|
|
ПОЭТИЧЕСКАЯ ВСЕЛЕННАЯ САПФО
С древнейших времен большой остров Лесбос, лежащий недалеко от западного побережья Малой Азии, считался священным. Именно к его берегам, по преданию, принесли морские волны голову и лиру растерзанного менадами Орфея, легендарного певца, сочинителя космогонической рапсодии о начале Вселенной и происхождении гармонии, которого называли ⌠ведающим звезды■. Голова Орфея, находившаяся в пещерном святилище Диониса, близ города Антиссы, изрекала пророчества, а лира была помещена в храме Аполлона, и затем, по просьбе Муз, она была вознесена Зевсом на небо и стала созвездием (Ps.Erat.24). Вероятно, с раннего детства слышала это предание девочка из приморского лесбосского городка Эрес по имени Сапфо.
Согласно легенде, первую лиру изготовил бог Гермес из панциря черепахи. На ней играл сам Аполлон, а затем Орфей. Именно лира, чей образ сиял в небесах, станет впоследствии лучшей подругой Сапфо, будущей великой поэтессы, которая в одном из своих стихотворений много лет спустя скажет: ⌠Оживись, о священная, спой мне песнь, черепаха!■ (пер.Вяч.Иванова).
Лесбос, как и некоторые другие острова восточного Средиземноморья и северо-западная часть Малой Азии, издавна был заселен эолийцами, одним из самых музыкальных греческих племен. Не удивительно, что именно здесь, еще за полтора века до наивысшего расцвета греческой культуры, на рубеже VII - VI вв. до н. э., по словам Вячеслава Иванова, ⌠вспыхнула в эллинстве лирика, впервые близкая лирике новых времен; художественная песня-признание, мелодическое излияние дум и чувств личности, умеющей сделать свое душевное волнение музыкальным волнением, и всеобщей духовной ценностью - то, как она, эта отдельная личность, по своему страдает и радуется, кручинится и гадает о желанном, томится и наслаждается, ненавидит и любит, особенно - как она любит...■
2Эолийский Лесбос был родиной ряда прославленных в античности музыкантов и поэтов. Среди них: Терпандр, первый известный нам по имени греческий музыкант VII в. до н.э., переселившийся из лесбосской Антиссы в лаконскую Спарту, который усовершенствовал четырехструнную кифару, сделав ее семиструнной. Арион из города Метимны, родоначальник дифирамба, песнопений в честь Диониса,
послуживших одной из основ трагедии, снискал также славу ⌠любимца богов■ после своего чудесного спасения дельфином. И, наконец, Алкей и Сапфо, в творчестве которых самоощущение личности стало меликой, мелодией.Как и другие виды и жанры греческой поэзии, эолийская монодийная (т.е. сольная) мелика развилась из религиозных корней (не случайно над нею витал дух Орфея) и народных песен. Эмоционально-художественное воздействие мелики определялось органичным единством слов, ритма, стихов и мелодии. Это была именно песенная поэзия. Под звон струн разливалась над священным Лесбосом ⌠песня - признание■ - это пела, жалуясь и любя, взлетая и падая, человеческая душа.
О жизни Сапфо известно, увы, очень мало. Уже в древности ее имя, ее жизнь и смерть были окутаны туманом легенд и сплетен, от историй вроде рассказа о ее самоубийстве из-за любви к прекрасному Фаону, до досужих вымыслов новоаттических комедиографов (до наших дней сохранились фрагменты шести комедий под названием ⌠Сапфо■ и двух под названием ⌠Фаон■).
Родилась она в первый год 42 олимпиады, т.е. в 612 г. до н.э., в богатой аристократической семье в небольшом приморском городке Эрес. Ее отца звали Скамандронимом, а мать Клеидой. Кроме Сапфо, у них было еще трое сыновей. Впоследствии Сапфо переселилась в Митилены и воспитывала дочь, носившую, как и мать поэтессы, имя Клеида. В 595 г. до н.э. Сапфо, вместе с другими аристократами, спасаясь от политических потрясений, вызванных восставшим демосом, покидает остров и уезжает на Сицилию. Примерно в то же время ее земляк Алкей также отправляется в изгнание и посещает Египет и Вавилон.
