруг удивлённо, растерянно и смущённо опустил руки, потом поклонился и с прежним удивлением спросил, вглядываясь в бедно одетого Иисуса:

- Ты ли приходишь ко мне?.. Мне надобно креститься от Тебя...

Мария, остановившись на песчаном берегу, чтобы отжать воду из одежды, услышала слова Иоанна и взглянула на него. Увидела удивление и растерянность на лице Крестителя. Сердце Её дрогнуло сладко и тревожно и сжалось в груди.

Иисус спокойно ответил Иоанну:

- Оставь теперь... Нам надлежит исполнить всякую правду.

Иоанн трепетными руками приступил к крещению, читал молитву со смущением в голосе. Погрузившись трижды в прохладную воду Иордана, Иисус, приняв крещение, направился к берегу. Иоанн смотрел Ему вслед, словно ожидая чего-то. Вдруг отверзлись небеса и появился ослепительно белый голубь, Который, беззвучно трепеща крыльями, стал спускаться к Иисусу, замер, застыл над Его головой, расправив крылья, и в этот миг раздался спокойный голос с неба:

- Ты Сын Мой возлюбленный, в Тебе Мое благоволение.

Онемел народ на берегу Иордана. Те, кто были сзади, кто стоял в очереди вдали, ничего не поняли. Что за голос? Откуда он? Почему все в смятении? Спрашивали друг друга: что произошло? То, что произошло на самом деле, понимали только трое: Иоанн Креститель, Иисус и Мария. Даже те случайные люди, очередь которых к Иоанну была близка и которые видели, как он крестил плотника из Назарета, ничего не поняли. Они видели, как неизвестно откуда появился белый голубь, стал снижаться над ними и вдруг застыл над головой плотника, потом услышали необычно громкий и ясный мужской голос. Кого и кто назвал своим сыном? Что имел в виду? Это было им непонятно. На берегу Иордана были два ученика Крестителя: Андрей и Иоанн, сын Заведея. Они следили, чтоб на берегу перед крещением не было суеты и беспорядка. Они тоже видели голубя, слышали голос, тоже испытали душевное смятение, но поняли только одно, что произошло что-то необыкновенное, они стали свидетелями чуда, и с беспокойством спросили у Крестителя, стоявшего в воде:

- Что это было? Откуда голос? Кого Он назвал Сыном?

Иоанн кивнул им в сторону Иисуса, Который спокойно удалялся от реки. Ошеломлённая происшедшим, Мария задержалась на берегу, слышала вопросы учеников Иоанна, слышала ответ Крестителя.

Иоанн ответил на их вопросы возбуждённым и торжественным голосом:

- Вот Агнец Божий, Который берёт на Себя грех мира. Это тот, о Котором я говорил: за мною идёт Муж, Который стал впереди меня. Я не знал Его, но я пришёл крестить в воде для того, чтобы Он явлен был народу. Вы видели Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нём? - спросил Креститель у учеников.

Андрей с Иоанном Заведеевым, возбуждённые услышанным, дружно закивали, подтверждая, что видели голубя, а Креститель продолжил:

- Я не знал Его, но Пославший меня крестить в воде сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нём, Тот есть крестящий Духом Святым. Это Сын Божий.

Услышав эти слова Крестителя, Мария поспешила вслед за Иисусом. Догнала Его и молча пошла рядом. Она была потрясена словами Иоанна Крестителя. Вновь за долгие тридцать лет подтверждено, что Иисус Сын Божий. И теперь после Его крещения, думала Она, наконец-то свершится то, что Ему предначертано: Он поднимет народ Израиля, прогонит римских воинов и как предок Его Давид станет Царём Иудейским, и будет долгие годы править своим народом мудро и справедливо, как Соломон. Они вышли на дорогу, ведущую в Вифавар. Шли молча, не замечали, что ученики Иоанна Крестителя Андрей и Иоанн спешат следом за ними. Услышав шаги позади Себя, Иисус оглянулся, увидел двух молодых людей, догоняющих их, приостановился. Замерли перед ними и Андрей с Иоанном Заведеевым.
- Что вам надобно? - доброжелательно спросил Иисус, видя, что оба молодых человека смотрят на Него почти с благоговением.

- Учитель, откуда ты? Где ты живёшь? - с почтением спросил Иоанн.

- Пошли и увидите, - улыбнулся Иисус.

До конца дня пробыли Андрей с Иоанном в Вифаваре в доме, где остановились Иисус с Марией. Всё время провели в разговоре. Говорили о Священном Писании. Оба ученика Крестителя восхищены были разговором с Иисусом, жадно расспрашивали о тех местах в книгах, которые были темны для них. Оба они были из одного селения Вифсаида, находившегося на берегу Генисаретского озера, оба были детьми рыбаков, сами рыбачили, помогали родителям, и оба с детских лет тянулись к книжным знаниям, тянулись к Слову. Они считали, что и народ, и вельможи, и правители - все погрязли в грехе, все нуждаются в очищении. Они высчитали, что в эти дни кончился срок, отмеренный пророком Даниилом, до прихода Христа. Надо ждать Его. И когда услышали об Иоанне Крестителе, о словах его, немедля решили идти к нему, вызнать у него всё о времени явления Христа. Около месяца они были учениками Крестителя, и сегодня, после слов его, что Иисус, тот самый Мессия, решили проверить, так ли это? Смущало их то, что Иисус бедно одет, прост на вид, ничем не выделяется среди прочих людей. Они ожидали, что явление Христа будет необычным, ослепительным, среди грома и молнии, дьявол со всем воинством своим будет повержен мгновенно, все люди, и они в том числе, падут ниц перед Явившимся, покаются в своих грехах, и начнётся жизнь праведная, без греха и зла. Неужели этот незаметный плотник из Назарета и есть Христос, о котором столько раз писали пророки, терзало их сомнение. Смущало то, что они сами явственно слышали голос с неба, сказавший после крещения Иисуса: "Ты сын мой возлюбленный!" - и видели голубя. Голубь что? Голубей много летает. Но голос, голос... Он до сих пор стоял в ушах Андрея и Иоанна, будоражил душу. Не вмещало пока их сознание, что они стали свидетелями одновременного явления Троицы: Бога Отца, говорящего с небес, Бога Сына в облике человеческом и Святого Духа в виде ослепительно белого голубя.

3

На другой день Андрей с Иоанном должны были возвращаться домой. В Вифсаиду дорога вела через Назарет. Иисус попросил их проводить домой Марию. Сам Он должен остаться в пустыне для сорокадневного поста. Грустно и тревожно было расставаться с Сыном Марии. Она понимала, что после крещения жизнь Иисуса должна измениться. Он наконец-то должен показать Себя Сыном Божиим, проявить Себя, стать Царём Иудейским. В то же время чувствовала, что теперь Она будет видеть Его не часто, мало Они будут проводить времени вместе, от этого было печально на душе.

Сорок дней ждала Мария Сына в Назарете, думала о Нём, представляла, как Ему тяжко без еды, верила, что Господь не оставит Сына Своего. Ночами Она вспоминала все знамения, все предсказания о судьбе Сына: от Благовещения архангела Гавриила до недавних слов Иоанна Крестителя. Вспоминала повитуху, пастухов и волхвов в Вифлееме, сретение с Симеоном и Анной в Иерусалимском храме, встречу с разбойниками по пути в Египет, детство Иисуса. "Недаром же всё это было? - думала Она. - Нет, недаром. Всё только начинается!" Мария представляла Иисуса на троне Царя Иудейского, представляла, как Он умно и справедливо правит страной, за что пользуется всенародной безграничной любовью, слава о Его мудрости расходится по всему свету. "Дай Бог, дай Бог Ему терпения и силы пройти предназначенный путь".

Через сорок дней к вечеру появился Иисус в Назарете, усталый, измождённый. На радость Матери ответил сдержанно, но нежно. Поужинал неторопливо, молча. Мария не расспрашивала, как провёл Он эти сорок дней в пустыне. Знала, что прошли они в посте и молитве. Пока Он ел, приготовила постель.

Утром отдохнувший Иисус рассказал Ей за завтраком, как, когда Он в пустыне в последние дни сильно проголодался и стало Ему тяжко переносить пост, приступил к Нему искуситель и сказал: "Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни эти сделались хлебами, и утоли голод. Что Тебе стоит? Тебя Бог назвал Сыном Своим. Проверь, так ли это? А вдруг Он Тебя обольстил, а Ты простой плотник из Назарета. Вот камни, обрати их в хлеб и ешь".

- И что же Ты сделал? - с беспокойством спросила Мать.

- Я ответил, что в Писании сказано: не хлебом единым жив человек, но всяким словом Божиим.

Мария с облегчением закивала, одобряя слова Сына и радуясь, что Он не поддался искушению.

Иисус сказал Матери, что после этих слов искуситель вознёс его на гору, показал все царства вселенной и говорит: "Дам Тебе власть над всеми царствами, дам и славу их, она предана мне, и я, кому хочу, даю её. Если Ты поклонишься мне, то всё будет Твоё". А Он ответил коварному искусителю: "В Писании сказано: "Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи. Отойди от Меня, сатана!" Тогда искуситель поставил Его на крыле храма и сказал: "Если Ты Сын Божий, бросься отсюда вниз, Ангелы подхватят Тебя и на руках понесут. Ты не то что не упадёшь, даже не преткнешься о камень ногой. Испытай свою силу, убедись, Тебя ли назвал голос с неба Сыном Божиим. Вдруг кого-то другого, а Ты решил, что Тебя. Если ты не можешь камень превратить в хлеб, не можешь прыгнуть с храма и остаться в живых, значит, Ты не Сын Божий, Тебе не дано такой власти. Но от меня ты можешь получить все царства мира, только стань моим рабом". На это Иисус ему ответил: "В Писании сказано: не искушай Господа Бога твоего". И искуситель отстал.

К полудню к Иисусу пришли гости из Вифсаиды. Их было четверо. Андрей с братом Симоном, и Иоанн Заведеев с братом Иаковом. Андрей, вернувшись из Вифавара, рассказал своему брату Симону, что на Иордане они встретили Иисуса Христа, что почти целый день провели с Иисусом в беседе и что сопровождали Матерь Его в Назарет. А Сам он ушёл в пустыню на сорокадневный пост. Иоанн то же самое с восторгом рассказал своему брату Иакову. И Симон, и Иаков пожелали своими глазами увидеть Иисуса, послушать Его. Высчитав дни и решив, что Иисус должен вернуться в Назарет, они вчетвером пришли к нему.

Иисус, оглядев сильного широкоплечего Симона, с густыми чёрными, вьющимися мелкими кольцами волосами на голове и с такой же густой кудрявой бородой, сказал, что будет звать его Петром не только потому, что он крепок на вид, как камень, но главное потому, что, чувствуется, и характер у него могуч. Андрей не похож на старшего брата своего: высок, но узкоплеч, узколиц, волосы прямые, русые; борода узкая, реденькая и длинная. А Иоанн и Иаков Заведеевы походили друг на друга. Сразу видно: братья. Оба черноволосые, кудрявые, худые, с узкими носами с сильно выделяющейся горбинкой, оба, видно по лицу, по горящим глазам, энергичные, деятельные. Иаков был старше, сутулился, в отличие от брата, из-за высокого роста, словно хотел умалиться, не выделяться среди людей.

Пока знакомились, приглядывались друг к другу, заглянула Фамарь с родственником из Каны Галилейской. Оказывается, там завтра свадьба. Мария была приглашена на неё ещё две недели назад. Фамарь пришла к Марии, чтоб условиться о времени, когда они завтра выйдут из Назарета. Родственник из Каны пригласил на свадьбу и учеников Иисуса.

первое чудо

1

Родственники Иосифа, у которых была свадьба, жили бедновато. Мария это знала, да и по еде и напиткам на столах было заметно. Когда свадьба была в разгаре, Мария обратила внимание, что вина осталось совсем мало, родственники могут опозориться, если вино закончится. Жалко Ей стало их, и Она шепнула Сыну:

- Вина нет у них. До конца свадьбы далеко, а вино кончается.

- Что нам до этого? - ответил Иисус. - Ты ведь не пьёшь вина.

- Выручить надо. Иначе плохо им будет, - вздохнула Мария. - Жалко их, хорошие люди.

- Ещё не пришёл час Мой.

Но Марии было жалко родственников, и она подозвала людей, обслуживающих столы, и сказала им, указывая на Сына:

- Что скажет Он вам, то и сделайте.

Иисус указал им на шесть больших каменных кувшинов для воды, стоявших у порога:

- Наполните сосуды водой.

Служители наполнили их до верха.

Иисус говорит им:

- Теперь почерпните и несите к распорядителю пира.

Те так и сделали. Когда распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, - а он не знал, откуда это вино, знали только служители, наливавшие воду в сосуды, - тогда распорядитель позвал жениха и укорил его:

- Всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее, а ты хорошее вино сберёг под конец свадьбы. Зачем ты это сделал?

Мария, слушая упрёк распорядителя жениху, радовалась в душе Своей.

Ученики Иисуса слышали, как Иисус приказывал служителям наполнить водой сосуды. Видели, как они лили воду в них, как потом черпали её оттуда и несли к распорядителю, потому крайне удивились словам того о воде, которую он почему-то принял за вино. Ученики, все четверо, поспешили сами попробовать воду из сосудов. Изумлению их не было предела. Вместо воды в них было прекрасное вино. Ученики уверовали в своего Учителя.

На свадьбе помимо Фамари были сводные братья Иисуса, но они ничего не заметили.

2

После свадьбы Иисус с учениками направились в Капернаум. Мария тоже пошла с ними. Узкая дорога вела по склону холма среди кустарника. Весеннее солнце застыло в безоблачном небе. Было тихо, душно, пахло мятой, тмином, сыростью. Досаждали мухи. Они роем взлетали с миртовых кустов, ветки которых изредка тянулись к тропе, вдоль которой торчали из широких листьев лопухов серые прошлогодние стебли репейника. Сухие репьи налипали на одежду, приходилось почти поминутно их сдирать. Там, где склон холма был круче и каменистей лопухи сменялись разнотравьем, цвёл нард, то там, то здесь на полянках виднелись первые цветы полевой лилии, ближе к кустарнику росли тмин, анис, мята.

На одной из полянок, там, где было много больших камней, решили отдохнуть. Здесь, на возвышенности, дул лёгкий ветерок. Мух не было. Присели на нагретые солнцем камни. Вдали внизу виднелось Геннисаретское озеро, лодки на тёмно-синей воде, белые дома Вифсаиды. Слева на восточном берегу раскинулась долина, вся покрытая деревьями: масличными, смоковничными, ореховыми, апельсиновыми, бальзамовыми, финиковыми пальмами, виднелись виноградники. На самом горизонте в голубоватой дымке застыли Ливанские горы с заснеженными вершинами.

- Учитель, - обратился Иоанн к Иисусу, - в Капернаум мы придём затемно, усталые. Давайте заночуем в Вифсаиде, у моего отца. Утром прочитаешь проповедь в нашей синагоге, а потом пойдём в Капернаум. И там успеешь проповедовать.

Иисус знал, что Заведей, отец Иоанна и Иакова, богат, знал, что у него большой дом не только в Вифсаиде, но есть дом и в Иерусалиме. Иисус хотел ночевать в Капернауме, чтоб утром быть в синагоге. Но Он рассчитывал, что они придут в Капернаум раньше, чем получалось на самом деле. И всё же отказался от предложения Иоанна. Иаков, почувствовав неуверенность в голосе Иисуса, стал горячо уговаривать Его принять предложение брата.

- И ко мне заглянем на минутку, - поддержал братьев Пётр. - Мимо моего дома будем идти, неужто не остановимся передохнуть. - Пётр жил с женой, тёщей и двумя детьми.

Иисус согласился, и они снова двинулись по тропинке, которая теперь вела вниз к Геннисаретскому озеру. Потускневшее солнце ещё висело за долиной над Средиземным морем, когда путники вошли в Вифсаиду. Дом Петра был на самой окраине. Пётр, когда подошли к его дому, пригласил своих спутников к себе. Открыл дверь во двор и вошёл первым. Услышав стук двери, навстречу ему выскочила его жена Орфа со скорбным испуганным лицом, кинулась к нему, обняла и заплакала:

- Мама умирает, - всхлипнула она сквозь слёзы.

- Что с ней? - тревожно воскликнул Пётр, чувствуя невольную вину в том, что в его отсутствие заболела тёща.

- В горячке! Плохая совсем... Так дышит, так дышит...

- Не плачьте, я посмотрю, - спокойно сказал Иисус. - Веди, где она? - И направился к двери в дом.

- Кто это? Врач? - с надеждой глянула Орфа на Петра.

- Верь Ему, - ласково прикоснулась Мария к руке Орфы.

Пётр высвободился из объятий испуганной жены и повёл Иисуса в дом в спальню тёщи. Мария легонько поглаживала по плечу продолжающую всхлипывать Орфу, пошла рядом с ней вслед за Петром и Иисусом, успокаивая ласково:

- Выздоровеет твоя мама, вот увидишь. Всё будет хорошо. Не скорби так...

Лежала тёща в постели в небольшой полутёмной комнатке с низкими потолками, тяжело дышала. Пряди волос прилипли к её мокрому лбу. Все ученики Иисуса и Орфа с Марией тихо вошли в спальню и скорбно глядели на мечущуюся больную. Иисус подошёл к ней, взял её за руку и ласково сказал:

- Вставай, болезни больше нет в тебе.

Тёща, страдая, с недоумением смотрела на Него, не веря Его словам, но в то же время чувствовала, что жар уходит из её тела. А жена Петра подумала с возмущением: "Что он говорит? Разве не видит, что мать умирает?" А Марии хотелось подбодрить тёщу. Она еле удержалась, чтоб не сказать вслух: "Вставай, вставай!" Тёща перестала тяжко дышать, зашевелилась, неуверенно поднялась и села на край постели. Голова у неё не кружилась, слабости в теле не было. Теперь уж она не верила самой себе, не верила своему состоянию. Ей всё казалось, что, если она сделает резкое движение, то голова сразу закружиться, тело ослабнет и она упадёт. Но силы её не оставляли. Чувствовала она себя бодрой, отдохнувшей. Орфа с удивлением смотрела на мать. Потом быстро схватила её за руку, опасаясь, как бы она не упала, не повредила себе что-нибудь.

- Не бойся, - сказала Мария, стараясь приободрить Орфу. - Она здорова. Так сказал Иисус.

- Да, я совсем здорова... - смущённо выговорила тёща. Ей показалось, что гости подумают, что она притворялась. - Только что мне рукой шевельнуть было тяжко, а теперь... - Она развела руки в стороны. - Что же мы стоим? - глянула она на дочь. - Гости устали в дороге, а у нас ужин не готов. Пошли готовить.

Они направились на кухню. Удивлённый не менее других Пётр предложил гостям сесть за стол, утолить жажду вином. За столом он спросил у Иисуса:

- Как Ты это сделал? Она была совсем больна. Я это видел своими глазами, думал, умрёт сейчас.

- Всё в руках Божиих, - ответил Иисус. - Только верить в Него нужно всей душой. И всё будет дадено Им.

- Брат жены моей много лет лежит расслабленный, - сказал Иаков Заведеев. - Лекари старались, не получилось. Богу каждый день молится и сам он и вся семья его: не встаёт. Нельзя ли ему помочь?

- Много грешил он пред Господом? - спросил Иисус.

- Молод он был, жил праведно, не успел нагрешить, как болезнь настигла его.

- Принесите его сюда, - сказал Иисус.

