Печатается по изданию: М-Л., 1938. Перевод С. А. Аннинского.
Впервые Хроника появилась в печати в 1740 г. Издана была Иоганном Даниэлем Грубером по рукописи XVI века, найденной им в Ганновере. Через семь лет аренсбурский лектор Иоганн Готфрид Арндт издал Хронику в переводе с латыни на немецкий язык. В 1853 г. ее напечатал еще раз А. Ганзен.
В 1862 г. в библиотеке графов Замойских в Варшаве была найдена старейшая и единственная рукопись Хроники на пергаменте. Вильгельмом Арндтом было предпринято новое издание Хроники.
На русский язык Хроника переводилась неоднократно. Академик Куник использовал ее в своих работах в 1854 г. Полный перевод осуществил Е. В. Чешихин-Ветринский, см.: Сборник материалов и статей по истории Прибалтийского края. Т. 1. Рига, 1876 (на обложке 1877). С. 65-285.
Сам автор нигде себя по имени не называет, однако не раз говорит о себе. В исторической науке вслед за Иоганном Даниэлем Грубером, А. Ганзеном и Г. Гильдебрандом укоренилась традиция называть автором Генриха, имя которого часто встречается в Хронике. Все же надо отметить, что эта традиция небесспорна и основана только на косвенных доказательствах. По поводу происхождения Генриха также существуют разные мнения.
Возможно, он был лэттом, латвийцем по национальности, уроженцем Ливонии.
Имеют основания и предположения о его немецком происхождении.
(Сканировано по изданию "Славянские хроники", составитель А.И.Цепков, Глаголъ, С.-П., 1996.)
Книга первая. О первом епископе Мейнарде
Книга вторая. О втором епископе Бертольде
Книга третья. О епископе Альберте
Книга четвертая
Комментарий
О первом епископе Мейнарде
Божественное провидение, помнящее о Раабе и Вавилоне, то есть о заблуждении язычников, вот каким образом в наше нынешнее время огнем любви своей пробудило от греховного сна в идолопоклонстве идолопоклонников.
В обители Зегебергской был священник ордена Блаженного Августина Мейнард, человек достопочтенной жизни, убеленный почтенной сединой. Просто ради дела Христова и только для проповеди прибыл он в Ливонию на судне по реке Двине.
Так вот, получив позволение, а вместе и дары от короля полоцкого, Владимира (Woldemaro de Ploceke), которому ливы, еще язычники, платили дань, названный священник смело приступил к Божьему делу, начал проповедовать ливам и строить церковь в деревне Икесколе (Ykeskola). Первые из этой деревни крестились Ило, отец Кулевены, и Виэцо, отец Ало, а за ними вслед и другие.
В ближайшую зиму литовцы (Lettones), разорив Ливонию, весьма многих увели в рабство. Чтобы избежать их ярости, проповедник вместе с икескольцами укрылся в лесах; когда же они ушли, Мейнард стал обвинять ливов в неразумии за то, что у них нет никаких укреплений. Он обещал им выстроить замок, если они решат стать и быть детьми Божьими. Это пришлось им по сердцу, они дали обещание и клятвенно подтвердили, что примут крещение.
В ближайшее лето из Готландии привезли камнетесов, а между тем ливы вторично подтвердили свое искреннее желание принять христианство. Перед закладкой Икескольского замка часть народа крестилась, а все обещали (но лживо) креститься, когда замок будет окончен. Начали класть стены на фундаменте. Так как пятая часть замка строилась на средства проповедника, она поступала в его собственность, а землю для церкви он заготовил ранее.
Как только замок был закончен, крещеные вновь возвратились к язычеству, а те кто еще не крестились, отказались принять христианство. Мейнард, однако, не отступил от начатого дела. В это время соседние язычники семигаллы, услышав о постройке из камня и не зная, что камни скрепляются цементом, пришли с большими корабельными канатами, чтобы, как они думали в своем глупом расчете, стащить замок в Двину. Перераненные стрелками они отступили с уроном. Соседние люди из Гольма подобными же обещаниями обошли Мейнарда и получили выгоду от этой хитрости: им также был выстроен замок
Сначала, однако, по каким-то причинам шестеро крестились, а имена их: Ви-лиенди, Ульденаго, Вадэ, Вальдеко, Гарведер, Виэтцо. Пока строились упомянутые замки Мейнард был посвящен в епископы бременским митрополитом. Когда был окончен второй замок (1186), нечестные люди, забыв клятвы, обманули Мей-нарда, и не нашлось ни одного, кто бы принял христианство.
Проповедник, конечно, смутился духом, особенно когда мало-помалу имущество его было расхищено, людей его избили, а самого его ливы решили изгнать из своих владений. Крещение, полученное в воде, они надеялись смыть, купаясь в Двине, и отправить назад в Тевтонию.
У епископа был сотрудник в проповедании Евангелия -- Теодорих, брат цистерцианского ордена, впоследствии бывший епископом в Эстонии. Ливы из Торейды решили принести его в жертву своим богам, потому что жатва у него была обильнее, а на их полях погибла, затопленная дождями. Собрался народ, решили узнать гаданием волю богов о жертвоприношении. Кладут копье, конь ступает (через него) и волею Божьей ставит раньше ногу, почитаемую ногой жизни; брат устами читает молитвы, руками благословляет. Кудесник говорит, что на спине коня сидит христианский Бог и направляет ногу коня, а потому нужно обтереть спину коня, чтобы сбросить Бога. Когда это было сделано, а конь опять, как и в первый раз, ступил раньше ногою жизни, брату Теодориху жизнь сохранили.
Когда тот же брат был послан в Эстонию, он перенес большую и смертельную опасность от язычников из-за солнечного затмения, бывшего в день Иоанна Крестителя: говорили, что он съедает солнце.
В то же время один раненый лив из Торейды попросил брата Теодориха вылечить его, обещая креститься, если будет вылечен. Брат истолок травы и, хотя не знал их действия, призвав имя Божье, исцелил его и телом и духом, крестивши.
Это был первый, кто в Торейде принял веру Христову.
Зовет также брата Теодориха один больной и просит крестить его; сначала упорные и дерзкие женщины отклоняли его от святого намерения, но когда болезнь усилилась, неверие женщин было сломлено, больной был окрещен и поручен Богу в молитвах. Когда он умирал, один новообращенный, бывший на расстоянии семи миль оттуда, видел и свидетельствовал, что ангелы несли на небо его душу.
Когда вышесказанный епископ убедился в упорстве ливов, а дело его рушилось, он, собравши клириков и братию, решил вернуться назад и пошел на купеческие корабли, отправлявшиеся уже к Пасхе в Готландию. Тут лукавые ливы, со страхом предвидя, что потом придет христианское войско, стали лицемерными слезами и всякими иными способами, со лживым старанием, удерживать епископа.
Они говорили (как когда-то говорилось, но с другим намерением, святому Мартину): "Зачем ты покидаешь нас, отец? На кого ты оставляешь нас брошенными? Разве может пастырь уйти, когда овцам его грозит опасность от волчьих зубов?" И вновь все ливы обещали принять христианство.
Бесхитростно поверил епископ этим словам и, по совету купцов, полагаясь к тому же на предстоящий приход войска, пошел с ливами назад. Дело в том, что кое-кто из тевтонов, датчан, норманнов и других обещали, если будет нужно, привести войско. Когда епископ, по отплытии купцов, возвращался назад, жители Гольма приветствовали его приветствием в духе Иуды, говорили: "Здравствуй, равви", и спрашивали, почем соль и ватмал в Готландии. В огорчении он не мог удержаться от слез и отправился в Икесколу, в свой дом. Он назначил, в какой день собрать народ для увещания по поводу обещанного принятия крещения, но ливы в назначенный день не пришли и обещания не исполнили. Поэтому, посоветовавшись со своими, он решил идти в Эстонию, чтобы с зазимовавшими там купцами отправиться в Готландию. Между тем ливы уже готовили ему гибель во время этого путешествия, но Анно из Торейды предупредил его об этом и убедил вернуться. Так, после многих колебаний епископ возвратился в Икесколу, не имея возможности покинуть страну. Чтобы получить совет, он тайно направил к господину папе послом брата Теодориха из Торейды. Тот, видя, что ему иначе не выйти из страны, благочестивой хитростью обошел козни ливов: он ехал верхом, одетый в столу, с книгой и святой водой, как будто для посещения больного. Этой причиной он и объяснял свое путешествие, когда его спрашивали путники, и таким образом сумел ускользнуть -- выехал из страны и прибыл к верховному первосвященнику. Этот последний, услышав о числе крещенных, нашел, что их надо не покидать, а принудить к сохранению веры, раз они добровольно обещали принять ее.
Он поэтому даровал полное отпущение грехов всем тем, кто, приняв крест, пойдут для восстановления первой церкви в Ливонии.
Тогда же епископ, вместе со шведским герцогом, тевтонами и готами, напал на куров, но бурей их отогнало в сторону. Они пристали в Виронии, эстонской области, и в течение трех дней разоряли ее. Виронцы уже начали было переговоры о принятии христианства, но герцог предпочел взять с них дань, поднял паруса и отплыл к досаде тевтонов.
Между тем блаженной памяти епископ Мейнард после множества трудов и огорчений слег в постель и видя, что умирает, созвал всех старейшин Ливонии и Торейды и спросил, хотят ли они быть опять без епископа после его смерти. Те единогласно заявили, что предпочитают иметь отца-епископа. Немного спустя епископ кончил свои дни (1196).
О втором епископе Бертольде
Когда совершен был по обычаю похоронный обряд и епископ не без слез и сожалений со стороны ливов был погребен, стали судить о преемнике и послали к бре-менскому митрополиту за подходящим лицом. Намечен был почтенный аббат лук-ский Бертольд, цистерцианского ордена. Первоначально он не обнаружил готовности ехать, но потом, побежденный просьбами митрополита, принял бремя проповеди. Став епископом, он, поручив себя Господу, сначала отправился в Ливонию без войска попытать счастья. Прибыв в Икесколу, он вступил во владение церковью и собрал к себе всех важнейших лиц, как язычников, так и христиан. Предложив им напитки, угощение и подарки, он старался расположить их к себе и говорил, что прибыл по их зову, чтобы во всем заменить своего предшественника. Они сначала ласково его приняли, но потом на освящении гольмского кладбища наперерыв старались -- одни сжечь его в церкви, другие убить, третьи утопить. Причиной его прибытия они считали бедность. Увидев такое начало, он тайно сел на корабль и вернулся в Готландию, оттуда отправился в Саксонию и обратился к господину папе, к митрополиту и всему христианству с жалобой на гибель ливонской церкви. Господин папа даровал отпущение грехов всем, кто примет на себя знак креста и вооружится против вероломных ливов, епископу Бертольду он дал грамоту об этом, как и его предшественнику.
Собрав людей, епископ прибыл с войском в Ливонию и подошел к замку Гольм, который расположен посредине реки (1198). Отправив в лодке посла, он спрашивает, решили ли они принять христианство и сохранить его принявши.
Те заявляют, что ни признавать, ни соблюдать не хотят.
Епископ же не мог причинить им никакого вреда, так как корабли оставил позади. Поэтому он с войском возвратился на место Риги и стал совещаться со своими, что делать.
Между тем против него собралась в боевой готовности масса ливов и устроила стоянку за рижской горой.
Они все же послали к епископу гонца спросить, зачем он привел войско. Причина в том, ответил епископ, что они, как псы на блевотину, все возвращаются от христианства к язычеству. Тогда ливы говорят: "Мы эту причину устраним. Ты только отпусти войско, мирно возвращайся со своими в свою епископию и тех, кто приняли христианство, понуждай к соблюдению его, а других привлекай к принятию речами, а не мечами".
Епископ потребовал у них в залог своей безопасности их сыновей, но они между собой решили не давать, а между тем, под предлогом сбора части заложников, предлагают и получают краткое перемирие, причем, по обычаю, стороны в знак мира пересылаются копьями.
Во время этого перемирия они перебили много тевтонов, искавших корма для коней. Увидев это, епископ отослал им копье и прервал перемирие. Ливы вопят и шумят по обычаю язычников. Готовятся к бою и саксонские войска с другой стороны. Стремительно бросаются они на язычников, и ливы бегут. Епископ, не удержав коня, из-за его быстроты замешался в массу бегущих. Тут двое схватили его, третий, по имени Имаут, пронзил сзади копьем, а прочие растерзали на куски.
Ливы бежали стремглав, боясь, что войско гонится за ними, так как видели тевтонский рыцарский шлем, который (на самом деле) надел себе на голову один лив, убив тевтона.
Потеряв вождя, войско, конечно, пришло в волнение и стало на конях и с кораблей огнем и мечом опустошать ливские нивы. Увидев это, ливы, во избежание больших бед, снова заключили мир, позвали к себе клириков, и в первый день в Гольме крестилось около 50 человек, а в следующий обращено было в Икесколе около 100.
Они принимают по замкам священников и назначают на содержание каждого меру хлеба с плуга. Видя это, войско успокаивается и готовится к возвращению.
Ливы, потеряв пастыря, по совету клириков и братьев, посылают гонцов в Тев-тонию за новым преемником ему. При таких обстоятельствах саксонский отряд, доверившись непрочному миру, возвращается восвояси; остаются клирики, остается и один купеческий корабль. Только что суда отошли под ветром, и вот -- вероломные ливы, выйдя из обыкновенных бань, стали обливаться водой* Двине, говоря: "Тут мы речной водой смываем воду крещения, а вместе и самое христианство; принятую нами веру мы бросаем и отсылаем вслед уходящим саксам". Эти ушедшие вырезали на ветви одного дерева подобие человеческой головы, а ливы сочли его за саксонского бога и, думая, что этим наводится на них наводнение и мор, наварили по обычаю меду, пили вместе и, посоветовавшись, сняли голову с дерева, связали плот из бревен, положили на него голову будто бы саксонского бога и вместе с верой христианской отправили за море, вслед уходящим в Готландию.
По истечении месяца они нарушили мир, стали захватывать братьев, дурно с ними обращаться, завладели их имуществом и, как воры или грабители, расхитили его. Так как и кони были угнаны, поля остались необработанными. От всего этого церковь понесла убытка до двухсот марок. Клир бежал из Икесколы в Гольм, не зная, на что ему надеяться и где укрыться.
После того, Великим постом, ливы сообща решили казнить смертью всякого клирика, какой останется в стране после пасхи. Поэтому клирики, с одной стороны, чтобы избежать смерти, с другой, чтобы найти пастыря, отправились в Саксонию (18 апреля 1199). Ливы решили убить и купцов, какие остались, но купцы, принеся дары старейшинам, спасли себе жизнь.
В год Господень 1198 достопочтенный Альберт, каноник бременский, был посвящен в епископы. В следующее за посвящением лето он отправился в Готландию и там набрал до пятисот человек для крестового похода в Ливонию. Проезжая оттуда через Данию (Daciam), он получил дары от короля Канута, от герцога Вольдемара и архиепископа Авессалома. Вернувшись к Рождеству (1199) в Тев-тонию, он на многих возложил знак креста в Магдебурге, где в это был время коронован король Филипп с супругой. На судебном заседании у короля ставился вопрос, отдаются ли под опеку папы имущества идущих пилигримами в Ливонию, -как это делается для отправляющихся в Иерусалим. Было отвечено, что они принимаются под покровительство апостольского престола, так как папа, назначая пилигримство в Ливонию с полным отпущением грехов, приравнял его пути в Иерусалим.
Второй год епископства Альберта
Во второй год епископства (1200) Альберт, вместе с графом Конрадом Дортмундским (de Tremonia), Гарбертом Ибургским (de Yborch) и многими пилигримами, пошел в Ливонию, имея с собой 23 корабля. Войдя в Двину и поручив себя и своих Богу, он направился к замку Гольм и, продвигаясь дальше, собирался идти в Икесколу, но когда они поднимались вверх по реке, на них напали ливы, кое-кого ранили, а священника Николая и других убили. Тем не менее епископ со своими, хоть и не без труда, достиг Икесколы. Братья, жившие там со времени первого епископа, и другие радостно их приняли. Собравшиеся ливы тут же заключили с тевтонами мир на три дня, но только из хитрости: чтобы в это время собрать войско.
По заключении мира епископ отправился вниз по течению в Гольм и, полагаясь на мир, послал в Динамюндэ на корабли гонцов за епископским креслом, облачением и другим необходимым. Посланные, взяв что хотели, под покровом будто бы полного мира пошли обратно тем же путем. По дороге, когда они поднялись выше Румбулы (Rumbule), ливы, нарушив мир, жестоко напали на них, один корабль отступил и спасся, а другой был захвачен, и почти все бывшие на нем убиты. Продвинувшись затем к Гольму, ливы осадили епископа с его людьми. Осажденные, не имея пропитания ни для себя, ни для коней, были очень стеснены, но в конце концов, разрыв землю, нашли в разных местах много закопанного хлеба и других припасов. Между тем пришли фризы всего на одном корабле, подожгли нивы ливов и стали, насколько хватало сил, тем и другим вредить им. Ливы, увидев это и боясь большей опасности, возобновили и подтвердили мир, пошли с епископом и тевтонами к месту Риги, где Ассо и много других получили благодать крещения.
Не полагаясь, однако, из-за вероломства ливов, на мир, многократно уже ими нарушавшийся, епископ потребовал заложников от Анно, Каупо и старейшин страны. Они были приглашены на пир (potacionem), явились все вместе и были заперты в одном доме. Боясь, что их отправят за море в Тевтонию, они представили епископу около тридцати своих сыновей, лучших, какие были на Двине и в Торейде. Епископ с радостью принял их и, поручив страну Господу, отплыл в Тевтонию.
Перед отъездом ливы указали ему место для города, который назвали Ригой -- либо по озеру Рига, либо по обилию орошения, так как место омывается и свыше и внизу. Внизу -- в том смысле, что там много воды и орошенных пастбищ или что там дается грешникам полное отпущение грехов, а тем самым, следовательно, омываются они и свыше, удостаиваясь Царства небесного; или Рига значит орошенная новой верой, откуда окрестные народы орошаются святой водой крещения.
Зная злобу ливов и видя, что без помощи пилигримов он ничего не добьется с этими людьми, епископ послал в Рим брата Теодориха из Торейды за грамотой на крестовый поход.
Теодорих изложил святейшему папе Иннокентию порученное ему дело, и вышеназванная грамота милостиво была ему вручена.
По его же настоятельной просьбе римский первосвященник строжайше, под страхом анафемы, запретил всем, кто бывает в Семигаллии для торговли, посещать местную гавань.
Эту меру затем одобрили и сами купцы; гавань они сообща постановили считать под интердиктом, а всякого, кто впредь вздумает войти туда для торговли, лишать имущества и жизни.
Когда позднее, два года спустя после постройки города, некоторые хотели нарушить это обещание, то сначала все купцы горячо просили их не ездить в Семи-галлию. Те однако, пренебрегая апостольским повелением и не считаясь с общим решением купцов, спустились на корабле по Двине. Тогда другие, видя их упорство, подойдя на кораблях, напали на них, и после того как двое, а именно лоцман и капитан, были схвачены и преданы жестокой смерти, прочие принуждены были вернуться.
Третий год епископства Альберта
На третий год своего посвящения (1201) епископ, оставив заложников в Тев-тонии, возвратился в Ливонию с пилигримами, каких сумел собрать, и в то же
лето построен был город Рига на обширном поле, при котором можно было устроить и корабельную гавань. В это время присоединились к епископу благородный Даниил и Конрад из Мейендорфа, получив в бенефиций два замка -- Ле-невардэ (Lenevarde) и Икесколу.
Между тем куры, услышав о прибытии епископа и возникновении города, отправили в город послов для заключения мира, но не из страха войны, а по внушению Христа. Получив согласие христиан, они закрепили мир, по языческому обычаю, пролитием крови.
Волей Божьей и литовцы в том же году пришли в Ригу просить мира и тотчас по заключении его вступили с христианами в дружеский союз, а затем следующей зимой, спустившись вниз по Двине, с большим войском направились в Семигал-лию. Услышав, однако, еще до вступления туда, что король полоцкий пришел с войском в Литву, они бросили семигаллов и поспешно пошли назад; поднимаясь по реке, они близ Румбулы нашли двух рыбаков епископа и бросились на них, как хищные волки, а одежду, в какой те были, отняли. После этого рыбаки раздетые прибежали в Ригу и рассказали о перенесенной обиде. Узнав об этом всю правду, пилигримы схватили некоторых литовцев, еще бывших в Риге, и до тех пор держали их тюрьме, пока рыбакам не возвращено было отнятое.
Четвертый год епископства Альберта
На четвертый год своего посвящения (1202), поручив город немногочисленным пилигримам, готовым стеной стать в защиту дома Божьего, епископ с прочими пилигримами отправился в Тевтонию.
После его отъезда прибыл в Ригу, вместе с первыми горожанами, брат его Эн-гельберт, монах, призванный из Неймюнстера (Novo Monasterio), и с помощью того, кто дает красноречие проповедникам, стал распространять имя Христово среди язычников, вместе с братом Теодорихом из Торейды, Алебрандом и прочими братьями, жившими в Ливонии в монашестве.
По прошествии недолгого времени братья монастыря Пресвятой Девы Марии в Риге, ценившие его праведную жизнь и орден, к какому он принадлежал, избрали его настоятелем, так как из того же ордена, из обители Зегебергской избран был и блаженной памяти Мейнард, первый епископ ливов, кто первый, желая их перевоспитать, и учредил в икескольском приходе монастырь.
Позднее, в третий год своего посвящения, епископ Альберт перенес эту монашескую обитель и епископский престол из Икесколы в Ригу, посвятив епископскую кафедру со всей Ливонией имени Пресвятой Богородицы Марии. Он же построил монастырь цистерцианских монахов в устье Двины, назвав его Динамюнде или Горой святого Николая. Аббатом этой обители он посвятил своего сотрудника в проповедании евангелия, брата Теодериха из Торейды.
В это же время брат Теодерих, предвидя вероломство ливов и боясь, что иначе нельзя будет противостоять массе язычников, для увеличения числа верующих и сохранения церкви среди неверных учредил некое братство рыцарей Христовых, которому господин папа Иннокентий дал устав храмовников и знак для ношения на одежде -- меч и крест, велев быть в подчинении своему епископу.
Семигаллы, не бывшие в мире с ливами, сожгли церковь гольмскую вместе со всей деревней, долго осаждали и замок, но взять не могли и отступили. Однако Бог, желая распространения новому насаждению христианской веры и утверждения мира повсюду, вскоре после этого похода привел семигаллов в Ригу для заключения мира, и тут, после того как мир был закреплен по языческому обычаю, те, кто ранее были врагами тевтонам и ливам, стали их друзьями.
Пятый год епископства Альберта
На пятый год своего епископства (1203), возвращаясь из Тевтонии, епископ взял с собой благородных Арнольда из Мейендорфа, Бернарда из Зеегаузена, брата своего Теодериха, а также многих других почтенных людей и рыцарей. Не боясь, ради Божьего дела, вместе с ними испытать и счастье и горе, он вверился волнам морским и, придя в Листрию, область королевства Датского, застал там язычников эстов с острова Эзеля с 16 кораблями: они незадолго до того сожгли церковь, людей перебили или взяли в плен, разорили страну, похитили колокола и церковное имущество, как и вообще до тех пор привыкли поступать и эсты и куры -- язычники в королевствах Дании и Швеции. Пилигримы готовы были оружием отомстить за ущерб, понесенный христианами, но язычники, узнав, что они идут в Ливонию, и очень испугавшись, солгали, что они заключили мир с жителями Риги, и пользуясь доверчивостью христиан, ускользнули из их рук. Их хитрость, впрочем, не принесла им никакой выгоды, и они позднее попали в ту самую сеть, какая была для них приготовлена. Пилигримы с Божьей помощью здравыми и невредимыми прибыли в Висби и радостно были приняты горожанами и бывшими там гостями. Несколько дней спустя являются эсты со всей своей добычей. Пилигримы, видя их суда, стали укорять горожан и купцов за то, что они позволяют мирно проходить мимо своей гавани врагам рода христианского. Так как те отвечали уклончиво и предпочитали быть в мире с эстами, пилигримы пошли к своему епископу и стали просить у него позволения сразиться с эстами. Услышав об их желании, епископ старался их отговорить, с одной стороны потому, что в битве с врагами они могли очень пострадать, а с другой и потому, что церковь в стране язычников, ожидающая их прихода, не могла бы возместить их убыли.
Они продолжали всячески настаивать и, рассчитывая на милость Божью, не хотели отказаться от своего намерения: утверждали, что нет никакой разницы между эстами язычниками и ливами, и просили, чтобы епископ согласился на их желание и соблаговолил зачесть им это дело в отпущение грехов. Епископ, видя их упорство, решил, что лучше будет, если они пойдут в битву с послушанием, так как послушание лучше жертвы, удовлетворил их желание и разрешил, в отпущение грехов, как они просили, мужественно вступить в бой с язычниками. Пилигримы готовятся смело биться с язычниками во имя Христово, крепко вооружаются и поспешно приготовляют корабли к выступлению. Заметив это с своей стороны, эсты отвели восемь разбойничьих судов немного в сторону от других, рассчитывая, когда пилигримы ударят в середину, окружить их и таким образом захватить корабли, против них выступающие. Тевтоны с силой напали на них, взошли на два эстонских корабля и, перебив там шестьдесят человек, привели корабли с грузом колоколов, церковных облачений и пленных христиан к городу Висби. На третий разбойничий корабль перескочил один из тевтонов, весьма сильный и, держа обоими руками обнаженный меч, стал наносить удары во все стороны и уложил один двадцать два человека. Пока он напрягался свыше сил в этой борьбе, оставшиеся еще в живых восемь человек подняли парус, ветер надул его, и боец оказался в плену; его увезли и потом, когда корабли собрались вместе, убили, а корабль, по малочисленности людей, сожгли.
Славно закончив таким образом это дело, все пилигримы принесли всемогущему Богу благодарность за дарованную им победу, а епископ послал людей и добро, захваченные язычниками у датчан, достопочтенному господину Андрею, лундскому архиепископу.
Пилигримы не пожелали дольше оставаться в Висби, продолжали свой путь и прибыли в Ригу. Горожане и прочие люди, бывшие в Риге, очень обрадовались их приходу, вышли им навстречу и с мощами торжественно приняли епископа и всех, кто с ним был.
После того брат Теодерих, отправляясь в Тевтонию с пилигримами, в тот год воевавшими в Ливонии как Божьи крестоносцы, взял с собой одного лива из Торей-ды, по имени Каупо, бывшего как бы королем или старейшиной ливов; пройдя большую часть Тевтонии, привел его, наконец, в Рим и представил папе. Папа принял его весьма милостиво, поцеловал, много спрашивал о положении народов, живущих по Ливонии, и усердно благодарил Бога за обращение ливонского народа. По истечении нескольких дней достопочтенный папа Иннокентий вручил упомянутому Каупо в подарок сто золотых, и когда тот пожелал вернуться в Тевтонию, простился с ним чрезвычайно ласково, благословил его, а епископу ливонскому через брата Теодериха послал библию, писанную рукой святого Григория папы.
В то же лето внезапно явился в Ливонию король полоцкий с войском и осадил замок Икесколу. Ливы, не имевшие доспехов, не посмели сопротивляться и обещали дать ему денег. Получив деньги, король прекратил осаду. Между тем тевтоны, посланные епископом с самострелами и оружием, заняли замок Гольм и, когда пришел король, чтобы осадить и этот замок, они переранили у него множество коней и обратили в бегство русских, не решившихся под обстрелом переправиться через Двину. Король Герцикэ (Gercike), подойдя к Риге с литовцами, угнал скот горожан, бывший на пастбищах, захватил двух священников, Иоанна из Вех-ты и Вольхарда из Гарпштедта (Harpenstede), рубивших с пилигримами лес у Древней Горы, а Теодориха Брудегама, погнавшегося за ним с горожанами, убил.
В это же время один монах, по имени Сифрид, весьма ревностно исполнял свой долг священника, пастыря душ, в гольмском приходе; он проводил день и ночь в служении Богу и добрым примером своей жизни поучал ливов. Когда, наконец, после продолжительных трудов, Бог положил счастливый предел его жизни, он умер. Тело его, по обычаю верующих, перенесли в церковь, и множество вновь обращенных со слезами провожало его. Когда они стали, как дети для любимого отца, делать ему гроб из хорошего дерева, оказалось, что одна из нарезанных для крышки досок на целый фут короче, чем следует. В смущении они долго искали куска дерева, чтобы удлинить доску, нашли наконец, приладили к доске и хотели уже прибить гвоздем, но сначала приложили ее сверху к гробу, чтобы повнимательнее примерить, и тут увидели, что она удлинилась не человеческой, а Божьей силой и вполне подходит к гробу, как они хотели. Обрадованные этим событием, прихожане бросили напрасно отпиленную доску и, похоронив своего пастыря по обычаю верующих, славословили Бога, творящего такие чудеса через своих святых.
Шестой год епископства Альберта
На шестой год (1204) епископ, боясь, что город, еще маленький и слабый, из-за малочисленности верующих может оказаться в опасности от козней язычников, вновь отправился в Тевтонию для набора пилигримов. Ревностно исполняя порученное ему дело обращения язычников и путешествуя то в Тевтонию, то обратно, в иные годы он нес большой и почти невыносимый труд.
После его отъезда литовцы, ненавистники христиан, вместе с ливами, еще язычниками, из Аскрадэ и Леневардена, числом до трехсот, подошли к Риге и, захватив городской скот на пастбищах, уже второй раз пытались угнать его. Народу в Риге было тогда еще немного и люди не решались все вместе выйти из города, боясь засад повсюду в окружавших город лесах. Однако человек двадцать храбрых горожан догнали врагов и потребовали вернуть скот, а потом с приходом рыцарей из города, воззвав к помощи всемогущего Бога, вступили в бой с язычниками у Древней Горы. Битва разгорелась и продолжалась до тех пор, пока обе стороны не разошлись от усталости. Некоторые ливы кроме того пошли на судне вниз по Двине, чтобы, пользуясь отсутствием жителей, напасть на город с другой стороны, но Бог защитил Своих: некоторые вышли из города навстречу им и стрелами обратили в бегство. Так кончилось это дело; литовцы с ливами ушли, захватив всего трех коней, принадлежавших горожанам, а тевтоны, единодушно восхвалив Бога за спасение людей и возвращение скота, с радостью вернулись в город.
После того, с приближением зимы некоторые рыцари, а именно Арнольд из Мейендорфа, Бернард из Зеегаузена и другие, кто, уже второй раз приняв крест, оставались в Ливонии, собрались вернуться в Тевтонию. Приготовив все необходимое для путешествия, они спустили свой корабль накануне дня Рождества Пресвятой Девы Марии, а когда выходили из Двины (8 сентября), волей Божьей встретились перед гаванью с другими пилигримами на трех кораблях. На этих кораблях были брат Теодорих и Каупо, возвращавшиеся из Рима; их прибытие порадовало опечаленных жителей Риги, а чем больше радость у христиан, тем сильнее печаль и смущение в массе язычников.
Вышесказанные рыцари с товарищами долго бились в морских волнах и, наконец, достигли областей Эстляндии (Estlandie). Тут эсты, посягая на их жизнь и добро, напали на них с десятью разбойничьими кораблями и двенадцатью другими судами, но Бог сохранил Своих, и они не потерпели от врагов ни беды, ни горя, наоборот, один разбойничий корабль был разбит христианами, и язычники -- одни были убиты, другие жалким образом утонули в море. Зацепив другой корабль железным крюком, они пытались подтянуть его к себе, но язычники, предпочитая рисковать гибелью в море, чем погибнуть от руки христиан, один за другим по-бросались с корабля в море, и пока они боролись со смертью, другие корабли отступили и ушли.
Ведь всемогущий Бог, хоть и испытывает непрестанно своих избранных, как золото в огне, подвергая их разным бедствиям, но никогда совсем не оставляет; наоборот, выводя их из всяких несчастий, тем больший страх внушает их врагам.
Идя дальше оттуда с величайшими трудностями, они в течение многих дней особенно страдали от голода, жажды и холода: когда у них оставалось уже совсем немного пищевых припасов, они приняли к себе 50 человек потерпевших крушение христиан, стоявших на берегу, отнеслись к ним сострадательно и истощили свои запасы. Когда им оставалось уже только погибать с голоду, вот каким образом посетил их Тот, Кто является свыше. Пришел большой купеческий корабль и частью дал, частью продал им съестных припасов: голодные подкрепились и насытились.
Идя дальше, они попали в еще более тяжелое положение: буря понесла их на опаснейшие скалы, и лишь с большим трудом и страхом удалось им пробраться среди них и уйти.
В канун св. Андрея (29 ноября) они достигли гавани Висби, а оттуда, запасшись съестным, пошли на парусах и приблизились к берегам Дании (Dacie).
Из-за мороза, который был чрезвычайно силен, они не могли пристать к берегу, оставили корабль во льду и, захватив вещи с собой, направились через Данию в Тевтонию.
Седьмой год епископства Альберта
На седьмой год (1205), около Великого поста, когда те народы обыкновенно больше всего и делают свои набеги, литовцы, числом до двух тысяч конных, двинулись в поход против эстов и, когда они шли вниз по Двине и проходили мимо города, один из них, человек богатый и могущественный, по имени Свельгатэ, свернул к городу вместе с товарищами. В числе других, кто с миром вышли из города ему навстречу, был горожанин по имени Мартин, который угостил его медвяным питьем. Выпив, Свельгатэ догнал ушедшее вперед войско и сказал товарищам: "А вы не видели, как дрожали руки у тевтонов, подносивших нам мед? До них долетел слух о нашем приходе, и они в таком ужасе, что до сих пор не перестают дрожать. Отложим пока разорение этого города, но если победим области, куда направляемся, то и тут людей возьмем в плен или перебьем, а поселение их уничтожим. Едва ли праха этого города достанется и по горсти нашему народу".
Немного дней спустя один из старейшин у семигаллов, по имени Вестгард, услышав о походе литовцев, поспешил в Ригу и стал упрекать тевтонов за то, что враги мирно проходят через их владения: как бы они, говорил он, изучив расположение местности, в будущем не погубили город вместе с его обитателями.
Так как тевтоны, по своей малочисленности, не хотели вступать в бой до возвращения епископа, тот же Вестгард, человек воинственный, стал подговаривать их к бою, обещал привести им на помощь побольше семигаллов, и просил только дать ему каких-нибудь опытных в военном деле людей, умеющих вести войско и построить его к битве. Тевтоны, видя его твердость, выразили готовность исполнить его просьбу, но с тем условием, чтобы от каждого замка Семигаллии он согласился дать им заложника, какого они выберут. Весьма обрадованный таким ответом, он весело возвратился к своим и, взяв с собой поименованных заложников, собрал достаточно войска. Когда войско было приведено, заложники были переданы в руки тевтонов, и семигаллы, показав таким образом свою верность, получили и помощь и дружбу с их стороны. В самом деле, дружина епископа, братья-рыцари, рыцарь Конрад из Икесколы и другие немногие, кому можно было уйти, вышли из города к войску и стали на возвышенности с семигаллами ждать возвращения литовцев.
Между тем в Торейду посланы были умелые гонцы разведать и сообщить о походе врагов. Вышеназванный вождь семигаллов собрал также из отдельных домов в Риге съестные припасы и переправил войску, пришедшему издалека.