Юная Сапфо, плывя на корабле к берегам далекой Сицилии, глядя на острова, мимо которых шел ее корабль, на звезды, по которым он держал путь, конечно, не могла знать о том, что ее имя будет прославлено в веках. Она так же не могла знать,что спустя годы мудрый Солон, услышав на пиру ее песню, скажет, что не хотел бы умереть, не выучив ее произведений наизусть (Stob. XXIX, 58); что через полтораста лет Платон назовет ее ⌠Десятой Музой■ (Anth
.Pal. IX, 506); Овидий в своей ⌠Науке любви■ будет настоятельно советовать молодым людям изучать песни Сапфо (III, 331), а Страбон в ⌠Географии■ назовет ее ⌠чудом■ и скажет, что ⌠за все время, сохранившееся в памяти людей, не появилось ни одной женщины, которая могла хотя бы отдаленно с ней сравниться в области поэзии■. (XIII, 2,3).Ничего этого Сапфо знать не могла. Однако она очень рано почувствовала в себе призвание к служению музам. Пятнадцать лет спустя, вернувшись в Митилены, она полностью отдает себя поэтическому искусству и встает во главе Митиленской школы для девушек, т.н. ⌠дома Муз■. Растет не только ее литературная известность, она пользуется общественным почетом и влиянием, являясь одной из матрон города. В ее ⌠доме Муз■ обучаются искусству музыки, танца и поэзии богатые девушки не только из разных мест островной Греции, но и из других стран.
Культовое сообщество тех времен представляло собой естественную форму любого воспитательного института. Такого рода школы или кружки объединялись общим культом тех богов, которые покровительствовали их ремеслам. Школа Сапфо была именно таким учебно-воспитательным учреждением, отданным под покровительство божеств любви, красоты и культуры - Афродиты и муз. ⌠Розоворукие священные Хариты, небесные девы■ (фр. 6
5) 3 - обращается поэтесса к божествам радости, юности и красоты и призывает их: ⌠Ныне, сюда, к нам, святые Хариты, прекрасноволосые музы■ (фр. 60).Для своих воспитанниц Сапфо была не только мудрым педагогом, мастером, но и близкой подругой. Их отношения были настоящей дружбой, исполненной нежности и ласки. Сапфо окружала своих воспитанниц большой любовью, делила вместе с
ними радости и огорчения, воспевала их в своих песнях, называя их по именам.Остается только сожалеть, что от богатого наследия поэтессы до наших дней сохранилось лишь около сотни фрагментов, известных нам по попутным сообщениям античных авторов, еще несколько фрагментов были обнаружены на папирусах в песках Египта, между тем как античность знала девять книг Сапфо.
Основная тема творчества Сапфо - любовь. Муки ожидания, расставания; жалобы на безответные чувства; тоска, одиночество - такими мотивами пронизана вся ее поэзия. Наиболее известен т.н. ⌠Гимн Афродите■ (фр. 1), в котором поэтесса напоминает богине о том, что та всегда приходила ей на помощь, и молит ее вновь, как и в былые времена, покинуть отчие небеса и утешить ее. ⌠Это одна из самых трогательных и задушевных молитв, какие нам сохранены■, - отмечает Ф. Ф.Зелинский.
4В самые трудные, драматические минуты своей жизни Сапфо обращается за помощью к богине любви. Ей она поверяет свои мысли, желания и даже сны. Порой ее мольбы и жалобы настолько трогательны, что напоминают плач обиженного ребенка, ищущего утешения в материнской ласке. Но и в минуты радости она не забывает богиню, призывая ее прийти на пир подруг и разлить в золотые чаши божественный небесный нектар (фр. 5). Сапфо с надеждой воздевает руки к небу и слышит в ответ: ⌠Сапфо, что зовешь многощедрую Афродиту?■ (фр. 59).
Все небесное у Сапфо прекрасно. Ее поэзия - это пестрая ткань, сотканная из великого множества разноцветных нитей, и ночное небо, усыпанное звездами - лишь одна из них.