Иаков с Иоанном выскочили из комнаты. По пути они, видимо, рассказали соседям о чудесном исцелении тёщи Петра и о том, что Иисус желает исцелить больного родственника Иакова. Вернулись они не только с расслабленным, которого несли на одеяле четверо, но и с любопытствующими горожанами, пожелавшими своими глазами увидеть исцеление. Были среди них и книжники. Они не верили, что больной человек, несколько лет пролежавший в постели, может выздороветь, несмотря на то, что лекари давно потеряли веру в его исцеление.

Расслабленного внесли в дом, положили на сундук. Дом заполнился людьми, которые стали с любопытством и разочарованием рассматривать Иисуса. Они ожидали увидеть важного и солидного человека, а пред ними был бедно одетый простой человек в хитоне.

- Это же плотник из Назарета, - шепнул один книжник другому. - Он недавно делал два кресла моему соседу.

Иисус подошёл к расслабленному и сказал:

- Чадо! Прощаются тебе грехи твои.

Книжник снова шепнул своему знакомому:

- Что Он так богохульствует? Кто может прощать грехи, кроме одного Бога?

Иисус, тотчас узнав духом Своим, что они так помышляют в себе, сказал им:

- Для чего так помышляете в сердцах ваших? Что легче? Сказать ли расслабленному: прощаются тебе грехи? Или сказать: встань, возьми свою постель и иди? Но чтобы вы знали, что Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи, слушайте и смотрите. - Иисус повернулся к расслабленному: - Тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди домой.

Больной неуверенно зашевелился, точно так, как совсем недавно тёща Петра, потом с изумлением на лице приподнялся, чувствуя давно забытую силу в своих членах, встал и, свернув одеяло, на котором его принесли, направился к двери. Изумлённые люди расступались перед ним, говорили вслед:

- Слава Тебе, Господи!.. Никогда ничего такого мы не видали.

3

Утром весь город знал о происшедшем, знал, что Иисус будет проповедовать в синагоге. И когда там появился Иисус с Марией и учениками, синагога была забита людьми. Как только Он вошёл, шум затих, люди расступились, пропуская Его на середину помещения к аналою. Иисус встал за кафедру, расположенную в центре зала на небольшом возвышении, и оглядел притихший зал. Все скамьи были заняты, люди стояли, сидели на полу. Места для старейшин тоже были заняты.

- Вчера в доме Симона, - заговорил тихо Иисус, - один из ваших книжников сказал, что я богохульствую... - Он умолк на миг, потом возвысил голос: - Не судите, да не судимы будете, каким судом судите, таким будете судимы! Какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь? Как скажешь брату твоему: дай, я выну сучок из глаза твоего, когда в твоём глазе бревно? Лицемер! Вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего. Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас. Просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него. Во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки.

"Как верно! Как хорошо! - с благостью на сердце думала Мария, слушая Сына. - Разве можно поступать иначе?"

- Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими, - со страстью продолжал Иисус, - потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их. Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Итак, по плодам их узнаете их.

- Оставь нас! - вскрикнул вдруг, вскакивая с пола, худой мужчина с реденькой бородой. Был он в двух шагах от Марии. - Что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришёл погубить нас! Знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий!

Мария вздрогнула испуганно, как только тот вскрикнул, вскакивая с пола, и с тревогой глянула на мужчину, опасаясь, что тот бросится на Её Сына.

- Это Фадон. Он одержим духом нечистым, - тихонько сказал Иисусу Иоанн Заведеев.

Иисус легонько кивнул ему и властно крикнул в сторону мужчины:

- Замолчи!.. Выйди из него!

Фадон вдруг весь сотрясся и дико закричал, но через миг затих, сконфузился, виноватым взглядом окинул синагогу, вздохнул тягостно в мёртвой тишине и, опустив голову, смиренно направился к выходу под изумлёнными взглядами горожан.

Народ в синагоге ужаснулся увиденному, зашелестел голосами.

- Что это? - спрашивали друг у друга.

- Что это за новое учение?

- Он духом нечистым повелевает с властью! Почему он повинуется Ему?

Один из сидевших среди знатных людей хорошо одетый мужчина, полноватый для своих молодых лет, с большими залысинами и густой ухоженной бородой вскочил со своего места, подбежал к кафедре, пал пред Иисусом на колени и громко спросил Его:

- Учитель благий! Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?

Шум, шелест, говор умолкли в синагоге. Видимо, этого мужчину уважали в городе. Иисус сказал ему:

- Что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Знаешь заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай, почитай отца твоего и мать.

Мужчина, продолжая стоять на коленях, сказал Ему в ответ:

- Учитель! Всё это сохранил я от юности моей.

Иисус, глядя на него с любовью, сказал ему:

- Одного тебе недостает: пойди, всё, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мной, взяв крест.

Мужчина смущённо поднялся с колен, ничего не ответил на эти слова Иисуса, молча направился к своему месту с опущенной головой.

4

Позже, по дороге в Капернаум, куда шли в сопровождении большой толпы, Пётр вспомнил случай в синагоге с хорошо одетым мужчиной и сказал Иисусу:

- Тот, который искал путь в Царствие Небесное, человек богатый. У него большое имение. Не просто ему будет продать всё и идти с нами.

Иисус ответил со вздохом:

- Да, трудно имеющим богатство войти в Царствие Божие!

- Как же так? Разве богатство это зло? - ужаснулись ученики от слов Его. - Разве грех быть богатым?

Иисус сказал им в ответ:

- Дети! Как трудно надеющимся на богатство войти в Царствие Божие! Верблюду легче пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царствие Божие.

- Кто же тогда может спастись? - изумился Пётр.

Мария шла рядом и тоже ждала, что скажет Иисус. Она не знала, как можно ответить на вопрос Петра, хотя понимала, что Сын прав. Богатые, а особенно те, у которых нажива затемняет глаза и душу, грешат больше других людей. Иисус, взглянув на Петра, ответил:

- Богу всё возможно.

Простота ответа поразила Марию. Богу известно трудом ли праведным нажито богатство или греховным преступным путём.

Пётр быстро заговорил:

- Вот, мы оставили всё и последовали за Тобой...

Иисус остановил его, обратился ко всем своим ученикам:

- Истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради Меня и Евангелия, и не получил бы ныне, в это время, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев, и сестёр, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной. Там первые будут последними и последние первыми.

Иисус приобнял за плечи стоявшего рядом с ним мальчика Игнатия и закончил:

- Будьте, как дети! И Господь будет с вами.

Капернаум и Назарет

1

В Капернаум пришли к полудню и сразу направились в синагогу. Там в это время читали и говорили о молитве. Иисус тоже вступил в разговор. Он вышел к аналою и заговорил:

- Когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь, помолись Отцу твоему втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

"Да, да, это так!" - думала Мария, вспоминая книжника Аннана, который любил прилюдно молиться и нередко жаловался, что, несмотря на его молитвы и праведную жизнь, Господь почему-то не слышит его.

- А молясь, не говорите лишнего, как язычники, - наставлял Иисус. - Они думают, что в многословии своём будут услышаны. Не уподобляйтесь им, знает Отец ваш, в чём вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Иисус приостановился на мгновение и продолжил:

- Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших. Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры. Они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, умой лицо твоё, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим. И Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Светильник для тела есть око. Если око твоё будет чисто, то всё тело твоё будет светло. Если же око твоё будет худо, будет соблазняться греховным, то всё тело твоё будет тёмно. Не видеть тогда тебе Царства Небесного.

Никто не может служить двум господам: одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне... Кто жаждет, - возгласил Иисус, - иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой.

Это сказал Он о Духе, Которого могли принять верующие в Него. Ещё не было на учениках Его Духа Святого, потому что Иисус ещё не был прославлен. Восторг был в душе Марии от слов Сына. Она видела, что с таким же восторгом и восхищением слушали Его люди. Многие из народа возле Неё говорили:

- Он точно пророк.

А другие говорили с восхищением и трепетом:

- Это Христос.

В Капернауме уже знали о чудесах, которые сотворил Иисус в Вифсаиде. А книжники, слыша, что Иисуса называют Христом, спрашивали с недоумением:

- Разве из Галилеи Христос придёт? Не сказано ли в Писании, что Христос придёт от семени Давидова из Вифлеема, из того места, откуда был Давид?

"Я родила Его в Вифлееме, в Вифлееме!" - хотелось Марии крикнуть книжникам, но Она сдерживалась, не возражала. Люди сами увидят, поймут.

В это время в синагогу вбежала женщина с встревоженным скорбным лицом и торопливо направилась к начальнику синагоги. Подошла, выдохнула со слезами:

- Дочь твоя умерла.

Единственная двенадцатилетняя дочь начальника синагоги Иаира тяжко болела и вот, умерла. Известие это ошеломило Иаира, повергло в смятение, в глубокую скорбь. Иисус, услышав слова женщины и увидев страдание отца, обратился к нему:

- Не бойся, она не умрёт. Только веруй... Идём в дом твой.

Вместе с Марией и учениками Он пришёл в дом начальника синагоги. Там были смятение, плач. Иисус, войдя в комнату вместе с Иаиром, отцом двенадцатилетней девочки, сказал громко:

- Что вы смущаетесь и плачете? Девица не умерла, она спит.

Позади Него раздался смешок посторонних людей, пришедших сюда из любопытства, а близкие люди возмущённо заговорили:

- Кто это такой? Что Ему надо? Он над нами посмеяться решил?

Возмущение от кажущейся им насмешки над их горем было таково, что они готовы были выгнать незваного гостя. Удерживало их только то, что Он пришёл вместе с отцом умершей девочки.

- Не ропщите. Верьте Ему, - попыталась смягчить их сердца Мария.

Но Её не услышали. Затуманены были души близких умершей девочки тяжкой скорбью. Кто мог им помочь в эту минуту, кроме Господа Бога? Что может сделать этот бедно одетый человек? Как Он облегчит их страдание?

Иисус сказал отцу и матери девицы, чтоб они попросили всех освободить комнату, где лежала умершая, чтоб остались только они и Его ученики. Когда все вышли, Иисус, взяв девочку за руку, и сказал ей:

- Девица, тебе говорю, встань.

И девочка тотчас встала, с удивлением глядя на плачущих родителей, не понимая, почему они в такой скорби. А родители её, увидев, что она встала живая и здоровая, от изумления и счастья онемели. И все видевшие это чудо пришли в великое изумление.

Иисус строго приказал всем:

- Не надо никому говорить об этом. Скажите всем, что девочка просто спала. Никто об этом чтоб не знал. - И добавил: - Накормите девочку. Она проголодалась.

2

До Назарета дошли слухи о проповедях Иисуса, об исцелении им больных, изгнании бесов. Многие, слышавшие это, с изумлением говорили: откуда у Него это? Что за премудрость дана Ему, и как такие чудеса совершаются руками Его? Не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Симона, Иосии, Иуды? Не здесь ли, между нами, Его сестры Фамарь и Саломия? Поэтому когда Иисус вернулся с Марией в Назарет, все с нетерпением ждали субботы, чтобы услышать Его.

Синагога была заполнена людьми, когда Иисус с Марией вошли в неё. Ученики Его остались в Вифсаиде, чтобы уладить свои домашние дела, а потом прийти к Нему на долгое время. По обыкновению Своему Иисус встал за кафедру. Ему подали книгу пророка Исаии, и Он, раскрыв, стал читать:

- Дух Господень на Мне, ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное.

Глаза всех в синагоге были устремлены на Него. Иисус закрыл книгу, отдал служителю и начал говорить:

- Ныне исполнилось писание Исаии, слышанное вами. Конечно, вы скажете Мне присловие: врач! Исцели Самого Себя, сделай и здесь, в Твоём отечестве, то, что, мы слышали, было в Капернауме.

- Какое же Ты дашь знамение, чтобы мы увидели и поверили Тебе? - перебил Его, выкрикнул книжник Аннан. Он за эти годы сильно постарел, поседел, стал сутулиться. Начальником синагоги его так и не избрали. Может быть, из-за этого характер у него испортился. Он стал ворчливым, подозрительным, чаще осуждал поступки людей, чем одобрял их. Когда ему рассказывали о добром поступке кого-либо, он старался найти в этом подвох, личный интерес.

- Да, да! Что Ты сделаешь? - поддержали Аннана.

Мария чувствовала, что назаряне расположены к Иисусу совсем не так, как жители Капернаума. Там Его слушали с восхищением, ловили каждое слово с вниманием, старались сохранить Его слова в сердцах своих, а здесь слушали с непонятным недоверием, с завистью, недоброжелательством. Иисус это тоже видел и чувствовал. Он сказал:

- Истинно говорю вам, никакой пророк не принимается в своём отечестве. Много вдов было в Израиле во дни Илии, и ни к одной из них не был послан Илия, а только к вдове в Сарепту Сидонскую. Много было прокажённых, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина. Почему? Потому, что они верили ему всем сердцем. Тени сомнения не было в их душах.

- Это давно было. При Моисее отцы наши ели манну в пустыне, как написано: хлеб с неба дал им есть, - снова перебил книжник Аннан.

- Да, да! Было так! - загалдели, подхватили слова книжника назаряне.

Тревога вкралась в сердце Марии: не будут слушать здесь Иисуса. Не поймут Его, не пойдут за ним.

Иисус, возвышая голос, сказал им:

- Не Моисей дал вам хлеб с неба, а Отец Мой даёт вам истинный хлеб с небес. Хлеб Божий есть тот, который сходит с небес и даёт жизнь миру.

На это закричали Ему с насмешкой:

- Господи! Подавай нам всегда такой хлеб.

Иисус же сказал им:

- Я хлеб жизни! Приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда. Но Я сказал вам, что вы и видели Меня, и не веруете. Всё, что дает Мне Отец, ко Мне придёт. Приходящего ко Мне не изгоню вон. Я сошёл с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца. Воля Пославшего Меня есть та, чтобы всякий, видящий Сына и верующий в Него, имел жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день.

Мария видела, что назареяне слушают Сына, но не слышат Его. Никто не понял, что Он сказал. А слова Его: Я хлеб жизни! Я сошёл с небес! - возмутили многих. Шум поднялся в синагоге. Крики раздались, недовольный ропот.

- Что Он говорит?

- Как же говорит Он: я сшёл с небес?

- Не Иисус ли это, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем?

- Вот Матерь Его! Вот Она!

- И братья тут!

Иисус, тем не менее, не обращая внимания на ропот и крики, продолжал громко, перекрывая Своим голосом шум:

- Я свет миру! Кто последует за Мной, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни.

- Ты Сам о Себе свидетельствуешь, свидетельство Твоё не истинно, - выкрикнул кто-то, перебив Его.

Иисус ответил:

- Если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство Моё истинно; потому что Я знаю, откуда пришёл и куда иду, а вы не знаете, откуда Я и куда иду.

- Как же мы не знаем кто Ты? Ты сын плотника Иосифа и сам плотник, - с ехидством выкрикнул книжник Аннан. - С сыном моим вырос. Вот он рядом со мной. А вот и братья Твои стоят. Они что, тоже не знают, кто Ты? Посмотри, даже брат Твой Симон смеётся над словами Твоими.

- Вы судите по плоти, - со смирением ответил Иисус.

- И Ты нас судишь, - выкрикнул кто-то.

- Я не сужу никого, - сказал Иисус. - Нет пророка в своём отечестве и в доме своём. Дела, которые Отец дал Мне совершить, сами дела, Мною творимые, свидетельствуют обо Мне, свидетельствуют, что Отец послал Меня. И пославший Меня Отец Сам засвидетельствовал обо Мне. А вы ни гласа Его никогда не слышали, ни лица Его не видели; и не имеете слова Его пребывающего в вас, потому что вы не веруете Тому, Которого Он послал. Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную, а они свидетельствуют обо Мне. Но вы не хотите прийти ко Мне, чтобы иметь жизнь. Не принимаю славы от людей, но знаю вас: вы не имеете в себе любви к Богу. Я пришёл во имя Отца Моего, и вы не принимаете Меня. А если иной придёт во имя своё, его примете. Как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?

- Что вы Его слушаете? - закричал книжник Аннан. - Или не знаете, что плотник Иосиф отец Его? Он богохульствует у нас на глазах, а мы не затыкаем уши. Вон Его из синагоги!

- За богохульство - смерть!

- Смерть, смерть Ему! Мы все свидетели Его богохульства!

- Сбросить с горы Его! Смерть Ему!

Крики эти, как оружие, вонзались в сердце Марии. С яростью набросились на Иисуса назареяне. Схватили Его и потащили к выходу из синагоги. Мария кинулась в толпу, чтоб помочь Сыну, но Её оттолкнули, не пустили в середину ослеплённой яростью и гневом толпы. Мария увидела Иуду, сына Иосифа, робко и испуганно жавшегося к стене, подальше от возбуждённого народа, бросилась к нему, схватила за руку, потянула к кипящей толпе, взывая к нему:

- Что же вы стоите?! Вы братья Его, помогите Иисусу!

Иуда, упираясь, буркнул, отведя от Марии глаза:

- А если и нас... с горы...

Мария поняла, что помощи от братьев Иисуса ждать не стоит, и снова бросилась в толпу, которая уже вытекала из синагоги. На улице Иисуса потащили на гору. Марию не подпускали к Сыну, отталкивали, кричали на Неё. И тут мелькнул перед Ней образ старца Симеона, прозвучали слова его: "Оружие пройдёт сквозь Твоё сердце!" Не об этом ли Симеон говорил? Не сбывается ли его предсказание?

А возбуждённая толпа назареян, клубясь и волнуясь, с криками и воплями быстро поднималась к вершине горы, где был обрыв, вела Иисуса к пропасти. Сердце Марии разрывалось от боли, слёзы сами бежали по щекам. Она задыхалась от быстрой ходьбы вверх. Мимо бежали люди, обгоняли, не обращая на Неё внимания. Вдруг кто-то остановил Её, удержал за руку. Она услышала, не веря ушам Своим, голос Сына, увидела Его перед Собой.

- Мама, пошли отсюда... Они слепы, не ведают, что творят...

Толпа по-прежнему с шумом и криками поднималась на гору. Иисус, поддерживая за руку обессиленную от переживаний Матерь Свою, повёл Её вниз к родному дому.

В этот же день они надолго покинули Назарет, ушли в Капернаум. Когда они собирались в путь, пришли братья Иисуса, Фамарь.

- Тебе надо идти не в Капернаум, а в Иерусалим, в Иудею, чтобы и ученики Твои видели дела, которые Ты делаешь, - сказал Ему Иаков. - Никто не делает чего-либо втайне, если хочет быть известным. Если Ты творишь такие дела, то яви Себя миру.

Мария с грустью понимала, что братья Его не веровали в Него. Даже Иаков, который всегда был ближе всех братьев к Иисусу, и то сомневался

На это Иисус сказал печально:

- Моё время ещё не настало, а для вас всегда время. Вас мир не может ненавидеть, а Меня ненавидит, потому что Я свидетельствую о нём, что дела его злы.

Любите друг друга

1

Иисус проповедовал со своими учениками по синагогам, благовествовал Царствие Божие, исцелял больных и прокажённых, изгонял бесов из бесноватых. Слава Его росла. Где бы Он ни появлялся, всюду сразу же собирались люди, чтоб послушать Его мудрые слова. Приводили к Нему больных. И всех Он исцелял, каждого ободрял, укреплял в вере, для каждого находил доброе слово. Мария с душевной радостью видела всё возрастающую народную любовь к Своему Сыну и верила, что скоро сбудутся предсказания: Иисус поднимет народ, изгонит воинов римского императора и станет Царём Иудейским.

В то же время Мария видела, что не все принимают слова Иисуса. Книжники и фарисеи были не довольны укрепляющейся день ото дня славой Её Сына. Выискивали каждую мелочь, которая, на их взгляд, не соответствовала законам Моисея. Они возмущались тем, что Иисус ест с мытарями и грешниками. На это Он хорошо им ответил:

- Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию.