Литовцы возвращались с бесчисленным множеством пленных и с массой добычи, скота и коней; вступив в Ливонию и идя потихоньку от деревни к деревне, они свернули, наконец, к замку Каупо и, положившись на мир с ливами, заночевали у них. Разведчики же тевтонские и еемигалльские, точно узнавши о их возвращении, сообщили своему войску, а на другой день, вслед за первыми пришли новые известия о том, что литовцы хотят идти кратчайшим путем через Роденпойс на Икесколу. Услышав это, все малева (войско) радовалось, и люди наперерыв стали готовиться к бою. Литовцы шли со всей добычей и пленными, которых было больше тысячи, разделив войско свое на две части и взяв пленных в середину. Так как снег был очень глубок, шли по единственной дороге один за другим. Чуть только шедшие первыми заметили впереди следы, они приостановились, подозревая засаду. Задние с пленными догнали их и все собрались в одну колонну. Когда семигаллы увидели, какая их масса, то многие оробели и, не решаясь вступить в бой, старались укрыться в безопасные места. Видя это, некоторые тевтоны обратились к рыцарю Конраду с настойчивой просьбой дать им первым вступить в бой с врагами Христа и говорили, что лучше со славой умереть за Христа, чем к позору своего народа бесчестно бежать. Конрад, имевший как рыцарь и на себе и на коне хорошую броню, с немногими бывшими налицо тевтонами напал на литовцев, и они, испуганные блеском оружия (так как и Бог навел на них ужас), отступили в разные стороны. Когда вождь семигаллов увидел, что литовцы, по милости Божьей, пришли и такое смятение, он уговорил и своих мужественно сразиться с ними; тут все войско соединилось, литовцы рассыпались всюду по дороге, как овцы, и около тысячи двухсот у них пало от меча.
Теодорих Сциллинг из дружины епископа, наткнувшись на сидевшего в санях Свельгата, того, что собирался уничтожить град Божий, пронзил ему бок копьем, а семигаллы, увидев, что он бьется в предсмертных судорогах, отрубили ему голову, положили на свои сани, куда они складывали одни головы литовцев, и повезли в Семигаллию.
Перебито было много и пленных эстов, так как и они всегда проявляли враждебность по отношению к сторонникам христианства, и таким образом христиане, вместе с язычниками семигаллами, одержали полную победу над обоими этими народами, то есть литовцами и эстами.
После поражения литовцев и эстов тевтоны с семигаллами возвратились к захваченному у обоих этих народов, добыча оказалась несметной: тут и кони, и скот, и одежды, и оружие. Спасенные, по милости Божьей, все возвратились домой здравыми и невредимыми, благословляя Бога. Один священник, бывший в то время в плену у литовцев по имени Иоанн, рассказывал, что там пятьдесят женщин, потерявших мужей, после этого повесились. Это потому, конечно, что они надеялись вскоре же встретиться с ними в другой жизни.
Возложив знак креста в Тевтонии на многих, господин епископ, наконец, возвратился на корабли. Он взял с собой брата своего Ротмара из Зегеберг-ского монастыря, так как властью благочестивейшего папы Иннокентия ему даровано было право брать в каждой обители одного из братьев, кого захочет, в помощь своим трудам.
Итак, ведомые Тем, Кто повелевает ветрам и морю, пришли в Ригу, где господин епископ, давно ожидаемый своими и все воинство пилигримов были с почетом приняты. В этом отряде были: полководец граф Генрих пз Штумпенгузена, благородный Коно из Изенбурга и множество других рыцарей, и из Вестфалии и из Саксонии, и прочие пилигримы.
Пользуясь советом и помощью таких людей, епископ желал расширить вертоград Господа в стране язычников и потому в устье Двины в Динамюнде поместил монастырь, цистерцианских монахов и поставил у них аббатом вышеназванного брата Теодориха, а к замку Икесколе послал Конрада из Мейендор-фа, которому уже ранее дал этот замок в бенефиций, чтобы от него ливы заранее знали о предстоящем прибытии епископа с некоторыми пилигримами, доброжелательно приняли бы его, как дети отца, и рассудили с ним о мире и о дальнейшем распространении христианства. Ливы, которые, получив от первого ливонского епископа Мейнарда благодать крещения, издевались над верой Христовой и не раз, по их словам, уничтожали ее омовениями в Двине, услышав о приближении епископа, стали вместе с прочими, еще язычниками, готовиться к бегству и наутро, пригласив к себе Конрада, втайне замыслили убить его, но стрела, о которой знают заранее, меньше ранит: Конрад, знал о их хитрости, вышел к ним в полном вооружении, в сопровождении своих и, когда они затеяли длинные разговоры, он на каждый вопрос давал подходящий ответ. Между тем подошли люди, шедшие впереди епископа. Тут ливы, еще более пораженные этим, бросились бежать и, пользуясь лодками, поднялись вверх по реке к замку Леневарден с женами и малыми детьми. Этим они ясно показали, что мало думают о ранее принятом крещении. Пилигримы же, видя, что новообращенные ливы до такой степени заблуждаются и, подобно псам, возвращаются на блевотину, забывая о принятом когда-то христианстве, полные ревности о Боге, пустились преследовать бегущих. Скоро однако они заметили, что те, соединившись с другими язычниками из Леневардена, покинули свои деревни и ушли вместе в лесные трущобы. Тогда пилигримы, подложив огонь, зажгли их город. После того пилигримы пошли вверх по Двине, а ливы из замка Аскратэ, услышав о происшедшем, скрылись в безопасные лесные места. Так и случилось, что замок их, по милости Божьей, был сожжен, а они, дав заложников, заключили мир с тевтонами и обещали вскоре прийти в Ригу и креститься. Впоследствии так и было.
Когда король Вячко (Vetseke) из Кукенойса услышал, что пришли таким большим отрядом латинские пилигримы и поселились по соседству, всего в трех милях от него, он, добыв через гонца пропуск от епископа, отправился к нему на корабле вниз по реке. После рукопожатий и взаимных приветствий он тут же заключил с тевтонами прочный мир, который, впрочем, продолжался недолго. По заключении мира, простившись со всеми, он радостно возвратился к себе.
Когда это все кончилось, и пилигримы возвращались своей дорогой, на них в густой заросли близ мемекульской дороги жестоко напали ливы из двух городов, Леневардена и Икесколы, однако большой опасности тут не было, и пилигримы, выйдя из этой стычки, прибыли в Икесколу. Они увидели, что этот город, построенный некогда епископом Мейнардом, хорошо укреплен, но стоит пустым, и нашли, что ливы не заслуживают таких укреплений, так как они, правда, были крещены, но до сих пор оставались бунтовщиками и неверующими. Поэтому они ввели Конрада во владение бенефицием и оставили ему кое-кого из пилигримов, людей смелых и готовых к битвам. Чтобы также позаботиться и о хлебе для него в запас, на случай войны, они сжали созревшие ливские нивы, кто серпом, кто мечом. Жали все при оружии, так как иначе не могли бы выдержать частых нападений язычников. Когда город был полон хлебом доверху, господин епископ, радуясь этому, поручил Богу остающихся там, а с другой частью пилигримов ушел в Ригу.
Спустя недолгое время пилигримы из замка Икесколы вышли как-то для сбора хлеба, и семнадцать человек из них перебито было засевшими в лесу ливами, а некоторые из этого числа принесены были в жертву языческим богам и погибли в ужасных мучениях.
И все же ни этими, ни подобными действиями враги не заглушили голоса христианской проповеди Слова Божия, а наоборот, по распространению веры могли видеть, что христиане в боях и проповедании веры с каждым днем все более и более крепнут.
Вот почему все жившие у Двины ливы, упав духом и придя в смущение, дали заложников и помирились с господином епископом и прочими тевтонами, а кто из них еще остался в язычестве, обещали креститься. Так, по призыву Христа, народ непокорный и вполне преданный языческим обрядам, мало-помалу приведен был под иго Господне и, оставив прежний мрак язычества, в вере увидел истинный свет, то есть Христа.
После этого им по заслугам разрешено было вновь владеть деревнями, полями и всем, что они, казалось, потеряли не без основания; в укрепление, выстроенное близ Икесколы, они допущены не были; вернулись на свои места также жители Леневардена и Икесколы.
В ту же зиму устроено было в центре Риги прекраснейшее представление о пророках для того, чтобы язычники учились начаткам христианской веры, смотря на деяния веры. Содержание этого представления весьма тщательно передавалось переводчиком присутствовавшим новообращенным и язычникам. Когда воины Гедеона стали сражаться с филистимлянами, язычники, боясь, что и их убьют, побежали, но их успокоили и позвали назад.
Так церковь недолгое время отдыхала в тишине и мире.
Однако это самое представление было как бы началом и предвестием будущего: в этом представлении были войны -- Давида, Гедеона, Ирода; было и учение Ветхого и Нового Завета, и действительно, во многих последо- вавших войнах должно было быть обращено язычество, а в учении ветхого и нового завета оно должно было получить наставления, как прийти к истинному Миротворцу и жизни вечной.
Восьмой год епископства Альберта
В начале восьмого года (1206) господин епископ, желая снискать дружбу и расположение Владимира, короля полоцкого, какие тот проявлял к его предшественнику, епископу Мейнарду, послал ему через аббата Теодериха боевого коня с вооружением, но по дороге литовцы-разбойники ограбили аббата. И он и спутники его потеряли все, что у них было, но сами остались здравы и невредимы и прибыли к королю. Вступив в город, они застали там ливов, тайно посланных их старейшинами, которые, стараясь склонить короля к изгнанию тевтонов из Ливонии, в льстивых и лживых словах сообщали ему все, что только могли коварно придумать или сказать против епископа и его людей. Они утверждали, что епископ с его сторонниками для них великая тягость, а бремя веры нестерпимо. Относясь к их словам с излишней доверчивостью, король велел всем находящимся в его королевстве как можно скорее готовиться к походу, чтобы, взяв необходимое на дорогу, на корабле или на плотах из бревен по течению реки Двины быстро и удобно подойти к Риге. Оттого и вышло так, что тевтонские послы, не зная ни о внушениях ливов, ни о намерениях короля, получили приказ явиться пред лицо короля, а там их, при ливах, спросили, какова причина их прихода. Они объяснили, что пришли ради мира и дружбы, а в это время ливы, наоборот, заявили, что тевтоны и не хотят и не соблюдают мира. Речь их полна была проклятий и желчи, а короля они больше подстрекали начать войну, чем заключить мир. Боясь однако обнаружить открыто свои тайные намерения, король велел тевтонам удалиться и ждать на подворье, но когда аббат обдумал положение, ему удалось дарами и деньгами подкупить одного из королевских советников, и план, который долго скрывали, тут же и был выдан. Когда он обнаружился, дивное провидение Божье помогло аббату, и дела пошли лучше. Аббат с помощью Божьей узнал, что в городе есть один бедняк из замка Гольм, нанял его за полмарки серебра, вручил ему свое письмо и через него сообщил господину епископу рижскому и всей церкви верующих о том, что слышал и видел. Тогда многие пилигримы, собиравшиеся отплыть за море, снова приняли крест и вернулись, да и сам епископ, намеревавшийся уехать вместе с другими, простился с отплывающими и возвратился к своим.
Когда король узнал о поступке аббата, то призвав его, спросил, посылал ли он гонца в Ригу, и тот, не побоявшись короля, признал, что послал письмо через одного человека. Позднее послы, отправленные из Риги вместе с ним, боясь гнева короля, стали умолять и уговаривать аббата отказаться от своих слов. Он однако, зная, что "раз промолвишь, навек улетит невозвратное слово", ни под каким видом не желал взять назад то, что говорил королю.
Король понял, что так он ничего не добьется, поскольку план его выдан, и замыслил хитрость, раз не удалось действовать военной силой. Ведь тот, кто с видом голубки говорит ласковые слова, иногда ранит так же, как змея в траве.
Аббата отпустили домой, но вместе с ним отправили русских послов с мирными речами, но коварной мыслью. Выслушав обе стороны, ливов и епископа, они должны были решить, кто прав, чтобы это решение и соблюдалось.
Отпущенные королем послы очень быстро добрались до русского замка Куке-нойса и оттуда отправили в Ригу вместе с аббатом одного диакона Стефана (но не первомученика) приглашали епископа встретиться с послами и назначили для переговоров день 30 мая, а место -- близ реки Воги. Остальные, рассыпавшись во все стороны по области, стали звать ливов и лэттов, собственно, называемых лэтигал-лами, явиться при оружии. Ливы пришли с намерением не столько выполнять волю короля, сколько содействовать гибели христиан. Лэтты же или лэтигаллы, которые, хоть и оставались еще язычниками, но были хорошего мнения о жизни христиан и желали им добра, не явились на эти коварные переговоры, и даже подарки, поднесенные им русскими, не могли склонить их ко злу против тевтонов. Господин епископ, приглашенный на эти переговоры королевским послом, вышеупомянутым Стефаном, по совету своих дал такой ответ: "Во всех странах, как известно, существует общий обычай, чтобы послы, отправляемые своими господами, сами искали того, к кому посланы, и являлись к нему, но никогда государь, как бы скромен или любезен он ни был, не выходит из своих укреплений навстречу послам. Поэтому и послам и их гонцам надлежит искать нас в нашем городе, где мы со своими могли бы и принять, и содержать их с большим почетом. Итак, пусть пожалуют, ничего не боясь, ожидая почетного приема".
С приближением назначенного дня вооруженные ливы собрались на переговоры у реки Воги. Старейшины же из замка Гольм, зачинщики всего злого дела, пришли к ним на корабле и, пристав к замку Икесколе, стали звать с собой и икескольцев. Тевтоны, однако, зная лукавство ливов, отказались сесть на корабль, и те продолжали свой путь, рассуждая с соотечественниками об изгнании христиан.
Между тем двое икескольцев из новообращенных, а именно Кириан и Лайян, стали усиленно просить Конрада, начальствовавшего в замке, позволить им присутствовать на собрании ливов, чтобы узнать их упорные замыслы и сообщить, какие мероприятия готовят они против христиан; они рассчитывали на своих многочисленных родственников и друзей и не боялись идти к грозному вражескому войску. Считая это весьма безрассудным в силу многообразного коварства ливов, Конрад отговаривал их, но затем, уступив настойчивым просьбам, позволил итти. Явившись на собрание, они тотчас были схвачены старейшинами, их стали принуждать отступить от веры Христовой и отречься от тевтонов, но те, утвердившись в любви к Богу, заявили, что принятую веру они готовы сохранить со всей преданностью, и никакие муки не в силах оторвать их от общения и дружбы с христианами. Из-за этого, понятно, даже родственники так их возненавидели, что ненависть пересилила всю прежнюю любовь: с общего согласия ливов, их обвязали вокруг ног веревками и разорвали пополам, подвергли жестоким мукам, вырвали внутренности, оторвали руки и ноги. Нет никакого сомнения, что за эти страдания они, вместе со святыми мучениками, удостоились вечной жизни. Тела их покоятся в икескольской церкви, рядом с могилой епископов Мейнарда и Бер-тольда, из коих первый был исповедником, а второй -- мучеником, как выше было сказано, и пал, убитый теми же ливами. После этого ливы сговорились на том, чтобы, собравшись со всех концов страны, сначала занять ближайший к Риге замок Гольм, а оттуда уже напасть на рижан, весьма малочисленных в то время, и разрушить город. Заключив таким образом договор и союз, но не помня о воспринятых таинствах, забыв о крещении, отвергнув веру, не заботясь о мире и снова начиная войну, вся масса ливов спустилась к Гольму и объединилась вместе с пришедшими на зов некоторыми литовцами из Торейды и из Вейналы.
Далее жители Гольма, всегда быстрые в кровопролитии, схватили своего священника Иоанна, отрубили ему голову, а тело изрезали на куски. Он родился в Виронии, ребенком был захвачен язычниками, а достопочтенный епископ Мей-нард освободил его и поместил в Зегебергский монастырь учиться священному писанию; когда же он преуспел в этом, то вместе с епископом Альбертом отправился в Ливонию и, удостоившись духовного сана, многих в гольмском приходе обратил от поклонения идолам к христианству. Наконец, после этих трудов он, вместе с двумя другими, Гергардом и Германном, за веру, как сказано, удостоился пальмы мученичества и вечной жизни. Тело его и кости впоследствии были собраны другими священниками и благоговейно погребены господином епископом и его капитулом в Риге, в церкви Святой Марии.
Когда это произошло и толпы ливов стали стекаться к замку Гольм, некоторые новообращенные -- Лембевальде и другие, доказали свою верность: оставили жен и семьи в Гольме, а сами отправились в Ригу и, больше желая успеха христианам, чем вероломным ливам, стали советовать господину епископу, как защищаться от врагов.
В течение нескольких дней ливы все оставались в замке, а некоторые из ник вышли по направлению к Риге и стали то коней с пастбищ угонять, то убивать людей, причиняя зло, где и как могли. Некоторые, наконец, со скуки вернулись по домам, другие же остались. Епископ, услышав, что некоторые ушли, созвал братьев-рыцарей, горожан и пилигримов и спросил, не следует ли что-либо предпринять против ливов. Все решили, что лучше, воззвав к помощи всемогущего Бога и поручив ему вновь учрежденную церковь, вступить в бой с ливами в Гольме и лучше всем умереть за веру Христову, чем поодиночке что ни день гибнуть в мучениях. Итак, оставив город на попечении господина епископа, все сильнейшие из тевтонов, вооружившись, вместе с рижскими ливами и взяв с собой балистариев и других стрелков, сели на корабль и подошли к замку Гольм на пятый день после Пятидесятницы (4 июня). Увидев их издали, враги не робея бегут навстречу, чтобы защитить берег и не дать им высадиться. Сперва христиане были смущены своей малочисленностью: ведь их было всего 150 человек, а врагов громадное количество, но потом, запев молитву Богу о милости, они ободрились и стали высаживаться. Первыми пошли на врагов Арнольд, брат-рыцарь, и с другого корабля -- слуги епископа с прочими. Сначала бились в воде, принимая на себя жестокие удары камней, летевших с берега, и вражеских копий, но, наконец, храбро сражаясь, овладели берегом. Ливы, не защищенные броней, очень пострадали от стрел, ряды их сбились, и побежденные враги обратились в бегство. Тут одни были перебиты, другие, пытаясь переплыть реку, утонули, иные отступили в замок, некоторые же спаслись вплавь, но не избежали могильного червя.
Был среди них князь Ако, их старейшина, виновник всего предательства и всех бед, тот, кто подстрекал короля полоцкого к войне с рижанами, кто собирал литовцев, кто созывал на бой против рода христианского жителей Торейды и всю Ливонию. В числе других был и он убит, а голову его, как трофей победы, послали епископу. Епископ же с клириками, отслужив мессу, со страхом Божьим и молитвой ждал, не явится ли кто-нибудь сообщить ему, что делается. Сердце его полно было надеждой на Бога. И вдруг вдали показалось суденышко: на нем возвращался один из братьев-рыцарей с несколькими ранеными, который и предъявил епископу голову Ако в знак победы. Радуясь со всеми, кто оставался дома, епископ возблагодарил Бога, даровавшего церкви Своей спасение силами немногих защитников.
Между тем христиане подошли к пригородным постройкам, подложили огонь под стены замка и стали метательными орудиями (patherellis) бросать в замок огонь и камни.
Балистарии переранили множество народу в крепости, так что, при больших к тому же потерях и убитыми, не стало сил для защиты. Поэтому люди из Торейды стали просить мира, получили согласие и позволение выйти из замка; почти все они оказались переранены. Жители же Гольма, виновники злого дела, принуждены были сдаться, а старейшины их были отведены в Ригу и, по заслугам, брошены в тюрьму.
Прочие же бывшие в замке, ради таинства крещения, ранее принятого ими, были пощажены, да и потом не терпели ничего дурного.
Все славное, что до этого времени произошло в Ливонии, Бог совершил не мужеством многих, а руками немногих, поэтому за многократные победы да будет благословен Бог во веки.
Был голод в то время и сильный недостаток съестного в городе, но тут Бог послал епископского священника Даниила с двумя грузовыми судами (coggonibus) из Готландии, до верху полными хлеба и прочих необходимых вещей. Того же Даниила епископ отправил со своим воеводой Гевегардом, балистариями и некоторыми другими занять вышеназванный замок Гольм, чтобы ливы впредь не могли сопротивляться там христианам, зовя на помощь русских и язычников. Старейшин же гольмских епископ впоследствии повез с собой в Тевтонию, чтобы, познакомившись там с христианскими обычаями, научились быть верными и те, кто всегда были неверными.
После того рижане, помня обо всех обидах, причиненных им жителями Торей-ды, еще язычниками, и о частом нарушении ими мира, призвали на помощь семи-галлов, чтобы отомстить врагам. Семигаллы, всегда относившиеся враждебно к жителям Торейды, обрадовались и пошли навстречу рижанам с князем своим Вестгардом в количестве около трех тысяч человек. Продвинувшись вперед к Койве, рижане разделили свое войско и половину отдали Каупо, бывшему предводителем. Дело в том, что он, по возвращении из Рима, стал преданнейшим человеком, из-за преследований со стороны ливов бежал в город и почти весь тот год оставался с христианами.
Другую половину войска они послали в направлении Дабрела. Каупо пошел с войском к своему замку, где были его родные и друзья, язычники. Когда они вдруг увидели неожиданно появившееся войско, их охватил страх и лишь немногие взошли на стены защищать замок, большинство же перелезло через вал в задней части замка и бежало в леса и горные места. Христиане мужественно осадили замок и, наконец, храбро взошли на валы. Враги были побеждены и прогнаны из укреплений, христиане вступили в замок и, преследуя там язычников, до пятидесяти человек убили, а прочие спаслись бегством. Захватив все имущество и большую добычу, замок зажгли. Когда ливы, бывшие по другую сторону Койвы в замке Дабрела, заметили столб дыма и огня и увидели, что замок Каупо горит, они, боясь, что с ними и с их замком будет то же, собрали всех в замок, взошли на крепостной вал в ожидании неприятеля и встретили его, храбро сопротивляясь. Дабрел, их старейшина, ободрял их и поддерживал, говоря, как филистимляне: "Крепитесь и сражайтесь, филистимляне, чтобы не стать рабами евреев". Пилигримы, целый день осаждавшие замок вместе с семигаллами, не могли взять его; некоторые из них пытались с немногими взойти с другой стороны, но потеряли там пятерых человек убитыми.
Увидев, что замок весьма крепок и неприступен, отступили, опустошив область, вернулись к своим и, остановившись под Ригой вместе с остальным отошедшим войском, разделили всю взятую добычу. Епископ, возблагодарив Бога, отпустил по домам радостных семигаллов.
После этого, возобновив мир с ливами, епископ собрался ехать в Тевтонию, но выйдя в море, целую ночь бился под страшной бурей, а на следующий день его снова пригнало в Двину. Несколько дней он наслаждался отдыхом, не жгло его и солнце счастья днем, не печалила и луна неудачи ночью, но не отступал он от Божьего дела ни на суше, ни на море. Принеся Богу благодарность, он снова пустился в те же опасности, каких избежал, и, пользуясь посланной Богом тишиной, отправился в Алеманию собирать пилигримов для защиты церкви.
Позднее кое-кто из ливов, упорствуя в коварстве, известили короля полоцкого через гонцов об уроне, понесенном своими, и просили прийти на помощь им против тевтонов, пользуясь в особенности временем, пока в Риге оставалось немного людей, а другие уехали с епископом. Слушаясь их зова и советов, король собрал войско со всех концов своего королевства, а также от соседних королей, своих друзей, и с великой храбростью спустился вниз по Двине на корабле.
При высадке у Икесколы многие из них были ранены балистариями рыцаря Конрада. Заметив, что тевтоны находятся в замке, пошли дальше и, внезапно подойдя к замку Гольм, окружили его со всех сторон. Ливы же, не знавшие о приходе войска, одни побежали и скрылись в леса, другие присоединились к тевтонам и заперлись в замке, балистарии взошли на валы и переранили множество врагов. Русские с своей стороны, не знавшие применения балисты, но опытные в стрельбе из лука, бились много дней и ранили многих на валах; они собрали большой костер из бревен и старались поджечь укрепления, но старания эти были напрасны, а при сборе леса многие из них пали раненые балистариями. Поэтому король послал гонцов к жителям Торейды, к лэттам и к окрестным язычникам, чтобы все они выступали в поход против рижан. Люди из Торейды тотчас же с радостью собрались к королю, и было поручено пришедшим единственное дело: собирать дрова для поджога замка, а так как защитного вооружения они не имели, то при собирании дров великое множество и было перебито неожиданными выстрелами. Лэтты же и сами не пришли и гонцов не прислали. Устроили русские и небольшую метательную машину, по образцу тевтонских, но, не зная искусства метать камни, ранили многих у себя, попадая в тыл. Тевтоны, по своей малочисленности (их было всего двадцать человек), боясь предательства со стороны ливов, которых много было с ними в замке, днем и ночью оставались на валах в полном вооружении, охраняя замок и от друзей внутри и от врагов извне. Ливы же ежедневно все искали с королем способа, как бы, захватив их хитростью, предать в руки русским, и если бы продлились дни войны, то едва ли рижане и жители Гольма, при своей малочисленности, могли бы защититься.
В Риге боялись и за положение города, так как сооружения его еще не были крепки, боялись и за дела вне города, за своих, осажденных в Гольме.
Между тем к королю вернулись некоторые ливы-разведчики и сказали, что все поля и дороги вокруг Риги полны мелкими железными трехзубыми гвоздями; они показали королю несколько этих гвоздей и говорили, что такими шипами тяжко исколоты повсюду и ноги их коней и собственные их бока и спины. Испугавшись этого, король не пошел на Ригу, и спас Господь надеявшихся на него. Торейдцы же, увидев корабли в море, сообщили королю, и тот, не только не добившись успеха в одиннадцатидневной осаде замка, но скорее даже пострадав в силу потери своих, боясь в то же время прибытия тевтонов, поднялся со всем своим войском, взяв раненых и убитых, и возвратился на корабле в свою землю. Гевегард, воевода епископа, умер после от небольшой раны, а прочие, оставшись здравы и невредимы, благословляли Бога, Который и на этот раз руками немногих защитил свою церковь от неприятеля.
В это же время король Дании высадился на Эзеле с большим войском, которое собирал уже в течение трех лет. С ним был и архиепископ лундский Андрей, который, давая отпущение грехов, отметил знаком креста бесчисленное множество людей, чтобы отомстить язычникам и подчинить их вере христианской.
Они построили замок, но так как не нашлось никого, кто решился бы остаться там для защиты против нападений язычников, то замок сожгли, а король со всем войском вернулся в свою страну. Упомянутый же архиепископ лундский, епископ Николай и вся их дружина на двух кораблях, нагруженных съестными припасами, повернули в Ригу и при входе в Двину благоговейно были приняты настоятелем Св. Марии Эггельбертом и всей его братией. Услышав о великих испытаниях церкви и о вторичном спасении ее Богом, они с сочувствием и поздравляли и радовались, благословляя Бога за то, что Он неизменно сохраняет церковь Свою среди язычников при столь малом числе защитников.
После того архиепископ стал, созывая всех клириков, объяснять им богословское учение и читать псалтырь, и так они всю зиму провели в божественном созерцании. И недаром за войнами следовали богословские поучения, так как тогда же, после упомянутых войн, была обращена и крещена вся Ливония.
После ухода русского короля с войском страх Божий напал на ливов по всей Ливонии; жители Торейды и двинские ливы отправили послов в Ригу и просили о мире. Людям из Торейды напомнили все зло, какое так часто делали они во время мира, нарушая мир: многих перебили, причинили много вреда Каупо, который покинул их и всегда сражался вместе с христианами; имения его разорили пожаром, поля отняли, ульи переломали, а сверх того и против рижан предпринимали много войн. Поэтому в мире им было отказано и по заслугам, так как, не умея быть сынами мира, они всегда только нарушали его. Они тем не менее стали настоятельно просить крещения, обещая принять священников и во всем им повиноваться. Ливы же из Леневардена для примирения с господином Даниилом, давно уже получившим этот замок в бенефиций, обещали каждый год давать по полтаЛанта ржи с плуга. Это они с тех пор и до сего дня платят.
Рижский настоятель, по указанию архиепископа, взяв заложниками сыновей лучших людей по всей Ливонии, послал священников на проповедь. Первый из них Алебранд, отправившись в Торейду, просвещал людей словом проповеди и таинством крещения, разграничил приходы и построил церковь в Куббезелэ.
Священник Александр направлен был в Метсеполэ. Окрестив всю ту область, он остался там жить, сея семя евангельское, и начал строить церковь. Священник Даниил, который некоторым образом был испытан при осаде гольмского замка, послан был в Леневарден. Жители приняли его хорошо и были им крещены. Пройдя в деревню, называвшуюся Сидегундэ, он тотчас созвал народ слушать Слово Божье. Из лесной глуши пришел ночью один лив и рассказал ему о своем видении: "Я видел, говорит, бога ливов, который предсказал нам будущее. Образ его от груди и выше рос из дерева и сказал мне, что завтра придет литовское войско. Боясь этого войска, мы и не смеем собраться". Священник понял, что это уловки демона, потому что в то осеннее время уже не было дороги, по какой могли бы прийти литовцы, и став на молитву, поручил себя Богу. Когда настало утро, а о том, что ливу предсказал призрак, не было никаких известий, все собрались; священник, осудив идолопоклонство, объяснил, что такого рода видения не что иное, как уловки злого духа, и стал проповедывать единого Бога, Творца всех вещей, единую веру и единое крещение; этим и подобными речами он звал их к почитанию единого Бога. Выслушав это, они отреклись от диавола и дел его, обещали верить в Бога и крестились все, кому это предназначено было Богом. Окрестив жителей Ремина, он пошел в Аскраду и, когда все там с радостью приняли Слово Божье, он совершил таинство крещения и возвратился в Торейду в замок Дабрела, где и был ласково принят жителями. Посеяв и тут семя Слова Божия, он обратил и окрестил их, а потом, оставив эту область, прошел к вендам. Венды в то время были бедны и жалки: прогнанные с Винды, реки в Куронии, они жили сначала на Древней Горе, у которой ныне построен город Рига, но оттуда были опять изгнаны курами; многие были убиты, а остальные бежали к лэттам, жили там вместе с ними и очень обрадовались приходу священника. Обратив и окрестив их, священник поручил Господу насажденный виноградник и засеянное поле, а сам вернулся в Ригу. Позднее он был послан к идумеям, крестил там множество идумеев и лэттов, построил церковь над Ропой и, оставаясь там, указывал людям путь к вечной жизни. Торейдцы же, по принятии таинства святого крещения со всеми духовными законами, стали просить своего священника Алебранда, чтобы он судил их не только в делах духовных, но и в гражданских, в так называемом мирском праве, по христианским законам. Племя ливов некогда было весьма вероломно, каждый отнимал у своего ближнего, что тот имел, для крещеных же стали запретными такие насилия, грабежи, кражи и тому подобное.
Те, кто до принятия крещения были ограблены и горевали о потере своего добра, которое теперь, крестившись, уже не смели силой добывать обратно, добивались мирского суда для решения дел этого рода. Поэтому священнику Алебранду с самого начала было поручено разбирать, как духовные дела, так и гражданские, и он, ради дела Божьего и своих грехов, честно исполнял порученную ему обязанность: карая кражи и грабежи, возвращая несправедливо отнятое, он указывал ливам путь праведной жизни.
В первый год ливам нравился этот христианский порядок, потому что дело суда выполнялось честными людьми, но позднее по всей Ливонии и Лэтигаллии и Эстонии все было испорчено действиями разных гражданских судей-мирян, которые, выполняя судейские обязанности, больше заботились о наполнении своих кошельков, чем о Божьей справедливости.
В ту же зиму было затмение солнца (28 февраля 1207), продолжавшееся значительную часть дня.
Епископ Альберт между тем обходил в Тевтонии каждый квартал, улицу и церковь, ища пилигримов. Пройдя Саксонию и Вестфалию, он прибыл наконец ко двору короля Филиппа и, так как не ожидал помощи ни от какого короля, обратился к империи и получил от империи Ливонию, после чего блаженной памяти король Филипп обещал давать ему каждый год пособие в сто марок, но от обещаний никто богатым не бывает.
Девятый год епископства Альберта
На девятый год (1207) вся Ливония была крещена, церковь наслаждалась тишиной и миром, спокойно ожидая прибытия своего епископа. Архиепископ лунд-ский и канцлер, собравшись со своими в обратный путь, в Вербное Воскресение (15 апреля) достигли Готландии и отпраздновали торжественный день Святой Пасхи (22 апреля) в своей стране.
Рижский епископ прибыл в Ригу в день Пятидесятницы (10 июня) и радостно был всеми встречен. С ним прибыл граф Годескальк Пирмонт (Peremunt), другой граф и еще множество пилигримов, благородных и почтенных людей. Радуясь миру церкви, они настолько подняли высоту городских стен, что с тех пор набеги язычников стали не страшны.
Когда король Кукенойса Вячко (Vesceka) услышал о прибытии епископа и пилигримов, он вместе со своими людьми вышел им навстречу и по прибытии в Ригу был принят всеми с почетом. Проведя в самой дружественной обстановке в доме епископа много дней, он наконец попросил епископа помочь ему против нападений литовцев, предлагли за это половину своей земли и своего замка. Это было принято, епископ почтил короля многими дарами, обещал ему помощь людьми и оружием, и король с радостью вернулся домой. После того, порадовавшись обращению и крещению ливов, епископ послал к ним священников и в Торейду, и в Метсеполэ, и в Идумею, и на Двину; везде были выстроены церкви, и священники размещены по приходам.
В то же время Господь с каждым днем все увеличивал дружину братьев рыцарства, и стали они думать, что, сообразно росту их числа и трудов, должны возрастать имущество и владения их так, чтобы те, кто на войне и в других непрерывных трудах несут на себе всю тяжесть дневных забот, получали вместе с тем и вознаграждение за свой труд, дневную плату. Поэтому они стали просить у господина епископа, ежедневно настаивая, третью часть всей Ливонии и других земель или окрестных народов, которые еще не были обращены, но впоследствии, через них и других рижан, будут приведены Богом в христианскую веру; они хотели таким образом, подвергаясь большим расходам, пользоваться и большими доходами. Отечески заботясь о людях, которые днем и ночью стеной стояли за дом Божий, и стремясь увеличить их число, епископ решил вознаградить их за труды и расходы и уступил им третью часть Ливонии, а так как сам он получил Ливонию от императора со всеми правами господства, то и их третью часть отдал им с полными правами и властью. Что же касается еще не приобретенных и не обращенных земель, то так как он не мог дарить, чего не имеет, то вполне основательно отказал. Те однако всячески настаивали на своей просьбе, и она в конце концов была впоследствии доведена до сведения верховного первосвященника. Он же, поручив Богу вопрос о землях, еще не приобретенных, утвердил за ними третью часть приобретенных, но оставил епископу четверть десятины с их долей в знак подчинения. Итак, по предложению епископа братья-рыцари разделили Ливонию на три части и ему, как отцу, предоставили первому выбор. Он прежде всего взял область Каупо, то есть Торейду, потом они выбрали себе область по ту сторону Койвы, а третья область Метсеполэ осталась епископу. За области или имения, уже ранее данные в бенефиций другим, братья-рыцари впоследствии получили полное вознаграждение в иных местах.