В этом пестром ковре ее песен всегда присутствуют прекрасные картины природы, которые глубоко волнуют чуткую поэтическую душу. Космос для Сапфо (как и для античного миропонимания вообще) есть тело, прекрасное и одухотворенное. Этот изваянный, совершенный космос видим, слышим и осязаем, он полон явлений, принимающих порывы ее души и отвечающих на них. Поэтому и свет ночных звезд, и ветка, шелестящая на ветру, и прекрасное тело человека - все это в равной степени волнует поэтессу и находит одинаковый отклик в ее сердце.
Небесные светила для Сапфо - божественные свидетели ее душевных драм, и ее отношение к ним отмечено не только сакральностью религиозного чувства, но, так же, интимностью движений ее души, и потому картины ночной природы у поэтессы исполнены глубочайшего психологизма
.Звездное небо искони было живым календарем, определявшим циклы хозяйственной деятельности и культовой практики. Но для Сапфо небо не просто календарь и часы, отмечающие доли ночи. По этим часам она отсчитывает мгновения своего одиночества. Небо для нее полно знаков, которые она читает, как книгу, но увы, эти знаки лишний раз напоминают ей о том, насколько она одинока.
... Вот наступает весна. Ее приход возвещается прилетом ласточки - Пандиониды. Когда-то любимец муз Гесиод в далекой беотийской деревушке Аскре, наблюдая ее прилет, говорил :
⌠ ... С наступившей весною, является к людям
Ласточка - Пандионида с звенящею, громкою песнью;
Лозы подрезывать лучше всего до ее появленья.■
(⌠Труды и дни■, ст. 570 - 571, пер. В. Вересаева)
Но Сапфо вестницу весны встречает в одиночестве, с опущенной лирой. Поэтесса с грустью обращается к ней: ⌠Что ты мне Пандионида - вешняя ласточка?■ (фр. 88).
Это необъяснимое одиночество преследует поэтессу повсюду. Конечно, она может смеяться на веселых пирах, радостно воспевать на свадьбах бога брака Гименея, но это неотвязное чувство сквозит в ее голосе, в ее глазах, в ее песнях. Нет, не отчуждение от людей, а именно одиночество. Да она и не пытается скрывать это обстоятельство, и чтобы это понять, достаточно перечитать ее фрагменты. Невысокая, очень смуглая - такой рисует ее нам Овидий в ⌠Героидах■, вкладывая в ее уста следующие слова:
⌠Пусть красоты не дала мне природа упрямая, - что же!
Все изъяны ее дар мой с лихвой возместил.
Ростом мала я - зато мое имя по целому миру
Слышно; высоко оно - значит, и я высока.
Кожа моя не бела; но Персей ведь любил Андромеду,
Хоть Кефеида была смуглой, как все в той стране.■
(XV. 31 - 35, пер. С. Ошерова)
Неразделенная любовь терзает поэтессу. От этого страстного чувства перехватывает дыхание, по телу пробегает дрожь; глаза слепнут и Сапфо кажется, будто ее уже коснулось дыхание смерти (фр. 2). Измученная всем этим, устав от дневной суеты, после занятий со своими воспитанницами, под покровом ночи Сапфо с тревогой всматривается в дорогое ее сердцу небо. На нее ⌠глазами черными смотрит ночь■ (фр. 57). Холодная игла одиночества пронзает ее измученную любовью душу
, и Сапфо охватывает трепет. Это небеса опять напомнили ей о том, что жизнь проходит, а сердце ее по-прежнему бьется неровно и одиноко:⌠Зашла Луна,
И Плеяды. Полночь.
Проходит время,
А я одна засыпаю в постели.■ (фр. 52)
Здесь надо заметить, что астрономия обладает удивительной способностью раскрывать перед нашим взором не только бездны пространства, но и времени. Современному человеку, знакомому с нею, звездное небо может поведать не только о далеких мирах - планетах, звездах, галактиках, но и, являясь зеркалом культуры, может рассказать о людях, живших в отдаленные от нас эпохи под теми же созвездиями, видевших на своем небе те же Солнце и Луну, и поверявших светилам свои самые сокровенные тайны.
Небо делает нас причастными к их помыслам и стремлениям, к стуку их сердец и порывам их душ. Так, посредством небес, мы через сопереживание приходим к очищению, катарсису.