Но не все слышали эти слова Иисуса и не знали, что Он так ответил на обвинение фарисеев, а те сеяли в сердцах людей недоверие к Иисусу. Особенно неприятно было обвинение в нарушении Им Моисеевых законов. Якобы Он и Его ученики не соблюдают субботу. Рассказывали всем, что ученики Его в субботу, когда шли полевой дорогой и проголодались, срывали колоски и ели зёрна, делали то, чего не должно делать? Мария, услышав такое обвинение, взволновалась за Сына. За это священники могли строго наказать, например, навсегда отлучить от синагоги. Где тогда будет проповедовать слово Божие Её Сын? Но Иисус и на этот раз хорошо ответил фарисеям. Он сказал им:

- Неужели вы не читали никогда, что сделал Давид, когда имел нужду и взалкал сам и бывшие с ним? Не читали в Писании, как вошёл он в дом Божий при первосвященнике Авиафаре и ел хлебы предложения, которых нельзя есть никому, кроме священников, и дал хлеба бывшим с ним? Если вы этого не читали, какие же вы книжники? Кто поверит вам? - И сказал им: - Суббота для человека, а не человек для субботы, поэтому Сын Человеческий есть господин и субботы.

Фарисеи ничего не ответили на обвинении их в невежестве, но затаили зло на Иисуса в сердцах своих, надеясь уличить Его в будущем в нарушении Моисеевых законов и наказать. Они ещё сильнее стали поносить Его среди начальников и священников, говоря, что Он богохульствует, стали всячески препятствовать ученикам Его нести народу слово Божие.

Ученики рассказывали Иисусу о гонениях на них, которые организовывают фарисеи. Иисус говорил им:

- Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас. Вы - соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь её солёною? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить её вон на попрание людям. Вы - свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажёгши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного.

2

Приближалась Пасха. Иисус собирался идти в Иерусалим, в храм, впервые после того, как начал Своё служение. Теперь Его всегда сопровождало много народа со всех мест: из Иудеи и Иерусалима, Галилеи и Самарии, из приморских мест Тирских и Сидонских. Кто-то пришёл послушать Его, кто-то исцелиться от болезней своих, были и страждущие от нечистых духов. И все хотели прикоснуться к Нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех.

И сегодня в солнечный день апрельский по пути в Иерусалим было с ним множество учеников и народа. В полдень остановились на отдых на горе. Иисус сел на камень, омытый дождями и нагретый солнцем. Из-под камня выскочила большая ящерица и, быстро перебирая ногами с растопыренными коготками, стала карабкаться вверх по крутому склону. Мелкие камешки, шурша, осыпались и катились вниз. Иисус проводил её взглядом, пока ящерица не исчезла в траве на вершине горы.

В траве было много цветов, особенно полевых лилий. Мария поднялась наверх и села в траву. Около Её ноги цвела особенно крупная лилия. Мария, взглянув на неё, вспомнила орнамент на стене храма в Святая Святых, где Она часто молилась в детстве и отрочестве, вспомнились встречи с архангелом Гавриилом, беседы с ним.

А Иисус смотрел с горы на долину Ездрилонскую, которая в эти дни начала терять изумрудную свежесть ранней весны. Листья деревьев стали темнеть, а стебли злаков на полях тускнеть. Скоро поля начнут желтеть, будут казаться отсюда, с горы, золотистыми при ярком солнце. Иисус вспомнил, как в раннем детстве ходил с Иаковом к поверженному молнией дубу и как Иаков любовался этой красотой Божией.

Пётр прервал воспоминания Иисуса, спросил:

- Учитель, почему фарисеи говорят, что мы нарушаем закон, отступаем от правил, установленных пророками? Не устарели ли от времени эти законы и правила? Может, пришла пора их исправить?

- Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков: не нарушить пришёл Я, но исполнить, - заговорил Иисус, обращаясь не только к Петру, но и ко всем ученикам и народу, бывшему рядом с Ним. И ученики, и народ стали подтягиваться ближе, чтобы лучше слышать. Иисус вначале говорил негромко, отвечая на вопросы Петра, потом, видя, что слова Его хотят слышать все, поднялся и возвысил голос. Мария сидела чуть выше Иисуса на траве и хорошо слышала слова Его, с восхищением впитывала их в свою душу. Иисус говорил: - Доколе стоят небо и земля, ни одна черта не прейдёт из закона, пока не исполнится всё. Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто убьёт, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду. Если ты принёс дар твой к жертвеннику и там вспомнил, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь дар пред жертвенником и пойди прежде примирись с братом, и тогда приди и принеси дар твой.

Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своём. Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, для тебя лучше, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в геенну.

Ещё слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землёй, потому что она подножие ног Его; ни головою твоей не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или чёрным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет, а что сверх этого, то от лукавого.

Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щёку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобой и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся.

Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? И грешники любящих их любят. Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. Если делаете добро тем, кто вам делает добро, какая вам за то благодарность? Грешники то же делают. Будьте милосердны, как Отец ваш милосерден.

Не судите, и не будете судимы. Не осуждайте, и не будете осуждены. Прощайте, и прощены будете. Нет доброго дерева, которое бы приносило худой плод. И нет худого дерева, которое бы приносило плод добрый. Всякое дерево познаётся по плоду своему: не собирают яблок с терновника, и не снимают винограда с кустарника. Что вы зовёте меня: "Господи! Господи!" и не делаете того, что Я говорю? Всякий приходящий ко Мне и слушающий слова Мои и исполняющий их, скажу вам, кому подобен: он подобен человеку благоразумному, который построил дом свой на камне. И пошёл дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, а он не упал, потому что основан был на камне. А всякий, кто слушает слова Мои и не исполняет их, подобен человеку безрассудному, который построил дом свой на песке. И пошёл дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот, и он упал, и было падение его великое.

Горе вам, богатые! Вы уже получили своё утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! Придёт время - взалчете. Будьте совершенны, не уподобляйтесь безрассудным.

Когда Иисус закончил говорить, народ дивился учению Его. Все видели, что учил Он их как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи.

3

Когда Иисус говорил, Он видел, что много народа слушает Его. Время обеденное, а есть им нечего. Кончив говорить, Иисус призвал учеников Своих, сказал им:

- Жаль Мне народа, уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть. Если голодными отпущу их домой, ослабеют в дороге, некоторые из них пришли издалека.

- Откуда здесь взять столько хлебов, чтобы накормить их? - ответили ученики.

- Сколько у нас хлебов? - спросил Иисус у Иуды Искариота, которого ученики назначили своим казначеем. К этому времени двенадцать учеников постоянно сопровождали Иисуса, и нужно было кому-то заботиться о том, где ночевать, чем питаться. Не всегда можно было найти ночлег у друзей, а зимой ночи холодны, дни дождливы, кущи не спасали. Нужны были деньги для оплаты ночлега в постоялом дворе. Иуда Искариот был молод, энергичен, в философских беседах и спорах, в отличие от Иоанна и Андрея, своих ровесников, не участвовал, зато был деловит, ухватист, легко находил деньги для еды и для других житейских нужд. Его и сделали казначеем. На вопрос Иисуса, сколько у них хлебов, Иуда ответил:

- Пять хлебов и две рыбы.

Тогда Иисус повелел им рассадить всех на зелёной траве. Он взял пять хлебов и две рыбы, взглянув на небо, благословил и преломил хлебы и дал ученикам Своим, чтобы они раздали людям. Две рыбы разделил на всех. И ели все, и насытились. Набрали кусков хлеба и остатков от рыб двенадцать полных коробов. А было евших хлебы около пяти тысяч мужей.

После этого Иисус отпустил их, а сам вместе с учениками и Марией отправился в Иерусалим. Вечером перед субботой остановились в Вифании на отдых. Фарисей Симон, назвавши себя учеником Иисуса, пригласил Его вместе со всеми к себе на ужин. Одна из жительниц Вифании, Мария, сестра Лазаря, узнав, что в доме фарисея Симона остановился на отдых Иисус, которого называют Христом, взяла алавастровый сосуд с нардовым чистым драгоценным миром, единственный сосуд с миром в их с сестрой Марфой и братом Лазарем доме, и пошла к фарисею. Женщина эта, Мария, была грешницей, и грехи её тяготили ей душу. Когда Иисус с Матерью Своей и учениками ожидали, пока хозяева накроют стол, в дом вошла Мария с сосудом. Она, плача, склонилась к ногам Иисуса и начала омывать Его ноги своими слезами и вытирать волосами головы своей. И всё время, плача, целовала Его ноги, потом стала мазать голову Ему миром. Дом наполнился благоуханием от нардового мира. Фарисей Симон, глядя на это, подумал об Иисусе: "Если бы Он был действительно пророк, то знал бы, какая грешная женщина прикасается к Нему". Как только он подумал это, Иисус обратился к нему:

- Симон, я хочу тебе нечто сказать.

- Скажи, Учитель, - откликнулся Симон.

- У одного заимодавца было два должника, - заговорил Иисус. - Один должен был пятьсот динариев, а другой пятьдесят. Но им было нечем заплатить, и он простил им обоим. Скажи, который из них более возлюбит его?

- Думаю, тот, которому больше простил.

- Правильно ты рассудил, - ответил Иисус и, взглянув на Марию, сестру Лазаря, сказал Симону: - Посмотри на эту женщину. Я пришёл в дом твой, и ты воды мне на ноги не дал, а она слезами облила мне ноги и волосами головы своей отёрла. Ты целования мне не дал, не поцеловал Мне бороду, а она целует у Меня ноги. Ты головы Мне маслом не помазал, а она миром помазала Мне не только голову, но и ноги. А потому говорю тебе: прощаются грехи её многие за то, что она возлюбила много. А кому мало прощается, тот мало любит. - Иисус повернулся к Марии, сестре Лазаря, и сказал ей: - Прощаются тебе грехи. Вера твоя спасла тебя, иди с миром.

Иуда Искариот, который всегда носил с собой денежный ящик, в который опускали монеты люди, желавшие помочь Иисусу и Его ученикам, произнёс с неодобрением:

- Зачем так много тратить драгоценного миро. Можно было продать это миро за триста динариев и раздать их нищим.

- Не смущай женщину, - сказал Иуде Иисус. - Она доброе дело сделала для Меня. Нищих всегда имеете с собой и, когда захотите, можете им благотворить, а Я не всегда буду с вами.

Слова эти Сына смутили Марию. Она с тревожной грустью подумала: "Почему Он так говорит? Что должно случиться? Почему Он не всегда будет со Своими учениками?"

А Иисус снова ласково сказал женщине:

- Иди с миром. Нет у тебя больше грехов.

- Господи! - воскликнула женщина. - Слава Тебе! Приходи ночевать к нам. Двери дома нашего всегда для Тебя открыты. - И вышла из дома фарисея.

4

Иисус с Марией и учениками ночевали в Вифании у Лазаря, а утром в субботу отправились в Иерусалим, в храм, по дороге, ведущей к Овечьим воротам. Возле них была купальня Вифезда, в которую вело пять крытых входов. Возле них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды. Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в неё после возмущения воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью. Тут был человек, тяжко болевший тридцать восемь лет. Иисус, увидев его лежащего и узнав, что он лежит уже долгое время, говорит ему:

- Хочешь выздороветь?

- Хочу, конечно хочу! Но нет человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода. Пока я приползу к воде, другой уже сходит прежде меня.

Иисус говорит ему:

- Встань, возьми постель твою и иди домой.

- Как же я встану, - удивился человек. - Я уже почти сорок лет не встаю.

- Встань и иди! - сказал Иисус и направился в открытые ворота в город вместе с учениками.

Мария приотстала, оглянулась на измождённого болезнью человека, увидела, как тот неуверенно, со страхом зашевелился, потом изумлённый поднялся, притопнул ногой, проверяя, что она действует, затем нагнулся и стал сворачивать свою постель, взял её и пошёл в сторону наблюдавшей за ним Марии. Вдруг к исцелённому быстро подошёл хорошо одетый человек, видимо, фарисей. Подошёл и сердито сказал:

- Ты почему взял постель. Сегодня суббота. Не должно тебе брать постели.

- Тот, Кто исцелил меня, сказал мне: возьми постель твою и иди домой, - растерянно ответил исцелённый.

- А кто Тот Человек, Который сказал тебе: возьми постель твою и иди?

- Я не знаю Его, - смутился исцелённый. - Он ушёл в город. А раньше я Его не встречал.

- Если встретишь Его в городе, узнай, Кто Он, и скажи мне, - строго приказал фарисей.

Горько это было слышать Марии. Никак не угомоняться фарисеи. Она догнала Иисуса с учениками, которые неспешно шли по улице среди народа в сторону храма. Догнал их и исцелившийся. Он, увидев Иисуса, упал перед Ним на колени, благодаря за исцеление.

Иисус поднял его и сказал:

- Вот, ты выздоровел, не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже.

- Кто Ты? - воскликнул исцелившийся. - За Кого мне молиться все оставшиеся дни?

- Я Сын Человеческий, Иисус из Назарета. Только никому не говори об этом.

Но человек этот в великой радости из-за освобождения от долгой болезни объявил всем, что исцелил его Иисус из Назарета. Фарисеи быстро узнали об этом и замыслили убить Иисуса за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Ему.

5

Иисус вошёл в храм с учениками и увидел, что в храме продавали волов, овец и голубей и сидели меновщики денег. Тогда Он, сделав бич из верёвок, выгнал из храма всех вместе с их животными, а деньги у меновщиков рассыпал, столы их опрокинул. А продающим голубей сказал:

- Возьмите птиц отсюда. Дом Отца Моего не делайте домом торговли.

- Почему ты делаешь это? - возмутились продавцы и менялы. - Каким знамением докажешь нам, что имеешь власть так поступать?

Иисус в сердцах ответил им:

- Разрушьте храм этот, и Я в три дня воздвигну его.

- Храм строился сорок шесть лет! - воскликнули торговцы. - А Ты в три дня воздвигнешь его?

Этот случай ещё сильнее всколыхнул фарисеев. Они искали Иисуса на празднике, спрашивали: где Он? И много толков было о Нём в народе: одни говорили, что Он добр, а другие утверждали, что Он обольщает народ.

На другой день праздника пришёл Иисус в храм и учил. Дивились иудеи, говоря: как Он знает Писание, не учившись?

Иисус ответил им:

- Моё учение - не Моё, но Пославшего Меня. Говорящий сам от себя ищет славы себе, а Кто ищет славы Пославшему Его, Тот истинен, и нет неправды в Нём. Не дал ли вам Моисей закона? И никто из вас не поступает по закону. За что хотите убить Меня?

- Кто хочет убить Тебя? Не бес ли в Тебе? - крикнул кто-то.

Иисус, продолжая речь, сказал им:

- Одно дело сделал Я в субботу, и все вы дивитесь. Почему в субботу вы делаете обрезание и говорите, что не нарушаете закон Моисеев, а на Меня негодуете за то, что Я всего лишь человека исцелил?

Мария слышала вокруг Себя слова иудеев то восхищённые, то неодобрительные. Слова их волновали Её, вызывали беспокойство, тревогу:

- Не Тот ли это, Которого ищут убить? - спрашивал один.

- Он говорит явно, и Его не трогают, - отвечали ему.

- Не удостоверились ли начальники, что Он подлинно Христос? - спрашивал другой.

- Мы знаем Его, - говорил третий. - Это плотник Иисус из Назарета. Христос, когда придёт, никто не будет знать, откуда Он.

- Когда придёт Христос, неужели сотворит больше знамений, чем Иисус сотворил? - сердито возражали ему.

Не решились на этот раз фарисеи схватить Иисуса в Иерусалиме, надеялись на более удобный случай.

Вход в Иерусалим

1

Три года Иисус проповедовал Слово Божие, исцелял больных, помогал страждущим и обременённым, наставлял на праведный путь грешников, три года тянулись к Нему люди. Три года двенадцать учеников Иисуса, по Его благословению, самостоятельно несли в народ Слово Божие. И все три года фарисеи пытались найти случай, чтобы уличить Иисуса в нарушении законов Моисея и в богохульстве.

Однажды Иисус ожидал своих учеников перед проповедью, сидел в тени под дубом на площади Иерихона. Утро было тихим, безветренным. На крыше синагоги безмятежно и томно ворковали голуби, кричали, ссорились воробьи над Его головой в ветвях высокого дуба. Иисус задумчиво чертил пальцем на песке какие-то фигуры. Вдруг до Него долетел шум голосов. Он поднял голову. Книжники и фарисеи вели к синагоге женщину. На площади они остановились, поставили молодую женщину посреди и сказали Иисусу, который не обращал на них внимания:

- Учитель! Эта женщина взята в прелюбодеянии, а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями. Ты что скажешь?

Говорили это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению. Но Иисус, по-прежнему наклонившись низко, писал пальцем на земле, не глядел на них. Когда они снова уже требовательней спросили Его, Он поднял голову и сказал им:

- Кто из вас без греха, первый брось на неё камень.

И опять, наклонившись низко, начал писать на земле. Они, услышав это, устыдились, стали уходить с площади один за другим, начиная от старших до последних. И остался один Иисус и женщина, стоящая посреди площади. Иисус поднял голову и, не увидев никого, кроме женщины, сказал ей:

- Женщина! Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?

Она отвечала:

- Никто, Господи.

Иисус сказал ей:

- И Я не осуждаю тебя. Иди и впредь не греши.

Но фарисеи в тот день не успокоились. Они были присланы из Иерусалима, чтобы найти обвинение против Иисуса и взять Его. Они говорили, что Он изгоняет бесов силой бесовского князя. В этом фарисеи прямо обвинили Иисуса, когда все вышли на улицу после проповеди в синагоге.

- Как может сатана изгонять сатану? - ответил им Иисус. - Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то. И если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот. И если сатана восстал на самого себя и разделился, не может устоять, значит, пришёл конец его. Никто, войдя в дом сильного, не может расхитить вещей его, если прежде не свяжет сильного. Истинно говорю вам: будут прощены сынам человеческим все грехи и хуления, какими бы ни хулили друг друга. Но кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек.

Тут иудеи, подстрекаемые книжниками и фарисеями, обступили Его и спросили:

- Долго ли Тебе держать нас в недоумении? Если Ты Христос, скажи нам прямо.

Иисус отвечал им:

- Я сказал вам, и не верите. Дела, которые творю Я во имя Отца Моего, они свидетельствуют обо Мне. Я и Отец - одно.

То, что Иисус сказал, что Бог и Он одно, возмутило иудеев. Они не поняли, не поверили Ему, схватили камни, чтобы побить Его. Иисус спросил их:

- Много добрых дел показал Я вам от Отца Моего, за которое из них хотите побить Меня камнями?

Фарисеи сказали Ему в ответ:

- Не за доброе дело хотим побить Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, будучи человеком, делаешь Себя Богом.

- В чём же вы видите Моё богохульство? Когда я хулил Бога? Где я нарушил заповеди Его или закон Моисея?

- Моисей написал нам, - сказал один из фарисеев, желая уличить Иисуса, чтобы вызвать у иудеев гнев для того, чтоб они расправились с Ним, - если у кого умрёт брат и оставит жену, а детей не оставит, то брат его пусть возьмёт жену его и восстановит семя брату своему. Было семь братьев: первый взял жену и, умирая, не оставил детей. Взял её второй и умер, и он не оставил детей; также и третий. Брали её за себя семеро и не оставили детей. После всех умерла и жена. Итак, когда воскреснут, которого из них будет она женой? Ведь семеро имели её женой?