После такого раздела Ливонии епископ послал священников в свои области, а братьям рыцарства предоставил заботиться об их областях.
В тот же год послан был некто Годфрид, рыцарь-пилигрим, в Торейду для выполнения судейских обязанностей по мирскому праву. Объезжая приходы и решая дела и тяжбы, он собрал массу денег и подарков, немного уделил епископу, а большую часть оставил себе. Огорченные этим некоторые другие пилигримы взломали его сундук и нашли там девятнадцать марок серебра, часть добра, воровски набранного, тогда как многое другое уже было растрачено им.
Так как он действовал несправедливо, извращая правосудие, притесняя бедных, оправдывая виновных и обирая новообращенных, то праведный суд Божий и привел его к великому позору для устрашения других, а по иным известиям, он погиб постыднейшей смертью.
После того литовцы, помня обо всех, кто были у них убиты два года тому назад рижанами и семигаллами, послали по всей Литве собирать большое войско. Целую ночь в канун Рождества Господня переправлялись они через Двину, пришли в Торейду и, рано утром перейдя Койву, рассыпались по деревням. Область, ничего не слышавшую о близости врагов, они застали врасплох, многих перебили, а еще большее число увели в плен.
В церкви Куббезелэ в день Рождества Господня отправляли богослужение для ливов два священника, а именно Иоанн Штрик и другой -- Теодорих со своим слугой. Когда, по окончании первой мессы, Иоанн служил уже вторую, прихожане, услышав, что идет войско, убежали из церкви, некоторые скрылись в лесные убежища, другие же, спеша домой, были схвачены по дороге и очень многие перебиты.
Когда было кончено последование и читалось евангелие, литовцы на своих быстрых конях уже носились кругом церкви, то с одной, то с другой стороны, но так как Бог хранил Своих, в церковь не вошли, а поскакали к дому священника, захватили лошадей и скот, а одежду, съестное и все, что нашли, нагрузили на сани. Грабя приходский двор, они задержались надолго, а в это время священник в церкви окончил святое таинство тела и крови Господних и, не колеблясь сам отдаться в жертву, поручил себя Господу. С ним оставались неизменно верные священник Теодорих, помогавший ему в богослужении, и слуга, который стерег двери. Они ободряли священника, уговаривая не оставлять в небрежении божественную службу из страха перед язычниками. Когда по милости Божьей месса была кончена, они сняли все покровы и одежды с алтаря, сложили их в углу ризницы, в том же углу сели сами и спрятались. Едва они это сделали, как уже в церковь явился один из врагов, обежал все кругом, был уже почти в ризнице, но, увидев обнаженный алтарь и не найдя ничего, что можно присвоить, сказал: "Ба!" и пошел к своим. Захватив таким образом все, что нашли, литовцы пошли обратно своей дорогой, но едва они вышли из приходского двора, как явилась другая толпа их же, еще больше первой, и найдя дом опустошенным, бросилась вслед ушедшим; один из них появился и в церкви, не сходя с коня, но видя, что грабить нечего, а о спрятавшихся в углу не зная, и этот поспешил уйти обратно. Когда затем пришел третий отряд, один из литовцев проехал через церковь на санях, но священников не видел. Принеся благодарность Богу, сохранившему их здравыми и невредимыми перед лицом язычников, они, по уходе врагов, под вечер вышли из церкви, побежали в лес и, три дня не евши хлеба, на четвертый пришли в Ригу.
Литовцы же, разграбив всю окрестную область, ночью собрались все вместе в деревне Анно и рано утром ушли из страны, забрав с собой женщин, малых детей и большую добычу. В самую ночь Рождества Господня ливы, отправив гонцов, сообщили епископу, что литовское войско вступает в Ливонию, а потом гонцы, следуя один за другим, стали доносить об избиении и пленении людей, опустошении храмов и обо всем том вреде, какой причинили язычники вновь основанной церкви. Услышав об этом, епископ созвал пилигримов, братьев-рыцарей, купцов и всех своих и убеждал их, ради отпущения грехов, стать стеной за дом Господень и освободить церковь от врагов.
Все повиновались и стали готовиться к бою. Повсюду к ливам и лэттам послали сказать с угрозой: "Всякий, кто не пойдет и не присоединится к христианскому войску, уплатит три марки пени".
Страх напал на тех и они покорно вышли навстречу рижанам к Двине. Поднявшись в Леневарден, все собрались вместе и стали в молчании ждать, не выходя из города, возвращения литовцев, а разведчиков послали разузнать о их движении. Литовцы встретились разведчикам у Леневардена со всеми пленными и добычей, а ночью по льду перешли Двину. Предводитель войска со своими спутниками подъехал ближе к замку и, вызвав старшего, спросил, где собрались христиане, и сказал: "Поди, извести христиан, которые два года назад перебили, как во сне, мое войско, возвращавшееся из Эстонии, что теперь они найдут и меня и людей моих бодрствующими". Услышав это, христиане поспешили на битву Господню, рано утром выступили вслед за врагами и в третьем часу, перейдя Двину у Аскрадэ, нашли их там. Когда язычники увидели, что те их преследуют, они, в ужасе перед неизбежным, громко закричали все вместе и, созвав своих, повернули навстречу христианам. Не испугавшись их крика и численности, но полагаясь на Бога, христиане с поднятыми зна- менами ударили на них и, убивая направо и налево, начали бой, разгоревшийся потом с обеих сторон, Литовцы, превосходящие другие народы быстротой и жестокостью, обещавшие бодрствовать в ожидании битвы, долго и храбро сражались, но в конце концов повернули тыл и оказались столь же быстры в бегстве, как и в бою: одни убегали в лес, другие по дорогам, бросив пленников и добычу. Христиане преследовали их целый день и многих перебили, другие же спаслись бегством. Вернувшись затем к добыче, они освободили от пут женщин и малых детей новообращенных и всех других пленных, а когда собрались все новообращенные -- и ливы и лэтты с тевтонами, принесли Богу благодарность о потерянной и найденной овце или об овцах, вырванных из пасти волчьей, разделили добычу и отпустили всех пленных на свободу к их друзьям.
После того как Господь избавил церковь Свою от нападения язычников, епископ, боясь, что по отъезде его они так же опустошат и всю Ливонию, задумал разрушить замок селов (Selonum), который всегда и при отступлении и при наступлении служил им убежищем. Послав своих гонцов по всей Ливонии и Лэти-галлии, которые уже присоединились к христианству, он звал всех в поход. Собрав большое войско, епископ послал аббата
Теодериха и настоятеля Эггельберта со всей своей дружиной и пилигримами, а также братьями рыцарства Христова взять замок селов. Они направились к Аскрадэ и, перейдя Двину, наткнулись на непогребенные тела убитых литовцев; прошли, ступая по ним, и, двигаясь в полном порядке по дороге, приблизились к замку селов. Осадив его, много народу кругом на укреплениях переранили стрелами, многих взяли в плен по деревням, еще большее число убили; собрав дрова, зажгли большой огонь. Не давая осажденным передышки ни днем, ни ночью, привели в ужас селов. Тогда, тайно вызвав старейшин войска, те стали просить мира. Им ответили: "Если вы хотите истинного мира, откажитесь от идолопоклонства, примите в ваш замок истинного Миротворца -- Христа, креститесь и впредь не пускайте в ваш замок литовцев, врагов христианства". Эти предложения были приняты. Дав заложников, они обещали принять таинство крещения и, прогнав литовцев, во всем повиноваться христианам. Получив в заложники их сыновей, войско успокоилось. Аббат и настоятель с другими священниками пошли к ним в замок, наставляли их в начатках веры, окропили замок святой водой и доставили в крепости хоругвь Пресвятой Марии. Радуясь обращению язычников и славя Бога за успех церкви, они весело возвратились с лэтигаллами и ливами в свою область. В то же время священник Алебранд с некоторыми другими послан был в Унгав-нию вернуть купеческое добро, отнятое давно уже, еще до постройки Риги. Купцы ехали в санях от Двины по направлению ко Пскову (Plicecowe), и жители Унгавнии, по совету ливов, ограбили их по дороге, а добра было много -- на девятьсот марок и больше. Жители Унгавнии и добра не вернули, и о возвращении его в будущем не дали точного ответа. Возвращаясь с таким малым успехом, Алебранд по дороге обратился к лэтигаллам, живущим у Имеры, убеждая их принять крещение, тем более, что вся Ливония и многие из лэтигаллов уже приняли Слово Божие. Те обрадовались приходу священника, так как литовцы часто разоряли их, ливы всегда притесняли, а от тевтонов они надеялись на помощь и защиту. Слово Божье они приняли с радостью, но прежде все-таки бросили жребий, желая знать волю богов, принять ли им крещение от русских из Пскова, как другие лэтигаллы из Толовы, или от латинян. Дело в том, что русские в это время приходили в Толов крестить своих лэтигаллов, всегда бывших их данниками. Жребий пал на латинян, и новокрещенные причислены были с ливонской церковью к рижанам. Алебранд окрестил некоторые деревни, вернулся в Ригу и сообщил епископу. Тот, порадовавшись вместе с ним и неизменно заботясь о церкви, посвятил в духовный сан своего ученика Генриха и отправил его с Алебрандом снова туда же. Алебранд, совершив крещение в той области, возвратился, а другой, построив церковь и получив ее в бенефиций, остался там с ними жить, подвергаясь многим опасностям, но не уставая указывать им путь к будущему блаженству.
В это время возник раздор между королем Кукенойса и рыцарем Даниилом из Леневардена. Этот король причинял много неприятностей людям Даниила и, несмотря на неоднократные увещевания, не переставал их беспокоить. Однажды ночью слуги Даниила поднялись вместе с ним самим и быстро двинулись к замку короля. Придя на рассвете, они нашли спящими людей в замке, а стражу на валу мало бдительной. Взойдя неожиданно на вал, они захватили главное укрепление; отступавших в замок русских, как христиан, не решились убивать, но угрозив им мечами, одних обратили в бегство, других взяли в плен и связали. В том числе захватили и связали самого короля, а все имущество, бывшее в замке, снесли в одно место и тщательно охраняли. Позвали господина своего Даниила, бывшего поблизости, и он, желая выслушать совет епископа об этом деле, сообщил обо всем рижанам. Епископ вместе со всеми своими был очень огорчен и не одобрил сделанного, велел вернуть короля в его замок и возвратить ему все имущество, затем, пригласив короля к себе, с почетом принял его, подарил ему коней и много драгоценной одежды; во время праздника Пасхи (6 апреля 1208) самым ласковым образом угощал его и всех его людей и, усыпив всякую вражду между ним и Даниилом, с радостью отпустил его домой.
Помня также о том, что обещал королю, когда принимал от него половину замка, епископ послал с ним двадцать человек с оружием и конями, людей деятельных -- рыцарей и балистариев, а также каменщиков, чтобы укрепить замок и защищать его от литовцев. Все их расходы и нужды он предусмотрел заранее.
С ним возвратился в Кукенойс и король, веселый по внешности, но с коварным замыслом в душе. Епископ остался в Динамюндэ и, по принятому обыкновению, собирался ехать в Тевтонию для набора пилигримов на следующий год, так как те, для кого уже кончился годовой срок пилигримства, готовились возвратиться в Тевтонию и давно уже стояли в Динамюндэ, только посланный Богом противный ветер не давал им отплыть.
Между тем вышеупомянутый король (regulus) вернулся в Кукенойс и, не сомневаясь, что епископ с пилигримами уже отплыл, отлично зная также, что и в Риге осталось очень немного народу, не мог далее скрывать в душе свои вероломные козни. Посоветовавшись со своими людьми, он дождался удобного времени и дня, когда почти все тевтоны ушли на свою работу: они рубили камень во рву для постройки замка, сложив наверху на краю рва мечи и вооружение и не опасаясь короля, как своего отца и господина; вдруг прибежали слуги короля и все его люди, схватили мечи и оружие тевтонов и многих из них, без оружия и доспехов занимавшихся своим делом, перебили. Кое-кто из них бежали, не останавливаясь ни днем, ни ночью, чтобы рассказать, что случилось, и добрались наконец до Риги.
Убито было семнадцать человек, а трое спаслось бегством. Трупы убитых, бросив в Двину, послали рижанам, и те, вынув из воды тела погибших на службе Божьей, благоговейно и со слезами похоронили их. После этого тот же король послал великому королю Владимиру (Woldemaro) лучших тевтонских коней, ба-листы, панцыри и тому подобное, а вместе с тем просил и советовал собрать войско как можно скорее и идти брать Ригу, где, сообщал он, осталось мало народу, причем лучшие убиты им, а прочие ушли с епископом.
Услышав об этом, Владимир с излишней доверчивостью созывает всех своих друзей и людей своего королевства. Между тем епископ, задержанный в Дина-мюндэ противным ветром, узнав о том, что люди его перебиты, а церковь предана, собрал всех пилигримов, со слезами рассказал им об уроне, понесенном церковью, и звал их мужественно стать на защиту и на помощь церкви, снова приняв на себя крест, уговаривая их, он подтвердил полное отпущение и тех грехов, что ранее были забыты, обещал за большие труды их долгого пилигримства большее отпущение грехов и вечную жизнь. В ответ на это триста человек из лучших снова приняли крест и решились вернуться в Ригу -- стать стеной за дом Господень. Сверх того епископ отослал в Ригу и много нанятых за, плату людей. Все тевтоны, рассеянные в разных местах по Ливонии, вместе с другими старейшинами ливов, собрались в Ригу на защиту церкви. Когда русские услышали, что тевтоны и ливы собрались в Риге, они, боясь за себя и за свой замок, зная, что поступили дурно, и не смея дожидаться прихода рижан в замке, собрали свое имущество, поделили между собой коней и оружие тевтонов, подожгли замок Кукенойс и побежали каждый своей дорогой. Лэтигаллы и селы, жившие там, скрылись в темные лесные трущобы, а не раз упоминавшийся король, зная за собой злое дело, ушел в' Руссию, чтобы никогда больше не возвращаться в свое королевство.
Десятый год епископства Альберта
Когда все это таким образом кончилось, епископ уже на десятый год своего посвящения (1208), поручив свою ливонскую церковь Богу, пилигримам и всем живущим в Ливонии христианам, отправился в Тевтонию по разным церковным делам, чтобы собрать и пилигримов и разное другое в помощь новой пока и во многом нуждающейся церкви. Объезжая с проповедью много мест, он перенес немало трудов. Те же, кто остались в Риге, ободряли друг друга и, мужественно взявшись за дело, стали укреплять город со всех сторон. Узнав о сожжении замка Кукенойс и бегстве русских, послали кое-кого преследовать их. Среди них Мей-нард и некоторые другие из слуг епископа догнали беглецов, немало их нашли по лесам и болотам, а именно лэтигаллов и селов, данников короля, единомышленников и сотрудников его в измене и убийстве тевтонов, захватили и некоторых русских, взяли добычу и имущество их, а также отняли назад и кое-какое тевтонское оружие. Всех, кого нашли из числа виновных в единомыслии измене, предали по заслугам жестокой смерти и истребили изменников в той области.
В это время рижане и христиане, бывшие в Ливонии, желали мира и не было его; искали блага и видели лишь смятение. После бегства русских они надеялись, что избегли Харибды, но впереди еще грозила опасностью Сцилла. Вестгард, вождь семигаллов, все еще помня о поражениях и многих бедствиях, испытанных им от литовцев на всем пространстве Семигаллии, и готовя поход против них, стал усиленно просить помощи у христиан в Риге, упоминал, что в другой раз он приходил на помощь рижанам для покорения других язычников; сверх того он указывал, что жребий его богов выпал в благоприятном смысле.
Старейшины рижан, не обращая внимания на жребий его богов, по малочисленности в Риге людей отказали ему в помощи и всячески возражали против войны с литовцами в это время. Однако, уступив наконец его настойчивым просьбам и упрямой смелости безрассудных людей, собиравшихся с ним идти, решили не запрещать им воевать, наоборот, отпустить их на бой в послушании, чтобы не подвергать опасности вместе с телами и души. Итак, послали с Вестгардом человек пятьдесят или немного больше рыцарей и балистариев, а также многих братьев рыцарства Христова. Взяв с собой Даниила, священника идумеев, они отправились в область семигаллов.
Когда они явились верхом на конях в блеске оружия, семигаллы приняли их весьма ласково и, разослав гонцов по всем своим владениям, собрали большое войско. Подойдя к Литве, остановились ночью на отдых, а во время отдыха стали спрашивать своих богов о будущем, бросали жребий, ища милости богов, и хотели знать, распространился ли уже слух о их приходе и придут ли литовцы биться с ними. Жребий выпал в том смысле, что слух распространился, а литовцы готовы к бою. Ошеломленные этим семигаллы стали звать тевтонов к отступлению, так как сильно боялись нападения литовцев, но тевтоны в ответ сказали: "Не будет того, чтобы мы бежали пред ними, позоря свой народ! Пойдемте на врагов и посмотрим, не можем ли мы сразиться с ними". И не могли семигаллы отговорить их. Дело в том, что семигаллов бьшо бесчисленное множество, и тевтоны рассчитывали на это, несмотря даже на то, что все было затоплено дождями и ливнями. Они смело вступили все же в Литву и, разделившись отрядами, пошли по деревням, но нашли их опустевшими: все люди с женщинами и детьми спаслись бегством. Боясь теперь надвигающейся битвы, они как можно скорее соединились вместе и стали без всякого промедления готовиться к возвращению в тот же день. Узнав об этом, литовцы окружили их со всех сторон на своих быстрых конях; по своему обыкновению стали носиться кругом то справа, то слева, то убегая, то догоняя, и множество людей ранили, бросая копья и дубины. Далее, тевтоны сплотились одним отрядом, прикрывая войско с тыла, а семигаллов пропустили вперед. Те вдруг бросились бежать один за другим, стали топтать друг друга, иные же направились в леса и болота, и вся тяжесть боя легла на тевтонов. Некоторые из них, храбро защищаясь, долго сражались, но так как их было мало, не в силах были сопротивляться такой массе врагов. Были там весьма деятельные люди, Гервин и Рабодо, со многими другими: одни из них после долгого боя пали от ран, другие -- взяты в плен и уведены врагами в Литву, иные же спаслись бегством и вернулись в Ригу сообщить, что произошло.
Узнав о бегстве своих и дерзости литовцев, город опечалился, и внезапно на горе обратилась арфа рижан, и песня их стала песней слез. Вознеся молитвы небу, все старейшины и люди разумные решили впредь не полагаться на многочисленность язычников и не сражаться вместе с язычниками против других язычников, а, надеясь на Господа, смело идти на языческие народы вместе с крещеными уже ливами и лэттами. Так и стали делать. В тот же год хоругвь Пресвятой Девы принесена была к ливам, лэттам и тевтонам в Унгавнию, а затем ко всем эстам и окрестным языческим народам с помощью Божьей, ибо он один покоряет все царства.
Литовцы же, придя в Семигаллию с большим войском, начали избивать и разорять все, что нашли, но семигаллы устроили засаду им на дороге, срубив лес, и почти всех на обратном пути перебили, а из добычи послали рижанам почетные дары.
В то же время в утешение Своей церкви Бог послал на Двину много монашествующих: Флоренция, аббата цистерцианского ордена, Роберта, каноника кельнской церкви, Конрада Бременского и некоторых других. Одни из них избрали удел благочестивой жизни в Динамюндэ, другие -- вместе с братьями-рыцарями; некоторые же приступили к делу проповеди. Прибытие их чрезвычайно обрадовало пока еще небольшую церковь и укрепило ее после печальных войн. Все благодарили Бога, не устающего утешать людей Своих во всех страданиях, Ему же честь и слава вовеки. Аминь.
Конец книги третьей о Ливонии.
Начало книги четвертой об Эстонии.
Когда уже вся Ливония и Лэтигаллия были окрещены, старейшины лэттов, Руссин из замка Сотеклэ, Варидот из Аутинэ, Талибальд из Беверииа, а также Бертольд, брат-рыцарь из Вендена, послали гонцов к эстам в Унгавнию требовать удовлетворения за все понесенные ими обиды. Ибо лэтты до принятия христианства были в унижении и презрении, терпели много обид от ливов и эстов; тем более радовались они прибытию священников, считая, что крестившись, все пользуются одинаковыми правами и тем же миром. Эсты, не придавая значения словам гонцов, не дали никакого удовлетворения, но вместе с ними направили в Лэтигаллию своих гонцов. Братья-рыцари, уже жившие в то время в Вендене, послали Бертольда, как первого из своих, на суд лэттов с эстами. Со стороны епископа прибыл еще священник Генрих и много лэттов. Стали рассуждать о делах мира и справедливости, но послы эстов выразили презрение к миру с лэттами, возвратить несправедливо отнятое не пожелали и отказали лэттам во всем. Так и разошлись без всякого мира, угрожая друг другу острыми копьями. Между тем пришли из Готландии некоторые купцы и тевтоны. Тут Варидотэ с другими старейшинами лэттов, собравшись, явились в Ригу и стали просить помощи против несправедливости эстов. Рижане, вспомнив и о собственных обидах и о бесчисленном множестве добра, некогда отнятого у их купцов жителями Унгавнии, дали согласие просившим и обещали войско, потому, в особенности, что и их послы по поводу того же купеческого добра не раз возвращались униженные и осмеянные жителями Унгавнии, не желавшими отдать несправедливо отнятое. Итак, воззвав к помощи всемогущего Бога и Пресвятой Богородицы Марии, рижане, вместе с братьями-рыцарями, братом епископа Теодерихом, купцами и другими тевтонами, направились в Тореиду, созвали по всей Ливонии и Лэтигаллии большое и сильное войско, шли день и ночь и прибыли в Унгавнию. Грабя деревни и убивая язычников, они мстили огнем н мечом за свои обиды, наконец, сошлись у замка Оденпэ, что значит "Голова медведя", и зажгли замок. Затем три дня отдыхали, а на четвертый пошли обратно в свою землю со скотом, пленными и всей своей добычей. Лэтты вернулись в свою область, укрепили свои замки и стали храбро готовиться к бою; все свое они свезли в замки и ждали эстонское войско, готовые к сопротивлению. Жители Унгавнии, призвав на помощь людей из Саккалы, внезапно вступили в землю лэттов в местности Трикатуз; одного лэтта, по имени Вардекэ, сожгли живым, других взяли в плен, причинили лэттам много вреда и, окружив замок Беверин, целый день осаждали бывших там лэттов. Лэтты же, выйдя из замка, смело напали на врагов, пятерых из них убили, захватили их коней и, вернувшись в замок к своему священнику, тогда там бывшему, вместе с ним все благодарили Бога, зная, что Он сражался за них.
Среди них был Робоам, один из храбрейших вообще. Сойдя в середину врагов, он двоих убил, а сам здравый и невредимый вернулся с боковой стороны в замок к своим, благодаря Бога за особенную славу, дарованную ему Господом в борьбе с язычниками. Священник их, мало обращая внимания на нападения эстов, взошел на замковый вал и, пока другие сражались, молился Богу, играя на музыкальном инструменте. Услышав пение и пронзительный звук инструмента, язычники, не слышавшие этого в своей стране, приостановились и, прервав битву, стали спрашивать о причине такой радости. Лэтты отвечали, что они радуются и славят Господа потому, что, приняв недавно крещение, видят, как Бог помогает им. Тут эсты предложили вновь заключить мир, но лэтты сказали: "Вы еще не вернули товаров, отнятых у тевтонов, и добра, которое часто у нас отнимали, да и не может быть одно сердце, одна душа и общий крепкий мир между христианами и язычниками, пока вы, приняв, как и мы, иго христианства и вечного мира, не станете чтить единого Бога". Услышав это, эсты пришли в сильное негодование и отступили от замка, а лэтты, идя сзади следом за ними, многих ранили. Они послали ночью к Венно (Wennonem), магистру рьцарства Христова, в Венден, где он был тогда, и просили прийти со своими преследовать эстов. Венно созвал всех лэттов по окрестностям, с наступлением утра пришел в Беверин, но обнаружил, что войско язычников давно ушло, и гнался за ними весь тот день. В следующую ночь ударил сильный мороз, и так как почти все кони захромали, догнать врагов не удалось. Перебив скот и отпустив пленных, они бежали, не дожидаясь битвы. Так и вернулись обе стороны по домам. Тогда лэтты из Беверина, опечаленные смертью своих, убитых и сожженных эстами, послали ко всем окрестным лэттам просьбу готовиться к походу, чтобы, если Бог даст, отомстить врагам за своих.
Вследствие этого Руссин, храбрейший из лэттов, и Варидотэ со всеми лэтта-ми, какие были в их областях, собрались в большой массе у замка Беверин. Сговорившись о действиях против эстов, приготовились к разорению их страны, вооружились, чем могли, и сделали один дневной переход; затем остановились, построили свое войско и, идя дальше днем и ночью, вступили в область Саккалу. Тут везде по деревням они нашли в домах и мужчин и женщин с детьми и убивали всех с утра до вечера, и женщин и малых детей; убили триста лучших людей и старейшин области саккальской, не говоря о бесчисленном множестве других, так что наконец от усталости и этой массы убийств у них отнялись руки. Залив все деревни кровью множества язычников, они на следующий день пошли назад, собирая везде по деревням много добычи, уводя с собой много крупного и мелкого скота и массу девушек, которых единственно и щадят войска в тех странах. Возвращаясь, шли медленно, многими днями делали по дороге остановки, ожидая, что оставшиеся эсты могут ударить на них с тыла. Но эсты, потеряв столько убитыми, и не думали догонять лэттов, много дней в печали собирали трупы убитых лэттами и сжигали их в огне, справляя похороны по своему обычаю с плачем и лирами. Лэтты остановились у озера Астигервэ, разделили между собой всю добычу и радостно возвратились в Беверин. Найдя там Бертольда, брата-рыцаря, а также своего собственного священника с некоторыми рыцарями и балистариями епископа, принесли им дары со всего, что захватили.
Было это в воскресенье (18 декабря), когда поют "Радуйтесь", и все единодушно с радостью благословляли Бога за то, что руками новообращенных Господь послал такое возмездие на прочие языческие народы. Руссин же, вернувшись в замок Беверин, отверз уста свои и сказал так: "Дети детей моих будут рассказывать своим детям в третьем и четвертом поколении о том, что сделано Руссином при истреблении жителей Саккалы".
Узнав об этом, Германн, судья ливов, весьма негодовал на лэттов за то, что они вновь и вновь начинают войны с эстами, послал созвать всех старейшин ливов и лэттов и обсудил дело с ними и с тевтонами. Так как тевтонское население в стране было еще малочисленно и редко, решено было всеми вести с эстами переговоры о мире до прибытия господина епископа, который был в Тевтонии для набора пилигримов к следующему году. Это решение понравилось и эстам. Они согласились на мир, так как после истребления лучших своих людей стали очень бояться лэттов. Хотя споры еще не кончились, заключено было нечто вроде перемирия сроком на один год.
Одиннадцатый год епископства Альберта
На одиннадцатый год своего посвящения (1209) вернулся епископ Альберт из Тевтонии в сопутствии большого числа пилигримов. Среди них были: Рудольф из Иерихо, Вольтер из Гамерслевэ и множество других знатных людей, рыцарей, клириков и всякого народа; все они, не побоявшись опасностей морского плавания, прибыли в Ливонию.
Посоветовавшись с ними, епископ созвал всех давно обращенных ливов и лэттов и напомнил им о злодействе, совершенном в прошлом году против него и его людей королем Вячко (Vesceka): рыцарей и дружину епископа, которые по просьбе короля с большими издержками были посланы в помощь ему против литовцев, он умертвил с безмерным коварством.
После этого епископ со всеми пилигримами и своим войском отправился в Ку-кенойс и, найдя самую гору покинутой, но, по нечистоплотности прежних жителей, кишащей червями и змеями, велел и поручил очистить ее наново и укрепить прочным валом. Он построил там весьма крепкий замок, оставил в нем для охраны рыцарей и балистариев со своей дружиной и, затратив большие средства, велел самым тщательным образом беречься, чтобы не быть снова обманутыми какой-нибудь хитростью литовцев или лживым коварством русских. Вышеупомянутому Рудольфу из Иерихо он уступил половину замка, а братьям-рыцарям -- их гретыо часть. Оставив их там и обо всем распорядившись, епископ вернулся в Ригу. Лэтты, которые между тем ходили двумя отрядами в Литву, кое-кого убили, юе-кого взяли в плен, вернулись к нашим в Кукенойс и вместе с епископом и его гподьми возвратились домой.
Был в то время в числе братьев-рыцарей некто Викберт. Его сердце более жлонно было к любви мира сего, чем к монашеской дисциплине, и среди братьев эн сеял много раздоров. Чуждаясь общения святой жизни и презирая рыцарство Христово, он пришел к священнику в Идумее и сказал, что хочет подождать там прибытия епископа и готов всецело епископу повиноваться. Братья же рыцари -- Бертольд из Вендена с некоторыми другими братьями и слугами преследовали гго, как беглеца, взяли в Идумее, отвели в Венден и бросили в тюрьму. Когда тот услышал о прибытии епископа, он стал просить освободить его и позволить вернуться в Ригу, обещая повиноваться епископу и братьям. Братья обрадовались и, надеясь, что после вражды и неприятностей вновь, как блудного сына, обретут своего брата, с честью отпустили его в Ригу и восстановили в общественных правах. Он однако лишь недолго оставался в среде братьев, подобно Иуде или волку среди овец, едва скрывая лживость своего раскаяния и выжидая удобного дня, чтобы насытить злобу своего сердца. И случилось так: в один праздничный день, когда прочие братья с другими людьми пошли в монастырь, он между тем, пригласив к себе магистра рыцарей и священника их Иоанна, под предлогом сообщения им своей тайны, наверху в своем доме нанес вдруг секирой, которую по обыкновению всегда носил с собой, удар в голову магистру и тут же вместе с ним обезглавил и умертвил священника. Об этом стало известно другим братьям; они настигли его в капелле, куда он бежал из дома, схватили и, осудив гражданским судом, по заслугам предали жестокой смерти. Похоронив с великим горем своего верного и благочестивого магистра Венно со священником, поставили на его место не менее благочестивого, ласкового и полного всяких достоинств Волквина. С тех пор он и в присутствии и в отсутствии епископа предводительствовал и правил войском во всех походах, с радостью бился в битвах Господних и не раз ходил к окрестным язычникам. И помогали ему все братья его, а помощь и победа Господа всегда были с ними.
Со смертью в том же году Эггельберта, настоятеля церкви Святой Марии, епископ взял из Схедской обители Иоанна, человека кроткого, сдержанного и осмотрительного во всех своих действиях, поставил его на место брата своего, достопочтенного настоятеля, и поручил его управлению церковь Св. Марии. Так как этот Иоанн, принадлежа к уставу и ордену св. Августина, носил белую одежду, справедливо обозначающую чистоту, то епископ утвердил для всех эту одежду, заменив черные платья и капюшоны каноников той же церкви белыми. Так как еще не исчезла и внутри и вне города боязнь язычников, эта обитель помещалась в пределах первого города, в церкви, первоначально построенной; после пожара этой церкви и города стали строить церковь Св. Марии у Двины вне городских стен и там поселились.
Пилигримы же этого года готовы были послушно участвовать в работах по надстройке стены и в других, где могли служить Богу.
Так как близились осенние дни, епископ, неизменно озабоченный развитием и защитой ливонской церкви, собрал на совет разумнейших из своих и внимательно обсудил с ними, каким образом избавить молодую церковь от козней литовцев и русских. Вспомнив все зло, причиненное королем Герцикэ, вместе с литовцами, городу Риге, ливам и лэттам, решили идти войной против врагов рода христианского. Ибо король Всеволод (Vissewalde) из Герцикэ всегда был врагом христианского рода, а более всего латинян. Он был женат на дочери одного из наиболее могущественных литовцев и, будучи, как зять его, для них почти своим, связанный с ними сверх того и дружбой, часто предводительствовал их войсками, облегчал им переправу через Двину и снабжал их съестными припасами, шли ли они на Руссию, Ливонию или Эстонию. Власть литовская до такой степени тяготела тогда надо всеми жившими в тех землях племенами, что лишь немногие решались жить в своих деревушках, а больше всех боялись лэтты. Эти, покидая свои дома, постоянно скрывались в темных лесных трущобах, да и так не могли спастись, потому что литовцы, устраивая засады по лесам, постоянно ловили их, одних убивали, других уводили в плен, а имущество все отнимали.
Бежали и русские по лесам и деревням пред лицом даже немногих литовцев, как бегут зайцы пред охотником, и были ливы и лэтты кормом и пищей литовцев, подобно овцам без пастыря в пасти волчьей.
Поэтому Бог избавил от пасти волчьей овец Своих, уже крещенных ливов и лэттов, пославши пастыря, то есть епископа Альберта. Собрав войско со всех областей Ливонии и Лэттии, он вместе с рижанами, пилигримами и всем своим народом, пошел вверх по Двине к Кукенойсу, а так как Герцикэ всегда был ловушкой и как бы великим искусителем для всех, живших по этой стороне Двины, крещеных и некрещеных, а король Герцикэ всегда был враждебен рижанам, воюя с ними и не желая заключить мир, епископ направил свое войско к его городу. Русские, издали увидев подходящее войско, бросились к воротам города навстречу, но когда тевтоны ударили на них с оружием в руках и некоторых убили, те не могли сопротивляться и бежали. Преследуя их, тевтоны ворвались за ними в ворота, но из уважения к христианству убивали лишь немногих, больше брали в плен или позволяли спастись бегством; женщин и детей, взяв город, пощадили и многих взяли в плен. Король, переправившись в лодке через Двину, бежал со многими другими, но королева была захвачена и представлена епископу с ее девушками, женщинами и всем имуществом. Тот день все войско оставалось в городе, собрало по всем его углам большую добычу, захватило одежду, серебро и пурпур, много скота; а из церквей колокола, иконы (yconias), прочее убранство, деньги и много добра и все это увезли с собой, благословляя Бога за то, что так внезапно Он дал им победу над врагами и позволил без урона проникнуть в город. На следующий день, растащив все, приготовились к возвращению, а город подожгли. Увидев пожар с другой стороны Двины, король был в великой тоске и восклицал со стонами, рьщая: "О Герцикэ, милый город! О наследие отцов моих! О нежданная гибель моего народа! Горе мне! Зачем я родился, чтобы видеть пожар моего города и уничтожение моего народа!"
После этого епископ и все войско, разделив между собой добычу, с королевой и всеми пленными возвратились в свою, область, а королю было предложено прийти в Ригу, если только он еще хочет заключить мир и получить пленных обратно. Явившись, тот просил простить его проступки, называл епископа отцом, а всех латинян братьями по христианству и умолял забыть прошлое зло, заключить с ним мир, вернуть ему жену и пленных; он говорил, что огнем и мечом тевтоны весьма жестоко наказали его. Епископ, как и все его люди, сжалившись над просящим королем, предложил ему условия мира в таких словах: "Если ты согласишься впредь избегать общения с язычниками, не будешь пытаться вместе с ними разрушить нашу церковь, не станешь вместе с литовцами разорять землю твоих русских христиан, если ты согласишься принести свое королевство в вечный дар церкви Пресвятой Марии, так чтобы вновь получить его уже из наших рук, и вместе с нами наслаждаться постоянным миром и согласием, тогда только мы отдадим тебе королеву со всеми пленными и всегда будем верно оказывать тебе помощь".