Перечитывая приведенные выше строки Сапфо, мы словно переносимся во времени на двадцать шесть веков назад, и перед нашим взором предстает эта живая картина. На Лесбосе зима, начало февраля. Солнце, находящееся на границе созвездий Водолея и Рыб, давно закатилось под горизонт и тихая звездная ночь опустилась над Митиленами. Город погрузился в сон. Лунный серп зашел под горизонт, а вскоре вслед за ним скрылись и Плеяды, возвестив о том, что настала полночь.
Быть может, в этот поздний час поэт Алкей, ⌠бури певец и невзгоды бранной■, по словам Горация, склонившись над папирусом при тусклом свете светильника, пишет свои неистовые строки? Однако Сапфо этой полночью мы застаем в полном одиночестве, она любуется сиянием звезд.
Заходит Луна, скрываются Атлантиды - Плеяды, проплывают знакомые с детства созвездия: вот высоко на юге сверкает Лев, некогда побежденный Гераклом, левее слабая звездная россыпь - Сапфо еще не могла знать о том, что через триста лет ее назовут именем египетской царицы Береники. В восточной стороне неба вот-вот появится гигантский Скорпион, некогда ужаливший могучего Ориона...Такая картина предстала в ту ночь взору поэтессы. Сапфо проводит ее в бдении. Она знает, что в этот час только светила могут разделить с ней всю горечь одиночества. А это значит, что она все же не одна. С нею эта ночь, с нею звезды, а потому песня еще не умерла, и рука касается струн, отвечающих на это прикосновение гудящим звуком:
⌠Зашла Луна...■
6Поэзия Сапфо охватывает два мира, словно сплетая их в единый узор. Человек не просто является частью Вселенной, членом космической семьи, маленькой долей единого целого. Сапфо знает, что мир внешний, подобно зеркалу, отражает в себе мир человеческих ощущений. Эти два мира одинаковы ⌠по своей сущности и свойствам, поскольку в побуждениях страсти нет ничего, что не отзывалось бы на явлениях мира.■
7 И неудивительно, что Сапфо проецирует друг на друга земные и небесные образы.Так, в другой раз она видит полную луну во время ночного религиозного таинства, посвященного Селене:
⌠Полная светила луна,
Как вокруг алтаря (они) стояли.■ (фр. 53)
Эти строки проникнуты благоговейным религиозным чувством, ведь Луна - Селена для Сапфо, как и для ее современников, - это великая световая богиня, покровительница женщин, чьей прерогативой было чаровство и волшебство. Селену почитали везде. Так, например, в далекой Аттике ей приносились бескровные жертвы - пироги в форме луны и печенья в форме фигур быков или коров. Во время ритуала жрец представлял действо с Селеной у алтаря. И Сапфо со своими воспитанницами, конечно, принимала участие в ночных лунных мистериях, а в полнолуния собирала чародейные травы, которые получали свою силу от лунной росы. И в этом круглом диске Селены поэтессе представляется хоровод девушек вокруг алтаря богини.
А вот еще одно описание полнолуния:
⌠Звезды вокруг прекрасной Луны
Внезапно прячут сияющий лик,
Столь полно велик ее светоч.■ (фр. 3)
Не так ли прекрасен облик любимого человека, затмевающий своим блеском остальных для любящего сердца? Сапфо никогда не ошибается в фактах, поэтому в этих строках не просто истинно эллинское преклонение перед красотой, отмеченное индивидуальным гением поэтессы. Она отмечает угасание звезд близ полной луны, и для нас становится очевидно, что эти строки пришли к ней именно тогда, когда она действительно любовалась картиной полнолуния. Так в этих стихах одновременно говорят ум и сердце
.Через 1700 лет архиепископ Фессалоникийский Евстафий (ум. 1194 г.) в своих комментариях к ⌠Илиаде■ Гомера вспомнит эти строки Сапфо: ⌠... ведь близ нее (полной луны А.Ф.) звезды тускнеют, потому что она как бы увеличивается в размерах, как где-то говорит и Сапфо: ⌠Звезды вокруг прекрасной Луны... ⌠ (Eu
st. Il. 729.20).Но, пожалуй, наиболее яркий пример встречи земного и небесного в ночных лабиринтах выражен в, так называемом, обращении ⌠К Аттиде■. Когда-то в школе Сапфо воспитывалась девушка по имени Аригнота. Она была близкой подругой Аттиды, другой воспитанницы поэтессы. Затем она уехала в лидийскую столицу Сарды, к себе на родину, где, вероятно, в скором времени вышла замуж. Сапфо разделяет с Аттидой боль разлуки и посвящает ей свою песню, вспоминая светлые мгновения их совместной жизни:
⌠Издалече, из отчих Сард,
К нам стремит она мысль, в тоске желаний.