Иисус сказал им в ответ:

- Вы заблуждаетесь, не зная Писаний, ни силы Божией? Когда из мёртвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут, как Ангелы на небесах. А о мёртвых, что они воскреснут, разве не читали вы в книге Моисея, как Бог при купине сказал ему: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мёртвых, но Бог живых. Вы сильно заблуждаетесь.

Иудеи, выслушав фарисеев и Иисуса, поверили Ему, побросали камни на землю и с миром отпустили Его из города.

2

Приближалась Пасха иудейская, и Иисус с учениками и Марией направились в Иерусалим, чтоб принять участие в празднестве. Шли они по Иорданской долине. Дорога вела по миндалевой роще. Ученики Иисуса срывали с низких веток созревшие плоды, вышелушивали орехи, ели их или протягивали Марии и Иисусу. Иисус брал орехи, ел, а Мария отказывалась. Ей грустно было из-за того, что народ не понял Её Сына, намеревался побить Его камнями, и если бы не разум и спокойствие Иисуса, то всякое могло быть. Иисус тоже был огорчён тем, что фарисеям удалось возбудить против Него народ. Он всё время размышлял об этом и спросил у учеников Своих:

- За кого почитают Меня люди?

- За Иоанна Крестителя, - ответил Пётр, своими сильными пальцами вышелушивая орехи миндаля.

Иоанн Заведеев, как всегда, был рядом с Иисусом, как всегда, старался предугадать желание Учителя, услужить Ему. Иногда он ревновал Петра к Иисусу. Ему казалось, что Учитель выделяет Петра, но в то же время он видел, понимал, что Иисус любит его. Он тоже откликнулся на вопрос Иисуса.

- А некоторые почитают за Илию пророка, - сказал он.

- А вы за кого почитаете Меня? - спросил Иисус.

Пётр уверенно ответил:

- Ты Христос.

- Да, Ты Спаситель, - подхватил Иоанн.

- Никому не говорите так обо Мне, - строго сказал Иисус.

Он начал учить их, что Сыну Человеческому придётся много пострадать, быть отверженным старейшинами, священниками и книжниками, и быть убитым, и в третий день воскреснуть. Мария с грустью слушала эти слова Сына, думала, как сделать так, чтоб Сыну не пришлось страдать. А когда Он говорил, что будет убитым, сердце Её защемило.

Пётр, взяв Его за рукав, задержал на дороге, заговорил тихо:

- Учитель, зачем Тебе это? Люди ждут Твоего слова? Зачем Тебе страдать? Разве не в Твоих силах избежать страдания?

Иисус, взглянув на учеников Своих, сердито сказал Петру:

- Отойди от Меня, сатана! Ты думаешь не о том, что Божие, а о том, что человеческое! - Потом быстрым шагом догнал учеников и сказал им решительно: - Кто хочет идти за Мной, забудьте о себе, и возьмите крест свой, и следуйте за Мной.

Иисус снова неторопливо пошёл впереди их, а они ужасались и, следуя за Ним, были в страхе. Слова Его о том, что Он будет убит в Иерусалиме, ошеломили их. Того, что Он через три дня воскреснет, они не поняли. Посчитали, что сказал Он это к тому, что воскреснет перед страшным Судом. Мария тоже была в смятении. Зачем нужно было идти в Иерусалим, чтоб там быть убитым? Разве нельзя избежать этого? Иисус, чувствуя, что ученики не понимают Его, приостановился и ясно и конкретно объяснил им, что будет с Ним:

- Мы придём в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его язычникам, и поругаются над Ним, и будут бить Его, и оплюют Его, и убьют Его. И в третий день Сын Человеческий воскреснет.

Ученики молча и хмуро выслушали Его. Братья Зеведеевы Иаков и Иоанн, которые считали, что они ближе других учеников к Иисусу, лучше всех понимают Его учение, вдруг обратились к Нему:

- Учитель! Мы желаем, чтобы Ты сделал нам, о чём попросим.

- Что хотите, чтобы Я сделал вам?

- Дай нам сесть у Тебя, одному по правую сторону, а другому по левую в славе Твоей.

- Вы не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я пью, и креститься крещением, которым Я крещусь?

- Можем, - наивно ответили братья Заведеевы.

- Чашу, которую Я пью, будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься, а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую - не от Меня зависит, но кому уготовано, - сказав это, Иисус снова двинулся по дороге.

Андрей и Фома задержали Иакова и Иоанна и сердито заговорили с ними:

- Вы что, господами нашими решили стать? Кто вам дал право на это?

Иисус услышал их ропот, опять приостановился и сказал всем:

- Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так. Кто хочет быть большим между вами, да будем вам слугой, и кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом. Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих.

3

В Вифании, куда направлялись Иисус с учениками и Мария, Матерь Его, умер Лазарь, которого Он любил и у которого всегда останавливался по дороге в Иерусалим. Мария, сестра Лазаря, та самая женщина, которая в доме фарисея Симона омыла слезами ноги Иисуса и помазала Его нардовым миром, узнав, что Иисус находится поблизости, послала за Ним Марфу, сестру свою. Вифания была неподалеёку от Иерусалима, и многие из иудеев пришли к Марфе и Марии утешать их в печали.

Марфа встретила Иисуса с учениками у околицы Вифании, заплакала и сказала Ему со скорбью:

- Господи! Умер брат мой, которого Ты любил. Если бы Ты был с нами, не умер бы он. Но и теперь знаю, что чего Ты попросишь у Бога, даст Тебе Бог.

Иисус расстроился таким известием. Он намеревался провести вечер в беседе с Лазарем, узнать у того, как относятся теперь к Нему в Иерусалиме, узнать, не замыслили что-нибудь нового против Него фарисеи.

- Воскреснет брат твой, - сказал Иисус Марфе.

- Знаю, что воскреснет в воскресение, - удручённо вздохнула Марфа, - в последний день.

- Я воскресение и жизнь, - уверенно сказал ей Иисус. - Верующий в Меня, если и умрёт, оживёт. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрёт вовек. Веришь ли этому?

- Верю, Господи! Я верую, что Ты Христос, Сын Божий.

- Где гроб Лазаря? - спросил Иисус.

- Я позову Марию, сестру, - всё ещё скорбя, сказала Марфа, - вместе пойдём к гробу. Подождите здесь, Лазарь похоронен неподалёку.

Иисус остался ждать сестёр в том месте, где встретил Марфу. Она пошла в Вифанию и позвала Марию, сестру свою, говоря:

- Учитель здесь и зовёт тебя.

Мария, не мешкая, встала и пошла вслед за сестрой. Иудеи, которые были с нею в доме и утешали её, видя, что Мария поспешно встала и вышла, направились за ней, полагая, что она идёт к гробу - плакать там. Мария, придя туда, где был Иисус, и увидев Его, упала к ногам Его и горько заплакала:

- Господи! Если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой.

Иисус, когда увидел её, убитую горем, и пришедших с ней иудеев плачущих, Сам восскорбел духом и спросил:

- Где вы положили его?

- Пойдём посмотрим, - плакали сёстры.

Мария, Матерь Его, тоже заплакала, вспоминая, как любил Иисус Лазаря, и вот он умер. Прослезился и Иисус. Иудеи, видя это, говорили между собой:

- Смотри, как Он любил его.

- Не мог ли Он, отверзающий очи слепым, сделать, чтобы Лазарь не умер?

- Да, если бы был здесь, Он не дал бы Лазарю умереть.

Иисус, печалясь и скорбя, пришёл к гробу Лазаря вслед за сёстрами. Это была пещера, камень закрывал вход в неё. Иисус попросил:

- Отнимите камень.

- Господи! - с огорчением вздохнула Марфа. - Он уже смердит... Четыре дня, как он во гробе.

- Не сказал ли Я тебе, если будешь веровать, увидишь славу Божию?

Мужчины, пришедшие с Марией, отодвинули камень от входа в пещеру, где лежал умерший. Иисус поднял лицо к небу и громко произнёс:

- Отче! Благодарю Тебя, Ты услышал Меня. Я знал, что Ты всегда услышишь Меня. Говорю это для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня.

Сказав это, Он крикнул требовательно:

- Лазарь! Иди вон.

Все бывшие здесь замерли в оцепенении. Слышно было только, как беспрерывно чирикает на ветке одинокий воробей. Все вглядывались в тёмный вход в пещеру. Оттуда доносилось какое-то движение. Через некоторое время вход из пещеры заслонил собой умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами. Лицо его тоже было обвязано платком. Иисус сказал ошеломлённым, притихшим в испуге иудеям:

- Развяжите его, пусть идёт.

С тех пор Лазаря стали звать Четверодневным. Многие из иудеев, пришедших к Марии и Марфе и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него и крестились. А некоторые из них пошли к фарисеям и рассказали им, что сделал Иисус.

Священники и фарисеи собрали совет, стали думать, как им остановить распространение учения Иисуса:

- Что нам делать? Этот Человек много чудес творит. Если оставим Его так, то все уверуют в Него, забудут законы наши.

В тот год первосвященником был Каиафа. Он, выслушав всех, сказал:

- Лучше нам, чтобы один человек умер, чем чтобы весь народ погиб. Нам надо схватить Иисуса и судить Его за богохульство и за то, что Он называет себя Царём Иудейским и Сыном Божьим.

- Убить Его нужно, непременно убить, - горячился больше всех молодой священник Афония. Был он крепкий, сильный, страстный. - И Лазаря убить надо, чтоб народ не смущал. Из-за него иудеи забывают законы свои и веруют в Иисуса.

- Верно, - поддержали его священники. - Смерть Лазарю.

- Как вы думаете? Придёт на праздник Иисус? - спрашивали друг у друга фарисеи.

Первосвященник Каиафа дал приказание, что если кто узнает, где Иисус будет, то немедленно объявил бы ему, чтобы можно было взять Его.

4

Утром за шесть дней до Пасхи Иисус с учениками и Матерью Своей вышли из Вифании в Иерусалим. Весть о том, что Иисус воскресил Лазаря, пролежавшего в гробу четыре дня, мгновенно облетела не только Вифанию и все окрестные селения, но и весь Иерусалим. Как только забрезжил рассвет, к дому Лазаря потянулись люди, чтобы увидеть Иисуса и самого Лазаря. Поэтому, когда Иисус выходил из Вифании, за ним шла огромная толпа. Все хотели быть рядом с Иисусом, теснили учеников и Марию. Возле горы Елеонской Иисус подозвал двух из учеников Своих и попросил их.

- Пойдите в то селение, - указал Он. - Найдите там молодого осла, на которого никто из людей не садился, и приведите ко мне.

Ученики привели ослёнка к Иисусу, покрыли его одеждой своей. Иисус сел на него и двинулся в Иерусалим. Там уже знали, что Иисус, воскресивший Лазаря из мёртвых, идёт в город, стали собираться встретить Его. И когда Он, в окружении тысяч людей, показался на дороге, вышли Ему навстречу с пальмовыми ветвями. Неподалеку от Овечьих ворот обе огромных толпы соединились. Все кричали в восторге:

- Осанна! Осанна в вышних!

Многие постилали одежды свои под ноги осла, а другие резали пальмовые ветви и постилали по дороге. И встречающие и сопровождавшие беспрерывно восклицали:

- Осанна!

- Благословен Грядущий во имя Господне!

- Благословенно царство отца нашего Давида!

- Осанна в вышних!

Сердце Марии трепетало от восторга и счастья при виде такой славы Сына. Она знала из Писания, что с такой торжественностью в древние времена встречали царей-победителей, и въезжали они в город всегда на ослах, а народ встречал их криками "Осанна!" и с пальмовыми ветвями в руках. Мария видела, что встречают Сына как царя, как победителя, и считала, что теперь Он непременно воцарится сначала в Иудее, а потом и во всей стране. Она оглядывала возбуждённые, сияющие лица людей, глаза которых были устремлены на одного Человека, на Её Сына. Рядом с Ней не мог стоять на месте от восторга мускулистый широкоплечий молодой человек с широкой рыжей бородой. Он подпрыгивал, чтоб лучше видеть Иисуса, громче всех кричал: "Осанна!" Увидев, что Мария с любовью взглянула на него, он, видимо, решил, что Она тоже хочет посмотреть на Иисуса, но толпа затолкала Её, крикнул Ей с сияющим лицом:

- Я покажу Тебе Царя нашего! Давай, не робей! - Он ухватил Её крепкими руками за талию и поднял над толпой, крича радостно: - Смотри! Смотри!

Поверив после воскрешения Лазаря в могущество Иисуса, народ готов был признать в Нём Царя, который пришёл освободить его. Уже много лет Израиль находился под римским игом и, по предсказаниям пророков, в эти дни ожидал Мессию, Спасителя, освободителя. Всем казалось, что Чудотворец, вчера воскресивший Лазаря, некогда чудесно накормивший пятью хлебами пять тысяч человек и сотворивший множество других чудес, может быть именно тем земным вождём, который освободит свой народ от римского ига и приведёт его к земному царству наслаждения, которое Он называет Царством Божиим.

Только один Иисус знал, что путь, усеянный ныне пальмовыми ветвями, ведёт к Голгофе, знал, что когда народ поймёт, что Он пришёл освободить его от греха, от неправды, от отсутствия любви, от ненависти, тогда он отвернётся от Него с горечью, разочарованием. Только Иисус знал, что вместо земного царства Он принёс человеку Царство Небесное, вместо избавления от земного рабства Он освобождает человека от рабства гораздо худшего - от рабства греху.

Никто пока не догадывался об этом, не представляла и Мария. Но сердце Её почему-то, несмотря на общий восторг, несмотря на счастье при виде славы Сына, время от времени пронизывал холодок беспокойства, непонятной тревоги. Вспомнились Ей слова Иисуса, что Он придёт в Иерусалим и будет убит. "Разве после такой торжественной встречи может кто-то покуситься на Него? Разве этот сильный человек, который поднимал Её над толпой, чтоб Она взглянула на Сына Своего, допустит, чтоб кто-то обидел Иисуса? Никогда! Никогда не будет этого! Восторженный народ растопчет, разорвёт любого, кто замыслит зло против Иисуса!" - успокаивала Она себя. Но сердце Её томительно ныло то от счастья, то от тяжкого предчувствия.

Фарисеи тоже были среди встречающих. Один из них сказал молодому священнику Афонию:

- Не успеваете вы ничего? Весь мир идёт за Ним.

- Посмотрим, посмотрим, - хмуро буркнул Афония.

5

На другой день Иисус пришёл в храм, вновь встретил там торгующих и начал делать бич из верёвок, но торговцы, увидев это, сами покинули храм со своим товаром. А Иисус стал проповедовать на площади перед храмом:

- Пришёл час прославиться Сыну Человеческому, - говорил Он. - Истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрёт, то останется одно, а если умрёт, то принесёт много плода. Любящий душу свою погубит её, а ненавидящий душу свою в мире этом сохранит её в жизнь вечную. Кто Мне служит, Мне да последует. Где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой. Душа Моя теперь возмутилась, и что Мне сказать? Отче! Избавь Меня от часа сего? Но на этот час Я и пришёл. Отче! Прославь имя Твоё.

И вдруг с неба раздался спокойный голос:

- Прославил и ещё прославлю.

Народ, стоявший у храма и слышавший это, заговорил растерянно:

- Это гром!

А другие говорили:

- Ангел говорил Ему.

- Не для Меня был глас этот, - сказал Иисус, - но для народа, для вас. Ныне суд миру этому, ныне князь мира сего изгнан будет вон. И когда Я вознесён буду от земли, всех привлеку к Себе.

Никто не понял, что Иисус говорит о том, какою смертью Он умрёт. Один из книжников спросил у Него:

- Мы знаем из Писания пророков, что Христос пребывает вовек. Как же Ты говоришь, что должен быть вознесён Сын Человеческий? Кто Этот Сын Человеческий?

Мария стояла в толпе рядом с Иосифом Аримафейским, который, узнав, что Иисус в Иерусалиме, пришёл в храм, чтоб увидеть Его и Марию.

- Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него, - с грустью сказала Мария Иосифу. - Как сказал Исаия, "народ ослепил глаза свои и окаменил сердце своё, да не видят глазами, и не разумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их".

- Многие уже идут за Ним, - сказал Иосиф Аримафейский. - И из начальников многие уверовали в Него, но ради фарисеев не исповедывают, чтобы не быть отлучёнными от синагоги. Что поделаешь, возлюбили они больше славу человеческую, чем славу Божию.

Между тем Иисус в ответ на вопросы книжника говорил:

- Верующий в Меня не в Меня верует, но в Пославшего Меня. И видящий Меня видит Пославшего Меня. Я свет, пришёл в мир, чтобы всякий верующий в Меня не оставался во тьме. И если кто услышит Мои слова и не поверит, Я не сужу его, ибо Я пришёл не судить мир, но спасти мир. Я говорил не от Себя, но от имени пославшего Меня Отца, Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить. И Я знаю, что заповедь Его есть жизнь вечная. Итак, что Я говорю, говорю, как сказал Мне Отец.

Фарисеи хотели уловить Его в слове. Один из них спросил смиренным голосом, чтоб Иисус не заметил подвоха:

- Учитель! Мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, не смотришь ни на какое лицо, но истинно пути Божию учишь. Позволительно ли давать подать кесарю или нет? Давать ли нам или не давать?

Но Он, зная лицемерие фарисеев, сказал им:

- Что искушаете Меня? Дайте Мне динарий, чтобы Мне видеть его.

Ему подали монету.

- Чьё это изображение и надпись? - поднял Иисус монету над головой.

Они сказали Ему:

- Кесаревы.

Иисус сказал им в ответ:

- Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу.

И дивились Ему.

Суд

1

Через два дня должен был быть праздник Пасхи и опресноков. Четыре дня проповедовал Иисус в Иерусалиме, четыре дня не давал покоя священникам, а они никак не могли Его схватить. Когда им докладывали, что Иисус проповедует на площади, пока они собирали воинов, направляли их на площадь, Иисуса уже там не было. Куда уходил Он, никто не говорил. Не знали фарисеи, где остановился Иисус, у кого ночует. Приближался праздник, а священники и книжники всё гадали, как бы взять Его хитростью и убить. Им говорили:

- Берите Иисуса до праздника, только не в праздник, чтобы не произошло возмущения в народе.

И в этот день пришёл к священникам Иуда Искариот, один из двенадцати апостолов. Он был казначеем у учеников Иисуса, носил с собой ящик с общими деньгами, которые приносили Иисусу благотворители. Иуде всё время казалось, что его усердие не ценят должным образом ни Иисус, ни его ученики, поэтому он решил, что первосвященник Каиафа, желающий убить Иисуса, даст ему много денег, если он поможет ему схватить Иисуса. Иуда пришёл к священникам и сказал им, что укажет, где Иисус, если они ему заплатят. Они, услышав это, обрадовались и пообещали дать ему тридцать сребреников. И он начал думать, как бы удобнее передать Иисуса священникам.

В первый день опресноков, когда закололи пасхального агнца, ученики Иисуса спросили у Него:

- Где Ты хочешь есть пасху? Мы пойдём туда и приготовим.

Иисус посылает двух из учеников Своих и говорит им:

- Пойдите в город, встретится вам человек, несущий кувшин воды, последуйте за ним, и куда он войдёт, скажите хозяину дома того: Учитель спрашивает, где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими? И он покажет вам горницу большую, устланную, готовую: там приготовьте нам.

И пошли ученики Его, и пришли в город, и нашли, как сказал им Иисус. И приготовили пасху. Когда настал вечер, Иисус появился в горнице с остальными учениками. Он снял с Себя верхнюю одежду и, взяв полотенце, перепоясался им. Потом влил воды в умывальницу и начал умывать ноги ученикам и отирать полотенцем, которым был перепоясан. Подходит к Петру, и тот говорит Ему:

- Господи! Тебе ли умывать мои ноги?