Приняв эти условия мира, король обещал впредь всегда быть верным церкви Святой Марии, избегать общения с язычниками и быть союзником христиан. Передав свое королевство той же церкви, он получил его вновь из рук епископа через торжественное вручение трех знамен, признал епископа отцом и утверждал, что впредь будет открывать ему все злые замыслы русских и литовцев. Королева со всеми пленными была ему возвращена, он радостно вернулся в свою землю, созвал разбежавшихся людей и стал вновь отстраивать свой замок. Тем не менее впоследствии он продолжал участвовать в замыслах литовцев, забыв об обещанной верности, и не раз подстрекал язычников против тевтонов, бывших в Кукенойсе.
После этого, по истечении срока перемирия, заключенного с жителями Унгав-нии, Бертольд, магистр рыцарства в Вендене, призвав Руссина с его лэттами, а также и других лэттов из Аутинэ, вместе со своими вендами, пошел в Унгавнию. По деревням там они везде нашли людей, не успевших убежать в замок, и очень многих во всех селениях, куда могли добраться, перебили, других же увели в плен, захватили большую добычу, увели с собой женщин и девиц, деревни оставили пустыми и после большой резни и пожара возвратились домой. Услышав об этом, торейдские ливы, все еще вместе с эстами тайно питавшие коварные замыслы, вознегодовали на то, что Бертольд из Вендена с лэттами снова начал войну против эстов, и стали внушать епископу, чтобы он отправил в Унгавнию посольство о мире. Епископ послал в Оденпэ священника Алебранда с поручением возобновить мир и потребовать возвращения купеческого добра.
Когда эсты по всей Унгавнии узнали о прибытии епископских послов, они собрались для решения, и Алебранд, отверзши уста свои, стал учить их вере Христовой, но эсты, слыша это, бросились на проповедника с копьями и мечами, чтобы убить его. Тут некоторые из старейшин в защиту его сказали: "Если мы убьем этого епископского посла, то кто же впредь будет нам верить, кто пришлет посла?" Не желая однако слушать проповедь спасения, они отправили Алебранда обратно к епископу, а вместе с ним послали людей для заключения мира. И заключен был ими мир с ливами и лэттами епископа, жившими по одну сторону Койвы. Бертольд же венденский и Руссин со своими лэттами не приняли мира и приготовились к битве.
Двенадцатый год епископства Альберта
Шел двенадцатый год епископства (1210), и церковь жила в тишине, но лишь немного дней. Ибо, когда епископ с пилигримами уехал в Тевтонию, а в Ливонии остались его люди с некоторыми пилигримами, внезапно враги рода христианского, куры, с восемью пиратскими судами появились на морском побережье у Зунда.
Увидев их, пилигримы сошли с больших грузовых кораблей (de coggonibus), сели в меньшие и поспешили к язычникам, но при этом ладьи неосмотрительно торопились, стараясь опередить друг друга и пораньше добраться до врагов. Куры же, разгрузив спереди свои разбойничьи суда, двинули их навстречу идущим и, соединив по два, между каждой парой оставили пустое пространство. Пилигримы, подойдя на двух первых ладьях, или малых кораблях, были вовлечены в этот промежуток между пиратскими судами и со своих маленьких суденышек не могли достать до врагов, стоявших высоко вверху над ними. Поэтому одни из них были перебиты вражескими копьями, другие потонули, некоторые были ранены, а иные вернулись к своим большим кораблям и спаслись. Куры, собрав тела убитых, обнажили их, а одежду и прочую добычу разделили между собой. Впоследствии трупы были подобраны жителями Готландии и благоговейно похоронены. Всего там пало около тридцати человек рыцарей и других. Епископ несколько дней скорбел о своих, но он знал, что полезны преследования терпящим их, ибо блаженны, кто терпит преследования за правду, и как сосуды из глины испытуются печью, так мужи правды -- испытанием страдания.
В то же время великий король Новгорода (Nogardie), а также король Пскова (Plicecowe) со всеми своими русскими пришли большим войском в Унгавнию, осадили замок Оденпэ и бились там восемь дней. Так как в замке не хватало воды и съестных припасов, осажденные просили мира у русских. Те согласились на мир, крестили некоторых из них своим крещением, получили четыреста марок ногат, отступили оттуда и возвратились в свою землю, обещавши послать к ним своих священников для совершения возрождающего к новой жизни таинства крещения; этого однако они впоследствии не сделали, ибо жители Унгавнии позднее приняли священников от рижан, были ими крещены и причислены к рижской церкви.
Несколько лет спустя фризы с пилигримами пришли на остров Готландию и застали там куров с большой добычей. Внезапно окружив их, начали битву и почти всех перебили, захватили четыре разбойничьих корабля со всей добычей и увели с собой в Ригу; отняли у них также и повезли в Ригу бесчисленное множество овец, нафабленных курами в христианских землях. И была великая радость из-за возмездия, понесенного курами.
Епископ же, хотя и очень был опечален непрекращающимися тягостями и смертью своих, но, вновь прибегая к Господу и поручив Ему свое путешествие и свое дело, возвратился в Тевтонию, жаловался там добрым и богобоязненным людям на убыль своих, ища везде по городам и замкам, кварталам и улицам тех, кто стеной стал бы в защиту дома Господня, кто, возложив на себя знак креста, переплыл бы море и отправился в Ливонию на утешение немногим, там оставшимся. И нашлись такие -- Изо, епископ верденский, Филипп, епископ рацебургский, а также епископ падерборгский: они со всеми своими рыцарями и многими другими приготовились к этому путешествию на следующий год.
По отъезде епископа и после стычки куров с пилигримами, когда все окрестные языческие племена услышали, что некоторое количество пилигримов убито курами, они стали пересылаться гонцами: сначала ливы послали к курам, куры -- к эстам, а также к литовцам, семигаллам и русским, и все искали способа, как разрушить Ригу, а тевтонов захватить хитростью и всех убить. Литовцы, думая, что в Кукенойсе осталось немного народу, пришли к замку с большим войском и, найдя там Родольфа из Иерихо с прочими людьми епископа, храбро напали на них. Против них вышли из замка слуги епископа и лэтты и многих перебили копьями, а балистарии некоторых ранили, стреляя с вала. Не выдержав этого натиска, литовцы отступили.
Некоторые ливы из области Адии, давно уже крещенные, исполнившись желчи и коварства, пошли в Куронию и, подняв всю эту область против рижской церкви, собрали большое и сильное войско, причем указывали (как и было в действительности), что в городе остались лишь весьма немногие. Узнав об этом, горожане послали на море разведчиков. Куры же, явившись со всем своим войском, оставались поблизости четырнадцать дней, ища в гаданиях помощи богов и удобного для битвы времени. Между тем разведчики вернулись, ничего не видав. В это время граф Сладем, рыцарь Марквард и другие пилигримы, которые оставались на Пасху (18 апреля), собрались вернуться в Тевтонию. На двух своих кораблях спустились они в Динамюндэ и заночевали в монастыре, оставив немногих на кораблях. На следующий день (13 июля) на рассвете увидели, что все море покрыто как будто темной тучей, а потом бывшие на кораблях разглядели, что масса язычников большим войском идет на них; тут одни стали готовиться к обороне, другие побежали в монастырь. Язычники же, надеясь захватить город врасплох, так чтобы никакие известия не опередили их прихода, не нападали на корабли пилигримов, а быстро фебли к городу. Однако рыбаки по обе стороны Двины, увидев их, побежали в Ригу и сообщили, что вслед за ними вдет войско. Горожане, братья-рыцари и балистарии, как мало их ни было, вместе с клириками и женщинами -- все бросились к оружию; колоколом, в который звонили только во время войны, созвали народ, вышли навстречу врагам на берег Двины, и многих балистарии ранили выстрелами. Куры, оставив свои корабли в Двине, выстроили войско на поле, и каждый у них нес перед собой деревянный щит, сделанный из двух досок, и дубину, вроде пастушеского посоха, для поддержки щита; и когда солнце осветило белые щиты, то и воды и поле от них засверкали белизной. Большое и сильное войско приближалось к городу. Выбежав навстречу к первому валу, который был в поле перед городскими воротами, ливы и балистарии бились с ними до третьего часа дня, горожане же подожгли деревню, бывшую вне городских стен. Некоторые из наших, у кого были железные трехзубые гвозди, разбросали их по дороге, по которой шло войско, и когда некоторые из горожан, мужественно вступив в бой, перебили многих у врагов, стоявших под прикрытием своих щитов, те при отступлении попали на эти самые гвозди, и тут одни у них были перебиты, другие бежали к нам. После того войско пошло к своим кораблям, а пообедав, снова приготовилось к битве. Слыша звон большого колокола, врага говорили, что это Бог христианский, Который пожирает и истребляет их. Подступив снова к городу, бились весь день. Когда они вышли из-под своих щитов, чтобы носить лес для поджога, очень многие из них пострадали от стрел и, как только кто-нибудь у них падал раненый камнем из метательных орудий или балистариями, тотчас же брат его или другой соратник добивал раненого, отрубая голову. Когда они уже отовсюду обложили город и зажгли большой огонь, прибыли к Древней Горе жители Гольма на конях и, грозя врагам мечами, подошли к городу с другой стороны. При виде их куры отступили от города; собрав своих убитых, вернулись к кораблям, перешли Двину и три дня стояли на месте, сжигая и оплакивая своих мертвецов.
Торейдские ливы, услышав об осаде Риги курами и желая гибели города, собрали большое войско, чтобы идти на помощь курам. Дело в том, что некоторые вероломные ливы, семигаллы и другие племена ждали только исхода нападения куров, чтобы всем вместе идти разрушать город. В тот же день, однако, жители Гольма, перебив некоторых куров на островах и отняв корабли, подошли к Риге. Рыцарь Марквард, возвратившись из Динамюндэ, пробился в город через войско врагов, а позднее присоединился к общине братьев-рыцарей. На следующую ночь пришел в Ригу Каупо со всеми родными, друзьями и верными ливами, а с наступлением утра явился Конрад из Икесколы с верхними ливами и на поле под городом устроил большой парад на конях и в полном вооружении. Из города все вышли к нему и была среди них великая радость. Выступили против куров и звали их в бой, с готовностью храбро умереть или победить. Те однако более были озабочены гибелью своих, говорили о мире и три дня спустя отступили. Ливы же, виновные в этом предательстве, без всякого урона для своих дали удовлетворение Богу и дружине епископа и впредь обещали быть верными. Город, спасенный на этот раз милосердием Божьим от язычников, благодарил Бога, а день св. Маргариты, когда он избавился от осады, постановил впредь справлять, как городской праздник.
В то же время пришел из Унгавнии и Бертольд Венденский с лэттами. Сжегши там много деревень и перебив массу язычников, он причинил им немалый вред, а затем с большим отрядом пришел на помощь рижанам, но так как куры отступили, все вернулись по своим областям.
После этого Бертольд собрал войско, а с ним пошли слуги епископа, Сиффрид и Александр, и многие другие, ливы и лэтты. Придя к замку Одемпэ в Унгавнию, они нашли там мало народу. Жители, по своей малочисленности, со страху впустили Бертольда в замок, говоря о мире, а в это время слуги епископа с некоторыми ливами, не зная, что Бертольда мирно приняли в замке, ворвались туда с другой стороны, а вслед за ними и все войско. Заняв верхушку горы и захватив главное укрепление, они овладели замком, перебили мужчин, женщин взяли в плен и захватили большую добычу; некоторым же удалось спастись бегством. Там стояли несколько дней, разделили между собой захваченное, замок подожгли и возвратились в Ливонию.
Таким образом, ливонская церковь в то время, находясь посреди множества языческих племен, в соседстве русских, терпела немало бедствий, так как те все имели одно стремление -- уничтожить ее.
Поэтому рижане решили отправить послов к королю полоцкому с тем, чтобы добиться какого-нибудь мирного соглашения с ним.
Идти в Руссию поручено было Родольфу из Иерихо с некоторыми другими. Подойдя к Вендену, они видят: явились эсты с большим войском и осаждают Вен-ден. Родольф и его люди бежали в этот замок. Эсты бились с Бертольдом, его братьями и вендами три дня у старого замка, где еще жили братья и венды. И пало там много эстов, раненых балистариями, равным образом и из вендов некоторые убиты были вражескими копьями. Эсты собрали большие костры из бревен и подложили огонь, чтобы сжечь замок. Притащив из лесу большие деревья с корнями, сложили из них нечто вроде осадной башни, подперли и укрепили другими бревнами и причиняли великий вред бывшим в замке, так как внизу шел бой, а сверху грозили огонь и дым. Если бы продлились дни войны, то бедствие было бы еще больше, так как, по чьей-то небрежности, не в первый и не во второй, а лишь в третий день осады слух о ней дошел до рижан, и они, поднявшись, на четвертый день пришли в Зегевальдэ. В тот же день эсты, услышав, что подошли большие силы ливов и лэттов с Каупо и его друзьями, отступили от замка Венден и, перейдя Койву, остановились ночевать у озера, что на дороге в Беверин. Венденские же братья и Каупо с ливами и лэттами, выступив утром вслед за ними, расположились поесть у того же пруда, а вперед выслали разведчиков и сторожевых; некоторые из них, возвратившись, сообщили, что эсты стремительно бегут через Име-ру. Ливы и лэтты слишком доверчиво отнеслись к их словам и тотчас поспешно собрались преследовать врагов, говоря, что никак не могут дожидаться медлящих рижан. Каупо же и тевтоны говорили: "Дождемтесь братьев наших, тогда мы будем в силах биться и на крыльях вознесемся ввысь". Те, однако, не слушали и, предпочитая гибель тевтонов, начали преследовать эстов, а тевтонов выстроили впереди, чтобы самим, идя сзади, наблюдать исход боя и быть готовыми либо к погоне, либо к бегству. Не зная, что эстонское войско скрывается в лесу у Имеры, они продвинулись к Имере и тут вдруг увидели, что все оно идет на них. Арнольд, брат-рыцарь, подняв знамя, сказал: "Плотнее, братья тевтоны! Посмотрим, нельзя ли сразиться с ними. Мы не должны бежать, чтобы не покрыть позором свой народ". И ударили на тех и убили многих у них и сражались с ними, и пал Бертольд, сын Каупо, а также Ванэ, зять его, смелый и доблестный воин, а некоторые братья-рыцари и слуги епископа, Вихманн и Альдер, были тяжело ранены. Ливы же, шедшие сзади, увидев массу войска, выступающую из лесу со всех сторон, тотчас обратились в бегство, и тевтоны остались одни. Тут тевтоны, видя свою малочисленность, так как было их всего около двадцати человек, сжались теснее и, сражаясь с врагами, прямым путем отступили к Койве. Родольф из Иерихо, раненый копьем, упал на землю, но фриз Викбольд вновь посадил его на коня. Этот фриз, пользуясь быстротой своего коня, многих спас, то убегая, то снова возвращаясь к врагам и задерживая их в узких местах. Эсты же преследовали бежавших направо и налево пеших тевтонов, ливов и лэттов, захватили около ста из них, одних убили, других отвели к Имере и замучили в жестоких пытках. В числе последних было четырнадцать человек, из которых одни были зажарены живыми, других обнажили, сняв одежду, сделали им мечом на спине знак креста и удавили, причислив этим, мы надеемся, к сообществу мучеников на небе.
Возвратившись в свою землю и понося христиан, эсты разослали гонцов по всем областям Эстонии, заклиная и уговаривая, чтобы единым сердцем и единодушно стали все против рода христианского.
Каупо же, ливы и лэтты, по возвращении из боя, оплакивали своих убитых, скорбя о том, что, недавно только крестившись, они умерщвлены язычниками; горевала с ними и вся церковь, подобная в то время луку, всегда напрягаемому, но никогда не ломающемуся, или Ноеву ковчегу, вздымающемуся на высоких волнах, но не разбивающемуся, или лодке Петра, в которую бьют волны, не топя ее, или женщине, преследуемой драконом, но не побежденной им. Ибо за этими страданиями следовало утешение, а после печали Бог дал и радость.
Арнольд, брат-рыцарь, послан был с товарищами к королю полоцкому узнать, не согласится ли он на мир и не откроет ли рижским купцам доступ в свои владения. Тот принял их с выражением благоволения и, высказав (правда, из хитрости) радость по поводу мира и успокоения, послал с ними Лудольфа, разумного и богатого человека из Смоленска (Smalenceke), чтобы, по прибытии в Ригу, обсудить дела мира и справедливости.
Когда они прибыли в Ригу и изложили желание короля, рижане согласились, и тогда в первый раз был заключен вечный мир между ними и королем, с тем, однако, чтобы королю ежегодно платилась должная дань ливами или за них епископом. И рады были все, что теперь безопаснее могут воевать с эстами и другими языческими племенами. Так и оказалось.
Действительно, с приближением праздника Рождества Господня, когда усилился зимний холод, старейшины рижан послали известить по всей Ливонии и Лэттии и во все замки по Двине и Койве, чтобы все собирались и были готовы мстить эстонским племенам. Известие дошло и во Псков (Plescekowe), бывший тогда в мире с нами, и оттуда явился очень большой отряд русских на помощь нашим. Пришли и старейшины области, Руссин и Каупо, а также Нинн и Дабрел с прочими. Они шли впереди рижан и пилигримов, а следом двигалось все войско, направляясь в Метсеполэ. Взяв заложников у ливов, считавшихся вероломными, продвинулись к морю и затем, идя днем и ночью прямым путем вдоль по берегу моря, пришли в первую область, называемую Зонтагана. Сторожевые на дорогах при виде войска убежали, чтобы известить своих, но те, кто в войске были быстрее других, вступили в деревни вместе с разведчиками и всех почти жителей нашли на месте -- по деревням и в домах. И разделилось войско по всем дорогам и деревням, и перебили они повсюду много народа, и преследовали врагов по соседним областям, и захватили из них женщин и детей в плен, и, наконец, сошлись вместе у замка. На следующий и на третий день, обходя все кругом, разоряли и сжигали, что находили, а коней и бесчисленное множество скота угнали с собой. А было быков и коров четыре тысячи, не считая коней, прочего скота и пленных, которым числа не было. Многие язычники, спасшиеся бегством в леса или на морской лед, погибли, замерзши от холода. На четвертый день взяли и сожгли три замка и начали отступление из области со всей добычей, двигаясь с осторожностью; поровну разделили между собой захваченное и с радостью возвратились в Ливонию, единодушно благословляя Господа, давшего им отомстить врагу. Замолкли и эсты, прежде поносившие ливов и лэттов за мученичество их товарищей.
В следующую лунацию (конец января) ливы и лэтты вновь собрались вместе с рижанами у озера Астигервэ и, встретив войско жителей Саккалы и Унгавнии, пошли на них, чтобы сразиться, но те, обратив тыл, бежали. Один из них остался и, подойдя к нашим, сообщил, что в ту же ночь по другой дороге, идущей близ моря, вступит в Ливонию другое большое войско из приморских областей. Услышав это, старейшины ливов поспешили к женам и детям своим, чтобы обезопасить их от врагов, а потом каждый вернулся на свое место. Немедленно затем, на следующий же день бежавшие было эсты пришли из Зонтаганы и других соседних областей в Метсеполэ с большим войском и, так как весь народ был в замках, они сожгли пустые деревни и церкви, а своими жертвоприношениями причинили много поруганий церквам и могилам христианских покойников.
Для преследования их рижане собрались в Торейду, а Бертольд из Вендена и Руссин со всеми лэттами -- к Раупе. Услышав об этом, они поскорее вышли из области, не дожидаясь столкновения с христианами. В третью лунацию (конец февраля) рижане подготовились к осаде замка Вилиендэ (Viliende) в Саккале, созвали ливов и лэттов со всех концов и замков, угрожая пеней не явившимся и действуя страхом; так они собрали сильное войско. С ними шел и Эггельберт, зять епископа, исполнявший в тот год обязанности судьи в Торейде, а также братья-рыцари и пилигримы. Идя в Саккалу, они везли с собой малую метательную машину, патерэлл, балисты и прочие орудия, необходимые для осады замка.
Тринадцатый год епископства Альберта
В год Воплощения Господня 1210, епископа же Альберта 13-й (1211), происходила первая осада замка Вилиендэ в Саккале тевтонами, ливами и лэттами. Ливов и лэттов тевтоны послали опустошить всю окрестную область, а также набрать съестных припасов и хлеба. Проходя по всем деревням, они перебили много язычников, а других привели пленными к замку. Тогда Бертольд из Вендена и Руссин с прочими лэттами и старейшинами, взяв всех пленных и подойдя поближе к замку, сказали: "Если вы откажетесь от почитания своих ложных богов и согласитесь вместе с нами веровать в истинного Бога, мы отдадим вам этих пленных живыми и в братской любви соединимся с вами узами мира". Те однако, не желая и слышать ни о Боге, ни о самом имени христиан, после этого еще больше стали грозить войной, оделись в тевтонские доспехи, захваченные в первой стычке у замковых ворот, хвастались, стоя на верхушке замка, готовились к бою и, крича, зло насмехались над войском. Тут Руссин и лэтты схватили пленных, всех умертвили и бросили в ров, угрожая находящимся в замке тем же. Между тем стрелки многих перебили и заставили всех взяться за оборону; другие же стали строить осадную башню. Ливы и лэтты нанесли бревен и заполнили ров снизу доверху, а сверху надвинули осадную башню. Лэтты взошли на нее с балиста-риями, многих на валу перебили стрелами или копьями и многих ранили. Великий бой длился пять дней. Эсты пытались поджечь первый ряд бревен, двинув из замка в санях большой огонь, но ливы и лэтты погасили его, засыпав льдом и снегом, Арнольд, брат-рыцарь, трудившийся там ночью и днем, был, наконец, убит камнем и переселился в мир мучеников. Был он человек очень религиозный, молился всегда и о чем он молился, то, надеемся, нашел. Тевтоны устроили осадную машину и метали камни днем и ночью, проламывая укрепления; в замке они перебили бесчисленное множество людей и скота, так как эсты, никогда не видавши ничего подобного, не укрепили своих жилищ против таких ударов. Сверх бревен, сложенных костром, ливы и лэтты навалили сухих бревен вплоть до забора из досок. Эйлард из Долэна взобрался наверх, а вслед за ним тевтоны в доспехах. Доски они разобрали, но внутри оказалось другое укрепление, которого они разломать не могли. Осажденные сбежались наверх, стали бросать камни и бревна и отразили тевтонов, но они, сойдя вниз, подложили огонь и подожгли замок. Эсты стали разбирать и растаскивать горящие доски и бревна укреплений, а когда пожар кончился, на другой день все восстановили и вновь укрепились, готовые к обороне, а между тем в замке было много трупов убитых, не хватало воды и почти все были переранены, так что уж сил недоставало. На шестой день тевтоны сказали: "Что ж, вы все еще упорствуете и не признаете нашего Творца?" Те отвечали: "Мы признаем, что Бог ваш выше наших богов: побеждая нас, Он склонил наши души к почитанию Его. Мы просим поэтому пощадить нас и милосердно возложить на нас иго христианства, как на ливов и лэттов". Тогда тевтоны, вызвав из замка старейшин, изложили им все законы христианства и сулили мир с братской любовью. Весьма радуясь миру, в то же время, как ливы и лэтты, те обещали принять таинство крещения и на таких же основаниях. Поэтому, дав заложников и скрепив мир, они приняли в замок священников, которые окропили святой водой все дома, замок, мужчин и женщин и весь народ; так некоторым образом они предварительно очистили их до крещения, но самое таинство отложили из-за только что бывшего великого кровопролития. Выполнив это, войско возвратилось в Ливонию, и все славили Бога за обращение языческих племен.
После того, в праздник Пасхи (3 апреля) купцы, услышав о всяких замыслах эстов и других окрестных язычников, о том, как они задумали до прибытия епископа с пилигримами разорить Ливонию и город Ригу, отложили путешествие в Готландию и, забывая о торговле и делах, со всеми своими кораблями остались ждать прибытия пилигримов, а между тем в Эстонию посланы были гонцы посмотреть, что делается у язычников. Возвратились они с вестями о войне, мирные предложения принесли с собой назад непринятыми, но раскрыли замыслы врагов. Тотчас поднялись Каупо, Бертольд из Вендена со своими и слуги епископа и пошли в ближнюю область Саккалу и сожгли все деревни, куда могли добраться, и перебили всех мужчин; женщин увели в плен и вернулись в Ливонию. И пошли за ними жители Саккалы, сожгли и они все деревни вокруг Астигервэ и дошли до самой Имеры, убили некоторых лэттов, а женщин и детей увели в плен, захватив добычу. За ними поднялись Лембито и Мемэ, старейшины Саккалы, перешли Имеру с другим войском, подошли к церкви, сожгли ее, разорили все, что принадлежало священнику, забрали по всему приходу скот и большую добычу, перебили захваченных мужчин; женщин, детей и девушек увели в плен, и было большое бедствие по всей окраине Ливонии.
Жители Саккалы и Унгавнии нападали на лэттов, роталийцы и люди из приморских областей наступали на ливов епископа в Метсеполэ и в Летегорэ тремя войсками, так что одно войско следовало за другим; одни уходили, другие приходили, не давая покоя ливам ни днем, ни ночью; преследовали их в лесных убежищах и на озерах и на полях, самих убивали, женщин брали в плен, забирали коней, скот и большую добычу; уцелели лишь немногие. Сильно в то время смирил Бог их вероломство, чтобы впредь они стали более верны. Люди с Эзеля, войдя в Койву на своих разбойничьих судах и поднявшись до Торейды, совершенно опустошили приход Куббезелэ и, ограбив всю окрестную область, одних перебили, а других увели в плен, но некоторые спаслись бегством в Ригу и просили помощи против нападения язычников. Рижане, однако, оберегая город бдительной стражей, так как боялись предательства со стороны некоторых вероломных людей, дожидались прибытия епископа и пилигримов.
Епископ же в тот год вместе с Волквином, магистром братьев-рыцарей, прибыл в Рим, был весьма милостиво принят верховным первосвященником, получил привилегию на раздел Ливонии и Лэттии, а также новое разрешение на проповедь и отпущение грехов и с радостью вернулся обратно. Послав списки привилегий через Пруссию, он доставил великую радость всему народу в Ливонии, так что люди со слезами встречали эти известия, получая утешение от верховного первосвященника после многих бедствий войны.
Шел тринадцатый год епископства, а церковь не находила покоя от войн. При возвращении епископа из Тевтонии прибыли с ним три епископа -- Филипп Раце-бургский, Изо Верденский и епископ пательборнский, а также Гельмольд из Плессэ, Бернард из Липпэ, другие знатные люди и множество пилигримов; и был приход их желанным для всех, освобождая находившихся в опасности.
Лэтты, радуясь прибытию пилигримов, собрались у Имеры, но продвинувшись с немногими вперед, встретили большое войско язычников и, видя их многочисленность, обратились в бегство.
Погнавшись за ними и убив нескольких человек, эсты прошли до Имеры, оттуда, двигаясь всю ночь, утром явились к Раупе, сожгли церковь и церковное имущество и, обойдя кругом всю область, предали пламени деревни и дома, перебили мужчин, а женщин и детей, захватив в лесных убежищах, увели в плен. Услышав об этом, рижане выступили с пилигримами и пришли в Торейду, но язычники, боясь их появления, после трехдневного похода со всей добычей поспешно возвратились в свою область. Каупо с некоторыми тевтонами и другими, пройдя в Саккалу, сжег много деревень, а также замки Овелэ и Пуркэ, захватил много добычи, мужчин перебил, а женщин с детьми увел в плен.
Между тем жители Эзеля, Ревеля и Роталии собрали большое и сильное войско изо всех соседних приморских областей. С ними были все старейшины Эзеля, Роталии и всей Эстонии; имея много тысяч всадников и еще большее число людей на кораблях, они выступили в Ливонию. Всадники с их пешими пришли в Метсеполэ, а оттуда поспешили в Торейду; другие, явившись из-за моря, на своих разбойничьих судах поднялись по Койве и в один день со своими конными все сошлись у большого замка Каупо, где ливы тогда жили из страха перед язычниками. Обложив их кругом отовсюду, всадники стали у передней части замка, другие же у задней части близ своих судов на реке. В поле навстречу им вышли балиста-рии, посланные из Риги и охранявшие вместе с ливами замок; многих у врагов ранили, а так как у них не в обычае ношение доспехов, как у других народов, то многих, не имевших брони, и перебили. После этого эсты послали по области своих храбрейших разорять страну, и стали те сжигать деревни и церкви; захватывая ливов, одних убивали, других брали в плен, забирали большую добычу, угоняя к своему войску быков и прочий скот; убивали быков и скот в жертву своим богам, чтобы снискать их милость; но при этом убиваемые животные падали все на левую сторону, что означало гнев богов и дурное предзнаменование. Тем не менее они не отступили от своего дела, начали осаду замка, сложили костром бревна, стали копать замковую гору и заявляли, что останутся там магетак (mage-tak), то есть навсегда, пока либо замок не разрушат, либо ливов не склонят на свою сторону, чтобы по одному с ними пути идти на разрушение Риги. И сказал один лив из замка: "Мага магамас" (maga magamas), то есть: "Ты ляжешь здесь навеки". Братья-рыцари в Зегевальдэ, видя все, что делали язычники, сообщили рижанам и просили помощи пилигримов. За ними пришли гонцы от осажденных в замке ливов, со слезами рассказывали обо всех бедствиях, перенесенных ливами и лэттами от язычников, и умоляли епископов послать людей освободить церковь. Тотчас же епископы, обратившись с увещанием к своим рьцарям, вменили пилигримам и всему народу в отпущение грехов помочь их братьям в Ливонии и отомстить с помощью Божьей эстонским язычникам. И поднялись братья-рыцари с пилигримами и Гельмольд из Плессэ и другие рыцари, надели свои доспехи и броню на коней своих и выступили с пешими и ливами и всеми спутниками к Койве и переправились через Койву; двигались всю ночь и были уже близко к язычникам; тут, приведя войско в порядок и дав ему указания для битвы, послали пеших вперед по большой дороге, что идет у Вендекуллэ; конные же шли за ними по дороге, лежащей справа. Подвигаясь с осторожностью и в порядке, пешие с наступлением утра при спуске с горы увидели замок и войско язычников; между ними и врагами была долина. Тотчас радостно ударили в литавры, веселя мужественные души музыкой и пением; призвали на себя милость Божью и быстро двинулись на язычников, но перейдя ручей, приостановились немного, чтобы собраться всем. Увидев это, язычники, в ужасе перед неизбежным, бегут, хватают щиты, одни спешат к копям, другие прыгают через изгородь, наконец, собираются вместе и, оглашая воздух криками, в великом множестве бросаются на христиан и дождем мечут в них копья; христиане отражают их щитами, но когда копья иссякли, те хватаются за мечи, подступают ближе, начинают рукопашный бой, падают ранеными, но мужественно бьются. Видя их храбрость, рыцари ворвались в середину врагов, наводя на них ужас одетыми в броню конями, многих опрокинули наземь, других обратили в бегство, а бегущих преследовали и, нагоняя по дороге и по полям, убивали. Ливы из замка с балистариями вышли навстречу бегущим язычникам и убивали их, рассеивая по дороге и окружая кольцом, и так жестоко преследовали вплоть до тевтонов, что лишь немногие из них спаслись, а тевтоны убили даже некоторых ливов по сходству с эстами; некоторые эсты, бежавшие по иной дороге вокруг замка по направлению к Койве, спаслись, добравшись до другой части своего войска. Но и из них многие при спуске с горы убиты были преследовавшими их рыцарями. Там был убит брат-рыцарь Эвергард и ранены еще некоторые из наших рыцарей. Между тем, другая часть эстонского войска, видя гибель своих, собралась на горе между замком и Койвой и приготовилась к обороне. Ливы же и христианские пехотинцы бросились на добычу, стали угонять коней, которых там было много тысяч, и забыли о битве с уцелевшими язычниками, но рыцари и балистарии напали на врагов, засевших на горе, и многих из них перебили. Тут они стали просить мира, обещая принять таинство крещения. Поверив их словам, рыцари пригласили епископов прибыть для их крещения. Эсты, однако, ночью бежали на свои разбойничьи суда, чтобы спуститься к морю, но балистарии с обоих берегов Койвы помешали этому. Другие пилигримы с Бернардом из Лип-пэ, придя из Риги на Койву, устроили на реке мост, а сверху соорудили надстройку из бревен и, когда подошли разбойничьи суда, встретили их стрелами и копьями, так что путь к бегству был язычникам со всех сторон отрезан. Поэтому, в тишине следующей ночи, бросив все свое, они тайком сошли с кораблей и бежали, но потом одни погибли в лесах от голода, другие -- по дороге, и лишь немногие добрались до своей страны, чтобы сказать дома о происшедшем. Коней там захвачено было до двух тысяч, а людей было убито также две тысячи. Пилигримы и все участвовавшие в войне возвратились в Ригу и повели с собой до трехсот языческих кораблей, помимо малых судов; коней и всю добычу поровну разделили между собой, отдав церкви ее долю, и вместе с епископами и всем народом славили Бога, Который при первом же приходе епископов даровал такой триумф над язычниками. Тогда-то церковь ливонская убедилась, что поистине Бог сражается за нее, так как в этой войне пала верхушка Эстонии: старейшины Эзеля и старейшины Роталии и других областей -- все были там убиты. Так смирил Господь надменность их и заносчивость сильных унизил.
Епископ ливонский, получив от верховного первосвященника власть на правах архиепископа избирать и посвящать епископов в заморских странах, которые Бог, через посредство ливонской церкви, подчинит вере христианской, взял себе помощником в своих непрерывных трудах Теодериха, аббата цистерцианского ордена в Динамюндэ, и наметив учреждение в Эстонии епископата, посвятил его в епископы, а Бернарда из Липпэ посвятил в аббаты. Этот граф Бернард когда-то в своей стране был виновником многих битв, грабежей и пожаров и наказан был Богом за это слабостью в ногах, так что его, хромого на обе ноги, много дней носили в корзине. Наученный этим, он принял монашество по уставу цистерцианского ордена, в течение нескольких лет окрепли стопы его и выздоровели ноги; в первый же приезд его в Ливонию в Динамюндэ он был посвящен в аббаты, а впоследствии сделался епископом семигаллов.
Ливы, после многих бедствий войны также радуясь и прибытию епископов и победе над своими врагами, собрались с Двины, из Торейды и со всех концов Ливонии и стали слезно просить епископов облегчить им христианские повинности, а особенно десятину, обещая вечно изучать устав и Писание. Бернард получил от господина папы разрешение проповедовать Слово Божье и отправиться в Ливонию; сам он потом часто рассказывал, что едва только он принял крест в землю Пресвятой Девы, тотчас верность и в войнах против язычников и во всех христианских делах. Согласившись на их просьбы, епископы советовали рижскому епископу удовлетворить их желание, чтобы навсегра закрепить их верность. Он же, с отеческой любовью заботясь о своих и зная, что будушее еще грозит большими войнами с окружающими языческими племенами, в ответ на просьбу их установил, вместо десятины, ежегодный взнос с каждого коня определенной меры зерна -- одного модия, который содержит восемнадцать дюймов, и подтвердил это привилегией четырех епископов и печатью, с тем, однако, что, если когда-либо, забыв о верности, они примут участие в замыслах неверных и запятнают таинство своего крещения языческими обрядами, то снова в полной мере обязаны будут платить десятину и выполнять прочие христианские повинности.