Что таить?
В дни, когда вместе мы жили, ты
Ей богиней была одна!
Песнь твою возлюбила Аригнота.
Ныне там,
В нежном сонме лидийских жен,
Как Селена, она взошла -
Звезд царицей розоперстой.
В час, когда
День угас, не одна ль струит
На соленое море блеск,
На цветущую степь луна сиянье?
Весь в росе,
Благовонный дымится луг;
Розы пышно раскрылись; льют
Сладкий запах анис и медуница.
Ей же нет,
Бедной, мира! Всю ночь она
В доме бродит... Аттиды нет! -
И томит ее плен разлуки сирой.
Громко нас
Кличет... Чуткая, ловит Ночь
И доносит из-за моря,
С плеском волн, непонятных жалоб отзвук.■
(Пер. Вяч. Иванова)
8Этот фрагмент был найден в 1896 году на папирусе в египетском отделении государственных музеев в Берлине. Глубоко его прочувствовал швейцарский ученый Андрэ Боннар: ⌠Это стихотворение, как и другие произведения Сапфо, связано с ночным безмолвием и сиянием звезд. В темноте отблески неба становятся отчетливее, слух обостряется. В то же время внутренний мир воспоминаний, сожалений, желаний, освобожденный молчанием ночи, придает таинственный смысл примеченным отблескам и звукам. Луна взошла над морем Митилен, она похожа на розовое сияние, возникшее из недр азиатской земли. Луна ли это? Или знак Аригноты?
Над волнами и лугами проливается тихий свет. Лунное ли сияние? Может быть, это сияет красота подруги? И то и другое. Словно мысль поэта заколебалась вдруг в этих лунных грезах... Сапфо точно видит в небе призрак, склонившийся у ее ног над цветами ее сада. Это видение на мгновение задерживается среди цветов, оживших в прохладе утра...
В этих стихах поэзия Сапфо отрывается от реальности, к которой она казалась прикованной в поэме о физических страданиях(фр.2) - теперь поэзия переселилась в сны...
Поэт узнает Аригноту не по лунному сиянию, в которое та облеклась, и не на языке чувств. Поэзия Сапфо совершает здесь чудо, заставляя нас прикоснуться к чему-то, стоящему вне осязаемого мира и что хотелось бы назвать чистыми сущностями... луна и гулкое молчание ночи и отделены от Аригноты, и в то же время связаны с ней узами таинственными и нерасторжимыми. Именно эта связь Аригноты с лунными лучами, слияние подруги с голосом темноты и составляют глубочайшую основу поэзии Сапфо... геометрический фокус этих точек чувствительности - Аригнота и ночной мир - и составляют истинный предмет страсти Сапфо■
9 .Выше уже было отмечено, что одним из корней мелики была народная песня, являвшаяся неотъемлемым элементом народных празднеств. Сапфо, готовившая в своей школе девушек к будущей семейной жизни, широко использовала народные мотивы в своих ⌠эпиталамиях■ - свадебных песнях, где слышатся, как и у других эолийских поэтов-меликов, народные свадебные плачи, заговоры и загадки.
Эпиталамии составляли значительную часть произведений поэтессы. Они исполнялись по вечерам, часто двумя хорами - юношей и девушек.
Хор девушек обращался к планете Венере - Гесперу, ⌠вечерней звезде■ с упреком, как к виновнику скорби:
⌠Геспер, все ты уносишь, что рассеет светлая заря.