- Что Я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после.

- Нет, не умоешь ног моих вовек. Не допущу этого, - стал возражать Пётр.

- Если не умою тебя, не будешь иметь части со Мной, - сказал ему Иисус.

- Тогда не только ноги мои, но и руки и голову умой, - предложил Пётр.

- Омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь. И вы чисты, но не все. - Иисус уже знал, что Иуда Искариот предаст Его, потому и сказал: не все вы чисты. Когда же умыл им ноги, то сказал ученикам:

- Знаете ли, что Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом. Если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам. Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. Если это знаете, блаженны вы, когда исполняете. Не о всех вас говорю: Я знаю, которых избрал. Но пусть сбудется Писание: ядущий со Мной хлеб поднял на Меня пяту свою. Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня.

Ученики стали озираться, поглядывать друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит. Иоанн сидел рядом с Иисусом. Пётр сделал знак ему, чтобы он спросил, о ком говорит Иисус, кто Его предаст. Иоанн тихо спросил у Иисуса:

- Господи! Кто это?

- Тот, кому Я подам хлеб, - ответил Иисус и, обмакнув кусок хлеба в соус, подал Иуде Искариоту, сказав ему: - Что делаешь, делай скорее.

Никто из учеников не понял, к чему Он это сказал Иуде. А так как тот носил ящик с деньгами, то некоторые подумали, что Иисус послал Иуду Искариота купить что-нибудь к празднику, а другие решили, что Он послал того, чтобы подал он денег нищим. Все знали, что сейчас денег в их общей казне много. Брат Иисуса Иосия, богатый торговец ладаном, распродал всё своё имущество, отказался от торговли, все деньги передал им, чтобы они раздали их нищим, а оставшиеся взяли для своих нужд. Сам Иосия присоединился к ним, постоянно сопровождал Иисуса. Большую часть денег Иосии ученики уже раздали нищим, но в ящике было ещё много денег. Об этом знали все, поэтому и решили некоторые, что Иисус послал Иуду, чтобы тот дал денег нищим, чтобы тем было на что отпраздновать Пасху. Иуда, приняв кусок, тотчас вышел.

2

Когда он ушёл, Иисус заговорил:

- Ныне прославился Сын Человеческий, и Бог прославился в Нём. Дети! Недолго уже быть Мне с вами. Заповедь новую даю вам: любите друг друга, как Я возлюбил вас. По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собой.

- Господи! Куда Ты идёшь? - с недоумением спросил Пётр.

- Куда Я иду, ты не можешь теперь за Мной идти, позже пойдёшь за Мной.

- Почему я не могу идти за Тобой теперь? - удивился Пётр. - Я душу мою положу за Тебя.

- Душу твою за Меня положишь? - улыбнулся ласково Иисус. - Не пропоёт петух, как отречёшься от Меня трижды... - И обратился ко всем: - Пусть не смущается сердце ваше, веруйте в Бога, и в Меня веруйте. В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтобы и вы были, где Я. А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете.

- Господи! Не знаем мы, куда идёшь, - сказал Фома. - И как можем знать путь?

- Я - Путь, и Истина, и Жизнь, - ответил ему Иисус. - Никто не приходит к Отцу, как только через Меня. Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди. И Я умолю Отца, и даст Он вам другого Утешителя, Святого Духа, который будет с вами вовек. Не оставлю вас сиротами. Кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцом Моим. Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлёт Отец во имя Моё, научит вас всему и напомнит вам всё, что Я говорил вам. Пусть не смущается сердце ваше и не устрашается. Я уже не называю вас рабами, раб не знает, что делает господин его. Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам всё, что слышал от Отца Моего. Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод. Это сказал Я вам, чтобы вы не соблазнились. Изгонят вас из синагог. Даже наступит время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу. Так будут поступать, потому что не познали ни Отца, ни Меня. Ещё многое хочу сказать вам, но вы теперь не можете вместить. В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир.

После этих слов Иисус возвёл очи Свои на небо и сказал:

- Отче! Пришёл час, прославь Сына Твоего. Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить.

Проговорив это, Иисус взял хлеб, благословил его и, отламывая по куску, стал раздавать ученикам, говоря:

- Примите хлеб, ешьте: это тело Моё.

Потом взял полную чашу с вином, подал им и сказал:

- Пейте. Это кровь Моя нового завета, за многих изливаемая в оставлении грехов. Говорю вам, что отныне не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего.

3

После вечери Иисус, взяв с собой Петра и братьев Заведеевых, отправился молиться в Гефсиманский сад, где в эти дни Он молился каждый вечер. Пётр, зная об этом, взял с собой меч, чтобы защитить Иисуса, если кто вздумает напасть на Него. Иуда тоже знал, где по вечерам молится Иисус, и уже вёл в сад возбуждённый священниками народ. В саду Иисуса охватила мучительная тоска, и Он сказал ученикам, бывшим с Ним:

- Душа моя скорбит смертельно, побудьте здесь, бодрствуйте со Мной.

Он отошёл в сторону за масличное дерево, черневшее в ночи, упал на землю лицом и стал молиться:

- Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия... Впрочем, не как я хочу, но как Ты...

Иисус молился долго. Услышав позади себя странное сопение, Он пошёл к ученикам. Они спали. Разбудив их, Иисус упрекнул Петра:

- Не могли один час бодрствовать со Мной?

И снова отправился молиться за масличное дерево.

- Отче Мой! Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить Её... Да будет воля Твоя!

И опять Он почувствовал, что ученики Его уснули, опять разбудил их, попросил, чтоб бодрствовали. Но и в третий раз глаза у них отяжелели, не выдержали ученики, уснули. Закончив молиться, Иисус разбудил их, говоря:

- Вы всё спите, почиваете? Приблизился час, и Сын Человеческий предаётся в руки грешников. Встаньте, пойдём, приближается предающий меня.

В саду действительно послышались шаги многих ног, приглушённые голоса. Показался быстро приближающийся свет многих факелов. Это Иуда Искариот вёл народ от священников и фарисеев с мечами и кольями. Предводителю их он сказал, что кого он поцелует, тот и есть Иисус. Его и нужно брать.

Ученики Иисуса вскочили на ноги. И в это время из тьмы к ним вышли вооружённые люди с факелами. С ними был Иуда. Он подошёл к Иисусу и со словами "Радуйся, Учитель!" поцеловал Его.

- Друг, для чего ты пришёл? - спросил Иисус.

Вооружённые люди тотчас же бросились к Нему и взяли Его. Пётр выхватил свой меч и ударил одного из рабов первосвященника, державшего Иисуса, отсёк ему ухо. Но Иисус остановил Петра, приказал:

- Вложи меч в ножны. Взявший меч, от меча и погибнет. Или ты думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и тотчас представит Он Мне двенадцать легионов ангелов. Как же тогда сбудутся Писания? Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец? - проговорив это Петру, он сказал пришедшему народу: - Как на разбойника вышли вы с мечами и кольями. Каждый день учил Я вас в храме, и вы не брали Меня.

Но возбуждённые люди не слушали Его, связали и повели к первосвященнику Каиафе. За толпой, ведшей Иисуса, следовали Пётр и Иоанн Заведеев. Иоанн был знаком с первосвященником, не однажды бывал в его доме, слуги его знали и впустили во двор. Потом он попросил служанку, чтобы она провела во двор Петра. Служанка открыла дверь Петру, впустила и, вглядевшись в него, спросила:

- А ты не из учеников ли Человека, Которого привели?

- Нет, - ответил Пётр и направился к костру, который развели во дворе рабы и служители Каиафы, потому что было холодно, и стояли и грелись вокруг него. Пётр подошёл к ним и протянул руки к огню.

А Иисуса привели к первосвященнику, где собрались книжники и старейшины, которые взяли с собой лжесвидетелей, чтоб обвинить Иисуса. Каиафа спросил Иисуса об учении Его. Иисус отвечал:

- Я говорил явно миру. Я всегда учил в синагоге и в храме, где иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? Спроси слышавших, что Я говорил им. Они знают, что Я говорил.

Когда Он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, крикнув:

- Как отвечаешь Ты первосвященнику?

- Если Я сказал худо, покажи, что худо, - сказал Иисус, взглянув на того. - А если хорошо, что ты бьёшь Меня?

Один из лжесвидетелей произнёс:

- Он говорил: "Могу разрушить храм Божий и в три дня создать его".

Иисус промолчал на это, понимая, что, чтобы он ни сказал, старейшины истолкуют по-своему.

- Что же Ты ничего не отвечаешь? - спросил Каиафа. - Видишь, что против Тебя свидетельствуют?

Иисус молчал.

- Заклинаю Тебя Богом живым, - воскликнул Каиафа, - скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?

- Ты сказал, - произнёс Иисус, глянув на первосвященника. - Даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных.

Каиафа вскочил, в ярости разодрал одежду свою и крикнул, указывая на Иисуса:

- Он богохульствует! На что нам ещё свидетели? Теперь вы слышали богохульство Его? Виновен ли Он? - неистово выкрикнул Каиафа, оглядывая старейшин.

- Виновен! - закричали ему в ответ.

- Повинен в смерти! Повинен в смерти! - Священник Афония с каждым вскриком выкидывал вперёд свою сильную руку, сжатую в кулак.

Каиафа плюнул в сторону Иисуса и удовлетворённый сел на своё место. Священники и старейшины стали плевать на Иисуса, а Афония подскочил сзади и ударил Его сбоку кулаком по щеке, потом отбежал назад и закричал:

- Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя?

Каиафа поднял руку, остановил избиение Иисуса и выкрикнул:

- В темницу Его. А утром на суд к Пилату!

Иисуса вытащили во двор и, подталкивая в спину, повели мимо костра, возле которого грелся Пётр.

- Кого это среди ночи схватили? - спросил один и3 гревшихся у костра сторожей.

- Это Иисус Галилеянин, плотник из Назарета, - хриплым голосом ответил другой.

- Украл что-то, вор?

- Нет. Он ходит, проповедует, называет Себя Сыном Божиим.

- Не тот ли это пророк, Который воскресил в Вифании Лазаря?

- Он самый, - прохрипел стражник.

- Вчера я слушал Его в храме. Душевно говорил, - сказал первый стражник.

- Мне тоже говорили, что Он проповедью своей за душу берёт, - проговорил хриплоголосый. - Теперь уж вряд ли придётся послушать... Я был среди тех, кто брал Его сегодня в Гефсиманском саду. Там моему брату один из учеников Его ухо отсёк. - Говоря это, он всё время приглядывался к Петру и вдруг обратился к нему: - Не тебя ли я видел с Ним в саду?

- Нет, я там не был, - поспешно отрёкся Пётр.

- Не ты ли ухо моему брату отсёк? Вот и меч у тебя?

Пётр стал отказываться, говоря, что не был он в Гефсиманском саду, никогда не видел Иисуса.

- Что же ты здесь делаешь? - спросил сердито первый стражник.

- Греюсь.

- Кто тебя впустил? Ступай отсюда! - крикнул хриплоголосый брат того человека, которому Пётр отсёк ухо, и вдруг остановил его: - И всё-таки это ты был с Ним? Не из учеников ли Его ты?

- Нет, - в третий раз отрёкся Пётр и быстро вышел на улицу.

И тотчас же пропел петух. Пётр вспомнил слова Иисуса, что не успеет пропеть петух, как он трижды отречётся от Него, вспомнил и горько заплакал. Большой сильный человек с мечом на поясе шёл по тёмной улице Иерусалима, шёл и плакал. Тяжко было на его душе, мучительно тяжко.

4

Утром в сопровождении большой толпы, взволнованной, галдящей, привели Иисуса на площадь претории, где жил и судил римский наместник в Иудее Понтий Пилат. Мария с Иоанном Заведеевым, Фамарью, Марией Магдалиной и другими женщинами тоже была в толпе. Был здесь и Иосиф Арифамейский, которого ещё много лет назад избрали членом синедриона. Отец его Сафар уже долгое время был болен, не вставал с постели, и Девора никогда не оставляла его одного. Они знали, что Сына Марии схватили слуги первосвященника и сегодня будут судить, с нетерпением ждали вестей от сына. Иосиф Аримафейский был неотлучно возле Марии вместе с любимым учеником Иисуса Иоанном Заведеевым. Мария была подавлена, удручена. Не выходили у Неё из головы слова Сына, сказанные Им перед приходом в Иерусалим, что Он будет здесь убит. Но не верилось Матери, что именно в эти дни Она потеряет Сына. Душа болела, сердце покоя не знало, томилось скорбью, но всё же не хотела верить Мать, что Сыну Её причинят зло. Наместник Понтий Пилат вышел к народу, оглядел притихшую толпу, узника в бедной одежде. Первосвященник Каиафа шагнул навстречу Пилату и сказал, указывая на Иисуса:

- Этого Человека надо судить!

Понтий Пилат снова окинул взглядом Узника, Который безропотно и неподвижно стоял возле толпы, кротко опустив голову, словно смирился с участью Своей. На разбойника он был не похож. Многих разбойников судил Пилат, но таких не встречал.

- В чём вы Его обвиняете? - громко и строго спросил наместник.

- Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе, - ответил Каиафа. - Он называет себя Царём Иудейским.

Пилат догадался, что Узник один из тех, кто называет себя пророком. Много таких несчастных бродяг ради пропитания скитаются по городам и селениям в долинах и пустынях Иудеи. Видно, этот бродяга досадил чем-то фарисеям.

- Возьмите Его вы и по закону вашему судите Его, - выкрикнул Пилат.

- Нам не позволено предавать смерти никого, - ответил Каиафа.

- А разве он повинен смерти? - с усмешкой спросил Пилат.

- Смерть Ему, - выкрикнул кто-то из толпы.

- Распни Его! - подхватил священник Афония.

Пилат поднял руку, успокаивая толпу, и выкрикнул:

- Ведите Его ко мне! - И направился внутрь претории.

Когда Иисуса ввели в его комнату, он уже сидел в своём кресле. Хмуро смотрел Пилат, как медленно приближается к нему Иисус. Лицо у Него было в кровоподтёках, борода и длинные волосы растрёпаны, но глаза спокойны. В них читались покорность и смиренность.

- Ты Царь Иудейский? - спросил наместник, когда Узник остановился в нескольких шагах от него.

- От себя ли ты говоришь это, - тихо вымолвил Иисус, - или другие сказали тебе обо Мне?

- Разве я иудей? - ответил Пилат. - Твой народ и первосвященники предали Тебя мне. Что Ты сделал? Почему называют Тебя Царём Иудейским?

- Царство Моё не от мира сего, - проговорил Иисус. - Если бы от мира сего было, то служители Мои не дали бы схватить Меня иудеям. Но ныне Царство Моё не отсюда.

- Значит, Ты Царь?

- Ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине. Всякий, кто от истины, слушает гласа Моего.

Пилат окончательно убедился, что перед ним один из тех несчастных бродяг, которые бродят по полям Иудеи. Судят Его священники из зависти к Его славе.

- Что есть истина? - вздохнул Пилат, встал и решительным шагом вышел к толпе.

5

Иисуса вывели из претории к площади вслед за Понтием Пилатом.

- Это не Царь! - указал наместник на Него. - Это, Человек! Я убедился в этом.

- Распни, распни Его! - заревела толпа в ответ.

- Возьмите Его вы, и распните, - гневно выкрикнул Пилат, поднимая руку, чтоб успокоить народ. - Я не нахожу в Нём вины.

- Мы имеем закон, - заговорил в наступившей тишине Каиафа. - И по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим.

- Распни Его! - вновь стала бесноваться толпа.

По римскому закону только наместник мог осудить на смерть человека. Иудейские власти не имели на это прав. Пилат, услышав, что Иисуса обвиняют ещё и в том, что Он называет себя Сыном Божиим, побоялся отпустить Его и вернулся в преторию вместе с Иисусом.

- Откуда Ты? - хмуро спросил наместник.

Но Иисус не дал ему ответа.

- Мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?

- Ты не имел бы надо Мной никакой власти, - заговорил Иисус, - если бы не было дано тебе свыше. Поэтому больше греха на том, кто предал Меня тебе.

- Что же мне делать с Тобой, я не вижу вины твоей перед кесарем... Хорошо, пошли к иудеям.

Пилат вывел вновь Иисуса к площади и сел на судилище. Каиафа вышел из толпы, чтобы быть ближе к наместнику и слышать его.

- Ты говоришь, что это Царь ваш? - спокойно спросил Пилат у Каиафы, надеясь убедить того, чтобы тот снял обвинения с пророка.

- Распни Его! Распни! - вновь забесновалась толпа под воздействием фарисеев и старейшин.

- Царя ли вашего распну? - повысил голос Понтий Пилат.

- Нет у нас царя, кроме кесаря, - делая свой голос смиренным, ответил Каиафа, когда народ позади него на мгновение успокоился. - Если отпустишь Его, ты не друг кесарю. Всякий, делающий себя царём, противник кесарю.

Наместник молчал. Обвинение в том, что он защищает противника кесаря, было тяжким. Если он своей волей отпустит Иисуса, первосвященник может донести на него кесарю. Пилат поднялся и снова двинулся в преторию. Там он больше ничего не спрашивал у Иисуса. Ходил по комнате взад-вперёд, мягко ступая по мраморным плитам пола, думал. Потом приостановился, кинул стражникам:

- Приведите сюда Варавву!

Неделю назад схватили жестокого убийцу Варавву и осудили на распятие. Когда его привели в преторию, Понтий Пилат вышел вместе с ним и Иисусом к народу и, не садясь на судилище, крикнул:

- Я вновь никакой вины не нашёл в Нём...

Народ заревел, перебивая наместника:

- Распни, распни!

Пилат поднял обе руки, успокаивая иудеев.

- Есть же у вас обычай, чтобы я одного обвинённого отпускал вам на Пасху. Хотите, отпущу вам Царя Иудейского или разбойника Варавву?

- Просите Варавву, Варавву, - быстро обратился к людям священник Афония и первым закричал: - Варавву! Варавву!

Иудеи подхватили его крик. И первосвященник Каиафа сказал Пилату, что нужно отпустить Варавву.

- Что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царём Иудейским? - в последний раз спросил Понтий Пилат, надеясь, что первосвященник смилуется.

- Распни Его.

- Какое зло сделал Он? - снова спросил Пилат.

- Распни Его! - ревела толпа. - Распни! Распни! Да будет распят!

Каждый вскрик толпы острым камнем врезался в сердце Марии. До этого мгновения надежда ещё слабо теплилась в душе Её. Она видела, что Пилат не желает приговаривать Сына к смерти. Надеялась, что наместник помилует Иисуса. Но народ бесновался, требовал распять Её Сына. Особенно кричал, подпрыгивал на месте, взмахивал кулаком с каждым криком "Распни!" рядом с Ней мускулистый широкоплечий молодой человек с широкой рыжей бородой. Мария с ужасом смотрела на него и вдруг узнала в нём того самого человека, который всего неделю назад с восторгом кричал "Осанна!" Иисусу, когда Тот входил в Иерусалим. Этот человек тогда поднимал Её на руки, желая показать Ей Иисуса. А теперь он громче всех кричал "Распни!". Молодой иудей увидел, что на него смотрит Мария, тоже взглянул на Неё, видимо, узнал, умолк на миг, отошёл от Неё, спрятался за людей и снова стал кричать "Распни!", но уже не так усердно.

Пилат, видя, что ничего не помогает, а смятение на площади увеличивается, крикнул в толпу:

- Хорошо, хорошо! Я умываю руки! Невиновен я в крови этого Праведника...

- Кровь Его на нас и на детях наших! - торжествуя, воскликнул Каиафа.