Когда это было таким образом устроено, епископ Альберт, оставив трех епископов в Ливонии, а четвертого, тогда посвященного, своим заместителем, возвратился в Тевтонию для набора пилигримов и приобретения всего необходимого к будущему году, чтобы церковь ливонская из-за отсутствия пилигримов не подверглась большей опасности.
Между тем жители Саккалы и Унгавнии, какие еще остались здравы и невредимы, собрали большое войско и вошли в области лэттов. Там, выгнав из лесных убежищ, они захватили и перебили многих из близких и друзей Руссина и, разорив в Трикатуе владения Талибальда и окружающие области, сошлись близ замка Беверин. Осадив замок, они целый день сражались с лэттами и зажгли большой огонь, но наконец сказали: "Что же, вы разве забыли о своих убитых у Имеры, что все еще не просите нас о заключении мира?" Те им ответили: "Неужели и вы не помните о своих старейшинах и бесчисленном множестве убитых при Торейде, что не желаете вместе с нами веровать в единого Бога и принять крещение с вечным миром?" Услышав это, враги пришли в негодование и, отступив от замка с награбленным, быстро вернулись в свою землю. Старейшины же беверинских лэттов, Дотэ и Пайкэ, отправившись в Ригу, убедительно просили помощи против жителей Саккалы. И поднялись пилигримы с братьями-рыцарями и Теодерих, брат епископа, и Каупо со всеми ливами, и Бертольд венденский с лэттами, собрали большое войско и выступили в Метсеполэ к морю; шли три дня близ моря, а затем, повернув в направлении области Саккалы, в течение трех дней двигались лесами и болотами по самой дурной дороге, и ослабели кони их в пути и до ста их пало, но, наконец, на седьмой день достигли деревень и, разделившись отрядами по всей области, мужчин, каких нашли, перебили, всех детей и девушек взяли в плен, а коней и скот согнали к деревне Ламбита, где была их майя (maia), то есть сборный пункт. На следующий день послали ливов и лэттов по темным лесным убежищам, где прячась спасались эсты; они нашли там множество мужчин и женщин и, выгнав их из лесу со всем имуществом, мужчин убили, а все прочее отправили к майе. Двое лэттов, Дотэ и Пайкэ, пошли в одну деревню, и там на них вдруг напали девять эстов и бились с ними целый день; лэтты многих из них ранили и убили, но наконец и сами пали. На третий день храбрейшие в войске, перейдя реку Палу, опустошили всю ту область, что называется Нурмегундэ, сожгли все деревни, перебили мужчин; женщин, коней и скот захватили и дошли до самого Гервена. Вернувшись ночью и устроив военную игру с большим криком и ударами щитов, на следующий день подожгли замок и пошли в обратный путь другой дорогой, добычу разделили поровну между собой и с радостью возвратились в Ливонию.
И начался большой мор по всей Ливонии, стали люди болеть и умирать, и вымерла большая часть народа, начиная от Торейды, где трупы язычников лежали непогребенными, вплоть до Метсеполэ и по Идумее вплоть до лэттов и Вендена; умерли старейшины Дабрел и Нинн и много других. Точно так же великая смертность была в Саккале, Унгавнии и в других областях Эстонии, и многие, спасшись бегством от острия меча, не могли избегнуть горькой гибели от мора.
Лэтты из Беверина, вновь отправившись с немногими в Унгавнию, застали там эстов, возвратившихся в свои деревни за съестным; мужского пола всех перебили, а женщин пощадили и увели с собой, взяв большую добычу. Когда они возвращались домой, им встретились другие лэтты, тоже шедшие в Унгавнию: что оставили первые, взяли вторые; где те упустили, там наверстали эти; кто спасся от первых, был убит вторыми; куда не добрались одни, в те области и деревни пошли другие, захватили много добычи и пленных и пошли назад. На обратном пути они встретили еще лэттов; и эти тоже пошли в Унгавнию и довели до конца то, что не вполне закончено было предшествующими. Всех мужчин, каких захватили, они перебили, не пощадили ни старейшин, ни богатых: всех предали мечу. Руссин, как и прочие, мстившие за друзей, кого захватил, одних зажарил живыми, других предал иной жестокой смерти. Когда и они вернулись в свой замок, собрался еще один небольшой отряд беве-ринских лэттов; они прошли лесами в область Саккалы, называющуюся Алистэ, и застав там всех по домам, поразили их от мала до велика, многих перебили, женщин, коней и скот захватили и вместе со всей добычей поделили между собой. В ужасе жители Алистэ и другие люди из Саккалы отправили послов в Ригу, отдали сыновей в заложники и тогда получили мир, обещая вместе с тем принять таинство крещения.
Теодерих, брат епископа со своими слугами и Бертольд из Вендена тоже собрали войско и с наступлением зимы отправились в Унгавнию, но нашли всю страну разоренной лэттами, а замок Дорпат (Tharbatense), сожженный ими же, покинутым. Тогда они, переправившись через реку, называемую Матерью вод, вступили в деревни, но и там нашли лишь немногих и направились дальше в леса. Там, в самой густой чаще язычники устроили род защитного оцепления, срубив повсюду кругом большие деревья, чтобы спастись самим и спасти имущество, если придет войско. Когда христианское войско было уже близко, они храбро вышли навстречу, и пользуясь трудностью дороги, долго оборонялись, но наконец, не имея сил противостоять множеству, повернули тыл и бросились в лес. Те преследовали бегущих, настигнутых перебили, женщин и детей увели в плен, угнали коней и много скота, захватили много добра, ибо там находили убежище люди со всей области, а все имущество у них было с собой. Разделив между собой всю добычу, возвратились в Ливонию.
После праздника Рождества Господня, когда наступили суровые холода и все низины по дорогам покрылись льдом, епископы послали известить по всем замкам Ливонии и по всем областям лэттов, чтобы люди собирались в поход с тевтонами; отправив своих рыцарей с пилигримами и братьями-рыцарями, назначили сбор войска у замка Беверин. С ними шел епископ эстонский Теодерих. Отпраздновав Крещение Господне (6 января 1212), выступили в Унгавнию, и было у них около четырех тысяч тевтонов, пеших и конных, а ливов и лэттов еще столько же. Направились они в область Дорпата (Tharbiten), перешли Мать вод и пришли к оцеплению, уже ранее разрушенному христианами. Пока пилигримы отдыхали там, ливы, лэтты и все более быстрые в войске продвинулись в Байту и, опустошив всю область, сошлись у замка Зомелиндэ. На следующий день пришли к своим в Байту, стояли там три дня, разорили всю окружающую область, дома и деревни предали огню, многих захватили, многих перебили и взяли много добычи. На четвертый день, продвинувшись дальше в Гервен, войско рассыпалось по всем областям и деревням, захватило и перебило много язычников; женщин и детей увело в плен, взяло много скота, коней и добычи. Сборным пунктом была деревня по имени Каретэн, все окрестности ее войско опустошило пожарами. Была же тогда деревня Каретэн очень красива, велика и многолюдна, как и все деревни в Гервене да и по всей Эстонии, но наши не раз впоследствии опустошали и сжигали их.
Возвращаясь из трехдневного похода со всей добычей, они сожгли близлежащие деревни и области, а именно Моху и Нормегунду, и, наконец, добрались до озера, называемого Ворцегерревэ, перешли его по льду и с радостью вернулись в Ливонию.
Когда великий король Новгорода Мстислав (Mysteslawe) услышал о тевтонском войске в Эстонии, поднялся и он с пятнадцатью тысячами воинов и пошел в Байту, а из Вайги в Гервен; не найдя тут тевтонов, двинулся дальше в Гариэн, осадил замок Варболэ и бился с ними несколько дней. Осажденные обещали дать ему семьсот марок ногат, если он отступит, и он возвратился в свою землю.
По возвращении тевтонов из похода в Ригу, епископ эстонский послал своего священника Саломона в Саккалу преподать людям слово проповеди и совершить таинство крещения, которое давно уже они обещали принять. И прибыл он в замок Вили-ендэ и принят был некоторыми и приветствовали его, как Иуда приветствовал Господа, устами, но не сердцем. Он проповедовал им слово спасения и некоторых из них крестил. Но жители Саккалы и Унгавнии, услышав, что русское войско в Эстонии, собрали и сами войско изо всех своих областей. Поэтому священник Саломон, чуть только услышал, что они собрались, ушел из замка со своими и думал воротиться в Ливонию, но Лембито из Саккалы отправился вслед за ним с отрядом эстов и, догнав ночью, убил, так же как толмачей его Теодериха и Филиппа с некоторыми другими; все они пали за веру Христову и, надеемся, переселились в мир мучеников. Филипп был родом литовец, вскормлен был при дворе епископа и сделался таким верным человеком, что его посылали толмачом на поучение прочих языческих племен. Разделив с другими участь мучеников, он заслужил удел вечного блаженства.
Лембито же после убийства вернулся к своему войску, и, пока русские были в Эстонии, эсты пошли в Руссию, ворвались в город Псков (22 февраля) и стали убивать народ, но когда русские подняли тревогу и крик, тотчас побежали с добычей и кое-какими пленными назад в Унгавнию; русские же по возвращении нашли свой город разоренным.
В это время ливам, лэттам и эстам, из-за продолжавшихся мора и голода, стали невыносимы тягости войны; они обменялись между собой гонцами и заключили мир помимо рижан; как только прекратились войны, тотчас исчезли и голод и смертность среди людей.
Когда лед на море и по Двине сошел, отбыли обратно в Тевтонию епископы верденский и пательборнский со своими пилигримами, а в Риге остался Филипп, епископ рацебургский. Он был одним из высших сановников при дворе императоpa Отгона, но когда императора постигло отлучение, Филипп, чтобы не видеть его, четыре года оставался пилигримом в Ливонии.
После их отъезда русские во Пскове возмутились против своего короля Владимира (февраль), потому что он отдал свою дочь замуж за брата епископа рижского, и изгнали его из города со всей дружиной. Он бежал к королю полоцкому, но мало нашел у него утешения и отправился со своими людьми в Ригу, где и был с почетом принят зятем своим и дружиной епископа.
Четырнадцатый год епископства Альберта
Настал от Воплощения Господня 1212 год, епископства же четырнадцатый, и вновь церковь ливонская радовалась прибытию епископа с пилигримами. Все вышли навстречу ему, вместе с королем Владимиром, и приняли его, вознося хвалы Богу. И дал епископ благословение королю и щедро одарил его всем, что привез из Тевтонии, и велел в знак уважения снабжать его всем вдоволь.
Эсты же, собравшись с большим войском изо всех приморских областей, стояли в Койвемундэ, взяв с собой посла рижан Исфрида. Услышав о прибытии епископа и пилигримов, они подвергли Исфрида разным истязаниям и отправили в Ригу, а сами поспешно возвратились в свою землю.
Затем ливы и лэтты, отправив
послов в Эстонию, предложили возобновить мир, ранее между ними заключенный.
И обрадовались эсты и послали
с ними своих людей в Торейду; приглашен был епископ с братьями-рыцарями
и старейшинами Риги, и сошлись они с послами эстов рассудить о справедливости
и о причине стольких войн. После многих споров был наконец заключен на
три года общий мир, но жители Саккалы до реки Палы оставлены были во власти
епископа и тевтонов, чтобы они, уже дав заложников и обещание креститься,
могли, по принятии крещения, в полной мере пользоваться правами христиан.
По заключении мира с эстами прекратилась и в Риге, и в Ливонии, и в Эстонии смертность среди людей, но не утихли войны, ибо некоторые вероломные ливы, бывшие еще кровожадными детьми церкви, терзая чрево матери, всячески искали способа обойти и хитростью захватить братьев-рыцарей, находящихся в Зиге-вальдэ, чтобы выбросить их из страны, а там уже с большей легкостью изгнать и дружину епископа с другими тевтонами.
Между тем король полоцкий, назначив день и место, послал епископу приглашение прибыть для свидания с ним у Герцикэ, чтобы дать ответ о ливах, бывших данниках короля; чтобы тут же совместно договориться о безопасном плавании купцов по Двине и, возобновив мир, тем легче противостоять литовцам.
Епископ, взяв с собой своих людей и короля Владимира, с братьями-рыцарями и старейшинами ливов и лэттов, отправился навстречу королю. С ним шли и купцы на своих кораблях, причем все надели доспехи, остерегаясь литовских засад по обоим берегам Двины.
Придя к королю, стали с ним обсуждать, что следовало по справедливости. Король же, пытаясь то лаской, то суровостью с угрозами убедить епископа, просил его отказаться от крещения ливов и утверждал, что в его власти либо крестить рабов его ливов, либо оставить некрещеными. Ибо русские короли, покоряя оружием какой-либо народ, обыкновенно заботятся не об обращении его в христианскую веру, а о покорности в смысле уплаты податей и денег. Но епископ счел, что больше надлежит повиноваться Богу, чем людям, больше Царю небесному, чем земному, как Бог и Сам велел в Своем Евангелии, сказав: "Идите, учите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа". Поэтому он твердо заявил, что и от начатого не отступит и делом проповеди, порученным ему верховным первосвященником, не может пренебречь.
Но против уплаты дани королю он не возражал, следуя сказанному Господом в Его Евангелии: "Отдайте кесарю кесарево, а Божье Богу", так как и сам епископ иногда платил за ливов королю эту дань, тогда как ливы, не желая служить двум господам, то есть русским и тевтонам, постоянно уговаривали епископа вовсе освободить их от ига русских. Король, не удовлетворенный этими справедливыми доводами, наконец, вышел из себя и, угрожая предать огню все замки Ливонии, а вместе и самую Ригу, велел своему войску выходить из замка, а затем, будто начиная войну с тевтонами, выстроил на поле весь свой народ со стрелками и двинулся на них. Тогда все люди епископа, с королем Владимиром и братьями-рьцарями, и купцы в своих доспехах смело выступили против короля. Когда сошлись те и другие, Иоанн, настоятель церкви Пресвятой Марии, и король Владимир с некоторыми другими, пройдя между двух войск, стали убеждать короля не тревожить войной молодую церковь, чтобы и его не тревожили тевтоны, все люди сильные в своем вооружении и полные желания сразиться с русскими. Смущенный их храбростью, король велел своему войску отойти, а сам прошел к епископу и говорил с ним почтительно, называя отцом духовным; точно так же и сам он принят был епископом, как сын. Они оставались некоторое время вместе, тщательно разбирая в переговорах все, что касалось мира. Наконец король, может быть, по Божьему внушению, предоставил господину епископу всю Ливонию безданно, чтобы укрепился между ними вечный мир, как против литовцев, так и против других язычников, а купцам был всегда открыт свободный путь по Двине. Покончив с этим, король с купцами и всем своим народом пошел вверх по Двине и с радостью вернулся в свой город Полоцк, и епископ вместе со своими, радуясь еще более, поплыл вниз и возвратился в Ливонию.
По возвращении их возникла великая распря о полях и ульях между венден-скими братьями-рыцарями и лэттами из Аутинэ, бывшими тогда в уделе епископа. Братья-рыцари обидели некоторых лэттов, и жалоба их дошла до епископа. И восстал господин епископ, вместе с достопочтенным господином Филиппом, епископом рацебургским, и созвал братьев-рыцарей с ливами и лэттами на суд, чтобы умирить спор и возвратить их к прежнему согласию. И спорили там, обмениваясь речами, два дня, но ни к какому мирному соглашению не могли прийти. Тогда ливы и лэтты ушли от тевтонов, устроили заговор между собою и по обычаю язычников скрепили его, наступив на мечи. Первым из них был Каупо и говорил он в том смысле, что от веры Христовой не отречется никогда, но готов вступиться пред епископом за ливов и лэттов, чтобы облегчить им христианские повинности. Другие же, не считаясь с его намерениями, устраивали заговор против братьев-рыцарей и стремились с корнем вырвать из земли ливонской всех тевтонов и род христианский. Увидев это, епископы и братья-рыцари со всеми своими друзьями, ходившими с ними, возвратились каждый в свое укрепление.
Тогда ливы из Саттэзелэ, собравшись в своем замке, послали за советом к жителям Леневардена, Гольма, Торейды и ко всем ливам и лэттам. И согласились с ними все и стали укреплять свои замки, чтобы после сбора урожая сразу укрыться там. И стали эти переговоры известны Даниилу из Леневардена, в то время замещавшему там судью. И послал он и взял всех старейшин ливов той области, знавших о злых замыслах, и бросил их в тюрьму, а замок их сжег. Точно так же и рижане, узнав о злейших намерениях жителей Гольма, послали к ним и разрушили верхушку их каменного замка, построенного первым их епископом Мейнар-дом. Послав и в Торейду, велели в тишине ночи сжечь их замок, чтобы, собравшись там, они не затеяли более грозную войну против рижан. Так, когда замки были сожжены, рухнули замыслы вероломных. Ливы же из Саттэзелэ, уже давно укрывшиеся в свой замок, начали войну против зегевальдских братьев-рыцарей, стали преследовать их дружину и некоторых из них убили. Те однако, выйдя из зегевальдского замка, недавно ими построенного, обратили в бегство противников, преследовали их и убивали, но тут выступили против них еще ливы, более многочисленные и сильные, чем первые, и преследовали их и убили некоторых и оттеснили их обратно в замок. Так они сражались в течение нескольких дней. И услышал епископ о их распре и послал гонцов спросить о причине этой войны. И пришли в Ригу послы ливов и принесли много жалоб на Родольфа, магистра братьев-рыцарей, рассказывая об отнятых им у них полях, лугах и деньгах. И послал епископ священника Алебранда, крестившего их, с некоторыми другими, но они, явившись, напрасно трудились и не в силах были разрешить их спор. Тогда и сам епископ с Филиппом рацебургским пришел в Торейду и, созвав ливов с братьями-рыцарями, стал разбирать их дела. Ливы в полном вооружении оставались за рекой и говорили с тевтонами и во многом обвинили братьев-рыцарей. И обещал им епископ возвращение всего несправедливо отнятого. Что же касается взятого у них за проступки, то этого возвратить не обещались, как отнятого по заслугам. По совету мудрых людей епископ потребовал у них их сыновей в заложники того, что они не отступят от христианской веры, но они не собирались ни заложников давать, ни повиноваться епискону с братьями-рыцарями, а помышляли об удалении из страны христианской веры вместе со всеми тевтонами. Узнав об этом, епископы отправились обратно в Ригу, но один из спутников стал со слезами просить вновь послать к ливам епископа рацебургского с настоятелем, чтобы испытать, не успокоятся ли они и не примут ли проповеди спасительного учения. И послан был Филипп Рацебургский с настоятелем Иоанном, Теодерихом, братом епископа, Каупо и множеством других к тем же ливам. И уселись все вместе с ливами перед их замком и стали обсуждать дело мира и справедливости, а в это время какие-то ливы, подойдя сзади, объявили ложное известие, будто братья-рыцари с войском разоряют область. Тут со страшным криком и шумом они схватили настоятеля и Теодериха, брата епископа, и судью Гергарда, и рыцарей, и клириков со всеми слугами, потащили в замок и с побоями отдали под стражу. Они хотели схватить и епископа, но им препятствовал и грозил его священник и толмач, Генрих из Лэттии. Когда утихли крики и безумие ливов, епископ просил отдать ему настоятеля и всех других, грозя карой за такое оскорбление. Всех привели назад, и епископ вновь и вновь увещевал ливов не презирать таинства крещения, не оскорблять своего христианства и почитания Бога, не возвращаться к язычеству и потребовал в заложники двух-трех их сыновей. Те отвечали лестью, но и не подумали дать заложников. Тогда сказал епископ: "О люди, недоверчивые сердцем, суровые лицом, льстивые речью, познайте же вашего Творца!" Он уговаривал их успокоиться, признать истинного Бога и оставить языческие обряды, но ничего не добился. Так, только тщетно потрясши воздух речами, они вернулись в Ригу, а ливы тем не менее начали войну против братьев-рыцарей.
Епископ Альберт, желая отделить куколь от пшеницы и вырвать с корнем зло, возникшее в стране, прежде чем оно размножиться, созвал пилигримов с магистром рыцарства и его братьями, рижан и ливов, еще оставшихся верными. И сошлись все и собрали большое войско и, взяв с собой все необходимое, выступили в Торейду и осадили замок Дабрела, где были отступники ливы, и притом ливы не только братьев-рыцарей, но и епископские с другого берега Койвы, у которых князем и старейшиной был Везикэ. И вышли ливы из замка с тыловой стороны, ранили некоторых в войске, захватили их коней и доспехи и возвратились в замок, говоря: "Стойте крепко, ливы, и сражайтесь, чтобы не быть рабами тевтонов". И бились, обороняясь, много дней. Тевтоны же, разрушая осадными машинами замковые укрепления, метали в лагерь массу тяжелых камней и перебили много людей и скота; другие прогоняли с вала защитников замка, раня стрелами много народу; третьи построили осадную башню, но на следующую ночь ветром ее повалило наземь, и поднялся в замке громкий крик, и было ликование: там воздали честь своим богам по древнему обычаю, убивая животных; приносили им в жертву собак и козлов и бросали затем из замка, издеваясь над христианами, в лицо епископу и всему войску. Но напрасны были все их усилия. Ибо немедленно выстроено было более мощное осадное сооружение: поверх рва поставлена крепкая башня из бревен, а под замок повели подкоп. Между тем Руссин, выйдя на замковый вал, заговорил с венденским магистром Бертольдом, своим драугом, то есть товарищем; сняв шлем с головы, он кланялся с вала и напоминал о прежнем мире и дружбе, но вдруг упал, раненый стрелой в голову, и вскоре умер. Тевтоны рыли вал днем и ночью без передышки и наконец добрались до верхушки его, и вал дал трещину, так что уже все укрепление грозило обрушиться. Тут ливы, видя, что их высокий и крепкий замок близок к разрушению, смутились и пали духом; послали к епископу своих старейшин, Ассэ с прочими, прося пощады и умоляя не убивать их. Епископ же советовал им вернуться к таинствам веры и послал в замок свою хоругвь, и она была поднята над замком, но тут же другими -- сброшена. Тогда Ассэ предали пытке, война началась снова, и бой разгорелся злее прежнего, но наконец осажденные сдались, подняли хоругвь Пресвятой Марии, склонили перед епископом повинные головы и умоляли пощадить их с тем, что они немедленно вернутся к отвергнутому ими христианству, впредь будут строго соблюдать все таинства и никогда больше не вспомнят о языческих обрядах. Сжалившись над ними, епископ велел войску не вступать в замок и не убивать просящих пощады, чтобы не предавать геенне много душ. И послушно повиновалось войско и прекратило бой, полное почтения пред епископом, и пощадило неверных, чтобы стали они верными. И возвратился епископ со своими в город свой, ведя с собой старейшин тех ливов, а прочим велел идти следом, чтобы возобновить таинство крещения и установить по-прежнему мир и спокойствие. И пришли вслед за епископом послы ливов в Ригу, прося прощения пред всем народом. И сказал епископ: "Если вы отречетесь от почитания ложных богов, всем сердцем вернетесь к почитанию единого Бога и дадите Богу и нам должное удовлетворение за свои безмерные вины, тогда только мы вновь восстановим мир, нарушенный вами, и примем вас в лоно братской любви". Те спросили: "Какого же удовлетворения ты требуешь от нас, отец?" Епископ посоветовался с другим епископом, рацебургским, с деканом гальверштадтским, бывшим в то время в Риге, с аббатом и настоятелем, а также с магистром братьев-рыцарей и другими разумными людьми из своих и ответил так: "За то, что вы отвергли таинства веры, беспокоили войной господ ваших, братьев-рыцарей; всю Ливонию хотели вновь вернуть к идолопоклонству, и особенно за то, что вы, оскорбляя всевышнего Бога, издеваясь над нами и нашими христианами, приносили языческим богам в жертву козлов и прочих животных, бросая их в лицо нам и нашему войску, за это мы требуем со всей вашей области небольшую сумму серебра; а именно: сто озерингов или пятьдесят марок серебра, а сверх того вы обязаны возвратить братьям-рыцарям коней, доспехи и все прочее, отнятое вами у них". Выслушали это вероломные и, все еще не собираясь давать никакого удовлетворения, вернулись к своим; стали оттягивать решение, рассуждать между собой и придумывать уловки, как бы завладеть захваченным на войне, а епископу не дать ничего из оговоренного в обязательствах. И послали послов лучше прежних, стали говорить епископу будто бы ясные речи, но в сердце таили обман. Заметив их вероломство, Алебранд, их первый священник, отвел их в сторону и так говорил, поучая: "Порождения ехидны, как избежите вы гнева Божия, если вы всегда исполнены желчи коварства, а за свои злодеяния не хотите дать удовлетворения? Принесите же плоды покаяния и, если вы по правде захотите обратиться к Богу, Он всегда будет с вами; вы, до сих пор двоедушные и непостоянные, станете тверды в путях своих и увидите помощь Господа над собой. Ведь до сих пор никогда еще не имели вы полной твердости в вере, вы не хотели чтить Бога приношением десятины, так просите же, чтобы господин епископ забыл все ваши преступления и вменил вам в полное отпущение грехов то, что вы будете искренно верить в Бога, полностью примете на себя все повинности христианства, станете платить Богу и служителям Его десятину плодов ваших, как делают все другие народы, возрожденные водой святого крещения. И увеличит вам Господь остающиеся девять десятых, и будете вы богаче, чем прежде, и вещами и деньгами; и избавит вас Бог от нападений других народов и от всех ваших тягостей". Выслушав эти спасительные увещания, ливы радостно вернулись в Торейду и рассказали всем о речи священника Алебранда. И понравилась она всем, потому что не приходилось теперь же платить никакой денежной пени, а на будущий год они надеялись вместе с эс-тами разбить тевтонов. И пришли все старейшины, какие уцелели в замке Дабре-ла, а также ливы епископа с другого берега Койвы, Везикэ со своими и прочие из Метсеполэ в Ригу и просили епископа, как научил их Алебранд, чтобы совершенно укрепил их в вере Христовой, а в возмещенье их злодеяний велел им ежегодно платить десятину. Эта речь не понравилась ни епископам, ни другим понимающим людям. Все боялись, что обещания ливов полны лжи и коварных ухищрений. И все же епископ уступил их настойчивым мольбам, а еще более желанию пилигримов и всего народа, согласился на их просьбы, снова принял их в число своих сынов, дал им мир и утвердил их обещание впредь быть верными и ежегодно платить десятину.
С тех пор ливы из замка Дабрела, как и обещали, ежегодно платят десятину, и хранит их доныне Господь от всякого нападения язычников или русских. Ливы же епископа, вследствие его снисхождения, а их большого благочестия, до сих пор платили установленную меру, вместо десятины. Точно так же идумеи и лэтты, не ходившие на войну и не оскорблявшие святыни веры, ежегодно и до сего дня платят, вместо десятины, первоначально установленную четырьмя епископами меру; но те из них, кто ходили на эту войну или гонцов посылали, или пошли, но вернулись с дороги, или хоть коней в поход оседлали, уплатили своим судьям деньги в возмещение.
Пришли в Ригу также лэтты из Аутинэ и принесли жалобу епископам на вен-денских братьев-рыцарей об обидах, ими нанесенных, и об отнятых ульях. И выбрали посредников, и вынесен был приговор, что лэтты, дав присягу, могут получить обратно во владение свои ульи, а братья-рыцари, присягнув, получат поля, но за оскорбление должны вознаградить лэттов достаточной суммой денег. Король Владимир с теми же лэттами пришел в Аутинэ и оставался с ними, исполняя обязанности судьи, до окончания обмена, причем братья-рыцари предоставили замок Кукенойс целиком епископу, сами же, вместо третьей части Кукенойса, снова получили во владение Аутинэ. Королю Владимиру предоставлено было судейское место зятя его Теодериха в Идумее, так как сам Теодерих отправлялся в Тевтонию.
В это время пришли литовцы в Кукенойс и просили мира и пропуска к эстам. И дан был им мир и проход разрешен к еще не обращенным эстам. Тотчас явившись с войском и мирно пройдя через землю лэттов, они вступили в Саккалу, захватили и перебили много мужчин, взяли все их имущество; женщин, детей и скот увели с собой и с большой добычей вернулись другой дорогой в свою землю. И были в негодовании на них тевтоны за то, что они разорили Саккалу, уже покорившуюся епископу; те же отвечали (да это и было правдой), что эсты все еще выступают, подняв голову, не повинуясь ни тевтонам, ни кому другому.
Пятнадцатый год епископства Альберта
На пятнадцатый год своего посвящения (1213) глава ливонской церкви вернулся в Тевтонию, поручив замещать себя достопочтенному епископу рацебург-ской церкви Филиппу. Это был весьма праведный человек и по благочестию и по всей своей жизни; очи и руки его всегда были простерты к небу, его неутомимый дух постоянно пребывал в молитве. Любя рыцарей, поучая клириков, заботясь о ливах и тевтонах с лаской и большим вниманием, он и словом и примером весьма прославил новую церковь среди язычников. И отдохнула немного церковь в те дни от тягостей войны, хотя страх был повседневный и внутри и извне из-за коварных и злоумышленных начинаний ливов и эстов, желавших зла тевтонам и городу Риге.
Литовцы, не заботясь о заключенном с тевтонами мире, пришли к Двине и, вызвав некоторых из замка Кукенойс, метнули копье в Двину в знак отказа от мира и дружбы с тевтонами. И собрали большое войско и, переправившись через Двину, пришли в землю лэттов, разграбили их деревеньки и многих перебили; дойдя до Трикатуи, захватили старейшину этой области Талибальда и сына его Варибулэ, а затем перешли Койву, у Имеры застали людей по деревням, схватили их, частью перебили и вдруг со всей добычей повернули назад.
Когда же увидел Рамеко, что в плен ведут отца его и брата, поднялся он со всеми лэттами, а с ними вместе и Бертольд венденский с братьями-рыцарями, и пошли они вслед за литовцами. Подойдя уже близко к врагам, но боясь, что отца его убьют, если напасть на них с тыла, Рамеко повел свое войско другой обходной дорогой, но литовцы заметили это, поспешно бежали и скрылись. Когда они переправились через Двину и уже подходили к своим владениям, Талибальд бежал и, десять дней не евши хлеба, радостно возвратился в родную землю.
В это время Даугерутэ, отец жены короля Всеволода (Vissewalde) с большими дарами отправился к великому королю новгородскому и заключил с ним мирный союз. На обратном пути он был схвачен братьями-рыцарями, отведен в Венден и брошен в тюрьму. Там держали его много дней, пока не пришли к нему из Литвы некоторые из друзей его, а после того он сам пронзил себя мечом.
Между тем Владимир, судья идумеев и лэттов, пожинал многое, чего не сеял, производя суд и решая дела, а так как решения его не по душе были епископу ра-цебургскому, а также и всем прочим, он наконец, исполняя желание многих, ушел в Руссию.
Рыцари из Кукенойса и лэтты часто в то время разоряли селов и литовцев, опустошали их деревни и владения, одних убивали, других уводили в плен, не раз делали засады на дорогах и причиняли им много вреда. Поэтому литовцы, собрав войско, пришли за Двину в область Леневардена, захватили ливов по деревням, некоторых убили, женщин, детей, скот и много добычи забрали с собой и увели в плен старейшину той области, Удьдевенэ. Тут явился Волквин, магистр рыцарства Христова, братья которого поднялись вверх по Двине вместе с купцами. Магистр с немногими погнался за литовцами, ударил на них с тыла и бился с ними. И пал убитым князь и старейшина литовцев и много других с ним, а прочие, кто были в передовом отряде, спаслись бегством и увели с собой Ульдевенэ. В виде выкупа за него потом отдали голову того убитого литовца, чтобы, получив хотя бы голову, там могли справить ему должное погребение с пиром по обычаю язычников.
В следующую зиму Владимир с женой, сыновьями и всей дружиной вернулся в Ливонию, и приняли его лэтты и идумеи, хоть и без большой радости, а священники Алебранд и Генрих послали ему хлеб и дары. Сел он в Метимне и стал судить, собирая с области, что ему было необходимо.
И пришли снова литовцы за Двину со своими спутниками, и был с ними их вождь -- князь Стексэ. Тевтоны радовались его приходу и собрались все, а в том числе и Бертольд венденский со своими братьями; позвали с собой короля Владимира, других тевтонов и лэттов и пошли навстречу литовцам. Устроив засаду на дороге, ударили на них и убили их вождя Стексэ, и множество других, а прочие бежали, чтобы принести домой известие о случившемся.
И жила церковь в тишине немного дней.
Шестнадцатый год епископства Альберта
Был шестнадцатый год посвящения епископа (1214), и возвратился он в Ливонию со многими пилигримами, найдя церковь радующейся относительному миру и спокойствию, а во главе ее -- своего заместителя, достопочтенного епископа рацебургского. Распорядившись обо всем, о чем следовало, он вновь поспешил в Тевтонию, чтобы в следующем году с большей легкостью прибыть на собор в Рим, назначенный уже два года назад, а в Риге оставил в доме своем и на своем иждивении вышеназванного епископа. Там же находилась жена Владимира и дружина его, к которым все относились ласково.
Сам же Владимир накопил в Идумее и Лэттии и вещей и денег, будучи судьей в гражданских делах. Против него выступил Алебранд, священник идумеев, и сказал: "Если ты, король, удостоился быть судьей над людьми, тебе надо было правосудно судить ради истины, а не притеснять бедных, не отнимать у них имущества и не смущать наших новообращенных, толкая их на большие уклонения от веры Христовой". Король пришел в негодование и с угрозой сказал Алебран-ду: "Надо будет мне, Алебранд, поуменынить богатство и изобилие в твоем, доме". И действительно, впоследствии он привел в дом Алебранда большое русское войско и разорил все, как будет рассказано ниже. Немного времени спустя он со всей дружиной ушел в Руссию.
После того епископ Филипп рацебургский с пилигримами и судьей Гергардом прошел в Торейду и построил там небольшой замок епископу, назвав его Вреде-ландэ, то есть как бы умиротворяющий страну, в надежде, что этот замок будет залогом мира в стране и убежищем для священников со всеми его людьми. Туда к нему пришли сыновья Талибальда из Толовы, Рамекэ с братьями и, отдавшись во власть епископа, обещали переменить христианскую веру, принятую ими от русских, на латинский обряд и платить с каждых двух коней меру хлеба в год с тем, чтобы и во время мира и во время войны быть им всегда под покровительством епископа, жить с тевтонами единым сердцем и единой душой, а против эстов и литовцев получать защиту. И принял их епископ с радостью, отпустил с ними своего священника, жившего близ Имеры, чтобы он совершал для них таинства веры и преподал им начатки христианского учения.
Между тем рыцари из Кукенойса, Мейнард, Иоанн, Иордан и другие, обвиняли короля Герцике Всеволода в том, что он уже много лет не является к отцу своему епископу, после того как получил от него свое королевство, а в то же время постоянно помогает литовцам и советом и делом. Они не раз обращались к нему, требуя удовлетворения, но тот, не обращая на это внимания, и сам не являлся и с ответом не присылал. Тогда рыцари, спросив сначала совета у епископа, собрались со слугами своими и лэттами и пошли вверх по Двине. Уже близ замка Герцике они поймали одного из русских, связали и ночью потащили с собой к
замку. Он первый, как было велено, перебрался через ров и заговорил со сторожевым, а другие поодиночке следовали за ним. Сторожевой думал, что это идут свои, бывшие в отсутствии горожане, а они между тем один за другим взбирались наверх, пока наконец все не оказались в верхней части укрепления. Тогда, собравшись вместе, они окружили замок по всему валу стражей и никому из русских не давали выйти оттуда, пока не рассвело. С рассветом они сошли в замок и захватили все, что там было, многих взяли в плен, а другим не мешали бежать. С большой добычей они покинули замок, возвратились домой и разделили между собой все захваченное.