Овец уносишь, коз уносишь, а у матери дитя отнимаешь.■ (фр. 95)
Хор юношей, наоборот, радовался, что жениху досталась прекраснейшая из невест, и славил Геспер, как подателя счастья:
⌠ ...из всех звезд прекраснейший■ (фр. 133)
Геспер - не просто светило, он, прежде всего, светоч самой Афродиты. Собственно Афродитой это светило будет названо только во времена Платона, а для Сапфо Геспер еще не сама богиня, а лишь ее огненный небесный знак, светоч покровительницы и вдохновительницы творчества поэтессы. Но и в более поздние времена, когда станет известно, что утренняя и вечерняя Венера - Фосфорос и Геспер - одно и то же светило, когда это светило уже будет называться Афродитой, народная память еще долго будет разделять эту планету на две и считать Геспер лишь светочем богини и покровителем влюбленных. Во II в. до н.э. буколический поэт Бион посвятит ему такое стихотворение:
⌠Геспер, ты светоч златой Афродиты, любезной для сердца.
Геспер святой и любимый, лазурных ночей украшенье;
Меньше настолько луны ты, насколько всех звезд ты светлее.
Друг мой, привет! И когда к пастуху погоню мое стадо,
Вместо луны ты сиянье пошли, потому что сегодня
Чуть появилась она и сейчас же зашла. Отправляюсь
Я не на кражу, не с тем, чтобы путника ночью ограбить;
Нет, я люблю. И тебе провожать подобает влюбленных.■
(пер. М. Грабарь - Пассек)
10В этих строках Биона мы слышим отголоски представлений древних пастухов. ⌠Геспер, ты светоч златой Афродиты■ - говорит Бион и, как когда-то Сапфо, надеется на его покровительство в любви. Но нить, связующая Сапфо и Геспер, значительно тоньше, чем может показаться на первый взгляд. Нечто более значимое лежит между поэтессой и светилом.
Имя Сапфо или Сафо, на эолийском диалекте Псапфа (Y a p j a ),означает ⌠светлая■, ⌠сияющая■. Эта смысловая
музыка имени поэтессы и блеска яркого и прекрасного небесного светила, кажется, была предопределена самой судьбой, подтверждающей избранность ⌠Десятой Музы■ великой Афродитой.Золотой век эолийской мелики длился недолго. Очень скоро Эллада услышала новые распевы - изысканные, но несколько условные песни Анакреонта. Очень скоро дионисийские празднества станут драмой, театром и слово поэта воплотится в пластике движений актеров. Вселенская трагедия разыграется на театральных подмостках Эллады. Скоро забрезжит рассвет эллинского духа, новой эпохи. Но и
о Сапфо не забудут. Еще долго ее портреты будут чеканить на монетах и создавать ее статуи, ибо никто и никогда не писал так, как она, о красоте мира, и не было такого волшебного пленительного слова, которое она не вплела бы в ткань своей песни - так считал Деметрий Фалерский (Demetr. Phal. de eloc. 167).Конечно, по мнению древних, такая необыкновенная женщина, чье лицо было озарено светом божества, должна была спуститься в чертоги Аида как-то по особенному. И тогда родилась легенда о ее несчастной любви к красавцу Фаону, отвергнувшему ее любовь, после чего великая поэтесса будто бы бросилась в море с левкадской скалы. Конечно, эта история является вымыслом от начала до конца, а само по себе выражение ⌠броситься с левкадской скалы■ означало у греков очистить душу от страстей (Strab.X,2,9).
Однажды Сапфо сказала, обращаясь к одной из своих подруг: ⌠со временем вспомнит кто-нибудь, верь, и нас■ (пер.Вяч.Иванова).
11 И она оказалась права.3 мая 1864 года английский астроном Н. Погсон открыл новую малую планету - астероид, который значится в каталогах под номером 80. Этот астероид носит имя Сапфо. А к планете Венере - прекрасному Гесперу - устремились космические станции, которые сквозь плотные облака этой планеты смогли ⌠разглядеть■ ее поверхность - горы, впадины, кратеры... Один из кратеров неправильной формы на Венере, т.н. патера, теперь называется именем ⌠Десятой Музы■ - Сапфо. Иначе и не может быть! Где, как не на Венере, на Геспере, ⌠прекраснейшем из звезд■, воспетом ею, быть имени ⌠фиалкокудрой■ Сапфо!