Распятие

1

Воины отвели Иисуса внутрь двора, собрали весь полк, сплели терновый венец, возложили на Него, дали в руки трость и, становясь перед Ним на колени, начали приветствовать, насмехаясь над Ним:

- Радуйся, Царь Иудейский!

И били Его по голове тростью, и плевали на Него. Когда же насмеялись над Ним, дали Ему крест и повели на Голгофу. Вместе с ним вели двух разбойников, приговорённых, как и Он, к распятию. Они тоже несли на себе кресты свои. Множество народа сопровождало их. Обессиленный от побоев и издевательств Иисус, поднимаясь вверх на Голгофу, часто падал, задерживал движение. Стражники хлестали его плетью, но Он не мог идти под тяжёлым крестом.

- Эй, ты! - крикнул стражник, указывая плёткой на крепкого на вид крестьянина Симона Киринеянина, который шёл с поля и, услышав шум на подъёме на Голгофу, заинтересовался, решил посмотреть, что там происходит. - Возьми Его крест, а то мы так до темна не дойдём.

Симон взял крест Христов, и процессия быстрее двинулась на вершину Голгофы.

Изнемогшую от страданий Марию поддерживали за руки с одной стороны Иоанн с другой - Фамарь. Мрачный и молчаливый Иосиф Аримафейский брёл сзади них. Были тут же Мария Магдалина, Марфа, сестра Лазаря Четверодневного, и другие женщины, которые часто сопровождали Иисуса. Мария ничего не видела перед собой, до уха Её долетали странные обрывки слов людей из толпы, среди которой Её вели.

- Что написано на кресте? - спрашивал кто-то.

- Иисус Назарей, Царь Иудейский, - отвечали тому. - Это Пилат приказал так написать. Первосвященник просил его изменить слова, написать, как Он говорил: "Я Царь Иудейский". А Пилат не захотел, сказал недовольно: "Что я написал, то написал".

- Да, Пилат не хотел распинать Его, долго упирался.

- Наш первосвященник кого хочешь уговорит...

На вершине Голгофы, там, где были вырыты ямы, в которые вставляли нижние концы крестов с распятыми преступниками, процессия остановилась. Марии из-за толпы, окружавшей Её, и стражников, стоявших полукругом на вершине, не было видно, что там происходит. До Неё доносились только отдельные выкрики команд.

- Что там делают? - выдохнула Она с тоской.

Ни никто Ей ничего не ответил. Толпа притихла, прислушиваясь и присматриваясь к тому, что происходило на вершине. Оттуда доносились стуки молота и вскрики. С каждым вскриком Мария вздрагивала.

- Нельзя ли поближе... - жалобно взглянула Она на Иоанна. - Туда... К Нему...

Иоанн и Фамарь вместе с Ней стали осторожно пробираться среди людей ближе к вершине. Пробрались к стражникам, которые стояли спинами к ним, заслоняли то, что делается перед ними. Иоанн попытался раздвинуть стражников, но один из них грубо оттолкнул его и пригрозил копьём. В это время кто-то за стражниками резко крикнул:

- Давай берись! - И стал командовать: - Ра-азом! И-и-и, ра-аз! И-и-и, раз!

Сердце Марии готово было разорваться в Её груди от этих страшных непонятных криков. Она видела, как, дергаясь от резких рывков, стал раз за разом подниматься крест с телом Её Сына с раскинутыми руками на перекладине. И при каждом рывке тело Его вздрагивало. Крест выпрямился, дёрнулся, соскальзывая нижним концом в яму. Иисуса встряхнуло на кресте. Мария охнула, оседая на землю. Иоанн и Фамарь осторожно усадили Её в притоптанную многими ногами траву. Иосиф Аримафейский поддерживал Её сзади.

2

Одного за другим распяли и подняли на крестах двух разбойников, которых привели вместе с Иисусом. Одного слева от Него, другого справа. И народ стал расходиться. Стражники тоже пошли вниз. Остались у крестов только сотник и четыре стражника. Стражники сели под крестами и стали делить одежду Иисуса. Сотник стоял чуть поодаль от них и не участвовал в дележе. Хитон Иисуса, вытканный руками Марии, был цельный. Мария, сидя на земле рядом с Фамарью и Марией Магдалиной, слышала, как один из стражников предложил разодрать хитон на четыре части и разделить между собой.

- Не надо рвать, - возразил ему другой. - Давайте бросим жребий, кому выпадет, того и будет.

- Да, так лучше, - поддержали предложение бросить жребий.

Кучками стояли неподалеку от Марии и Её спутников фарисеи, священники, книжники. Они посмеивались, злословили.

- Разрушающий храм, и в три дня созидающий! Спаси Себя Самого, сойди со креста, - крикнул кто-то Иисусу.

Рядом с крикнувшим засмеялись, донеслись слова:

- Других спасал, а Себя не может спасти.

- Христос, если Ты Сын Божий, - весело крикнул Иисусу священник Афония, - сойди с креста, и мы в Тебя уверуем!

- Отче! - скорбным голосом вскрикнул Иисус. - Прости их, они не ведают, что творят.

Один из распятых разбойников, тот, который был помоложе, повернул голову к Иисусу и тоже сказал:

- Если Ты Христос, спаси Себя и нас.

А другой разбойник с совсем седой бородой, лысый, поднял голову и оборвал того:

- Замолчи, Думах! Или ты не боишься Бога, когда и сам осуждён на то же? Мы осуждены справедливо, а Он ничего худого не сделал...

- Тит, где ты видел, чтобы праведников распинали, - не унимался Думах.

- Тит? - вскинул голову Иисус и взглянул на седого разбойника. - Это ты, Тит?

- А я Тебя давно узнал, - откликнулся Тит. Это был тот самый разбойник, который встречал Иосифа и Марию с Младенцем по дороге в Египет, который потом нападал на них ночью в Иерусалиме, когда они искали пропавшего двенадцатилетнего Иисуса. - Я слушал Тебя, видел тебя с Матерью Твоей... Помяни Меня, Господи, когда придёшь в Царствие Твоё.

- Истинно говорю тебе, - промолвил Иисус, - ныне же будешь со Мной в раю.

Мария тоже узнала разбойника, поднялась и шагнула к кресту Сына. Иоанн, Иосиф и женщины, бывшие с Ней, тоже подошли ближе к Иисусу. Стражники, выставив копья, остановили их, не подпустили к кресту. Народу осталось на Голгофе совсем немного. Иисус и Мария скорбно с мучительной болью смотрели друг другу в глаза. Иисус хотел сказать Матери Своей: "Прости за страдания, которые Я принёс Тебе!" Но Он опасался, что стражники догадаются, что эта страдающая женщина Мать Его, и схватят Её. Иисус перевёл взгляд на Иоанна, любимого ученика Своего, и сказал Матери:

- Это сын Твой.

Потом посмотрел на Иоанна и взглядом указал ему на Марию:

- Это Матерь твоя!

И Мария и Иоанн поняли, что Иисус поручает заботу о Матери Своей любимому ученику. Вдруг, несмотря на то, что до конца дня было ещё далеко, стало темнеть, смеркаться и тьма покрыла землю. Только тёмные кресты видны были на звёздном небе. Ошеломлённые, перепуганные люди стали спешно покидать Голгофу. Стражники в испуге жались друг к другу. Мария со спутниками молились Господу, чтобы Он принял к Себе Сына Своего. Так продолжалось до часа девятого. В девятом часу возопил Иисус громким голосом:

- Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?

Один из стражников пробормотал испуганно:

- Пророка Илию зовет.

- Жажду! - простонал Иисус.

Другой стражник взял губку, полил её уксусом, нанизал на кончик копья и поднёс к губам Иисуса, говоря:

- Постойте, посмотрим, придёт ли Илия снять Его.

Иисус глотнул уксус и с болью воскликнул:

- Свершилось! Отче! В руки Твои предаю дух Мой!

Голова Его упала на грудь и замерла.

Сотник, стоявший напротив Его, увидев, что Он, вскрикнув, испустил дух, пробормотал:

- Истинно Человек этот был Сын Божий.

- Умер, - прошептала Фамарь, и Мария зарыдала страшно и тяжко, забилась в руках Иоанна, на помрачённую душу которого давила тягостная скорбь. Он не замечал слёз, бегущих по его щекам. Плакали женщины, плакал Иосиф Аримафейский.

- Я пойду к Пилату, - проговорил удручённо и убито Иосиф Иоанну. - Я недавно купил погребальную пещеру неподалёку отсюда. Попрошу наместника отдать мне тело Иисуса и похоронить его там.

Иоанн кивнул ему: иди, мол.

3

Пилат удивился, узнав от Иосифа, что Иисус умер. Но вслед за Иосифом в претории появился сотник, стороживший распятых, и подтвердил смерть Иисуса.

- Завтра Пасха, - сказал сотник Понтию Пилату, - великий праздник иудейский, а разбойники не известно сколько провисят на кресте живыми. Нельзя их оставлять на кресте. Надобно их до завтрашнего праздника похоронить. Перебить у них голени, умертвить и похоронить.

Наместник разрешил умертвить разбойников.

- А тело Царя Иудейского пусть он заберёт и похоронит, - указал Пилат сотнику на Иосифа.

Сотник, вернувшись на Голгофу, приказал стражникам перебить голени у разбойников и снять их с креста.

- А с этим что? - указал один стражник на Иисуса.

- Этого не трогайте, он умер. Его сейчас заберут.

- Я проверю, умер ли он? - сказал стражник, поднял копьё и ткнул Иисусу под ребро.

Из раны вытекла кровь и вода, а тело Иисуса осталось в покое.

Иосиф Аримафейский пришёл из дома своего с Никодимом, принёс благовония, состав из смирны и алоя, и плащаницу. Они с помощью Иоанна сняли тело Иисуса с креста, завернули Его в плащаницу, обвили тело пеленами с благовониями и похоронили неподалёку от Голгофы в саду в новой пещере, похоронили под скорбные стоны и плач Богородицы, Фамари, Марии Магдалины и других женщин. Иосиф с Никодимом вдвоём закрыли вход в пещеру большим камнем, приготовленным заранее.

Мария, Матерь Божия, ни за что не хотела покидать гроб с Сыном, говорила, что останется возле Него до дня субботнего. Иосиф Аримафейский звал Её к себе, но Она настояла на своём. Иосиф остался с Ней в саду, а Иоанн с женщинами пошли ночевать в горницу, где была совсем недавно последняя, тайная, вечеря Иисуса. Там их ждали все ученики Христа, ждали, что им расскажет Иоанн о распятии их Учителя. Женщины договорились, что встретятся после субботы ранним утром в первый день недели, придут с миром, чтобы помазать им тело Иисуса.

У первосвященника Каиафы собрались в это время священники и книжники. Они рады были, что успели расправиться с Иисусом до субботы, радовались, что наконец-то пресекли странное учение странного пророка, который три года не давал им покоя Своими проповедями и исцелениями.

- Он сам свою смерть предрёк, - говорил Афония, самый молодой из священников и самый горячий. - Я это слышал своими ушами... Кстати... - вдруг замолчал он, задумавшись, - Он говорил, что будет распят, а через три дня воскреснет.

- Кто это слышал, кто Ему поверил, - благодушно отмахнулся Каиафа.

- Нет, не говори, - покачал головой Афония, - поверили же в воскресение Лазаря...

- Лазарь-то до сих пор жив, - перебил один из фарисеев Афония. - Надо бы и его...

- Это уж после праздника, - сказал Каиафа.

- Вы меня не дослушали, - продолжил горячо Афония. - Я говорю о том, если ученики Иисуса ночью выкрадут Его тело, а потом скажут, что Он воскрес, что мы тогда будем делать?

- Прислушайтесь к нему. В словах его есть резон, - обратились к Каиафе другие священники.

Первосвященник вызвал начальника своей стражи и приказал ему направить к погребальной пещере Иисуса двух стражников, чтоб они, меняясь, неотлучно охраняли гроб в течение трёх суток.

Стражники, встретив у гроба Господня Марию с Иосифом Аримафейским, попросили их уйти из сада, иначе они их отведут в темницу.

Воскрешение

1

Субботу Мария провела в доме Иосифа Аримафейского. День тянулся в слезах и скорби томительно долго, тягостно, гнетуще. Душа Марии рвалась в сад, к гробу Сына. Ночью Богоматерь не могла спать, ждала, когда за окном забрезжит рассвет, чтобы, взяв миро, приготовленное заранее, сразу идти к пещере. Лежала, вспоминала все чудесные знамения, все предсказания пророков о Её Сыне, беседы с архангелом Гавриилом, пастухов в Вифлеемской пещере, волхвов, слова старца Симеона. "Ничего не сбылось, - думала Она. - Сбылось только одно: оружие, действительно, прошло сквозь Её сердце, как предсказал Симеон". Вдруг комната Её внезапно озарилась светом, знакомым Ей светом, каким озарялось Святая Святых в храме при появлении архангела Гавриила в Её далёком детстве. Мария приподнялась на подушке и быстро села на постели. У окна комнаты появился архангел Гавриил. Был он как прежде спокоен, сдержан, невозмутим.

- Радуйся, Дева, - произнёс он прежние слова.

- Чему радоваться! - воскликнула подавленно Мария. - Сын Мой распят!

- Радуйся, Дева, - также спокойно повторил архангел. - Сын Твой воскрес!

- Когда? Где Он? - смятенно воскликнула Мария.

- Не волнуйся. Сейчас вы встретитесь. Жди Его, - произнёс Гавриил, и свет в комнате стал меркнуть.

Но через минуту после того, как архангел удалился, в комнате снова стало светлеть. Мария вначале решила, что наступает рассвет, но свет этот исходил от Её Сына. Таким Она Его никогда не видела, каким Он явился Ей. Мария и до этой встречи считала, что Она счастливый человек. Много счастливых дней и мгновений дал Ей Господь. Иной раз Ей казалось, что не было в Её жизни более чудных дней, чем проведённые в храме, иногда вспоминала младенческие дни Иисуса, как самые чудесные, благодатные, блаженные, иногда казалось Ей, что самыми покойными, светлыми были дни, которые проводили они в мастерской - Он за плотницкими делами, а Она за вышиванием или шитьём, но теперь Она была убеждена, что нет и не будет в Её жизни более счастливого времени, чем эти два часа, проведённые с воскресшим Сыном.

На рассвете Иисус покинул Матерь Свою, сказав, что Его уже ищут женщины около гроба. Надо идти к ним.

2

Стражники усердно охраняли вход в пещеру, где покоилось тело Иисуса. Но ранним утром после субботнего дня, увидев вместе с жёнами-мироносицами, что гроб пуст, в смятении и страхе прибежали к первосвященнику Каиафе с ужасным для него известием, что Христос воскрес.

- Проспал! Вы проспали! - закричал в гневе первосвященник. - Тело Его выкрали! Выкрали у вас из-под носа.

- Мы не на секунду не сомкнули глаз! - испуганно оправдывались стражники. - Всю ночь не отходили от входа.

Каиафа от ужаса и страха перед воскресшим Иисусом не знал что делать и послал за священником Афонией. Он полагал, что у того ум острый на разные выдумки, присоветует, что нужно сделать, чтоб народ не поверил воскрешению Иисуса и не возмутился против них. И не ошибся.

Афония предложил дать денег стражникам и приказать им, чтоб они говорили всем, что они напились вина и уснули в саду у входа в пещеру с телом Иисуса, а ученики распятого выкрали Его тело, тайно похоронили в неизвестном месте и теперь распускают слух, что Иисус Христос воскрес.

Перавосвященник Каиафа, передавая деньги стражникам, пригрозил им:

- Тот, кто скажет хоть раз, что Иисус воскрес, немедленно будет распят за богохульство. И не надейтесь на воскресение. Вы не сыны Божьи...

3

Иисус в продолжение сорока дней являлся ученикам Своим, говорил с ними о Царствии Божием. На сороковой день после распятия Он позвал учеников Своих на гору Елеонскую. Были с Ним и Мария, Матерь Его, и Мария Магдалина, и другие женщины. На вершине горы Иисус Христос молча остановился. Ученики окружили Его, ожидая, что Он скажет. Все чувствовали, что сейчас произойдёт нечто необыкновенное, торжественное, что повлияет на всю их жизнь. Поэтому все молчали в ожидании слов Христа. Мария тоже молчала, смотрела на Своего печального и задумчивого Сына. Сердце Её вновь ныло тоской от предчувствия долгой разлуки. Иисус оглядел с вершины горы Гефсиманию с её садами, Кедронскую долину, Иерусалим и произнёс с необычной для Него грустью:

- Как прекрасен мир этот, и как яростен!.. - И, взглянув на небо с редкими облаками, на необычно яркое облако над Своей головой, заговорил своим обычным тоном: - Много ещё предстоит сделать вам в этом мире, и многое претерпеть, прежде чем мы встретимся вновь. Не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца. Иоанн крестил водой, а вы, через несколько дней, будете крещены Духом Святым.

- Не в эти ли дни, Господи, восстановишь Ты царство Израилю? - спросил Пётр.

- Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, - проговорил Иисус Христос, с любовью оглядывая учеников. - Вы примете силу, когда сойдёт на вас Дух Святый, и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее, и Самарии, и даже до края земли.

Говоря это, Иисус преображался на глазах учеников. Облик Его после воскресения и без того был необычно светел, но сейчас от лика Его, от головы, от рук, от всей фигуры начало исходить ослепительно яркое свечение. Вдруг ноги Иисуса на глазах учеников оторвались от пыльной с мелкими камешками вершины горы, и Христос стал подниматься вверх. Чем ярче становилось свечение, тем быстрее поднимался Иисус. Он поднял руки для благословения и сказал:

- Благославляю вас!

Так с поднятыми руками Он поднялся и исчез в облаке. Долго глядели вверх ученики Иисуса Христа, словно ожидали, что Он подаст им из облака какое-то знамение. Но всё было покойно в небе, солнце стало жечь сильнее и, вздохнув печально, ученики побрели вниз, в Иерусалим. Последней с вершины горы Елеонской сошла Богородица. Шла Она вслед за молчаливыми учениками, вытирая слёзы.

Ученики возвратились в Иерусалим, в горницу, в ту самую, в которой была тайная вечеря и где не один раз являлся им для бесед воскресший Иисус Христос. В этой горнице они пребывали в молитве десять дней до праздника Пятидесятницы. Были здесь Пётр и Иаков, Иоанн и Андрей, Филипп и Фома, Варфоломей и Матфей, Иаков Алфеев и Симон Зилот, и Иуда, брат Иакова. Были и женщины - Мария Магдалина, Марфа и Мария, сёстры Лазаря, Фамарь, Саломия. Были, конечно, и Мария, Матерь Иисуса, и братья Его.

4

На Пятидесятницу, как всегда, пришло в Иерусалим много народу. Появились со своими учениками и семьдесят апостолов, которые по благословению Иисуса Христа несли в народ Слово Божие. Все они собрались в доме, где была известная всем горница. За десять дней, прошедших без Иисуса, апостолы первым среди равных признали Петра. Никто его не выбирал, не назначал, просто его указания и советы охотно исполнялись всеми. Он всегда начинал различные собрания учеников. К его словам прислушивались, несмотря на то, что он не был красноречивым в обычной жизни. Лишь когда начинал проповедовать, в его словах появлялась сила, убедительность. Он был одним из самых старших по возрасту апостолов. Ему уже было сорок лет. Он был не так энергичен, красноречив, как Иоанн, и по характеру был более уступчив, не было у него стремления стать первым, возглавить апостолов, но по-житейски он был более опытен, чем Иоанн, который мог бы быть ему сыном, ведь тому было чуть больше двадцати лет, поэтому к словам и советам Петра охотней прислушивались. Младший брат Петра Андрей, который вместе с Иоанном первым из апостолов стал учеником Иисуса, любил философствовать, размышлять, спорить. В этом он был похож на Иоанна, но в отличие от того, был не от мира сего, житейские вопросы его не занимали.