Шел третий год мира, заключенного с эстами, и срок его истекал. Епископ созвал всех священников, собрал капитул, советовался с ними, а также с рыцарями и приглашенными старейшинами ливов и решил сделать поход в Эстонию, потому что эсты и сами не являлись и о возобновлении мира не заботились, а скорее, наоборот, неизменно желали гибели ливонской церкви. И послал епископ по замкам лэттов, ливов и всего побережья Двины и Койвы и собрал большое и сильное войско, да и в самой Риге было много пилигримов и купцов, и все они с радостью пошли в поход вместе с магистром рыцарства и его братьями; сбор войска назначен был в Койвемундэ. С ними прибыл туда и епископ. Некоторые из ливов хотели направить войско в Куронию, но не пришло еще время для этого народа удостоиться милости Божьей. Благословив войско, епископ вернулся в Ригу. Войско же продвинулось к Салетсе, и пришли они в область, называемую Зотагана. Помня о своих обещаниях и о мире, уже ранее дарованном жителям этой области, тевтоны мирно прошли через нее, не причиняя людям никакого зла, не гоня их из домов и не преследуя бегущих; наоборот, решено было держаться вполне доброжелательно, пока не придут в другие области, где люди никогда не заботились о заключении мира с рижанами, думая, что те не в силах будут добраться с войском в такие далекие края. А было у наших около трех тысяч тевтонов и столько же ливов с лэттами. И шли они по льду моря мимо Салетсы, пока не пришли, куда хотели, то есть в Роталию. По прибытии тудя разделили войско отрядами по всем дорогам и деревням и застали по деревням мужчин, женщин и детей и всех от мала до велика, так как не слышали там ничего о предстоящем приходе войска. И в гневе своем ударили на них и умертвили всех мужчин, а ливы с лэттами, превосходящие жестокостью другие народы и не знающие, как Евангельский раб, жалости к товарищу-рабу, перебили бесчисленное множество народу, даже некоторых женщин и детей, не щадя никого ни в полях, ни в деревнях. И залили кровью язычников все дороги и места и преследовали их по всем областям морского края, называемым Ротелевик и Роталия. Лэтты с прочими преследовали даже некоторых бежавших на морской лед и, догнав, тотчас убивали, а все вещи и имущество их забирали. И награбили сыновья Талибальда три ливонскик таланта серебра, не считая одежды, коней и большой добычи, и все это отвезли в Беверин. Точно так же и все войско и в первый, и во второй и в третий день преследовало бегущих эстов, повсюду их убивало направо и налево, пока не обессилели от усталости и люди и кони. Тогда, наконец, на четвертый день собрались все в одном месте со всем награбленным, а оттуда, гоня с собой коней и массу скота, ведя женщин, детей и девушек, с большой добычей радостно возвратились в Ливонию, благословляя Господа за это возмездие, посланное на язычников. И смутились язычники, и был у них великий плач и вопль. Плакала и Эстония о детях своих и не могла утешиться, так как погибли они и в нынешней и в будущей жизни, а еще больше из-за множества убитых, ибо им числа не было.
После того, в Великом посту случился в тишине глубокой ночи большой пожар в городе Риге. Горела старая часть города, та, что первой была построена и первая обведена стеной, от церкви св. Марии, которая сгорела вместе с большими колоколами, до дома епископа и соседних домов, вплоть до церкви братьев-рыцарей. И сильно горевал народ о сладкозвучном боевом колоколе и о вреде, причиненном городу. И отлит был другой колокол, больше первого.
После того, как все отдохнули от походной усталости и снова собрались с силами и сами и кони их, назначен был в великом посту другой поход. Выступив вместе с братьями-рыцарями, рижане позвали с собой ливов и лэттов и пошли в Саккалу. Оставив позади замок Вилиендэ и разорив всю окружающую землю, они неожиданно собрались у замка Лембита, по имени Леолэ. Бывшие в замке эсты смело бросились навстречу первым подошедшим, так что те оробели и, собравшись вместе, стали ждать прибытия своих. На следующий и на третий день осаждали замок, сложили костер из бревен выше вала и подложили огонь; подожгли и вал, который построен был из земли и бревен, и огонь, постепенно поднимаясь, стал приближаться к верхнему краю укрепления. Осажденные, видя, что вал горит, и боясь, что из-за этого замок будет взят, обещали заплатить деньги, если враги отступят от замка. Тевтоны же заявили, что ничего другого от них не требуют, кроме того, чтобы они крестились и, признав истинного миротворца, стали братьями им и в этом веке и в будущем. Осажденные отказывались с отвращением и боялись отдаться в руки тевтонов. Тогда ливы и лэтты да и все войско, усилив огонь, грозили сжечь все дотла и перебить осажденных. Когда вал был уже разрушен, те, боясь быть убитыми, стали просить пощады, вышли из замка и обещали креститься. Были при войске священник Иоанн Штрик и Отто, священник братьев-рыцарей, и приняли крещение вероломный Лембит со всеми прочими, женщинами, детьми и мужчинами, что были в замке, и обещали с неизменной верностью соблюдать все законы христианства. Это обещание, однако, они впоследствии нарушили с вероломным коварством. Войско между тем вступило и замок, разграбило все добро, угнало коней, быков и весь скот, захватило много добычи и, разделив ее между собой, с радостью возвратилось в Ливонию, а старейшин замка, Лембита и других, увело с собой. Когда те дали сыновей своих в заложники, их отпустили домой. И благословляли все Господа, чудесным образом передавшего замок в их руки, без обстрела балистами и метательными орудиями, и проникло имя Христово отсюда в другие области.
В замке Вределандэ был один священник цистерцианского ордена, Фредерик из Целлы, которого епископ, властью господина папы, взял для проповеди Евангелия. В Вербное воскресенье (19 апреля) он со слезами совершил таинство страстей Господних; кротко поучая, сказал присутствовавшим ободряющее слово о кресте Христовом и, справив праздник Воскресения Господня, собрался со своим учеником и некоторыми другими ехать на корабле в Ригу. В устье реки встретились ему эзельцы и напали на него, схватили вместе с его мальчиком и некоторыми ливами и увезли на своих разбойничьих судах, а потом, выйдя на берег реки Адии, стали мучить разными пытками. В то время как он с учеником своим, обра-тясь к небу, изливал молитвенные хвалы и благодарения Господу, те, избивая их обоих по голове и по спине дубинами, насмешливо приговаривали: "Лаула, лаула, паппи", ибо написано: "На хребте моем работали грешники, но Господь справедливый рассечет их шеи". Об этом ниже будет сказано. После того, заострив крепкие сухие спицы, вбивали им в пальцы между ногтем и мясом, истерзали им все тело, подложили огонь и жестоко мучили. Наконец, убили, рассекли топором между плечами, и души их, без сомнения, переселились в мир мучеников. Тела же их были брошены, как и написано: "Плоть святых Твоих отдали зверям земным; пролили кровь их, как воду, вокруг Иерусалима, и некому было похоронить". Некоторых ливов они также увели с собой в плен на Эзель, и те по возвращении рассказали нам все вышеизложенное.
Мейнард из Кукенойса с соратниками своими вновь собрал войско против короля Всеволода (Wissewaldum) из Герцикэ. И услышал о том Всеволод и послал гонцов к литовцам. Те явились и стали ждать за Двиной. Между тем бывшие с Мейнардом, не зная об этом, пришли и взяли Герцикэ, захватив большую добычу, коней и скот. Тут на другом берегу появились литовцы и просили дать им суда для переезда, чтобы переговорить о возобновлении мира. Вполне поверив их лживым словам, простодушные люди послали им суда, и литовцы тотчас стали переправляться, одни других перевозили, и появлялось их все больше и больше. Наконец, все войско бросилось в Двину и поплыло к ним. Когда рыцари увидели эту массу врагов, они не решились дожидаться столкновения: одни спустились на корабле вниз по Двине и невредимыми вернулись в Кукенойс; другие же, возвращаясь с лэттами сухим путем, подверглись нападению литовцев с тыла, причем лэтты, видя малочисленность своих, тут же обратились в бегство.
И бились рыцари Мейнард, Иоанн и Иордан, но не могли противостоять такому огромному войску и пали наконец убитыми. И услышали об этом епископ и рижане и горевали о них, говоря: "Так на войне пали храбрые, и оружие воинов погибло".
Семнадцатый год епископства Альберта
Был семнадцатый год епископства Альберта (1215), и вновь началась война по всем границам Ливонии. После роталийского похода и покорения Лембита из Саккалы вся Эстония стала враждебной Ливонии. Эсты условились явиться сразу с тремя войсками разорять Ливонию: эзельцы должны были осадить Ригу и загородить гавань на Двине, роталийцы -- напасть на торейдских ливов, а жители Саккалы и Унгавнии -- в это время опустошить землю лэттов, чтобы ливы и лэт-ты, задержанные войной у себя, не могли прийти на помощь рижанам.
И явились эзельцы с большим войском на кораблях в Динамюндэ. Они привели с собой корабли и лодки, нагруженные камнями, и утопили их в море при устье реки; устроили еще вместилища из бревен и, также наполнив камнями, свалили в устье Двины, чтобы запереть вход в гавань. Некоторые из них в ладьях пошли вверх по течению к городу и, гребя из стороны в сторону, наконец, пристали к берегу и вышли на поле. Братья-рыцари с другими горожанами стояли у ворот, а некоторые из слуг с ливами, увидев врагов в поле, бросились на них внезапно, одних убили, а других гнали вплоть до судов. Во время бегства один из их разбойничьих кораблей разбился и потонул со всеми, бывшими на нем, прочие же спаслись и возвратились к своим в Динамюндэ. И поднялись рижане со всеми, кого могли собрать, и пошли вслед за ними, одни на кораблях, другие сушей. Увидев их, эзельцы отошли к другому берегу Двины, не дожидаясь боя. И вдруг рижане, осмотревшись вдаль, заметили в море два приближающихся корабля, на которых были граф Борхард из Альденборха и братья епископа, Ротмар и Теоде-рих. Те подошли к Двине, увидели перед собой врагов на морском берегу, а рижан -- на другом и не могли разобрать, где христиане. Рижане подали им знак, подняв знамена, и чуть только вновь прибывшие узнали их, а вместе с тем определили многочисленность врагов, повернули свои корабли и быстро двинулись на эзельцев. Некоторые из рижан пошли на своих кораблях в тыл врагам по Двине, другие же дожидались на берегу исхода дела. Когда эзельцы увидели, что христианские войска окружают их со всех сторон, они бросились к своим кораблям, рассыпались по морю, удачно миновав корабли христиан, и скрылись из глаз. Рижане преследовали их и зяхватили несколько кораблей, а прочие бежали. И приняли рижане пилигримов с радостью и благословляли Господа, Который и в этом нынешнем испытании даровал утешение Своему народу.
Воды реки, пробивавшие себе путь сильным течением, и морские бури прибоем волн расшатали затопленное в глубине реки заграждение, а что оставалось, разрушили и вытащили тевтоны, и снова открылся свободный путь по Двине для всех желающих.
Пока эзельцы были на Двине, роталийцы, собравши войско из своих приморских областей, вступили в Ливонию, в Метсеполэ, разоряя и сжигая деревни, но никого из ливов не могли найти, так как все они с женами и детьми сбежались в замки. И собрали ливы своих, чтобы идти на неприятеля, но роталийцы, узнав об этом, а также о бегстве эзельцев с Двины, бежали и сами и возвратились в свою землю. Между тем жители Саккалы и Унгавнии явились с большим войскои в землю лэттов и осадили замок Аутинэ. И выступили братья-рьцари из Вендена, чтобы сразиться с ними, но те, узнав об этом, также бежали. Придя под вечер в Трикатую, они застали там Талибальда, вернувшегося для купанья из лесного убежища, схватили его и с жестокостью стали заживо жечь на огне, грозя смертью, если не покажет им, где все его деньги. И он предъявил им пятьдесят озерингов, но те не перестали жечь его. Тогда сказал Талибальд: "Если я укажу вам все деньги мои и детей моих, вы все равно меня сожжете", и не захотел ничего больше указать им. Тогда они вновь положили его на огонь и жарили, как рыбу, пока он, испустив дух, не умер. Так как был он христианином из числа верных лэттов, мы надеемся, что душа его за такие мучения наслаждается теперь вместе со святыми мучениками вечной радостью. И вернулись эсты в землю свою, и обратил Господь в ничто их замыслы.
Сыновья Талибальда, Рамеко и Дривинальдэ, видевшие смерть отца, были в великом гневе на эстов, собрали войско из лэттов, своих друзей и близких, а вместе с ними пошли и братья-рыцари из Вендена с прочими тевтонами; и вступили они в Унгавнию, опустошили и предали огню все деревни, а мужчин, каких могли захватить, всех сожгли живыми, мстя за Талибальда. Сожгли все их замки, чтобы не было у них там убежища. Искали врагов и в темной чаще лесов, нигде от них нельзя было укрыться, и вытащив оттуда, убивали. Женщин и детей увели с собой в плен, захватили коней, скот, большую добычу и вернулись в землю свою. На возвратном пути встретились им другие лэтты; пошли и эти в Унгавнию и докончили оставленное первыми: добрались до деревень и областей, куда не доходили те, и если кто до сих пор уцелел, не миновал гибели теперь. И захватили они многих, и перебили всех мужчин, и повлекли в плен женщин и детей, и увели скот, взяв большую добычу.
Возвращаясь, по дороге встретили еще лэттов, собравшихся в поход в Унгавнию. Эти тоже стремились награбить добычи и отомстить убийствами за родителей и близких, умерщвленных эстами. И прошли они в Унгавнию и грабили ее и уводили в плен людей не меньше первых. Они захватывали тех, кто возвращался из лесу на поля и в деревни за пищей; одних сжигали на огне, других кололи мечом; они истязали людей разными пытками до тех пор, пока те, наконец, не открыли им, где спрятаны деньги, пока не привели во все свои убежища в лесах, пока не предали в их руки женщин и детей. Но и тогда еще не смягчились души лэттов: захватив деньги и все имущество, женщин и детей до последнего человека и все, что еще оставалось, они прошли по всем областям вплоть до Матери вод в области Дорпата (Darbeten), не щадя никого: мужского пола всех перебили, женщин и детей увели в плен и, отомстив таким образом своим врагам, весело возвратились домой со всей добычей.
И снова собрались вместе Бертольд Венденский со своими и Теодерих, брат епископа, с рыцарями и слугами, и сыновья Талибальда со своими лэттами; отправились с войском в Унгавнию, захватили эстов, уцелевших ранее от лэттов, и перебили их; деревни, какие еще оставались, сожгли и все, что прежде было недоделано, тщательно закончили.
Они обошли кругом все области, перешли Мать вод и добрались до Вайги; таким же образом разорили всю землю за рекой, сжигая деревни и убивая мужчин; захватили женщин и детей и, нанеся вред, какой могли, вернулись в Ливонию; вернувшись, тут же отрядили других, чтобы снова идти в Унгавнию и нанести такой же вред, а когда те возвратились, были посланы третьи, и не прекращали лэт-ты нападений, не давая покоя эстам в Унгавнии. Не имели покоя и сами они, пока в то же лето девятью отрядами окончательно не разорили ту область, обратив ее в пустыню, так что уж ни людей, ни съестного в ней не осталось. Ибо думали они либо воевать до тех пор, пока уцелевшие эсты не придут просить мира и крещения, либо истребить их совершенно. Дошло до того, что у сыновей Талибальда перевалило уже за сотню число врагов, которых они, мстя за отца, сожгли живыми или умертвили другими муками, не говоря о бесчисленном множестве других, кого истребили лэтты, тевтоны и ливы.
Когда те, кто еще остались живы в Унгавнии, увидели, что им никуда не скрыться от ярости тевтонов и лэттов, они послали в Ригу послов просить мира. В ответ им было сказано, чтобы сначала возвратили добро, когда-то отнятое у купцов. Те утверждали, что похитители добра убиты лэттами, а они никак не могут возвратить его, и просили, покончив все счеты, крестить их, чтобы им достигнуть истинного мира и неизменной братской любви тевтонов и лэттов. И обрадовались тевтоны, утвердили мир с ними и обещали послать в Унгавнию священников для крещения. Жители Саккалы, услышав обо всех бедствиях, испытанных Унгавни-ей, и боясь, как бы и с ними не случилось то же, послали и сами просить, чтобы к ним были отправлены священники и они, крестившись всей областью, могли бы стать друзьями христианам. И посланы были к ним священник Петр Какувальдэ из Винландии и Отто, священник братьев-рыцарей, и направились в Саккалу и совершили крещение там повсюду до Палы, а в Унгавнии -- до Матери вод, а затем воротились в Ливонию, не решаясь еще жить там из-за дикости других эстов.
Епископ рацебургский, спеша с епископом эстонским Теодерихом на собор в Рим, вышел в море вместе с пилигримами, отправлявшимися в Тевтонию, и на девяти кораблях они быстро поплыли в Готландию. И поднялся на следующую ночь противный ветер с грозой, и терпели они затем весь день великую бурю, и занесло их наконец в новую гавань на Эзеле. Как только эзельцы узнали, что они из Риги, стали грозить им войной, послали людей по всему Эзелю и собрали большое войско на судах. Другие же явились верхом и стали строить на берегу моря вместилища из бревен и наполнять их камнями, чтобы загородить гавань, имевшую узкий вход, а заперши гавань, захватить всех и убить. Тевтоны же подошли к берегу на лодках, то есть на малых судах, и стали мечами жать посевы на полях, не зная, что на соседнем берегу войско, да и на другом берегу делали то же в некоторые дни. Наконец эзельцы, устроив засаду, захватили восьмерых из них, одних убили, а других увели в плен, взяв и одну лодку. Очень осмелев после этого, они послали по всем областям Эстонии сказать, что захватили епископа рижского со всем его войском. И явились все с большими силами, и когда рассвело ранним утром, оказалось, что все море перед нами черно от массы их разбойничьих судов. И бились они с нами целый день. Некоторые из них, притащив вместилища из бревен и старые ладьи, погрузили их на дно, наполнив камнями, и загородили нам выход из гавани. Мы пришли в великий ужас и думали, что теперь уж не спасемся из их рук. Другие же развели три громадных костра, сложенных из бревен, облитых жиром, поверх наваленных горой больших деревьев. Огонь первого костра, горевший сильнее других, относило в сторону моря и он приближался к нам: бурные порывы южного ветра гнали его на нас. Эсты же разъезжали на своих судах вокруг огня, поддерживали его и направляли прямо на середину наших кораблей. А были эти корабли все связаны вместе, чтобы легче защищаться от врагов, но от этого мы еще более боялись, что не избежим огня. Когда уже языки огня, поднимавшегося выше кораблей, стали достигать нас, мы позвали епископа из его каюты, где он день и ночь молился. И пришел он и увидел, что нет для нас ни надежды, ни помощи, кроме Бога, и, подняв глаза и руки к небу, стал молиться об избавлении от наступающего огня. И вот вдруг все мы видим: южный ветер переменился на восточный, и ветер с востока повернул в противоположную сторону флюгер на мачте и отвел огонь от нас и понес его, со всей осторожностью минуя корабли, в море сзади нас. И благословили все мы Господа за то, что воочию избавил нас от неминуемого пожара. Эсты же направляли на нас огонь второго и третьего костра; мы долго бились с ним и много трудились, заливая водой, но наконец ветер отнес его от нас. Между тем эсты кружились около нас в лодках и многих у нас ранили, одни -- копьями и стрелами, другие, плывшие им вслед тем же путем, бросая камни и дубины. И были мы в страхе и оттого, что гавань заперта, и от всех тягостей войны. И сказал тут Альберт Слук, наш корабельщик: "Если вы согласитесь терпеливо повиноваться, то Господь избавит нас от нынешних опасностей. Наши корабли не нагружены, а порожние: для них довольно небольшой глубины. Поэтому мы можем уйти другим путем, если смелые и вооруженные люди сядут в лодки, вывезут якоря и бросят их на глубине, а затем вернутся к нам через вражеский строй; прочие же тогда, привязав к якорям канаты, станут подтягивать к ним корабли, пока мы не выйдем на глубину". И повиновались все мы и тянули, пока, миновав все трудности, не достигли великого и пространного моря. Те же рыцари и слуги, что в лодках вывозили якоря, выдержали самое яростное нападение врагов и получили тяжкие раны от их копий и стрел, а также от ударов камнем. Они взяли с собой изогнутое железо или железный крюк, чтобы, закинув его на какой-либо из разбойничьих кораблей, таким образом сцепиться с ним. Бросив крюк на один из них, они уже собирались подтянуть его к себе, но эсты, сильно гребя, побежали от них навстречу другим своим же. В этот час епископ так молился Пресвятой Деве: "Покажи, что Ты Мать! Покажи, что Ты Мать!" И Она поистине явила Себя Матерью, ибо бежавший корабль (а это было большое судно, полное людей) с разбегу наскочил на другой, раскололся посредине с большим треском и наполнился водой, а люди попадали в море и утонули, и были в смущении все прочие. Увидев, что мы уже вышли на глубину, они собрались на берегу моря, а было их много тысяч, сошедшихся со всей Эстонии и на конях, и пешком, и на кораблях, которых было до двухсот. И началась распря между ними с большим криком и драками из-за того, что, трудившись две недели, они ничего не добились, да еще и потеряли много утонувшими в море или убитыми рукою наших балистариев. И подняв паруса, рассеялись по морю и разошлись каждый своею дорогой. Наши же пошли за ними в лодках, отняли один корабль побольше и увели с собой в Готланлию. И спасла нас в тот день Пресвятая Дева, как спасала доныне всех ливонцев от всех тягостей вплоть до сего дня.
После того, как избавил нас Господь от эзельцев, исполнилось уже три недели, а мы все еще стояли в той же гавани, так как на море изо дня в день была непогода, штормовые бури и ветер держался противный. У нас не хватило съестного и начался сильный голод. И разделил между нами по доброте своей епископ все, что у него было, а мы ежедневно давали обеты и молились, чтобы спас нас Господь оттуда. И вот в канун Марии Магдалины, в то время как мы, уже едва живые, пели респонсориум, подул южный ветер, утихли все противные ветры, и дал нам Господь попутный. И подняли мы паруса и на следующее утро пришли в Готландию. И ставши на камень у алтаря, епископ вознес благодарность Господу и молился так: "Прошли мы, Господи, через огонь и воду и вывел Ты нас в места отрады. Ибо испытал Ты нас, Боже, испытанием огня, как испытывают серебро. Ты привел нас в сети, возложил мучение на спины наши и дал людям наступить на главы наши. Ты избавил нас, Господи, ото всех опасностей и привел нас на эту крепкую скалу". Ибо велико было желание его достигнуть скалы, какой является Христос, и с большой тоской переносил он в море лишение торжественной мессы, хотя через день и приобщался вне Господней службы. И исполнил, наконец, Господь желание его и направил его продолжать путь в Верону, где после небольшой болезни он и отдал Господу дух свой. И погребено его тело в мраморной гробнице, прежней гробнице одного кардинала, в обители августинского ордена, что над рекой. И видел один веронец видение (14 или 15 ноября): колонна, сверкающая, как молния, появилась из-за Альп и там спустилась на покой. И другие свидетельствовали о таких же ангельских явлениях, виденных ими у его гробницы. И неудивительно! Это был непоколебимо твердый человек: ни в счастьи, ни в несчастьи ничто его не могло отвлечь от стремления ко Христу; ни разу он не пожелал прервать уставное свое безмолвие до окончания утренних молитв в первом часу дня -- ни во время рижского пожара, когда все сгорело кругом и он вынужден был бежать из своего дома, ни даже среди врагов на море, ни, в третий раз, тогда, когда он тяжело ранен был сторожевым на стене ночью во время молитвы. Итак дал ему Бог место желанное, крепкое и устойчивое на скале. Да будет со Христом душа его, а память да живет в благословениях.
В год Воплощения Господня 1215 происходил собор в римской церкви под председательством папы Иннокентия в присутствии четырехсот патриархов, кардиналов и епископов и восьмисот аббатов. В числе присутствовавщих был епископ ливонский Альберт с епископом эстонским. Он докладывал верховному первосвященнику и всем епископам о бедствиях, войнах и нуждах ливонской церкви. И радовались все обращению языческих племен, а также многократным военным победам христиан. И сказал епископ: "Святую землю Иерусалимскую, землю Сына, ты, святой отец, не оставляешь своей заботой, так и Ливонию, землю Матери, доныне расширявшуюся среди язычников благодаря твоей бережной поддержке, не оставь и на этот раз в забвении. Ибо любит Сын Мать Свою и, не желая гибели Своей земли, не желает, чтобы в опасности была и земля Матери Его". В ответ ему сказал верховный первосвященник: "Как земле Сына, так и земле Матери мы будем стремиться всегда помогать нашей отеческой заботой". По окончании собора он отпустил их в радости, возобновил им разрешение на проповедь и на призыв пилигримов к крестовому походу во отпущение грехов, чтобы они, идя с епископом в Ливонию, берегли юную церковь от нападений язычников.
Рим давал права, Рига же очищала языческие народы. Петр Какувальдэ и священник Отто, посланные из Риги, в это время очищали святой водой крещения Саккалу и Унгавнию и звали людей к вечной жизни, однако роталийцы, все еще не покоренные, отказались принять законы христианства. Против них назначен был поход. После праздника Рождества Господня (1216) указано было дивам и лэттам быть готовыми и собираться в поход против врагов рода христианского. На соединение с ними пришли и тевтоны с братьями-рыцарями, а также граф Боргард с пилигримами. Все они двинулись по льду Моря, пришли в первую эстонскую область и, разделив войско отрядами, стали преследовать эстов по всем дорогам и деревням, захваченных убивали, женщин, детей и скот забирали. Собрались к замку Зонтагана, осадили в нем эстов и девять дней с ними бились. Выстроили осадную башню из бревен и подвинули ближе к замку. На нее взошли ливы и лэтты вместе с балистариями и многих у эстов перебили копьями и стрелами в верхней части укреплений, многих ранили и прогнали с оборонительных позиций. Ибо эсты, бросаясь в бой с излишней смелостью, тем больше возможностей давали балистариям и многих потеряли ранеными и убитыми. Поэтому из-за большого урона людей, а также из-за недостатка воды и съестного, они, наконец, желая сдаться, просили мира. Тевтоны же ответили: "Если вы согласитесь сложить оружие своего вероломства и принять в замок истинный мир, то есть Христа, мы охотно пощадим вас и примем с братской любовью". Едва услышав это, эсты тотчас с радостью обещали принять таинство крещения со всеми христианскими обязанностями. Поэтому, уже на одиннадцатый день послан был к ним в замок священник Готфрид. Благословив их, он сказал: "Хотите ли вы отречься от идолопоклонства и верить в единого христианского Бога?" Когда все ответили: "Хотим", он, излив на них святую воду, сказал: "Итак, крещаетесь все вы во имя Отца и Сына и Святого Духа". По выполнении этого они получили мир, а войско, взяв в заложники сыновей старейшин, возвратилось со всей добычей, захваченным добром и пленными в Ливонию, благословляя за Бога, благословенного вовеки.
После нескольких дней отдыха, оправившись, рижане вновь собрались с лива-ми и лэттами и пошли по морскому льду, который из-за продолжительных и сильных холодов был весьма крепок, направляясь с войском к Эзелю. Дорога по морю оказалась отличной. Они разделили на отряды свое войско и, обойдя кругом по всем дорогам и деревням, захватили многих; всех мужчин перебили, а женщин, детей и скот увели с собой. Сошлись все у одного из замков, стали сражаться с бывшими в замке, некоторых ранили и убили, но не решаясь из-за чрезвычайно сильного холода идти на приступ, пошли обратно со всем захваченными и пленными прежней дорогой по льду.
В это время некоторые стали кричать, что сзади малева (войско), и тут люди побежали скорее к огню; некоторые, обессилев и замерзая от холода, падали и умирали, а прочие вернулись здравыми.
После праздника Воскресения Господня (10 апреля) эсты послали к королю полоцкому Владимиру просить, чтобы он с многочисленным войском пришел осаждать Ригу, а сами обещали в это же время теснить войной ливов и лэттов, а также запереть гавань в Динамюндэ. И понравился королю замысел вероломных, так как он всегда стремился разорить ливонскую церковь, и послал он в Руссию и Литву и созвал большое войско из русских и литовцев. Когда уже все собрались в полной готовности и король собирался взойти на корабль, чтобы ехать с ними, он вдруг упал бездыханным и умер внезапной и нежданной смертью, а войско его все рассеялось и вернулось в свою землю.
Люди из дружины епископа, бывшие в Риге и братья-рыцари, услышав о замыслах эстов, купили большой корабль (coggonem), укрепили его вокруг, как замок, посадили туда пятьдесят человек в доспехах с балистами и поставили корабль в устье реки Двины стеречь вход в гавань, чтобы эзельцы, явившись, не могли завалить его, как прежде. Весть о смерти короля дошла до Эзеля, а одновременно там узнали, что балистарии и тяжеловооруженные воины стерегут двинскую гавань. Тогда эзельцы вступили в Салетсу, дошли до озера Астегервэ и разорили деревни лэттов, забирая в плен женщин и убивая мужчин. И собрались некоторые из лэттов, погнались за ними и захватив, кое-кого убили, а других заставили бежать на корабли.
И жила в тишине церковь немного дней, ожидая прибытия своего первосвященника.
Восемнадцатый год епископства Альберта
Был восемнадцатый год от посвящения епископа (1216). Возвращаясь от римского двора, он был ласково принят в Гагеновэ королем Фридрихом, и прибыл в Ливонию с Теодерихом, епископом эстонским, прочими верными, рыцарями и пилигримами. В Динамюндэ он нашел своих людей, стерегущих гавань, и они сообщили ему о своих походах в Эстонию, о смерти короля и о том, как были они утешены во всех своих бедствиях. И была радость в церкви и о прибытии епископа и об избавлении от русских и других язычников.
После этого собрались епископы вместе с братьями-рыцарями, чтобы произвести некий раздел Эстонии, но так как он оказался непрочен, я не считаю нужным писать о нем подробнее. Лучше я скажу о том, как вновь собрались рижане с ливами и лэттами, магистр Волквин со своими братьями и пилигримами, а также Теодерих с людьми епископа и пошли с войском, но мирно, в уже крещенную Саккалу. Созвав к себе старейшин этой провинции, по их совету пошли, пользуясь ими, как проводниками, к другим эстам.
В день Успения Пресвятой Девы (15 августа) вступили в область Гарион-скую, находящуюся в середине Эстонии, куда все окружавшие племена ежегодно по обычаю сходились на собрание в Райгелэ. Придя туда, мы разделили свое войско по всем дорогам, деревням и областям той земли и стали все сжигать и опустошать; мужского пола всех убивали, женщин и детей брали в плен, угоняли много скота и коней. Наконец все сошлись у большой деревни Лонэ, лежащей над ручьем в середине страны, отдыхали там три дня, опустошили всю местность кругом и доходили до ревельских деревень. На четвертый день, устроив засаду под деревней, девять человек попали в плен и некоторые были убиты. И возвратилось войско с большой добычей, ведя с собой бесчисленное множество быков и овец. Эсты большим малева (войском) шли следом, чтобы напасть с тылу, но пал в иную сторону жребий их богов, и рижане с радостью возвратились в Ливонию и дружелюбно разделили между собой все, что добыли.
После того русские из Пскова разгневались на жителей Унгавнии за то, что те, пренебрегши их крещением, приняли латинское, и, угрожая войной, потребовали у них оброка и податей. Жители Унгавнии стали просить у ливонского епископа и братьев-рыцарей совета и помощи в этом деле. Те не отказали им, обещали вместе жить и вместе умереть, подтвердивши, что Унгавния, как до крещения всегда была независима от русских, так и ныне остается независимой.
После смерти великого короля Владимира Полоцкого появился новый противник ливонской церкви, Владимир. Он поднялся с большим войском псковичей (Ruthenorum de Plescekowe), пришел в Унгавнию, стал на горе Одемпэ и разослал свое войско по всем окрестным деревням и областям. И стали они жечь и грабить весь край, перебили много мужчин, а женщин и детей увели в плен. А был там купец из тевтонов, некто Исфрид: потеряв все, что имел, он бежал в Ригу и принес туда известие.
Тогда собрались старейшины рижан вместе с епископами и братьями-рыцарями и, приняв в соображение неминуемую войну с русскими, произвели некий раздел всех покоренных и крещеных ливонской церковью областей Эстонии: церкви ливонской и рижскому епископу определили третью часть всех доходов и податей, идущих из Эстонии, чтобы, участвуя в трудах и войнах, имели они и долю в возмещении; вторую часть дали эстонскому епископу, а третью -- братьям-рыцарям за их труды и издержки.
И пришли снова жители Унгавнии к епископам просить помощи против русских, и послали епископы своих людей с братьями-рыцарями в Унгавнию. Они же собрали всех эстов из тех областей, вместе с ними стали строиться на горе Одемпэ и поселились там, весьма сильно укрепив замок и против русских и против других народов, до тех пор еще не крещеных.
Пришли также русские, по обычаю, в землю лэттов Толовы собирать свой оброк и, собрав его, сожгли замок Беверин. И увидел Бертольд, магистр венденских рыцарей, что русские готовятся к войне, потому что жгут замки лэттов, послал людей, захватил их и бросил в тюрьму. Когда, однако, пришли послы от короля новгородского, он освободил пленных и с почетом отпустил в Руссию. Жители Унгавнии, чтобы отомстить русским, поднялись вместе с епископскими людьми и братьями-рыцарями, пошли в Руссию к Новгороду (Nogardiam) и явились туда неожиданно, опередив все известия, к празднику Крещения (6 января 1217), когда русские обычно больше всего заняты пирами и попойками. Разослав свое войско по всем деревням и дорогам, они перебили много народа, множество женщин увели в плен, угнали массу коней и скота, захватили много добычи и, отомстив огнем и мечом за свои обиды, радостно со всей добычей вернулись в Одемпэ.
После праздника Крещения рижане послали ко всем ливам и лэттам, собрали большое войско и пошли в Саккалу. Старейшин этой области взяли в проводники и, когда подошли жители Унгавнии со своими тевтонами, двинулись в Гервен, разослали войско по всем деревням и областям страны и нанесли ей великий удар. Шесть дней они оставались в деревне Каретэн, сжигая и опустошая все вокруг, а сильнейшие из конных двинулись в Виронию и точно так же разграбили ту землю, перебили мужчин, женщин же и детей взяли пленными и вернулись в Каретэн с большой добычей. И пришли к ним туда старейшины области гервенцы, просили о мире и об уходе из их владений. Те им ответили: "Если вы хотите истинного мира, вы должны стать детьми истинного Миротворца, то есть Христа, чтобы, приняв Его крещение, добиться навеки братства с нами". Услышав это, гервенцы обрадовались и, чтобы добиться мира с рижанами, обещали соблюдать их крещение и платить им постоянный оброк. Поэтому мы крестили там некоторых и, получив в заложники их сыновей, вернулись в Ливонию со всей добычей, славя Бога за обращение еще и этого языческого племени.
