|
|
|
Проголосуйте за это произведение |
Поэзия
06.IX.2007
***
Обрыв
строки, словно обрыв струны
или
паденье ходиков со стены.
Тая,
мельчая,
ускользает
мелодия из-под рук,
саднит,
оставляя тебя сам - друг
в
плену молчанья.
Болит
конкретно, будто прошел наркоз.
Чётно
и кратно пыхтит сердечный насос
в
ритме ямба.
Но
строка не идет, распахнуто замерев.
Перебор
пространства. Времени перегрев.
Не
идет . и амба.
А
за нею, в зиянье будущности, снега
заносят
черную речку, чьи берега
седы
и пологи.
Послушай
вечность, ведь и она . обрыв,
всего
лишь обрыв строки, вольный мотив
дороги...
***
Ни
слова о любви! Пустая болтовня.
Затейное
шитьё. Шутейное занятье.
То
вспыхнет светляком, то в мотыльковом платье
Порхнёт
под твой торшер, бубенчиком звеня.
Ни
слова, ни строки, ни метки на стене -
Поодаль
от других - с цифирью телефона.
Прочь,
гребни лорелей! Зачем всё это
мне?
В
стопах календарей копаться нет резона.
Ни
звука, ни аза о ветреной.
Ни-ни!
Плотней замкну глаза, в ладони слух
упрячу,
Пока
танцует дождь, пока слепят огни
И
музыкант ночной играет "Кукарачу".
БОЖЬЕ
ЛЕТО
Бог
прячется в листве, в корнях, в придонном иле,
В
пропеллерах стрижей, сверкании стрекоз.
Смычками
всех сверчков он водит без усилий,
Ночные
письмена плетя из сонных лоз.
По
замыслу его вершится муравейник
Игольчатым
стожком у кольчатого пня.
Ему
гудит хвалу в садах благословенных
Послушная
труду бортнянская родня.
Бог
облаком плывет, стегает ливнем грядки,
Серебряной
плотвой струится в камыши.
Он
даже в крайний миг со мной сыграет в прятки,
Мерцая
и таясь, как васильки во ржи...
***
Он
умер вечером. Один
В
неприбранной пустой квартире.
Меж
незадернутых гардин
Лучи
закатные сквозили.
Мало-помалу
таял свет
И
от случайных птиц снаружи
Летели
тени на паркет,
Как
неприкаянные души.
Смеркались книжные тома.
Сухие
листья желтых писем
На
сквозняке шуршали. Тьма
В
углы входила шагом лисьим.
И
девочки прохожей взгляд
Не
приковал, скользнув стеклянно,
Супрематический квадрат
Окна
в немом пролете рамы.
Троянские
стансы
Аллей
октябрьских охра и прохлада
Озвучены шуршаньем листопада.
Шурует
шустро дворничья метла
Под
небом, что грозит дождем излиться,
Пока
червоных кленов купола
Роняют
на асфальт литые листья.
В
такие дни, прости меня Господь,
Всего
верней, без суеты и спешки,
Елене
чушь приятную молоть
За
столиком полупустой кафешки.
Мерцает
свет в бокалах каберне,
Роняет
столбик пепла сигарета,
И
ветер, залетающий извне,
Мелодию
выводит в духе ретро.
Играй,
играй, задумчивый трубач,
Рассыпав
по плечам седые космы,
А
ты, душа, забытых слез не прячь -
Так
благостны они, как и несносны.
Елена
улыбается окну,
Где
дождь линует полосу заката
И
город собирается ко сну,
И
светляки такси спешат куда-то...
***
Листвы
накопленный за лето хлорофилл
линяет,
как солдатская пилотка
у
дембеля, что снова кайф
словил,
в
сельмаг сгоняв
салагу-первогодка
за
дозою ликующих чернил.
Листве
внапряг срываться с облучка
в
раскинутые снизу бабьи сети,
покуда всё в ажуре, и пока
бродяжат
по лесам ленивым йети
с
неторопливым видом грибника.
Ну таки да, сентябрь и та-ра-ра,
послушное
очей очарованье,
но
вовсе не унылая пора,
чтобы
хандрить с лепажем на
диване,
стрелять
бычки, сопеть etc.
А
не махнуть ли нам, любезный друг,
(пора,
пора, красавица!) на пару
недель
или веков на сизый юг
послушать
молдаванскую гитару
и
у прибоя выпрыгнуть из брюк?
Да
вот беда, туды ее качель, -
сходить
с ума как будто поздновато,
к
тому же в портмоне зияет мель -
скупое
выраженье банкомата.
Увы,
возрос житейский сапропель!
А
осень бреет спелые поля,
в
оврагах вызревает винный солод,
кузнечики,
усами шевеля,
устали стрекотать про дух наш
молод,
и
обновляют лычки дембеля...
ОВИДИЙ
I
Каменный
берег, цепким плющом увитый,
в
сумерках слушает медленный шум прибоя,
листающий слитки медуз и скорлупки
мидий.
Над
горизонтом гаснет бледно-рябое
небо
в багряных перьях. Полно, Овидий,
с
подслеповатой грустью щуриться в сонное море -
выпей
лучше вина под стрехой у своей лачуги.
Всхлипы
чаек сулят ненастье. В пленном просторе
пойманы
сетью Евксина ладьи и
фелуки.
II
Шляпки
серебряных звезд проступают над крышей
меж
облаками, кочующими ордою
над
сарматскою дикой степью. Издали
слышен
говор
овечьей отары, тянущейся к водопою
у
излучины Истра. Огонь, в очаге возникший,
пляшет
по хворосту, не согревая сердце,
на
манер весталок, нагих и желтоволосых.
Ну
что, Овидий, снова некуда деться
от
бессонницы, гложущей тело, и поздних вопросов?
III
Степь
лежит в клубящейся мгле сырою овчиной,
пропахшей ветрами с моря и конским
потом.
Меж
Римом и Скифией вечность
неразличима,
прорезанная стрижиным одним
перелетом,
расколотая журавлиным парусным
клином.
Но,
увы, мой милый Овидий, твой путь безвозвратен
и
лодку твою с прибрежья уносит волна отлива.
На
понтийских письмах разводы соленых пятен.
А
любовь в вечном городе спит и дышит счастливо...
Истр . греческое наименование
Дуная.
Овидий
был сослан императором Августом в причерноморский город
Томы.
|
Проголосуйте за это произведение |
|
|