На Пятидесятницу, когда все апостолы собрались, помолились, Пётр начал собрание.

- Мужи братия! После того, как исполнилось то, что в Писании предрёк Дух Святый устами Давида об Иуде Искариоте, бывшем вожде тех, которые взяли Иисуса, нас осталось одиннадцать. Учитель наш постановил, чтоб нас было двенадцать, потому нам надобно избрать жребием ещё одного из тех, которые находились с нами во всё время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус, начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознёсся от нас.

После долгого обсуждения собрание остановилось на двоих. И Иосиф Варсава, которого прозвали Иустом, и Матфий были достойны стать двенадцатым апостолом. Никто из них не перевешивал в мнении собравшихся. Тогда все помолились, и Пётр сказал:

- Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, которого Ты избрал принять жребий служения и апостольства, от которого отпал Иуда, чтобы идти в своё место.

Бросили о них жребий. Выпал он Матфию, и он с молитвой благодарности Господу был сопричислен к одиннадцати апостолам.

Едва умолкли звуки молитвы, как внезапно раздался шум с неба, как будто от несущегося сильного ветра. Шум всё нарастал, слышен был во всём Иерусалиме. Народ удивлённо, ошеломлённо оглядывался, ветра нет, а шум яростный. Откуда он? Что это? Все слышали, что шум опускается с неба на один из домов Иерусалима, и устремились к тому дому. А шум между тем наполнил весь дом, где находились ученики Иисуса. И когда он стал резок и невыносим, появились языки пламени. И как только они явились и зависли над головами каждого из двенадцати апостолов, шум стих. На несколько мгновений наступила тишина, такая тишина, что даже дыхания не было слышно, несмотря на то, что в доме находилось более ста человек. Все оцепенели от услышанного и увиденного. Молча глядели, как языки пламени шевеляться над головами апостолов. И вдруг языки пламени исчезли. Двенадцать апостолов исполнились Духа Святого, и неожиданно для всех разом заговорили в тишине на иных языках, как Дух давал им провещевать.

Люди и в доме, и на улице, услышав, что апостолы заговорили на различных наречиях и языках, изумились. На праздник в Иерусалим пришли люди со всех концов света. Были тут и парфяне, и мидяне, и еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и Ливии, и пришедшие из Рима, иудеи и прозелиты, критяне и аравитяне. И все они слышали родную речь, собственное наречие, которое знали с рождения своего. Все они дивились, говорили между собою:

- Разве в этом доме не галилеяне?

- Откуда они знают наше наречие?

И изумлялись все и, недоумевая, говорили друг другу:

- Что это значит?

А некоторые, насмехаясь, говорили с издёвкой:

- Что вы их слушаете? Они напились сладкого вина.

Пётр, услышав такое, вышел вместе с одиннадцатью апостолами на улицу к толпе, возвысил голос свой и возгласил им:

- Мужи иудейские, и все живущие в Иерусалиме! Да будет вам известно, внимайте словам моим: они не пьяны, как вы думаете, - указал он на апостолов. - Теперь только третий час дня. Вспомните, предречённое пророком Иоилем: "И будет в последние дни, говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши. А юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут. И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу, кровь и огонь и курение дыма. Солнце превратится во тьму, и луна - в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и славный. И будет так: всякий, кто призовёт имя Господне, спасётся".

- Мужи израильские! - ещё громче воскликнул Пётр. - Иисуса Назорея вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили. Но Бог воскресил Его, расторгнул узы смерти. Помните, как Давид говорит о Нём: "Видел я пред собою Господа всегда, ибо Он одесную меня, дабы я не поколебался. Оттого возрадовалось сердце мое и возвеселился язык мой, что Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому Твоему увидеть тления. Ты дал мне познать путь жизни, Ты исполнишь меня радостью пред лицом Твоим". Мужи братия! Да будет позволено с дерзновением сказать вам о праотце Давиде, что он и умер, и погребён, и гроб его у нас до сего дня. Будучи пророком и зная, что Бог с клятвой обещал ему от плода чресл его воздвигнуть Христа во плоти и посадить на престоле его, Он прежде сказал о воскресении Христа, что не оставлена душа Его в аде, и плоть Его не видела тления. Иисуса Бог воскресил, чему все мы свидетели. Он вознесён десницею Божией и, приняв от Отца обетование Святого Духа, излил то, что вы ныне видели и слышали. Давид не восшёл на небеса, но сам говорит: "Сказал Господь Господу моему: сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих". Твёрдо знай, весь дом Израилев, что Бог сделал Господом и Христом Иисуса, Которого вы распяли.

Услышав это, люди умилились сердцем и сказали Петру и прочим апостолам:

- Что нам делать, мужи братия?

- Покайтесь, и пусть крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, и получите дар Святого Духа. Вам принадлежит обетование и детям вашим и всем дальним, кого ни призовёт Господь Бог наш.

И другими многими словами Пётр свидетельствовал и увещевал, говоря:

- Спасайтесь от рода развращенного.

Люди, охотно принявшие слово его, крестились, и присоединилось к Церкви Христовой в тот день около трёх тысяч душ. Они постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах. И много чудес и знамений совершилось через Апостолов в Иерусалиме. Все же верующие были вместе и имели всё общее. Продавали имения и всякую собственность и разделяли всем, смотря по нужде всякого человека. И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа. Господь ежедневно прилагал спасаемых к Церкви.

афон

1

После Сошествия Святого Духа на апостолов Мария осталась в Иерусалиме на попечении Иоанна Заведеева, жила в доме его родителей близ горы Елеонской. Христианская Церковь быстро росла, множилась. Иаков, брат Христа, стал епископом Иерусалимским. Двенадцать апостолов кинули жребий, где кому проповедовать Евангелие, нести слово Божие, и разошлись во все концы света. Многие уверовавшие в Христа, узнав, что Матерь Божия жива, желали увидеть Её, и Она не отказывалась от встреч и бесед с верующими, рассказывала о чудесных событиях Благовещения, рождения Христа, Его младенчества и всей земной жизни. Словом своим и молитвами Она насаждала и утверждала Христианскую Церковь. Часто навещали Её жившие неподалёку, Мария и Марфа, сёстры Лазаря Четверодневного. Сам он был далеко, служил епископом на острове Кипр, писал оттуда письма.

В те дни Ей не было ещё и пятидесяти лет. Несмотря на то, что богатые родители Иоанна, полюбившие Её сразу после знакомства в первые дни служения Иисуса, выделяли Ей немалые средства, одевалась Она по-прежнему просто. После перенесённых страданий Мария стала быстро седеть, светло-русые волосы Её становились серебристыми, начала сутулиться, казаться меньше ростом, но походка осталась прежней, твёрдой, неторопливой, величественной. Продолговатое лицо Её, из-за того, что Она меньше бывала на солнце, посветлело, загар исчез, но появились морщины. Только глаза цвета маслины остались такими же ясными, проницательными, доброжелательными. Все, кто приходил поговорить с Божией Матерью, отмечали в ней необычную простоту, сердечность и смирение, обнаруживали во всех Её действиях особую благодать. Шли к Ней и люди знатные, и книжники, и простые люди, не знающие грамоты. И всех Она привечала, никого не обделяла добрым словом.

"Много людей у нас желают видеть Матерь Иисусову и только о том и думают, как бы проехать к вам, - писал Иоанну из Антиохии Игнатий Богоносец, тот самый, которого Иисус обнимал, когда тот был ребёнком, говоря ученикам: "Будьте, как дети!" Теперь Игнатий сам нёс народу слово Божие. - У нас проходит о Ней слава, что Она преисполнена всяких добродетелей и благодати: тверда в гонениях и бедах, не скорбит в нищете и недостатках, не гневается на озлобляющих Её, но благодетельствует им, помогает бедным, сколько может, особенно любит смиренных и Сама смиренна со всеми. Терпелива Она пред насмешками, которыми осыпают Её книжники и фарисеи. Достойные доверия люди поведали нам, что в Марии, Матери Иисусовой, по Её великой святыне, человеческое естество кажется соединённым с ангельским. И все такие слухи возбудили в нас безмерное желание видеть это (выражусь так) небесное чудо".

Дионисий, муж знатный, учёный, богатый и в высоких чинах, принявший христианство после проповеди апостола Павла, позже его назовут Арепагитом, посетил Марию по совету Павла и так описал ему свои впечатления от свидания с Богоматерью: "Никто из людей не может постигнуть своим умом то, что я видел и уразумел, не только душевными, но и телесными очами. Исповедую пред Богом: когда я Иоанном, сияющим среди апостолов, как солнце на небе, был приведён пред лице Пресвятой Девы, я пережил невыразимые чувства. Предо мною заблистало какое-то Божественное сияние. Оно озарило мой дух, я чувствовал благоухание неописуемых ароматов и был полон такого восторга, что ни тело моё немощное, ни дух не могли перенести этих знамений и начатков вечного блаженства и небесной славы. От Её благодати изнемогло моё сердце, изнемог мой дух. Если б у меня не были в памяти твои наставления, я бы счёл Её истинным Богом. Нельзя себе и представить большего блаженства, чем то, которое я тогда ощутил".

В свободные минуты Мария молилась, читала, а по вечерам часто ходила на гору Елеонскую, где в последний раз видела Сына, потом спускалась в Гефсиманский сад, где Христос молился. Тут, как и на Голгофе, всё было для Марии полно воспоминаний. В саду Гефсиманском воздух наполнен был для Неё звуками молитвы Её Сына перед поцелуем Иуды. На землю этого сада падали капли кровавого пота Христа, пролитые Им в последнем молитвенном подвиге. Тут же неподалеку была и гефсиманская пещера, где в вечном покое лежали родители Марии, Иоаким и Анна, и великодушный хранитель Её девства - Её обручник, праведный старец Иосиф. Над всеми этими местами дорогих воспоминаний возвышалась гора Елеонская, с которой Иисус вознёсся на небо. Приют молитвы Сына стал приютом молитвы Матери.

Апостолы, возвращаясь после проповеди из разных стран в Иерусалим, рассказывали Марии, как распространяется в мире Христова вера, и Она, слушая их, радовалась и воздавала хвалу Своему Сыну и Богу.

Но не все были рады распространению и укреплению Церкви Христовой. Всё чаще священники досаждали царя Ирода наветами на апостолов и христиан, всё чаще доходили до Марии слухи, что фарисеи недовольны тем, что к Ней со всех краёв идут люди. Всё чаще предупреждали Её, что фарисеи замышляют недоброе по отношению к Ней, предостерегали, чтобы Она не бывала одна на горе Елеонской и в Гефсиманском саду, особенно в тёмное время суток.

2

Десять лет прошло после смерти Иисуса Христа, десять лет ежедневного труда по утверждению Его Церкви. Царь Ирод усмотрел в этом угрозу своей власти и начал гонения на христиан. Схвачены были многие проповедники, бывшие в Иерусалиме. Когда первомученика Стефана вели на смерть, Мария следовала за ним в толпе, когда его побивали камнями в долине Иосафатовой, при потоке Кедрон, Она с Иоанном стояла неподалёку на холме, смотрела на кончину мученика и прилежно молилась Богу, чтобы Он укрепил его в страдании и принял его душу в Свои руки.

После казни Стефана Иоанн начал опасаться за жизнь Марии, как бы и Её не постигла участь мученика. Ему выпал жребий нести слово Божие в Малой Азии, и Иоанн отправился туда, в город Эфес, взяв с собой Марию.

И там, в малоазийском городе, жизнь Марии осталась неизменной: молитвы, книги, беседы с христианами, желающими увидеть Божию Матерь, да работа, без которой Она уже не могла жить. Теперь Она с особым усердием и тщанием вышивала поручи, омофоры для епископов Церкви Своего Сына Иисуса Христа. В Эфесе Она познакомилась и подружилась с приехавшим к Ней Лукой, художником и врачом. Они много и часто беседовали. Лука расспрашивал Её о Благовещении, посещении Елисаветы, рождестве, младенчестве и отрочестве Христовом. Рассказы эти Лука записывал себе на память, а позже, после смерти Марии, когда начнут появляться повествования о жизни и служении Христа, соединит эти рассказы Марии в единое "Святое благовествование" и обнародует под видом послания к знатному человеку Феофилу, принявшему Христову веру. Лука первым запечатлел образ Богородицы на иконах. Она одобрила их, благословила его труды.

Сюда в Эфес пришло мрачное известие о казни апостола Иакова, брата Иоанна. Он был обезглавлен в Иерусалиме по приказу царя Ирода. Иаков Заведеев первым из двенадцати апостолов пострадал за веру Христову.

Мария по-прежнему переписывалась с Лазарем Четверодневным, епископом Кипра. В каждом письме друг Христов сокрушался, что давно не видел Богоматери. Раньше он не мог прийти в Иерусалим, ведь иудеи хотели убить его, как живое свидетельство чудодействующей силы Христовой, а теперь Она была далеко. Мария написала ему, что готова Сама приехать на Кипр, если он пришлёт за Ней корабль. Можно представить себе радость Лазаря, когда он получил это известие. Он сразу же снарядил корабль и послал его за Богоматерью.

3

Мария, Иоанн и ещё несколько спутников отправились на Кипр. Когда отплывали от малазийского берега, было солнечно, тянул лёгкий бриз. Кричали, метались над парусами, над реями корабля чайки: большие голубоватые вскрикивали резко и тревожно, особенно быстро метались среди них кургузые чайки с коричневой спинкой, а чёрные, с длинным ромбовидным хвостом, носились над водой, над кораблём стремительно и мрачно-хищно. Иногда чайки, раскинув крылья, медленно летели вдоль борта и с жадностью разглядывали на палубе своими чёрными мрачными глазами людей, которые молча смотрели, как медленно удаляется, отодвигается берег с густо налепленными на пригорке серыми домами с плоскими крышами, на покачивающиеся лодки рыбаков и корабли торговцев у пристани. Некоторые чайки зависали над кормой с неподвижными распластанными крыльями и хищно смотрели на людей, потом вдруг, вскрикнув, стремительно взлетали вверх или падали вниз к шевелящемуся, как живое существо, морю. Капитан недобро, беспокойно поглядывал то на чаек, то на ослепительно яркое полуденное небо без единого облачка. Ветер был попутный, лёгкий, и ничто, казалось бы, не предвещало перемены погоды. Все думали, что плавание будет простым и недолгим, только капитан, со смуглым до черноты лицом, с чёрной стриженой бородой, почему-то хмурился, был молчалив.

Мария стояла на корме, смотрела, как внизу вода белеет, крутится неторопливыми воронками. Спокойные пологие волны неспешно обгоняют корабль, поднимают корму и опускают. Горная гряда на горизонте, освещённая солнцем, раскачивается вверх-вниз, и кажется, что горы устало шагают вслед за кораблём. Но он плывёт быстрее, и они постепенно отдаляются от него. Мария впервые была на корабле, впервые плыла морем. Вначале непрерывная качка, живые горы на горизонте забавляли Её, потом голова стала кружиться, раскачиваться в такт кормы, и Мария пошла на нос корабля. Здесь огнём жгло с сияющей лазури солнце. Слепило искрами глаза, блистало шевелящееся море впереди. И точно так же монотонно опускался вниз и поднимался вверх нос корабля. На корме за тенью парусов было свежее, чувствовался ветерок, а здесь за парусами было совсем тихо. Мария спустилась в Свою тесную каюту, прилегла на постель и стала читать про Себя молитву, слушая мерные скрипы переборок, плеск воды и чувствуя дурноту. Корабль раскачивался медленно и покойно, словно баюкая. Вскоре Она забылась, заснула. Сколько спала - неизвестно, может, часа три, четыре. Проснулась от сильного шлепка волны по борту. Подняла голову, прислушалась. Качало сильней, шум и плеск воды стал резче.

Мария вышла на палубу. Солнце потускнело и совсем низко висело над морем с правого борта. Берега нигде не видно. Вокруг до самого горизонта одни волны, волны, которые, пока Она спала, стали резвее, злее. Они стремительно проносились мимо борта, пенились барашками вдали. Паруса натянуты, изредка всхлипывали, хлопали глухо, когда ветер замирал, а потом снова бросался на паруса, резко натягивал полотно. Мачта скрипела тревожно. Ветер, видно, менял направление. Волны теперь шли не вслед кораблю, а наискосок. Иоанн стоял на носу с двумя спутниками и смотрел вперёд. Мария подошла к ним.

- Буря, должно быть, идёт, - сказал Иоанн, кивая на левый борт. Ветер трепал его длинные волосы, закидывал их на его широкий лоб с большими залысинами, сдувал на плечо начинающую седеть узкую бороду.

Слева на горизонте небо хмурилось, темнело тучей.

- Может, стороной пройдёт, - предположила Мария, озабоченно вглядываясь в темнеющий горизонт.

- Дай-то Бог, - вздохнул Иоанн.

Подошёл капитан. Он по-прежнему был озабочен, чёрен, хмур, но спокоен.

- Попрошу вас спуститься в каюту, - спокойно сказал он. - Сейчас на палубе будет работа, суета.

- Шторм надвигается? - спросил у него Иоанн.

- Это не первый шторм в моей жизни, - также спокойно ответил капитан. - Идите вниз...

В каюте полутемно, тревожно. Корабль раскачивается, скрипит. Слышны резкие шлепки волн в левый борт. Путники начали молиться, призывать Господа обратить на них Свой взор. Вдруг в каюте разом потемнело, корабль резко качнуло в сторону, а затем осветилось всё ярко на миг и раздался ужасающий треск, резкий удар, словно корабль раскололся надвое, и снова всё померкло, корабль качнулся в другую сторону. В каюте Марии что-то со стуком упало на пол, застучали, рассыпаясь, осколки. Это разбилась забытая Ею глиняная кружка. И сразу же наверху зашумело потоком, раздались отрывистые крики капитана, топот ног. На корабль потопом обрушился ливень. Топот ног наверху, крики, команды раздавались долго. Корабль уже не качало, а швыряло вверх-вниз. И вместе с кораблём возносилось вверх сердце Марии, а потом летело вниз со смертным ужасом.

В каюте стало совсем темно, ничего не видно. Слышался монотонный голос Иоанна, читающего молитвы. Через какое-то время сверху застучали вниз по деревянным ступеням быстрые шаги. Кто-то вошёл в каюту и раздался голос капитана, почему-то весёлый голос:

- Живы? - спросил он весело. - Почему в темноте сидите?

Он зажёг фонарь, одной рукой придерживаясь за прибитый к полу стол, повесил его на гвоздь на потолке. Вода стекала с одежды капитана, делая на полу каюты лужу. Чёрная борода его и волосы на голове были мокрыми. Фонарь стал раскачиваться, тусклые тени от него заметались по каюте.

- Я могу помочь вам, - сказал Иоанн.

- Справляемся, - бодро ответил капитан. Он уже не хмурился, как было днём. - Если ветер усилится, мы уже не в силах будем управлять кораблём. Придётся положиться на волю Божью.

Всю ночь корабль трепал шторм, всю ночь его то бросало в пропасть, то вскидывало на вершину. Капитан давно уж перестал бороться со стихией, как и путники со всей командой, уповал только на милость Божью. Когда забрезжил рассвет, яростный свист ветра в реях стал спокойней, корабль стал не столь стремительно падать в пучину, и вновь наверху застучали по палубе торопливые ноги, вновь стали слышны бодрые командные крики капитана.

4

Когда совсем рассвело, капитан спустился в каюту со спокойным и вновь озабоченным лицом и сказал:

- Приплыли. Помиловал нас Господь! Входим в гавань.