После того как ливонское войско возвратилось из Гервена, новгородцы тотчас, в великом посту собрали большое русское войско, с ними же был и король псковский (de Plescekowe) Владимир со своими горожанами, и послали звать по всей Эстонии, чтобы шли эсты осаждать тевтонов и унгавнийцев в Одемпэ. И пришли не только эзельцы и гарионцы, но и жители Саккалы, уже давно крещенные, надеясь таким образом сбросить с себя и иго тевтонов и крещение. И вышли они навстречу русским и осадили с ними вместе замок Одемпэ и бились с тевтонами и другими, кто был там, семнадцать дней, но не могли нанести вреда, так как замок был весьма крепок. Стрелки епископа, бывшие в замке, и братья-рыцари многих у русских ранили и убивали из своих балист. Точно так же и русские кое-кого в замке ранили стрелами из своих луков.
И прошли русские кругом по областям, захватили многих и перебили, а трупы бросили в воду у подножия горы, чтобы не черпали оттуда осажденные. Они причиняли вред, какой могли, разоряя и выжигая всю область кругом, но всякий раз, как они, по своему обычаю, пытались взобраться всей массой на укрепления горы, тевтоны и эсты храбро отбивали их нападение. Поэтому там они имели большие потери убитыми. Когда епископы и братья-рыцари услышали об осаде, они послали на помощь своим около трех тысяч человек. С ними пошли магистр рыцарства Волквин, Бертольд Венденский и Теодерих, брат епископа, вместе с ливами, лэт-тами и некоторыми пилигримами. Дошли они до озера Растегервэ и встретили тут мальчика, шедшего из замка; взяли его в проводники, с наступлением утра подошли к замку и, оставив справа эзельцев, двинулись на русских и бились с ними. Увидев, однако, что войско у врагов большое и сильное, повернули к замку, ибо русских и эзельцев было до двадцати тысяч. Боясь такой многочисленности, они вступили в замок, и пали тут некоторые из братьев-рыцарей, храбрые люди, Константин, Бертольд и Илия, и кое-кто из дружины епископа, прочие же все благополучно вошли в замок. Из-за множества людей и коней сделался голод в замке, недостаток съестного и сена, и стали кони объедать хвосты друг у друга. Так как и в русском войске также был недостаток во всем, то наконец на третий день после первого столкновения начались переговоры с тевтонами.
Был заключен мир (около 1 марта), но с тем, чтобы тевтоны все покинули замок и вернулись в Ливонию. И пригласил король Владимир зятя своего Теоде-риха идти с ним во Псков для утверждения мира. И поверил тот и сошел к нему, а новгородцы тотчас вырвали Теодериха из рук его и увели пленником с собой. Тевтоны же, заключив мир, вышли вместе с ливами и лэттами из замка, прошли через строй эзельцев и русских и вернулись в Ливонию. Жители Саккалы в это время ворвались в землю лэттов, опустошили их деревни, увели людей с Имеры в плен и возвратились в Саккалу, забыв обо всех ранее принятых таинствах и с пренебрежением нарушив мир, заключенный некогда с тевтонами.
Девятнадцатый год епископства Альберта
Шел девятнадцатый год епископа Риги Альберта (1217),
Люди в Ливонии все ж покоя от войн не имели.
Вышеназванный достопочтенный епископ отправил своих послов и в Новгород (Nogardiam) и в Саккалу для утверждения мира, заключенного в Одемпэ, прося также и за брата своего Теодериха. Так как люди там полны надменной спеси и в гордости своей весьма заносчивы, они пренебрегли и просьбами епископа и миром с тевтонами, а сговаривались с эстами, обдумывая способы, как бы раздавить тевтонов и уничтожить ливонскую церковь. Узнав об этом, епископ вместе с возвращавшимися пилигримами отправился в Тевтонию, поручив и на этот раз Ливонию защите Господа Иисуса Христа и Его Матери. Рассказывая всем о бедствиях войны и уроне своих, он убеждал людей храбрых и благородных стеною стать за дом Господень, принять крест и идти в Ливонию пилигримами во отпущение грехов. И, услышав обо всех бедах, причиненных русскими и эстами ливонской церкви, граф Альберт из Левенборха принял крест в отпущение грехов и отправился в Ливонию с рыцарями своими, а также людьми предприимчивыми и благородными. Прибыли с ним и аббат Бернард из Динамюндэ и пилигримы, правда немногочисленные. И приняли его с великой радостью, ибо Господь ранее имел его в колчане Своем, как избранную стрелу, чтобы в нужное время послать и Ливонию для освобождения церкви Своей от врагов.
После того, как он прибыл в Ригу, эсты отправили русским много даров, прося прийти с войском, чтобы разрушить ливонскую церковь. Но великий король Новгорода Мстислав в то время был в походе против короля Венгрии, готовясь биться за Галицкое королевство, а на престоле своем в Новгороде оставил нового короля. Этот же, отправив послов в Эстонию, обещал прийти с большим войском вместе с королем Владимиром и множеством других королей. И обрадовались эсты и послали людей по всей Эстонии и собрали весьма большое и сильное войско и стали у Палы в Саккале. Их князь и старейшина, Лембит, созвал людей изо всех областей, и явились к ним, и роталийцы, и гарионцы, и виронцы, и ревелъцы, и гервенцы, и люди из Саккалы. Было их шесть тысяч и ждали все пятнадцать дней в Саккале прибытия русских королей. Услышав, что они собрались, рижане со всей поспешностью двинулись на них, чтобы опередить русских. С ними пошел граф Альберт с рыцарями и слугами своими, Волквин, магистр рыцарства, со своими братьями, Бернард аббат Динамюндэ, настоятель Иоанн, ливы и лэтты, а также преданнейший Каупо, никогда не забывавший битв Господних и походов. Все они прибыли на место близ Саккалы, где войско молилось и сговаривалось. А было там до трех тысяч отборных воинов. И выстроили они тевтонов в середине, ливов поместили справа, а лэттам указали идти по левой стороне. Иных послали по деревням, и те, захватив некоторых людей, узнали у них о численности вражеского войска и о том также, что оно уже подходит в готовности к бою. Услышав об этом, пошли дальше с осторожностью и в порядке, а вечером приблизились к замку Вилиендэ; там переночевали и, отслужив торжественную мессу, в день апостола Матфея (21 сентября) выступили против врагов. Обнаружив, что те все перешли на другое место, тотчас отправились по их следам и вдруг увидели, что те в боевой готовности идут на них из лесу. Тогда напали на них и бились тевтоны в середине, где масса врагов была больше и сильнее. Одни из них верхом, другие в пешем строю, постепенно наступая, двинулись на середину врагов, сломили их строй и обратили в бегство.
Лэтты, сражаясь на левом крыле, также смело вместе с тевтонами ударили на противников, а выстроены были против них жители Саккалы с Лембитом и другими их старейшинами. Они ранили многих из лэттов, некоторых убили, сражались храбро и долго сопротивлялись, но, увидев, что срединный отряд обращен в бегство тевтонами, бросились бежать и сами.
Лэтты преследовали их и многих убили, а прочие бежали. Веко, брат Робоама, узнал Лембита, догнал его, убил и взял его одежду, а прочие, отрубив ему голову, унесли с собой в Ливонию. И пали там еще другие старейшины Саккалы -- Вот-телэ, Манивальдэ и множество других. Ливы, выстроенные справа, увидев, что копья эстов жестоко летят на них, повернули к тевтонам и вместе с ними преследовали бегущих. Эсты же, бившиеся против ливов, напали тогда на некоторых из наших, гнавшихся за врагом, но те мужественно отразили их и также обратили в бегство. После того как все эсты обратились в бегство, ливы, лэтты и саксы преследовали их, перебили в лесу стольких, что дошло почти до тысячи, и еще безмерное множество, так что и сосчитать не могли, убитых по лесам и болотам; захватили до двух тысяч коней, оружие и все их запасы, а на следующий день'поровну разделили между собой все, что добыли.
Каупо же, пронзенный насквозь через оба бока копьем, с верой вспоминая страдания Господа, принял тайны тела Господня и с искренним исповеданием христианства испустил дух, а добро свое заранее разделил между всеми церквами Ливонии. И горевали о нем граф Альберт и аббат и все, с ними бывшие. Тело его было сожжено, а кости перенесены в Ливонию и похоронены в Куббезелэ.
После битвы войско двинулось к Пале в деревню Лембита и стояло там три дня, а лпвы и лэтты были посланы разорить и выжечь все окружающие области. И пришел к ним брат Лембита, Уннепевэ, с другими уцелевшими просить о возобновлении прежнего мира. И сказали им тевтоны: "За то, что вы презрели принятое вами таинство святого крещения и осквернили веру христианскую сговором с язычниками и русскими, Господь вас и наказал. Возвратитесь же теперь с нерой ко Христу, и мы вновь примем вас в общение нашей братской любви". Они согласились, и по получении от них заложников мир уже во второй раз был дан им с тем, чтобы они честно выполняли все обязанности христианства. Закончив это, войско со всей добычей возвратилось в Ливонию и за дарованную Богом столь славную победу все благословляли Господа, благословенного вовеки.
Когда граф Альберт вернулся после истребления жителей Саккалы, он захотел устроить еще поход на Эзель, велел соорудить большую осадную машину и всех сильно подготовил к этому выступлению. В ту же зиму не раз назначался сбор войска, но шли большие дожди, лед на море сошел, и до Эзеля нельзя было дойти, так как это -- остров в море. Поэтому, в конце концов в Великом посту (3 марта 1218) рижане решили идти на других эстов. Выступив вместе с ливами и лэттами и придя в Салетсу, они выслали вперед разведчиков и встретили эзельцев, но те, как только узнали рижское войско, обратились в бегство. И преследовали их рижане со всем своим войском целый день, а на следующий вступили в приморские области близ Эзеля и, разослав войско по всем дорогам, стали грабить страну, всех захваченных мужчин перебили, женщин и детей увели в плен, угнали с собой много скота, унесли большую добычу, а деревни и дома предали пламени. Собравшись затем всем войском, несколько дней стояли на отдыхе в середине страны. И пришли к ним старейшины из Ганиалэ и Коццо и изо всех областей от Роталии и Ревеля и Гариама просить о мире и об уходе из их владений. И сказали рижане: "Если вы согласитесь принять очищение из святого источника и вместе с нами стать детьми истинного Миротворца Христа, то тогда мы заключим с вами истинный мир и примем вас, как братьев". Услышав это, эсты обрадовались, дали заложников и подчинились ливонской церкви с тем, чтобы и таинство крещения принять и оброк платить ежегодно.
И дан был им пир, и возвратились рижане с большой добычей, славя Бога за покорение и этого племени.
После вторичного обращения жителей Саккалы к вере христианской, пришли и гервенцы, также уже вторично, отдались во власть рижской церкви пред графом Альбертом и всеми рижскими старейшинами и оставили заложниками своих сыновей в том, что примут таинство крещения и будут платить ливонской церкви постоянный оброк или меру хлеба, установленную вместо десятины. И вернулись они в землю свою, радуясь тишине мира.
В это самое время поднялись эзельцы, явились в Метсеполэ с войском, а было их до тысячи из лучших людей, и разграбили всю ту область в Метсеполэ. После
того они вступили в другой приход, Ледегорэ, и стали грабить всю местность вокруг, убили некоторых мужчин, а женщин и детей увели с собой. Когда они подходили к дому священника, священник Годфрид, заметив их приближение, вскочил на коня, бежал от них и, объезжая свой приход, стал звать всех мужчин биться с язычниками, а затем всю ночь посылал людей по соседним приходам сказать, чтобы на следующий день явились к бою. И прибыл Везикэ со своими ливами, а также некоторые слуги епископа из замка Вределант и собрались они все вместе и пошли вслед за эзельцамн.
И было их всего семь тевтонов, слуг епископа, а восьмой был священник Го-дефрид. Он опоясался оружием воинским и надел панцирь, как исполин, желая вырвать овец своих из пасти волчьей. И ударили они с тылу на эзельцев, смело их истребляя, но и те, повернув на них, долго сопротивлялись и ранили весьма многих. В конце концов, после долгой бнтвы эзельцы обратились в бегство. Около сотни из них пало, прочие же бежали. И преследовали их слуги епископа с ливами через Салетсу по ровной приморской дороге и отняли у них до четырехсот лучших коней, которых потом вместе со всей добычей разделили между собой, благословляя Господа, руками немногих совершившего победу над врагами.
Двадцатый год епископства Альберта
Вот уж двадцатая шла годовщина епископа в Риге (1218), Край же ливонский от войн тишины, как и прежде, не видел. В тот год вышеназванный епископ рижский, а также епископ эстонский и аббат Бернард, в тот год посвященный в епископы Семигаллии, вместе с возвращавшимся из Ливонии графом Альбертом, прибыли к королю датскому и убедительно просили его направить в следующем году свое войско на кораблях в Эстонию, чтобы смирить эстов и заставить их прекратить нападения совместно с русскими на ливонскую церковь. Как только король узнал о великой войне русских и эстов против ливонцев, он обещал на следующий год быть в Эстонии с войском ради славы Пресвятой Девы и отпущения его грехов. И радовались епископы. И отбыл вновь достопочтенный глава ливонской церкви Альберт собирать пилигримов; проповедуя им отпущение грехов, он посылал их в Ливонию стоять за дом Господень в день битвы и защищать молодую церковь от нападений язычников. Свою же поездку в Ливонию на этот год он отложил, чтобы в следующем году явиться с большими силами и большим числом людей. Заместителем своим он поставил декана гальверштадского, который и отбыл в Ливонию, чтобы провести там год своего пилигримства вместе с Генрихом Боревином, знатным человеком из Вентланда, и некоторыми другими пилигримами.
После праздника Успения Пресвятой Богородицы (15 августа), когда уже миновали летние жары, назначен был поход против ревельцев и гариоицев, которые все еще оставались непокоренными и были жесточе других. И собрались рижане вместе с ливами и лэттами, а с ними пошли и Генрих Боревин и магистр Волквин со своими братьями.
И остановились они близ Саккалы, где обыкновенно бывало место молитв и сговора войска. Граф Альберт велел устроить там мост, и было решено тут разорить ревельскую область.
Пройдя Саккалу в течение следующего дня, они были уже недалеко от замка Вилиендэ; тут воротились разведчики, посылавшиеся для созыва старейшин области, чтобы те, как обычно, служили войску проводниками. Они привели с собою захваченных по деревням русских и эзельских гонцов, которые пришли было ло поручению русских собрать войско по всей Эстонии, а собравши, вести его к русскому войску, чтобы вместе идти на Ливонию. И поставили гонцов посреди народа и стали допрашивать, что им было поручено. Они-сообщили, что большое войско русских королей завтра выступит из Унгавнии, чтобы идти в Ливонию, а они посланы затем, чтобы и эстонское войско привести к русским. Услышав это, ливонское войско тотчас воротилось тою же дорогой, что пришло, а на следующий день выступило по дороге в Пуидизэ навстречу русским к Унгавнии. Русские целый день переправлялись через реку, называемую Матерью вод, а потом и сами пошли навстречу ливон-цам. Наши разведчики вдруг возвратились с вестью, что русское войско уже близко. И поднялись мы поспешно и построили свое войско так, чтобы ливы и лэтты сражались пешими, тевтоны же верхом на своих конях. Построив войско, двинулись на них, а когда мы подошли ближе, наши передовые тотчас стремительно ударили на врагов и бились с ними и обратили их в бегство; во время погони, убив знаменосцев, смело взяли знамя великого короля новгородского и еще два знамени других королей. И падали враги направо и налево по дороге, и гналось за ними все войско наше до тех пор, пока наконец ливы и лэтты, пешие, не утомились. Тут сели все на коней своих и продолжили преследовать врагов.
Русские же, пробежав около двух миль, добрались до небольшой реки, перешли ее и остановились; затем собрали вместе все свое войско, ударили в литавры, затрубили в свои дудки, и стали король псковский Владимир и король новгородский, обходя войско, ободрять его перед битвой. Тевтоны же, бившие русских вплоть до реки, остановились и сами, не имея возможности, из-за многочисленности русских, переправиться к ним через реку. Собрались и они также на холмике у реки, дожидаясь, пока подойдут шедшие сзади. И построили войско во второй раз так, чтобы действовать против русских одним в пешем строю, другим верхом; но кто только из ливов и лэтгов ни доходил до холмика у реки, все, увидев численность русского войска, тотчас отступали назад, как будто получив удар дубиной в лицо, и, повернув тыл, бросались в бегство. И бежали они один за другим, видя летящие на них русские стрелы, и наконец все обратились в бегство. И остались тевтоны одни, а было их всего двести, да и из тех некоторые отступили, так что на лицо было едва сто человек, и вся тяжесть боя легла на них. Русские между тем стали переходить ручей. Тевтоны не мешали им, но когда некоторое количество перешло, сразу вновь их отбили к реке,>а нескольких убили. И другие, вновь перешедшие ручей к тевтонам, были оттеснены назад. Какой-то новгородец, человек большой силы, перебравшись для разведки через ручей, стал издалека обходить ливов, но Теодерих из Кукенойса напал на него, отрубил ему правую руку, в которой тот держал меч, а потом, догнав убегающего, убил. Прочие прочих перебили; тевтоны убивали всякого, кто переходил реку на их сторону. Так и бились с ними у реки от девятого часа дня почти до самого захода солнца. И увидев, что уже убито у него около пятидесяти воинов, король новгородский велел своему войску больше не переходить на другую сторону. И отошло русское войско к своим огням, тевтоны же с пением пошли обратно своей дорогой, все здравые и невредимые, кроме одного рыцаря у Генриха Боревина, павшего от раны стрелой, да другого -- лэтта, некого Веко: этот, прислонившись к дереву, долго бился один с девятью русскими, но, наконец, раненный в спину, пал мертвым. Все прочие ливы и лэтты возвращались без всяких потерь и многие из них опять присоединились к тевтонам на обратном пути, выйдя из лесу, куда было убежали; и радовались вместе с ними, что будучи столь малочисленны, спаслись от такой массы русских. И славили все милость Спасителя, Который вывел и избавил их из рук неприятелей, причем они даже, при такой малочисленности, перебили до пятидесяти человек русских, захватили их оружие, добычу и коней. Было же русских шестнадцать тысяч воинов, которых великий король новгородский уже два года собирал по всей Руссии, с наилучшим вооружением, какое в Руссии было.
Три дня спустя они двинулись в Ливонию и прежде всего разорили и сожгли деревни и церковь лэтгов у Имеры. Затем, собравшись у замка Урелэ и простояв там два дня, на третий день пришли ко двору священника Алебранда на Раупе, как предсказывал ему когда-то Владимир. Там они отдыхали три дня, сожгли вокруг все церкви ливов и идумеев, разграбили все области и деревни, женщин и детей увели в плен, всех захваченных мужчин перебили, а хлеб, свезенный отовсюду с полей, сожгли. И пришел с другим войском Герцеслав, сын Владимира, и осадил братьев-рыцарей в Вендене и бился с ними тот день, а на следующий перейдя Койву, двинулся к королю новгородскому и к отцу своему в Идумею, вместе с другими разграбил и опустошил землю лэттов, идумеев и ливов, причинив вред, какой мог.
Когда рижане услыхали обо всем злом, что делали русские в Идумее, вновь поднялись они с Волквином, магистром рыцарства, Генрихом Бореви-ном, с пилигримами и своими ливами, явились в Торейду и созвали к себе людей из окружающих областей, чтобы снова биться с русскими. И послали к ним разведчиков, которые тотчас обнаружили отряд русских в Иммекуллэ, преследовали их до Раупы. Те же, вернувшись к своим, сообщили о приближении тевтонского войска.
Услышав об этом, русские тотчас отступили оттуда, перешли Койву, осадили замок вендов и целый день бились с вендами. Стрелки братьев-рыцарей, выйдя из своего замка, перешли к вендам и из своих балист много русских перебили и еще больше ранили, так что немало тяжело раненых из знатных людей увезено было полумертвыми на носилках между двух коней. Магистр же вен-денского рыцарства со своими братьями накануне ушел из замка на соедиене-ние с тевтонами. Между тем замок осадило все русское войско. Поэтому рыцари, осторожно пробравшись ночью через стаи врагов, вернулись в свой замок. Когда настало утро, король новгородский, видя, что много знатных у пего ранено, а иные убиты, понимая также, что замка вендов он взять не может, хотя это н самый маленький замок в Ливонии, заговорил о мире с братьями-рыцарями, но те, не желая и слышать о таком мире, выстрелами из балист заставили русских отступить. Тогда русские, опасаясь нападения приближавшихся тевтонов, отошли от замка, двигались затем целый день, достигли Трика-туи и поспешно ушли из страны.
Прибыв в Уш авшпо, услышали, что в Руссии литовское войско, а вернувшись во Псков, нашли часть этого города разграбленной литовцами.
Тут поднялись некоторые лэтты, в небольшом числе вступили в Руссию, стали грабить деревни, убивать и брать в плен людей, захватили добычу и, мстя за своих, причинили какой могли вред. Когда же эти вернулись, вновь пошли другие, не упуская сделать зло, какое могли.
У эзельцев между тем был замысел вместе с русскими и другими эстами идти в Ливонию для уничтожения церкви. Однако, после столкновения тевтонов с русскими, замысел их рухнул, так что ни жители Саккалы, ни эзельцы не явились, пришли же только гарионцы и вместе с некоторыми другими двинулись за русскими, присоединились к ним у замка Венден и снова вместе с ними отступили. Эзельцы же вошли на корабле в Двину, захватили кое-кого на островах, угнали много скота и убили одного отшельника, который ушел из Динамюндэ, избрав удел отшельнической жизни на соседнем острове, и дождался там мученической кончины. После этого он, без сомнения, счастливо переселился в сообщество святых.
И отправили русские из Пскова послов в Ливонию сказать, что они готовы заключить мир с тевтонами, но замыслы у них с эстами по-прежнему были злые и полные всякого коварства.
Сообразив это, рижане послали за ливами и лэттами и собрали войско, чтобы идти против эстов. К началу Великого поста (февраль 1219) собрались к Салетсе, и были там магистр рыцарства Волквин с Генрихом Боревином и пилигримами, а также ливы н лэтты; и шли они по льду моря, пока не пришли в Зонтагану. Получив там из замка проводников, шли всю ночь к ревельской области. И поднялся с севера весьма холодный ветер, и стало так холодно, что у многих погибли от стужи оконечности членов: одни отморозили нос, другие -- руки, третьи -- ноги, а у всех нас, когда потом мы вернулись домой, выросла на лице новая кожа, а старая сошла. Некоторые впоследствии даже умерли.
Войско свое они разделили на три отряда, и получил Везикэ со своими ли-намн один отряд и место в походе на левом крыле, лэтты -- на правом, тевтонам же, как обычно, назначена была середина. Везикэ, оставив свою дорогу, двинулся со своими лнвами впереди тевтонов но средней дороге, и ранним утром, еще до рассвета, они, чтобы согреться, сожгли первую же встреченную деревню, а эсты, по всей области, как только увидели этот огонь, тотчас догадались о ливонском войске п скрылись все в свои убежища. Тевтоны же, следовавшие за ливамн, найдя перед рассветом деревню сожженной и думая, что проводник заблудился, тут же убили его. Когда настало утро, они пошли по всем деревням кругом, сожгли их, людей -- одних перебили, других взяли в плен, захватили много скота п добычи, а к вечеру достигли деревни но имени Ладизэ. Там они переночевали, а на следующий день двинулись к другой соседней деревне, называемой Кудьдалэ, и награбили много добычи. По истечении трех дней пошли назад со своей добычей и пленными по льду моря, недалекого оттуда, к месту, вблизи которого теперь выстроен датчанами их замок. На обратном пути по льду мы двигались медленно: задержались на десять дней из-за пленных н добычи, а также потому, что ждали, не пойдут ли за нами эзельцы или другие эсты, чтобы сразиться. Добравшись до Салстсы н разделив между собой всю добычу, мы с радостью прибыли в Ливонию, торжествуя, как победители, когда делят добычу.
Двадцать первый год епископства Альберта
Двадцать первый уж год наступил с иосвящеиья владыки (1219).
Край же ливонский от войн не знал, как и прежде, покоя.
Ибо в этот год много было сделано походов н снова началась война. Когда вышеназванный епископ возвратился из Тевтонин, с ним прибыло много пилигримов и знатных люден. Первым из них был саксонский герцог Альберт из Ан-гальта (Anehalt), затем Родольф из Стотлэ, бургграф, один молодой граф и множество других. Все они были готовы защищать церковь н стоять за дом Господень в день битвы.
Поднялся в то время и король датский с большим войском, и пришли с ним достопочтенный архиепископ лувдской церкви Андрей, епископ Николай н третий епископ, королевский канцлер, а также эстонский епископ Теодерих, ранее посвященный в Риге п оставивший ливонскую церковь, чтобы примкнуть к королю, и, наконец, Венецлав, князь славов, со своими. Все они высадились с войском в ревельской области, остановились в Линданнзэ, прежнем замке ревельцев, и, разрушив старый замок, стали строить другой, новый. И собрали против них большое войско ревельцы и гарионцы и послали своих старейшин к королю коварством в мирных словах; и поверил им король, не знавший их коварства, и одарил их, и крестили их епископы и отпустили в радости. Воротившись к своим, они три дня спустя явились со всем своим войском под вечер, после обеда; напали на датчан в пяти местах и, захватив врасплох, бились с ними, а некоторые из эстов, думая, что король в шатре достопочтенного епископа эстонского Теодериха, ворвались туда и убили епископа. Другие преследовали других и многих перебили. Господин же Венецлав стоял со своими славами в долине при спуске с горы к морю; увидев, что враги приближаются, он тотчас пошел на них и бился с ними и обратил их в бегство, а затем стал преследовать, продолжая бить и убивать по дороге. Когда другие эсты, гнавшиеся за датчанами, увидели бегство тех, что бились со славами, они остановились и сами, прекратив преследование датчан. И собрались тут все датчане вместе с королем и некоторые бывшие с ними тевтоны и, обратившись ,на эстов, храбро сразились с ними. И побежали эсты леред ними, а когда вся их масса обратилась в бегство, датчане с тевтонами и славами стали преследовать их и перебили при своей малочисленности более тысячи человек, а прочие бежали. И вознесли король и епископы хвалу Богу за победу, дарованную им над язычниками. На место вышесказанного епископа Теодериха поставили капеллана своего Весцелина, а король, по окончании постройки замка, поставив в нем людей, возвратился в Данию. Епископы с людьми короля остались там и весь год сражались с ревельцами, пока, наконец, те не приняли таинства крещения.
По возвращении епископа в Ливонию с его пилигримами, пришли к нему семигаллы из Мезиотэ просить помощи против литовцев. И сказал епископ: "Если вы захотите креститься и принять законы христианства, то мы окажем вам помощь и примем вас в братское общение с нами". И сказали те: "Мы не смеем креститься из-за дикости других семигаллов и литовцев, разве только ты пошлешь к нам в замок своих людей и этим защитишь нас от нападков; оставшись с нами, они могут и совершить над нами таинство крещения и научить нас законам христианским". И понравилась епископу с рижанами их мысль и отпустил он с ними своих послов спросить согласия тех, что остались дома. И явились семигаллы вновь и не раз приходили, прося о том же. Тогда, наконец, поднялся епископ вместе с герцогом саксонским, некоторыми другими пилигримами, с настоятелем Св. Марии и своими людьми, отправился в Семигаллию и, мирно остановившись близ замка Мезиотэ, созвал к себе семигаллов той области. Те, как обещали, послушно повиновались, собрались все и, восприняв Евангельское учение, были окрещены, в том числе до трехсот мужчин, кроме женщин и их детей. И была радость об обращении их. Затем, по просьбе их, епископ поместил своих людей у них в замке Мезиотэ вместе с некоторыми пилигримами, а других послал привезти на корабле из Риги все, что необходимо. Сам же с герцогом и прочими возвратился в Ригу.
В дальнейшем Вестгард, старейшина других семигаллов из соседней области, называемой Терветенэ, услышав об обращении людей в Мезиотэ, собрал войско из всех своих владений; нарушив мир, подошел к замку и бился с тевтонами целый день. Семигаллы сложили костер из бревен и подожгли его, но взять замок были не в силах, хотя и храбро сражались. И убит был стрелой сын сестры Вест-гарда. Увидев это, Вестгард опечалился и тотчас отступил от замка со своим войском. Услышав, однако, что другие тевтоны плывут на корабле по реке Миссе, он поспешил навстречу, напал на них в узком месте реки, где и глубина была небольшая, захватил и перебил тридцать человек из них или немного больше, а прочие бежали и воротились в Ригу. В числе убитых был Сегегард, священник цистерцианского ордена, посланный в тот замок из Динамюндэ в подчинение епископу Бернарду, чья кафедра там предполагалась. Сегегард, видя с берега приближение язычников, опустил на голову капюшон и ждал ярости язычников. Предав дух свой в руки Господа, он был убит вместе с другими, и души их, без сомнения, будут радоваться со Христом в сонме мучеников, и дело их свято бьшо, ибо пришли они на зов крестить язычников, насаждая виноградник Господа; и насаждали его, орошая своею кровью. Поэтому души их -- вместе с душами святых на небесах.
Когда тевтоны, бывшие в замке, услышали об истреблении своих, они, не имея необходимого на год запаса, а вместе с тем видя ярость семигаллов, литовцев и куров против рода христианского, поднялись со всеми своими и, покинув замок, ушли в Ригу. Тогда семигаллы, уже крещенные, забыв о принятых таинствах, отпали от христианства, присоединились к прочим семигаллам, устроили сговор и союз с ними и литовцами против рижан, ливов и всех христиан. И собравшись все вместе, как язычники, так и крещенные, в тот замок, окопали его, выстроили весьма крепкий вал и, выступив в поход против гольмских ливов, стали убивать их и грабить. Ливы также вторглись в их владения и наносили им такой же вред.
Когда епископ и герцог саксонский Альберт услышали об избиении своих и обо всем вреде, причиненном семигаллами, послал епископ ко всем ливам и лэт-там приказание быть наготове и, если Господь благословит поход, отомстить язычникам.
Между тем лэтты из Кукенойса и некоторые другие лэтты братьев-рыцарей, Мелюкэ и Варигриббэ, помня все зло, причиненное в прошлом году русскими из Пскова и новгородцами в Ливонии, пошли в Руссию, стали грабить деревни, убивать мужчин, брать в плен женщин и обратили в пустыню всю местность вокруг Пскова, а когда они вернулись, пошли другие и нанесли такой же вред и всякий раз уносили много добычи. Покинув свои плуги, они поселились в русской земле, устраивали засады на полях, в лесах и в деревнях, захватывали и убивали людей, не давая покоя, уводили коней и скот и женщин их.
Русские же из Пскова, под осень, собрали войско, явились в землю лэтгов и раз-грабили их деревни; остановившись во владениях Мелюкэ и Варигриббэ, опустошили все, что те имели, сожгли хлеб и всячески старались причинить зло, какое могли.
И послал венденский магистр рыцарства ко всем лэттам сказать, чтобы явились изгонять русских из страны. Так как, однако, русские отступили, лэтты решили, что прибыль от преследования их будет невелика, и направит! свое войско в Саккалу, взяли с собой жителей Саккалы, перешли Палу и, придя в Гервен, нанесли области тяжелых! удар: мужчин перебили, женщин взяли в плен, захватили коней, скот и много добычи, говоря, что гервенцы ходили помогать ревельцам против датчан. И явились туда к магистру рыцарства Родольфу старейшины области гервенской, говорили, что уже давно получили мир от рижан в присутствии графа Альберта, что готовы принять их крещение, и просили его уйти с войском из их владений. И взяв сыновей их в заложники, Родольф возобновил с ними мир, а они обещали впредь соблюдать все ранее принятые на себя обязанности, веру и законы христианства. И советовали они братьям рыцарства скорее возвращаться к ним опять, чтобы вместе идти в В иронию с войском и возложить иго христианства также на эти области. Те обещали и возвратились со всей своей добычей в Ливонию.
После гервенского похода венденские братья-рыцари созвали к себе людей епископа, судью Гергарда со всеми ливами и лэттами, молодого графа из дружины епископа вместе с другими рижанами н отправились в Саккалу. Захватив с собой жителей Саккалы н Унгавнни, двинулись в Гервен, выбрали себе проводников из гервенцев, шли целуя ночь и вступили в Виронию, плодородную и красивую страну, замечательную равнинами полей. За ними шли гервенцы, конные н пешие. Внронцы между тем ничего не слышали о приближении ливонского войска и все были в своих деревнях н домах. С наступлением утра разослали войско по всем округам, отдав одни на разграбление гервепцам, другие унгавнийцам, третьи ливам и лэттам. И застали они народ во всей Виронии по деревням и поразили людей от мала до велика; мужского пола не щадили никого, женщин забирали в плен, угоняли коней н много скота и взяли большую добычу. И назначили тевтоны местом своего сбора большую деревню по имени Турмэ; лнвы и лэтты избрали себе майей Ависпэ; жители Саккалы остановились в ревельской области, гервенцы в своих областях, а унгавнинцы, разграбив смежную с ними область, именуемую Пуднвиру, остановились там.
После того, как страна в
течение пяти дней подверглась тяжкому разгрому и перебита была масса народа,
к нам пришли, наконец, спасшиеся бегством старейшины областей умолять о
мире. И сказал магистр братьев-рыцарей Родольф: "Неужели вы еще хотите
мира, после того как столько раз нарушали его войною? Не будет вам мира,
кроме мира того истинного Миротворца, Который из двух создал одно, соединяя
в союзе мира земное с небесным; Кто сошел с небес желанным Царем народов,
надеждой и Спасителем для всех; Кто велел ученикам
своим: "Идите, учите все
народы, крестя их". Итак, если вы захотите креститься и чтить вместе с
нами единого Бога христиан, то мы дадим вам мир, который дал Он нам и оставил,
уходя, своим почитателям, а также навсегда примем вас в братское с нами
общение". И понравились им эти слова, и они тотчас обещали искренно принять
все христианские обязанности и крещение от рижан.
Был между ними Табелин, некогда крещенный нашими в Готландии, и другой -- Кириаван, который просил нас дать ему хорошего Бога, говоря, что до тех пор у него был дурной. Ибо был этот человек до того времени весьма неудачлив во всех своих делах, а после того как был крещен нами, стал очень счастлив, как сам он потом нам признался, и вместе с крещением явилась к нему всяческая удача. В ответ на его настойчивые просьбы мы обещали, что Бог будет милостив к нему, даст ему вдоволь и мирских благ в нынешней жизни и вечную жизнь в будущем. И поверил он, н мы тотчас окрестили его, а Родольф, магистр рыцарства, был его восприемником. Когда мы уже собирались помазать его святым миром, поднялся вдруг крик, по всем улицам побежало наше войско, все спешили к оружию, крича, что большое малева язычников идет на нас. Мы тотчас оставили миропомазание и прочие таинства, бросились к делу мечей и щитов и поспешили в поле строить войско наше против врага; с нами же были старейшины виронцев. И подошли ближе в большой массе те, кого мы приняли за врагов, а были то жители Саккалы, наши друзья, возвращавшиеся к нам со всей своей добычей. Тогда мы вернулись обратно и окончили крещение, отложив крещение прочих на другое время. И дан был им мир, а мы, получив заложников от пяти областей Виронии, возвратились в Ливонию с пленными и со всей добычей, вознося хвалы Богу за обращение языческих племен. Следом за нами отправились в Ригу с дарами старейшины пяти областей Виронии и, восприняв таинство святого крещения, отдали самих себя со всей Виронией под покровительство Пресвятой Девы и ливонской церкви, а по утверждении мира с радостью воротились в Виронию.