- Мы на Кипре? - с облегчением спросил Иоанн.

Мария тоже радостно смотрела на капитана, на его усталое чёрное лицо.

- Нет. Кипр отсюда далеко, - и пошёл наверх.

Иоанн, Мария и их спутники поднялись на палубу вслед за ним. Море ещё волновалось, вскипало барашками на вершинах волн. По небу неслись низкие рваные облака, уже совсем редкие. Временами сквозь них проглядывало утреннее солнце, кое-где мелькала синева. На берегу на одной из высоких гор, покрытых соснами, желтел языческий храм с колоннами, а у подножья белели дома селения.

- Это Эллада. Афон... Видите, - Иоанн указал на храм, - это храм Аполлона. Нас отнесло назад в Эгейское море.

- Слава Богу, ночью не вынесло на камни, - ответил капитан.

- Язычники, - вздохнул Иоанн и сказал Марии. - Здесь живут одни язычники.

- На всё воля Божия, - кротко ответила Мария. - Отдохнём здесь и отправимся на Кипр.

Увидев приближающийся к пристани корабль, некоторые жители вышли навстречу, чтоб узнать, что за люди и зачем приплыли к ним. Иоанн и несколько человек из команды вместе с капитаном спустились к людям. Капитан объяснил им, что Мать Иисуса Христа со спутниками отправилась на Кипр, но в пути их захватил шторм, и ветер принёс корабль к берегам Афона.

- Как, на корабле Матерь Иисуса, Великого Бога! - воскликнул один из встречавших.

- Ты слышал об Иисусе Христе? - обрадовался Иоанн.

- Кто же не слышал о Нём? Это же Сын Божий! - возбуждённо воскликнул молодой человек. - Слышали мы разное, но тех, кто знал Его, не видели никогда.

- Здесь Мать Его. Ей нужен приют. Она устала за бессонную ночь в шторм.

Молодой человек повернулся к своим приятелям и что-то сказал им. Те сразу же убежали.

- Сейчас Ей будет приготовлен дом. Я провожу Её, - с трепетом в голосе сказал молодой человек.

Иоанн пошёл на корабль за Марией. Пока Она собирала необходимые Ей на берегу вещи, на пристани собралось множество народа. По селению распространился слух, что к ним приплыла Мать Иисуса Христа, и почти все жители его пожелали своими глазами увидеть Богоматерь. Со страхом и трепетом смотрели они, как сходит по деревянному трапу Богородица. На берегу окружили Её, стали расспрашивать, правда ли, что Она родила Мессию, Христа, как Её зовут и где находится Её Сын? Иоанн сказал людям, что Она устала, отдохнёт немного и ответит на все их вопросы, расскажет о Сыне Своём. Но Мария возразила ему:

- Нет, не надо ждать. Я чувствую в Себе силы ответить им сейчас на все вопросы.

Мария поднялась на возвышенное место и прямо на пристани начала отвечать на вопросы жителей Афона об Иисусе Христе. Она рассказала им тайну воплощения Господа Иисуса Христа, открыла им евангельское учение, описала страдания Сына Своего, Его смерть, воскресение и восшествие на небо. Необыкновенная сила была в словах Богоматери, словно не было мучительной бессонной ночи в море во время ужасной бури. Местный слепой, страдающий недугом с рождения, слушая рассказ Марии о чудесных исцелениях больных Иисусом Христом, поверил, что и Мать Христа обладает даром исцеления, пробрался ближе к Ней и прикоснулся рукой к Её платью. И тотчас пелена спала с его глаз.

- Я вижу, вижу! - закричал он. - Я прозрел!

Жители Афона, знавшие слепого с его детских лет, поразились увиденному. Это чудесное исцеление слепого и проповедь Марии произвели на народ такое впечатление, что все слушавшие пожелали принять крещение. Апостол Иоанн весь день крестил язычников. Два дня ещё пробыла Мария в Афонских горах, сотворила здесь много чудес, которые окончательно укрепили веру новообращённых.

5

Покидая Афон, Мария благословила народ и произнесла пророчество:

- Это место будет Моим жребием. Да почиет благодать Моя над живущими здесь с верою и благочестием и сохраняющими заповеди Сына и Бога Моего. Они будут иметь в изобилии и с малым трудом всё необходимое для земной жизни, и не оскудеет к ним милость Сына Моего. До скончания века Заступницей Я буду месту этому и Ходатаицей о нём пред Сыном Моим.

Затем Богоматерь села на корабль и продолжила путь к Кипру, где наконец-то встретилась с Лазарем. Ему Она привезла поручи и омофор, вышитые собственными руками. Погостив у Лазаря Четверодневного некоторое время, Мария вернулась в Иерусалим, вновь стала жить у родителей апостола Иоанна.

Дни и ночи Она проводила в молитве. Нередко со слезами проходила путём страданий Христовых, останавливаясь и у дома первосвященника, и у претории Пилата, и у страшной Голгофы. Она посещала Гефсиманский сад - то место, где в последнюю ночь после Тайной вечери Христос молился до кровавого пота, и то место, где поцеловал Его Иуда, посещала гору Елеонскую, где последний раз видела Сына. Радостью наполнял Её сердце открытый Гроб Христов. Не раз покушались враги Спасителя препятствовать посещать Ей святое место и выпросили у первосвященников стражу для охраны Гроба Спасителя. Слава Её как Матери Божией уже распространилась по земле, вызывала зависть и ненависть у священников и фарисеев. Они покушались на жизнь Марии, но Бог хранил Её от врагов.

Шли годы. Тоска Её по Сыну со временем становилась острее, и всё чаще Она молилась о скорейшей встрече с Ним. На вечный покой Она желала лечь в Гефсимании, там, где покоились Её святые родители и Её обручник - Иосиф.

Однажды, когда Она молилась на горе Елеонской о скорейшей встрече с Сыном в том месте, откуда вознёсся на небеса Иисус Христос, как некогда, Ей опять явился архангел Гавриил. Он был также молод, также строен, как и в детские годы Её, когда беседовал с Ней в Святая Святых храма. Поклонившись Ей, Гавриил сказал:

- Молитва Твоя услышана Господом нашим. Через три дня Ты встретишься с Сыном Своим. Возьми эту ветвь как знак победы над злыми духами и узами плоти. Пусть её несут апостолы перед Твоим смертным одром к месту Твоего погребения, - и подал Ей блистающую пальмовую ветвь.

Известие это обрадовало Марию. Ведь что может быть радостней для Матери, чем вечно жить рядом со Своим Сыном, каждый день видеть Его божественный светлый лик.

- Тебя ждёт Сын Твой и Бог наш, с архангелами и ангелами, с херувимами и серафимами, со всеми небесными духами и душами праведных. И возьмёт Он Тебя, Матерь Свою, в горнее царство, да живёшь Ты и царствуешь с Ним бесконечные веки.

После этих слов архангел Гавриил вернулся на небо, а Мария, встав на колени, начала молиться Господу:

- Господи! Не была Я достойна принять Тебя в утробу Мою. Но Я сохранила сокровище, которое Ты Мне доверил. И ради того Я молюсь Тебе, Царь славы, чтобы Мне не повредила область геенская. Небеса и ангелы всегда трепещут пред Тобой! Как же не трепетать пред Тобой человеку, созданному из земли и не имеющему в себе ничего доброго, кроме того, что он получит от неизречённой благости Твоей?

Успение

1

Первыми известила Она о Своём скором успении Иосифа Аримафейского и Иакова, епископа Иерусалимского. Мария молилась, чтобы Господь послал к Ней апостола Иоанна. Она радовалась Своему исходу, но скорбела, что остальные апостолы, в которых Она также видела детей Своих, далеко от Неё, заняты проповедью христианства и не смогут с Ней проститься. Но в последний день все они, кроме Фомы, с Божьей помощью оказались в Иерусалиме и пришли к Марии. Увидев их, Она восславила Бога, что Он услышал Её молитву, и заговорила с апостолами о предстоящей кончине.

- Господь принёс вас сюда в утешение души Моей. Приблизилось время, определённое Мне от Создателя Моего.

Апостолы в скорби отвечали Ей:

- Пока Ты была с нами, мы утешались, видя в Тебе Самого Господа и Учителя нашего. Без Тебя мы осиротеем.

Апостол Павел, который пришёл со всеми своими учениками, чтобы Она благословила их, с печалью поддержал апостолов:

- Я не насладился на земле лицезрением Христа Господа моего во плоти, но всегда, когда видел Тебя, казалось мне, что Его вижу. А теперь и этого лишаюсь я.

- Не плачьте, - отвечала им Богоматерь, - радуйтесь со Мной, что Я отхожу к Сыну и Богу Моему. Вы же тело Моё отнесите в Гефсиманию и предайте обычному погребению, затем возвращайтесь к делу вашей проповеди. Меня же, если будет на то воля Божия, вы можете увидеть после смерти Моей.

Каждого из них Она благословила, каждому желала вечного блаженства и молилась с ними о мире и спасении всех людей на земле.

Иаков, брат Иисуса и епископ Иерусалимский, сообщил всем родственникам и христианам о скорой кончине Марии, Матери Божией. И в день Успения Её собралось множество народа возле Её дома. Все плакали и молили милосердную Владычицу не оставить их в сиротстве.

- Не плачьте, - говорила им Богоматерь, - но радуйтесь об исходе Моём. Теперь, когда Я предстану ближе к Божию престолу и лицом к лицу буду видеть Моего Бога и Сына, Мне удобнее будет молиться о всех, беседуя с Ним, охранять вас и помогать бедствующим.

Настал третий час, когда должно было совершиться Успение Божией Матери. Горело множество свечей, и апостолы творили славословие. Мария лежала на постели, готовясь к исходу. И тут внезапно ослепительный свет озарил комнату. Свет был такой силы, что даже огни свечей померкли в нём. Ужас и трепет охватил всех, находящихся в комнате. Крыша дома, показалось всем, раздвинулась, и в небе появился Христос с ангелами. Мария приподнялась на постели, будто стремясь навстречу Ему, и поклонилась Господу Своему. Христос, опустившись рядом с Её постелью, смотрел на Неё с любовью.

- Приди, голубица Моя, - сказал Ей ласково Иисус. - Вступи в хранилище вечной жизни.

Она с радостью ответила:

- Готово сердце Мое, Боже, готово. - И произнесла вновь слово, сказанное Ею некогда при Благовещении: - Да будет со Мной по глаголу Твоему!

После этого Богоматерь опустилась на подушку, радуясь, что снова видит лицо Сына и Господа Своего. Сладостная Любовь к Сыну и невыразимая радость переполняли сердце Марии. И в порыве этих чувств Она предала Свою душу в руки Сына Своего без всякого страдания, словно уснула тихим, благодатным сном. И Тот, Кого Она зачала без греха и родила без болезни, безболезненно принял душу Её из святого тела. И послышалось радостное и сладкое ангельское пение, в котором слышны были слова, сказанные юной Деве в Назарете архангелом Гавриилом: "Радуйся, Благодатная, Господь с Тобой, благословенна Ты в женах!.."

Так торжественно провожаемая ангельским пением, на руках Господа, душа Марии тихо вознеслась в горние селения.

Апостолы, видя это дивное зрелище, провожали Богоматерь умилёнными взорами, как некогда провожали Сына Её Иисуса Христа, возносившегося на Небо с горы Елеонской, и долго стояли они в трепете и радости. Потом, придя в себя, они поклонились Господу, в такой славе взявшему душу Матери Своей на небо, обступили постель с телом Марии. Потом стали по очереди пускать людей с улицы прощаться с Божией Матерью. От одного прикосновения к постели усопшей стали исцеляться больные: у слепых открывалось зрение, глухие начинали слышать, хромые становились здоровыми.

2

Оплакав свою разлуку с Матерью Божией на земле, апостолы понесли тело Её к месту погребения. Иоанн шёл впереди с райской светозарной пальмовой ветвью, принесённой архангелом Марии. Из двенадцати апостолов не было только Фомы и Иакова: Иаков был казнён, а Фома не успел на похороны. Апостолы из числа семидесяти, которые были избраны ещё самим Иисусом Христом, сопровождали тело Марии со свечами и кадилами. И все пели священные песни. Это торжественное шествие двигалось от Сиона через весь Иерусалим в Гефсиманию.

Как только похоронная процессия пошла по улицам Иерусалима, над ней появился обширный облачный круг, наподобие венца, и с небес донеслось ангельское пение, которое вторило земным голосам. Этот круг с небесными певцами и сиянием двигался по воздуху и сопровождал шествие до самого места погребения.

Неверующие жители Иерусалима, поражённые необычайным величием погребального шествия и озлобленные почестями, которые воздавались Матери Иисуса, мгновенно донесли об этом священникам и фарисеям, которые всё время всячески старались искоренить всё, что напоминало Христа. Они послали воинов и своих слуг, чтобы те разогнали сопровождавших, а тело Матери Божией сожгли. Возбуждённый народ и воины с яростью устремились на христиан, но облачный венец, сопровождавший по воздуху шествие, опустился к земле и будто стеной оградил всех. Преследователи слышали шаги и пение, но никого не видели. Многие из них были поражены слепотой.

Cвященник Афония прибежал один из первых, чтобы разогнать шествие, когда ещё облачный круг не закрыл шествие. Афония увидел апостолов со свечами и с кадилами, с пением псалмов окружавших одр Пресвятой Богородицы, и подумал с ненавистью: "Тело это, Которое родило того Льстеца, что разорил закон отцов наших, получает такую почесть!" В нём разгорелась прежняя злоба, с которой он боролся с Иисусом ещё при Его жизни, он распалился яростью и бросился к одру, чтобы скинуть на землю тело Марии. Когда он коснулся одра, обе руки его мигом были отсечены, будто невидимым мечом, и остались держащимися за одр. Афония с криком упал на дорогу:

- Горе мне, горе! - кричал и каялся он, взывал к апостолам: - Помилуйте меня, рабы Христовы!

Тогда апостол Пётр помог ему подняться и сказал:

- Ты получил то, чего хотел. Исцелить тебя может только Тот, на Которого вы неправедно восстаёте и Которого вы убили, Господь наш, но и Он не захочет подать тебе исцеление, если ты прежде не уверуешь в Него всем сердцем и не заявишь искренне, что Иисус есть Мессия, Сын Божий.

- Верую, что Иисус Спаситель мира - Христос, - воскликнул Афония. - Мы и раньше признавали в Нём Сына Божия, но, помрачённые злобой и завистью, не хотели называть Его Богом. Своим воскресением он устыдил нас, ненавистников Своих. Мы старались утаить Его воскресение и для этого подкупали сторожей, но не смогли пресечь славы Господней и повсюду расходившихся слухов об этом чуде.

Апостолы, слыша такие слова одного из гонителей своих, одного из тех, кто громче всех кричал на площади претории "Распни Его!" радовались, как радуются ангелы о кающемся грешнике. Пётр приказал Афонии, чтобы он обрубки рук своих приложил к висевшим при одре отрубленным частям и с верой призвал имя Богоматери. Когда Афония сделал это, отсечённые руки приросли на своё место и оказались совершенно здоровыми. Только красным рубцом остались на них следы отсечения.

Весь народ дивился вначале невидимому отсечению рук разгневанного Афонии, а потом чудесному исцелению их, дивился, как бывший яростный гонитель Иисуса восхваляет Его и Богородицу. Афония, по-прежнему каясь в грехах своих, склонив голову, присоединился к процессии. Гонители, те, которые стремились разогнать шествие и ослепли, услышав, как каялся священник Афония, тоже с покаянием пошли за одром Богоматери и, когда с верою прикасались к нему, тотчас получали прозрение.

Мария рождеством Своим принесла радость, и в успении не хотела никого опечалить, даже врагов Своих, милостиво утешала благодатью и благостыней Своей, как "благого Царя благая Мати".

3

Апостолы принесли одр с телом Марии к усыпальнице в Гефсимании, где покоились тела Её родителей и обручника Иосифа. В народе поднялся плач, все рыдали о сиротстве своём, о том, что лишаются великого сокровища, и, припадая к телу Пресвятой Богородицы, обнимали, омывали его слезами.

Когда к вечеру положили тело в гроб и привалили к пещере тяжелый камень, то долго не в силах были покинуть место последнего пристанища Богоматери на земле. Три дня апостолы оставались в Гефсимании, совершали при гробе Пресвятой Богородицы день и ночь псалмопения, и в течение всего этого времени слышно было в воздухе томительно-сладкое пение ангелов, поющих и хвалящих Бога и ублажающих Богоматерь.

Апостол Фома не присутствовал при погребении Матери Господней, не успел прибыть в Иерусалим. Пришёл он только на третий день. Фома с горькими слезами пал на колени перед пещерой, где покоилось тело Марии. Он горько сетовал, что не удостоился последнего благословения Матери Божией и не попрощался с Ней. Апостолы в сердечной жалости о нём решились открыть пещеру и доставить ему утешение - поклониться останкам Богоматери. Но, открыв гроб, они нашли только Её погребальные пелены. Пресвятая Богородица дивным образом была вознесена вместе со своим телом на Небо к Своему Сыну.

Вечером в тот же день, когда апостолы ужинали в доме, где некогда они провели последний вечер, тайную вечерю, с Учителем своим Иисусом Христом, а потом были крещены Святым Духом, им явилась Матерь Божия и сказала:

- Радуйтесь! Я с вами - во все дни!

Явление Пресвятой Богородицы так ошеломило и обрадовало апостолов и всех бывших с ними, что они подняли хлеб, который называли телом Христовым, и воскликнули:

- Пресвятая Богородица, помогай нам!

Пресвятая Богородица, помогай нам.

Проголосуйте за это произведение

Что говорят об этом в Дискуссионном клубе?

286728  2009-03-06 18:07:21 Валерий Куклин - Пётр Фёдорович, поздравляю с публикацией на РП! Надеюсь, здешние умницы будут просто рады ознакомиться с вашим творчеством. Валерий

288487  2009-06-03 10:44:03 В. Эйснер - С большим интересом прочитал, и рад той бережности с которой автор отнёсся к Евангелиям и преданиям христианским. Мне кажется, эта повесть больше всего подходит для чтения детям и людям ещё не знакомым с Книгой Книг. Любой, прочитавший это чистое, ясное сказание, будь то ребёнок или взрослый, извлечёт для себя много интересного и поучительного. Достоинства текста несомненны, и я рекомендую его читателям и авторам "Переплёта". Автору же хочу показать его мелкие "технические" погрешности: Шкурая ягнёнка мала и не может служить подстилкой во время ночёвки, и тем более не может служить накидкой и защитой от дождя. Автор несколько раз, говоря об Иосифе и Иисусе, напоминает читателю об их плотницком ремесле, (так по Евангелию)но даёт им в руки столярные инструменты. Иисус даже "делал кресла". Иосиф же в разговоре с Иисусом. "делал карандашом метки на дереве"... Но плотники строят дома, мосты, башни, а столяры - мебель в дом и прочие "мелкие" вещи. Конечно, это не исключает у плотника определённых навыков столяра и наоборот, но всё же это разные профессии, да и карандашей в те времена не было. Неверна, на мой взгляд, и характеристика первосвященника Рувима: "горяч, строг, жестокосерден". Из текста же вытекает что он, в первую очередь, человек недалёкий: ворошит сердечную рану Иосифа в то время как первосвященнику следует ободрять и поддерживать людей, а не гасить в них надежду. Совершенные мелочи? Согласен, мелочи. Но в книге А. Меня "Сын человеческий" нету подобных, царапающих сознание, неувязок. А у кого учиться, как не у великих? С уважением, В. Э.

---

BACK

 

Copyright (c) "Русский переплет"