После праздника Рождества Господня старейшины ливонской церкви, собравшись, назначили поход против вероотступного племени в Мезиотэ. Этому однако мешали южные ветры с дождями, и поэтому после праздника Очищения Пресвятой Девы (2 февраля 1220) собрались вторично н созвали большое войско из Ливонии и Лэттии, при котором были прежде всего достопочтенный епископ ливонский, затем герцог саксонский со всеми пилигримами и магистр рыцарства со своими братьями.
Насчитывая четыре тысячи тевтонов и еще четыре тысячи ливов и лэттов, выступили в Гольм; с собой везли большую осадную машину, другие меньшие машины и прочие орудия для осады замка. Шли целую ночь. У Миссы построили войско в порядок, подступили к замку, взяли окружающую его деревню, захватив большую добычу, осадили замок и сражались много дней. Одни построили осадную башню, другие установили стенобитные машины, третьи действовали балис-тами, четвертые устроили ежа и стали снизу подрывать вал, пятые заполняли ров, снося туда бревна; поверх его надвинули осадную башню, а внизу вели подкоп. Многие из семигаллов в замке были ранены камнями, немало пострадало от стрел, много было убито камнями ливов и лэттов с осадной башни, но упорные люди не прекращали сопротивления. Накоцец, установив большую осадную машину, стали метать в замок тяжелые камни, и, когда в замке увидели их величину, осажденных охватил сильный страх. Сам герцог взялся управлять машиной, бросил камень и сбил в замке вышку с людьми, бросил второй и свалил забор из досок и бревен на валу, третий бросил и пробил три большие дерева вала, а людей переранил.
Увидев это, осажденные побежали с вала, ища, куда бы спастись от опасности, но не найдя убежища, стали просить пощады и разрешения выйти к епископу. Им дали мир и разрешили пройти; и вышли Мадэ и Гайлэ с прочими. Им сказано было сдать замок со всем, что там есть, если хотят сохранить жизнь.
Эти условия им не понравились, они вернулись в замок, и начался бой сильнее прежнего. Снова пустили в ход все военные орудия, рыцари, одевшись в доспехи, пытались вместе с герцогом взойти на вал, чтобы занять верхнюю часть замка, но осажденные сами уже едва живые, отбили их. После этого устроены были костры из массы бревен, под них подложили огонь, громили вероломных всячески, и наконец на следующее утро они, обессилев, сдались: стали по одиночке спускаться с вала и, склонив головы, сдаваться нашему войску. Около полудня, когда уже сошло их до двухсот человек, вдруг явился наблюдавший из лесу Вестгард с большим отрядом своих семигаллов и литовцев, чтобы вступить с нами в бой. Мы тотчас выстроили наши отряды против них, а вокруг замка расставили пеших. Тут кое-кто из наших, безрассудные люди, каких всегда много, схватили старейшин, пришедших из замка, и больше сотни из них убили без ведома господ, ушедших на поле биться с язычниками. Виэвальд же, старейшина Аскраты, подошел ближе к врагам и стал звать их на поле сразиться с тевтонами. Они ответили: "Мы получили от семигаллов плату за то, чтобы прийти и увидеть ваше войско. Так вот теперь мы видели его и возвращаемся в свою землю, не желая нарушать мир, заключенный с вами". Когда литовцы ушли, тевтоны вернулись к замку и нашли старейшин убитыми. Те же, кто остались в замке, видя гибель своих, больше не решались выходить. Снова началась битва, полетели стрелы; ливы и лэтты с осадной башни многих у них перебили копьями; зажжены были костры; подрытый крепостной вал рухнул вниз. Видя это и не имея больше никаких надежд на оборону, осажденные всю ночь умоляли дать им твердое обеспечение мира, чтобы им, выйдя из замка, сохранить жизнь. Сжалился над ними епископ, с герцогом и всей массой войска, и послал им в замок знак святого креста, и они поверили и обещали впредь никогда не нарушать таинства святого крещения. И вышли они из замка с женщинами и детьми и разошлись по своим деревням. Войско же, войдя в замок, забрало деньги, все имущество, коней и скот, а ливы и лэтты, не оставив там ничего, все вынесли, подожгли замок и со всем награбленным возвратились в Ливонию, принося благодарность Богу за возмездие, посланное Им на этот криводушный народ, который, забыв о своих обещаниях, отверг веру Христову, насмеялся над благодатью крещения и не убоялся вновь оскверниться языческими обрядами.
Вернувшись из Семигаллии, рижане вспомнили все зло, какое так часто причиняли ливонской церкви гарионцы и эзельцы, и дав двухмесячный отдых и себе и коням, вновь собрали большое войско из ливов, лэттов и тевтонов, при котором были также герцог саксонский Альберт, старейшина их, магистр Волквин со своими братьями и Теодерих, брат епископа, с прочими церковными людьми. И собрались они у Саккалы, где было место сговора войска и молитвы, отслужили торжественную мессу и выступили к Пале. Там созвали к себе жителей Саккалы, Унгавнии, а также гервенцев, выбрали из них проводников и разделили войско на три отряда. По жребию досталось ливам, идти на левом крыле, эстам -- на правом, а тевтоны с лэт-тами по обыкновению избрали себе середину. Поднявшись утром до рассвета, выступили мы в Нурмегундэ, идя в середине, а когда взошло солнце, увидели впереди большой огонь и дым в гервенской земле. Гервенцы не раз уже были побеждаемы ливонской церковью, дети их оставались заложниками в Ливонии, а все они готовы были ежегодно платить свой оброк и принять крещение. Поэтому эзельцы, собрав большое войско, бросили жребий, чтобы узнать, угодно ли богам, чтобы они сразились с датчанами в Ревеле или чтобы вторглись в область гервенскую. И пал жребий на гервенцев. И направил их туда Бог в тот же день, в какой и мы явились. В то же утро они разослали свое войско по всем деревням, разграбили их и подожгли. Огонь и дым этих пожаров увидели некоторые из наших, а именно герцог Альберт со своими рыцарями и магистр Волквин с братьями. Надев доспехи, они выступили в Гервен навстречу неприятелю, а когда нашли все деревни уже сожженными и разграбленными, поспешили вслед за врагами и тут встретили некоторых гервенцев, спасшихся бегством. Каждый из них повторял: "Эзельцы нанесли страшный удар земле нашей, и один только я убежал, чтобы сообщить вам". Услышав о врагах Христова имени, мы поспешно двинулись на них и в десятом часу захватили четверых человек, поджигавших деревню. Убив их и взяв коней, мы пошли догонять других и, вместе с быстрыми в погоне лэттами, добрались до деревни, по имени Каретэн, где у них была майя, место сбора. Придя туда, мы вдруг увидели, что вся масса врагов движется на нас, чтобы биться в поле. С громкими криками, ударяя в щиты, они приближались к нам, а оставшиеся в деревне догоняли своих.
Видя нашу малочисленность, они побежали на нас, бросая копья. Закричали также и лэтты и люди, бывшие с нами, те, что первыми пришли и были еще в небольшом числе; они тоже побежали на врагов, бросая копья. Дорога перед нами была узкая из-за смерзшегося снега, шли один за другим. Потому же и тевтоны, следовавшие за нами далеко сзади, все еще не являлись, а это промедление для пас передовых было нелегко. Положившись на Господа, мы выстроили лэттов с левой стороны, тевтоны же, подходя поодиночке, становились справа. Как только мы заметили приближающееся знамя братьев-рыцарей, а за ним и герцога с его большим знаменем, мы очень обрадовались. Увидев нашу малочисленность и массу врагов, герцог спросил: "Это и есть враги Христа?" Кто-то ответил: "Это они". И сказал он: "Так идемте же на них". И тотчас с братьями-рыцарями, а также с другими тевтонами и лэттами быстро двинулись вперед, ударили в середину, убивали врагов направо и налево, и падали они во все стороны, как сено, падающее на землю перед косцом. И били их вплоть до деревни, за убегавшими гнались но улицам и домам, и вытащив из домов, убивали; схватывали и тех, что защищались, взобравшись на кровли домов или кучи бревен, и истребляли всех острием меча, не щадя никого. Выскочили и гервенские женщины, бывшие в плену у эзельцев, и стали также бить палками уже павших эзельцев, приговаривая: "Да поразит тебя Бог христиан". И гнались за ними тевтоны из деревни в поле, убивая их по полю вплоть до рощи, и этот их святой лес обагрили кровью множества убитых. Лэтты же, двигаясь вокруг деревни, встретили некоторых беглецов, рассеяли их в разные стороны и перебили, коней угнали и взяли добычу. Вернувшись на место боя, захватили коней, одежду и много добычи, пленных с женщинами и детьми возвратили гервенцам, а коней и всю другую добычу тевтоны с лэттами поровну разделили между собой, благословляя Господа, совершившего столь славную победу над язычниками руками немногих. Убитых осталось на месте боя около пятисот, а множество других пало по полям, по дорогам и в других местах. Из наших пало двое п двое у лэттов: брат Руссина и брат Дриви-нальдэ с Астигервэ, молодой граф из дружины епископа и один рыцарь герцога. Да будет их память благословенна, а души их да упокоятся во Христе. Ливы же, шедшие на левом крыле, и эсты, бывшие на правом, как не явившиеся к бою, не получили доли в дележе добычи, а отправились ночью своей дорогой в Гариэн и, ворвавшись туда, с наступлением утра разослали свое войско по всем деревням, перебили мужчин, женщин увели в плен и захватили много добычи. Вслед за ними и тевтоны с лэттами на другой день творили такое же зло, а сбор назначили в деревне Лонэ в середине страны.
Ливы же устроили свою майю в другом месте, а жители Саккалы остановились близ Ревеля. Нарушив приказание старейшин, они разгромили и ревельскую область, уже принявшую проповедь датчан. Варбольцы же прислали к нам просить о мире и об уходе из их владений. И сказал магистр Волквнн: "Если вы захотите вместе с нами чтить единого Бога, очиститься святым источником крещения и дать в заложники своих сыновей, то мы заключим с вами вечный мир". Понравились варбольцам эти слова и они дали заложников.
Отправили н наши своих послов к архиепископу, достопочтенному господину Андрею, к другим датским епископам н людям короля, находившимся в ревельском замке. Они тотчас прислали к нам королевских людей, принося благодарность Богу и нам за поражение язычников эзельцев и гарионцев, но добавили при этом, что вся Эстония принадлежит королю датскому, так как передана ему епископами ливонскими, и просили отдать им варбольскнх заложников. Магистр же Волквин, в присутствии герцога саксонскогон всех, кто с ними гуда пошли, утверждал, что ничего не знает о принесении Эстонии в дар королю датскому, говорил, что вся Эстония, за исключением лишь ревельскон области и острова Эзеля, покорена христианской вере рижанами под хоругвью Пресвятой Девы. Он сказал так: "Заложников этой гарионской области мы возвращаем их отцам, искренно желая оказать этим честь королю датскому, но на том все же условии, чтобы от этого ни в чем не было урона правам рижан". Таким образом, оставив там заложников области, мы с добычей вернулись в Ливонию. Была же добыча ливов чрезвычайно велика, так как они обложили подземные пещеры гариоицев, куда те обыкновенно всегда спасались; зажгли огонь с дымом при входе в пещеры и, дымя днем и ночью, удушили всех, и мужчин и женщин. Вытащив затем из пещер одних задыхающихся, других едва живыми, третьих мертвыми, живых перебили или увели в плен, а все имущество, деньги, одежду и всю большую добычу захватили. Было же всего задохнувшихся обоего пола во всех пещерах до тысячи душ. Потом ливы с тевтонами пошли обратно, благословляя Бога за то, что Он смирил гордые сердца и привел их к вере христианской.
В том же году, за смертью Теодсриха, достопочтенного епископа эстонского, заколотого мечами нечестивых в Ревеле и переселившегося, надеемся, в мир мучеников, епископ ливонский Альберт поставил на место его своего брата, Германца, не менее почтенного аббата св. Павла у Бремена и, отправив через Куронию и Самландию гонца в Тевтонию, известил его об этом.
Обратившись тогда к архиепископу магдебургскому, Германн был им посвящен в епископы Эстонии, но когда об этом услышал король датский, он на несколько лет задержал отъезд епископа в Ливонию, и тому пришлось отправиться к королю с обещанием принять епископат от него и быть его верным сторонником.
Двадцать второй год епископства Альберта
Двадцать второй уже был епископа год (1220), и тогда-то Ливов страна прожила недолгое время в покое.
Упомянутый епископ, озабоченный отправкой в Эстонию проповедников, ибо долгом служения его .всегда была забота обо всех церквах, послал в Саккалу священника Алебранда и Людовика. Они крестили множество народу в Гервене и других областях и снова вернулись в Ливонию. Затем, отправив послов в Руссию, епископ обратился к новгородцам со словами мира, а между тем не преминул послать других священников в Эстонию. Первым из них был Петр Кайкевальдэ из Винландии и Генрих, священнослужитель лэттов на Имере. Отправившись вместе в Эстонию, они прошли через Унгавнию, уже ранее крещенную, и достигли реки, именуемой Матерью вод, у Дорпата (Dorbete). От этой реки они начали сеять семена христианского учения, очищая святым источником возрождения окружающие деревни. Торжественно совершив таинство крещения в Ловекоттэ, а также и в других деревнях, пошли дальше в Салегервэ, созвали народ и окрестили там около трехсот человек. Затем, обходя и другие деревни вокруг, делали то же. И прибыли в Байту и преподали людям этой области святые таинства и крестили всех; наконец, в Риолэ, самом дальнем из замков, созвав людей, изложили им евангельское учение, окрестили там пятьсот человек обоего пола и отправились в Виронию. И приняли их там жители первой области, именуемой Пудивиру, и крестились все в четырнадцати деревнях вместе со стярейшиной их Табелином, который впоследствии был повешен датчанами за то, что принял крещение от рижан и отдал своего сына заложником братьям-рыцарям. Прочие же виронцы из других областей, не смея из-за угроз датчан принять рижских священников, позвали к себе датчан как соседей и ими были крещены. Виронцы думали, что Бог у христиан один, и у датчан, и у тевтонов, одна вера и одно крещение, не предполагали, что может отсюда возникнуть какой-нибудь раздор, и поэтому, не делая различия, приняли крещение от соседей-датчан. Рижане утверждали, что Верония принадлежит им, так как их людьми она приведена в веру христианскую, и потому послали вышеназванных священников крестить ее.
Датчане же, стремясь занять эту, соседнюю с ними, землю, отправили своих священников как бы на чужую жатву. Они окрестили некоторые деревни, а в другие, куда сами не могли сразу поспеть, послали своих людей, велели поставить по всем деревням большие деревянные кресты, рассылали через поселян святую воду, приказывая окропить женщин и детей, и таким образом пытались опередить рижан, чтобы всю страну подчинить власти датского короля.
Узнав об этом, Петр и Генрих ушли в Гервен. Окрестив там в первых деревнях множество народу, они услышали, что туда прибыл датский священник Вольтер. Отправившись ему навстречу, они говорили, что эта страна находится во власти рижан, что виноградник этот насажден старанием пилигримов и трудом рижан под хоругвью Пресвятой Девы. Затем, прибыв с тем священником в замок датчан, то же самое изложили пред достопочтенным архиепископом лундским Андреем. Архиепископ однако возразил, что вся Эстония, и завоеванная рижанами и еще не покоренная, принадлежит королю датскому, так как уступлена ему рижскими епископами, и, отправив в Ригу послов, предложил не собирать чужого винограда и не посылать священников на проповедь по углам Эстонии. Епископ рижский, достопочтенный Альберт, написал в ответ ему, что виноградник церкви эстонской уже давно, за много лет до датчан, насажден его людьми, взрощен на крови многих тружеников среди множества военных тягостей, а священники его появлялись не по углам Эстонии, а в самой середине Гервена, в Виронии и даже пред глазами самого архиепископа. Узнав об этом, король датский, раздраженный и настроенный против епископа, пригласил его к себе с братьями-рыцарями. Епископ не поехал и поспешил по тому же делу к верховному первосвященнику, а явились к королю братья-рыцари, Рудольф венденский с прочими, и дал им король Саккалу и Унгавнию, давно уже покоренные и крещенные рижанами, вместе с соседними областями, как должную им третью часть Эстонии, но исключил ливонского епископа с братом его, недавно посвященным Германном. Дошло это известие до Риги, и сурово приняли его епископ Бернард и прочие рижане; собравшись вместе с братьями-рыцарями, они дружелюбно установили раздел Эстонии на три части; епископам, как ранее, так и впредь, определили их доли, а братьям оставили их третью часть. Датчане же, после того как окрестили всю ревельскую область, отправили своих священников к гарионцам и, окрестив их, побудили идти с войском на гервенцев, чтобы те под действием страха ушли из-под власти рижан, а признали их власть и их крещение. И ходили гарионцы в то лето девять раз с войском в землю гервенскую, разоряли жителей, многих перебили и взяли в плен, и даже самого датского священника ранили в числе других, пока наконец большинство гервенцев не признало власти и крещения датчан. Точно так же и виронцы, первоначально покоренные рижанами, испугавшись угроз датчан, приняли от них проповедь и признали их власть. Поэтому архиепископ посвятил нового епископа для Виронии и Гервена, предоставив гарионские области епископу ревельскому.
Между тем король Швеции Иоанн с герцогом и епископами своими собрал большое войско и явился в Роталию, рассчитывая захватить какую-либо часть Эстонии и господство там. Сел он в замке Леалэ, где епископом господин папа назначил Германна, брата ливонского епископа, потому что эта область уже до того была завоевана рижанами и научена ими начаткам веры. И пошли шведы кругом по всей области, уча и крестя народ и строя церкви. И пришли они к датчанам в Ревель и вступили с ними в переговоры. Послали и рижане сказать шведам, что области те их людьми подчинены вере христианской, и советовали, не слишком полагаясь на коварные речи вероломных эстов, побольше думать о своей безопасности.
Король же, оставив в замке Леалэ своих людей с герцогом Карлом и епископом, воротился в Швецию. Те, находясь посредине между Ливонией с одной стороны и датчанами с другой, перестали бояться язычников. И вот однажды (8 августа 1220) при первом проблеске дня, явились с моря эзельцы с большим войском, осадили шведов, вступили с ними в бой и подожгли замок. И вышли шведы биться с ними, но не в силах были устоять против массы врагов. И пали шведы убитыми, и взят был замок, и герцог пал, и погиб епископ от огня и меча, переселившись, наверное, в обитель мучеников. И пришли затем датчане, собрали тела убитых и с горем похоронили. Точно так же и рижане, услышав о гибели их, горевали и плакали о них много дней. Убитых было всего до пятисот человек, и лишь немногие из шведов, спасшись бегством, добрались до замка датчан. Прочие все погибли от меча; да будет благословенна память их, а души да упокоятся со Христом.
Епископ ливонский, переплыв море, прибыл в Любек и, узнав о кознях датского короля, с помощью своих верных друзей тайно выехал из города и поспешно отправился к римскому двору. Верховный первосвященник сочувственно и отечески выслушал его просьбы, но король датский, действуя против него, отправил и своих послов, которые немало повредили делам ливонской церкви при дворе римском, а для себя добились значительных успехов. И отправился епископ ливонский к императору Фридриху, недавно возведенному в императорский сан, ища у него совета и помощи против упорной враждебности, как датского короля, так и русских и других язычников, ибо Ливония со всеми покоренными областями всегда с почтением относилась к империи. Однако император, занятый разными высокими имперскими делами, уделил епископу немного благожелательного внимания: уже до того он обещал посетить святую землю Иерусалимскую и, озабоченный этим, уклонился от помощи епископу, а лишь убеждал его и уговаривал держаться мира и дружбы с датчанами и русскими, пока над молодым насаждением не вырастет впоследствии крепкое здание. Не получив никакого утешения ни от верховного первосвященника, ни от императора, епископ вернулся в Тевтонию. И решил он, по совету добрых людей, лучше обратиться к королю Дании, чем подвергать опасности ливонскую церковь. Дело в том, что король датский запретил жителям Любека давать корабли для пилигримов в Ливонию, пока епископ не скслонится к соглашению с ним. Поэтому в конце концов достопочтенный епископ с братом своим Герман-ном, обратившись (27 марта 1221) к вышесказанному королю Дании, отдал и Ливонию и Эстонию под его власть на том условии однако что прелаты его монастырей, его люди и все рижане с ливами и лэттами дадут согласие на это. В то время умерла в родах королева, супруга короля датского. И сказал кто-то, что и юная церковь, ежедневно ожидающая рождения духовного потомства, переходя теперь под власть короля, без сомнения, подвергнется опасности во время его правления. И правду сказал он, как будет видно ниже.
В то время, пока шел спор за господство над страной, в Эстонию вновь отправился священник имерских лэттов, взяв с собой другого священника Теодериха, недавно посвященного. Пройдя через Саккалу, прибыли они к Пале и, начав от этой реки, очистили святою водой крещения соседнюю область, именуемую Нор-мегундэ, в отдельных деревнях останавливались дольше, созывали народ и преподавали ему Евангельское учение. В течение семидневного обхода они каждый день крестили триста или четыреста человек обоего пола. Затем пошли в Гервен и, добравшись до самой дальней области по направлению к Виронии, называемой Лоппегундэ, еще не крещенной, торжественно совершали таинство крещения в каждой большой деревне; между прочим пришли в деревню по имени Кеттис, где выполнили то же. Впоследствии датчане построили там церковь, как и во многих других деревнях, крещенных нами. Наконец достигли они деревни, называемой Рейневери, и послали звать народ из других деревень. И сказал поселянин, бывший у них старейшиной: "Мы уже все крещеные", а когда те стали спрашивать, кем же они крещены, тот ответил: "Мы были в деревне Иольгезим, когда датский священник совершал там таинство своего крещения, и он крестил некоторых из наших и дал нам святую воду; возвратившись в свои деревни, мы окропили этой водой каждый свою семью, жен и детей. Чего же еще нужно от нас? Мы однажды уже крещены и больше вас не примем". Услышав это, священники, усмехнувшись, отрясли на них прах от ног своих и поспешили в другие деревни; на границе Виронии они окрестили три деревни; там была гора и очень красивый лес, где, как говорили местные жители, родился великий бог эзельцев, именуемый Тарапита, который оттуда и улетел на Эзель. Один из священников пошел туда и срубил бывшие там изображения и идолы их богов, и дивились люди, что кровь не течет, и еще больше стали верить проповедям священников. Закончив таким образом в семь дней крещение той области, священники вернулись в другую, по имени Моха, точно так же оставались там целую неделю, обходя деревни, и всякий день крестили около трехсот или пятисот человек обоего пола, пока и в этих местах не закончили крещения, уничтожив языческие обряды. Двинувшись из той области в Вашу, по дороге они встретили много деревень, где до тех пор вовсе не бывало священников, крестили там всех мужчин, женщин и детей; затем, обогнув озеро Вордегервэ, прибыли в Вашу, а так как Байта была крещена уже ранее, вернулись в область, называемую Иогентаганиа, и, посетив отдельные деревни, остававшиеся еще не крещенными, а именно Игетевери, Ветполэ, Вазала и многие другие, окрестили всех мужчин и женщин с детьми. Проведя там всю неделю и закончив в той местности совершение таинства крещения, они с радостью возвратились к Матери вод; там точно так же выполнили на обоих берегах реки дело благочестия и работу поучения для некрещенных; наконец вернулись в Одемпэ и, поручив Богу процветание насажденного и орошенного святым источником виноградника, отправились обратно в Ливонию.
Немного времени спустя тот же священник Теодерих снова вернулся в Гервен и в Виронию к своим новокрещенным и остался там с ними жить. Узнав об этом, датчане схватили его вместе с его слугой, отняли у них коней и все имущество и, ограбив, отпустили в Ливонию. Послали и братья рижского епископа, после гибели шведов, священника Саломона в Роталию. Жители ласково приняли его, обещали всегда охотно служить рижской церкви, а датского господства и крещения от датчан никогда не принимать. Собрали они со всех своих владений оброк, как всегда и раньше делали, и послали через того священника рижанам, но явились датчане, все отняли, а его ограбленного отправили в Ливонию. Пошел также в Унгавнию молодой священник братьев-рыцарей Гартвик и поселился там вместе со своими братьями и окрестил всех, кого нашел не крещенными. Равным образом и священник, ранее бывший у лэттов, отправился в Унгавнию, прибыл в Вальгатабальвэ, в стороне Пскова (Plescekowe), совершил там таинство крещения во всех окраинных деревеньках, открыл им смысл веры христианской и, закончив дело крещения, вернулся в Ливонию.
В то время закончено было крещение по всей Эстонии, и крещена была масса народу по всем местностям и областям ее, так что одни священники окрестили тысячу человек и больше, другие -- пять тысяч, а некоторые -- десять тысяч из всей этой массы, и более. И радовалась церковь тишине мира, и славил весь народ Господа, Который, после множества войн, обратил сердца язычников от идолопоклонства к почитанию Бога, благословенного вовеки.
В это же самое время христиане в земле Иерусалимской взяли египетский город Дамиэту и поселились в нем, да и по всему свету церковь Божья торжествовала победы и триумф над язычниками. У нас, однако, недолго. Ибо уже на следующий год, после пасхи явились эзельцы с большим войском и осадили датчан в Ревеле, сражались с ними четырнадцать дней и, зажегши много огней, надеялись таким способом взять их. Датчане как-то вышли из замка и бились с ними, но были оттеснены назад в замок. Эзельцы же, увидев в море четыре приближающихся корабля, испугались, что идет король датский с войском, отступили, оставив замок датчан, на свои корабли и вернулись на Эзель. И тотчас датчане послали людей, схватили старейшин области ревельской и гарионской, а также и виронской и всех повесили, кто только был вместе с эзельцами при осаде замка или участвовал в их злых замыслах; на остальных же наложили двойной или тройной оброк, по сравнению с прежним обычным, и много тяжких повинностей в возмещение. Поэтому ненависть эстов к датчанам стала еще больше; они непрестанно готовили против них коварные ухищрения и таили злые замыслы как-нибудь выгнать их из своих пределов.
Двадцать третий год епископства Альберта
Был двадцать третий год посвящения епископа Альберта (1221). И в тишине жила недолго ливонская область.
По отъезде в Тевтонию графа Адольфа из Даслэ, вновь возвратился вышеупомянутый достопочтенный епископ рижский с другими пилигримами, правда, немногими. В их числе был знатный Бодо из Гомборга с другими рыцарями и кли-, риками. С возвращением епископа узнали рижане, что не только Эстония, но и Ливония должна быть передана под власть короля датского. И пришли все в великое смущение и в один голос все возражали: и прелаты монастырей, и церковные люди, и горожане, и купцы, и ливы, и лэтты -- все говорили, что они до сих пор бились в битвах Господних против язычников во славу Господа нашего Иисуса Христа и возлюбленной Его Матери, а не в честь короля Дании; что они предпочтут скорее покинуть эту страну, чем служить королю. И дошло известие об этом до слуха достопочтенного архиепископа лундской церкви, который при осаде ревельского замка многому научился, испытав нападения язычников, и понял, что помощь рижан ему весьма нужна; и послал он послов к епископу рижскому, обещал возвратить Ливонии прежнюю свободу. И отправился епископ с магистром рыцарства и людьми своими к архиепископу в Ревель; тот успокоил их, одарил и обещал всячески стараться вновь возвратить Ливонии ее свободу, лишь бы только тевтоны и датчане были всегда заодно и в мире и в войне с язычниками или русскими. В Саккале и в Унгавнии все королевские и все мирские права были отданы братьям-рыцарям, а епископу оставлены духовные. После того они радостно воротились в Ливонию.
По возвращении их явился в Ригу некий рыцарь Годескальк, посол короля датского, отправленный им занять от имени короля должность городского судьи. И воспротивились этому все, кто только были в Ливонии -- и ливы, и лэтты, и тевтоны -- до такой степени, что даже купцы отказались дать ему лоцмана на корабль, как при поездке из Готландии в Ливонию, так и при возвращении из Ливонии в Готландию. И ушел он в смущении из Ливонии и отправился в великое и пространное море без лоцмана, и носил его противный ветер. А так как и в Ливонию он, должно быть, явился против воли того, кто повелевает ветрами, то ветры недаром поднялись против него, и не светило ему солнце правды, как оскорбившему Марию, Матерь Божью, называемую Звездой Моря; потому же и Она не указала ему верного пути. Так этот рыцарь, изгнанный из Ливонии, воротился в Данию, отказавшись впредь быть королевским судьей в земле Пресвятой Девы Марии. Так, так Звезда Моря всегда хранила Свою Ливонию; так, так Госпожа мира и Повелительница всех стран всегда защищала Свою духовную страну; так, так Королева Неба повелевала земным королям. И разве не повелевала, когда Она наказала многих королей, сражавшихся против Ливонии? И разве не наказала, когда Она поразила внезапной смертью великого короля Владимира Полоцкого, собравшегося идти в Ливонию с войском? А когда великий король Новгорода в первый раз разорил Ливонию, разве Она внезапно не лишила его королевства, так что он был позорно изгнан своими же горожанами? Разве не послала Она смерть от руки татар на другого новгородского короля, во второй раз разграбившего Ливонию? Разве не достаточно смирила Она короля Всеволода (Wissewaldum) из Терцикэ, разорившего рижан огнем и мечом? А король Вячко (Vesceka), который некогда истребил людей епископа в Кукенойсе, разве позднее не погиб жестокой смертью в Дорпате (Tarbete), как ниже будет сказано? Да и шведы, осмелюсь сказать, которые вторглись в роталийские области, подчиненные хоругви Пресвятой Девы, разве не были перебиты эзельцами? А король датский, желавший подчинить Ливонию тягостям своего господства, разве не Ею (руками немногих) был чудесным образом предан тягостям долгого плена? Разве Она руками слуг своих ливонских не истребила Свеллегата да и множество других князей и старейшин литовцев? Разве Ако, князь некогда вероломных гольмских ли-вов, вместе со многими другими не пал убитый рижанами? Разве не погиб Руссин, старейшина лэттов, в замке Дабрела? Разве старейшины торейдские, слывшие вероломными, не пали все мертвыми во время мора? Разве все старейшины Эзеля и роталийских областей не пали от руки рижан при Торейде? Разве Лембит, Витамас и другие вероломные старейшины в Саккале не были перебиты рижанами, а уцелевшие тогда и упорствовавшие потом в вероломстве разве не погибли все? Вот как кротка Матерь Божья к Своим, кто верно Ей служит в Ливонии, вот как Она всегда защищает их от всех врагов и как Она жестока к тем, кто пытается напасть на Ее землю или идти против веры и против славы Сына Ее! Вот сколь много и каких могущественных королей наказала Она, сколь многих вероломных и языческих князей и старейшин Она стерла с лица земли, сколько раз даровала Своим победу над врагами! Ибо всегда до сего времени защищала Она хоругвь Свою в Ливонии, то предшествуя ей, то следуя за ней, и позволяла ей торжествовать над врагами. И кто из языческих, датских или других королей, когда-либо сражавшихся против Ливонии, не погиб?
Смотрите же и разумейте вы, князья русских, язычников и датчан и старейшины разных народов; бойтесь Ее, столь кроткой Матери милосердия; чтите Ее, Матерь Божью; умилостивляйте Ее, столь жестоко мстящую врагам Своим; впредь не смейте нападать на землю Ее, чтобы стала вам Матерью Та, что доныне была всегда враждебна врагам .Своим, а тем, кто обижал людей Ее в Ливонии, всегда наносила еще большие обиды.
Внимайте же и вы, владетели и судьи земли Ее, смотрите, не слишком притесняйте бедных, то есть ливов, лэттов и вообще новообращенных, рабов Пресвятой Девы; ведь они и доныне приносили к другим народам имя Христа,
Ее Сына, и в будущем понесут вместе с нами. Представьте очами мысли вашей жестокую смерть тех, что были тяжким бременем для подданных ее -- глубоко подумайте об этом и берегитесь. Ведь Пресвятая Дева радуется не большому оброку, какой обычно платят новообращенные, не деньгами Она умилостивляется, что отнимают у них разными поборами, и не тяжко иго Ее, Она хочет возложить на них легкое иго и приятное, так как Сын Ее говорит: "Иго Мое благо и бремя Мое легкое", и только того требует от людей, чтобы верили во имя Его, признавали Его, вместе с Отцом, единым и истинным Богом, а веря в Него, жили во имя Его, благословенного во веки веков. Аминь".
В это же время собрались под Торейдой горожане рижские с купцами, ливами и лэттами и, обменявшись клятвами, устроили заговор против короля датского и против всех своих противников. И послали братья-рыцари слуг своих, схватили некоторых старейшин ливов и бросили в тюрьму в Зигевальдэ; тогда рухнули и замыслы прочих.
Русские же прислали из Пскова обратно грамоту о мире, заключенном у Одемпэ, а вслед за тем и сами пришли с большим войском, во главе которого стоял король новгородский, в следующем же году убитый татарами. И было в том войске двенадцать тысяч русских, собравшихся и из Новгорода и из других городов Руссии против христиан, находившихся в Ливонии. И пришли они в землю лэттов и стояли там две недели, дожидаясь литовцев и опустошая все, что было по соседству. Затем подошли к Вендену (Wendam). У ворот их встретили братья-рыцари со своими вендами, но не будучи в силах противостоять массе врагов, сожгли дома и деревни и отступили в замок. Однако русские, оставив замок в стороне, перешли Койву и явились в Торейду. И разграбили они всю страну, сожгли все деревни, церкви и хлеб, лежавший уже собранным на полях; людей взяли и перебили, причинив великий вред стране. Литовцы, двигаясь по той же дороге близ Вендена вслед за русскими, перешли Койву, присоединились к ним и, где русские нанесли меньший вред, там приложили руку литовцы (Litowini). И выступили из Риги магистр братьев-рыцарей со своими и рыцарь Бодо с некоторыми пилигримами; за ними последовали и другие, но лишь немногие из-за бывшего в стране несогласия. И пошел магистр со своими и прочими сопровождавшими к Койве и стал на берегу, не давая русским переправиться на его сторону. Некоторые из ливов, переправившись через реку, бросились преследовать литовский отряд, шедший с пленными и добычей из Койвемундэ, и убили у них до двадцати человек, прочие же спаслись бегством к русским. Другой, русский, отряд они застали в деревне Когельсэ, убили и у них семь человек, а другие бежали и воротились к своим или скрылись в лесу. И сказали тогда русские: "Нехорошо нам оставаться здесь, так как ливы и тевтоны собираются вокруг нас со всех сторон". И, поднявшись в полночь, стали уходить из страны, а на следующую ночь, остановившись в Икевальдэ, разграбили и сожгли окрестную область. На третью ночь такой же вред причинили в местности у Имеры, затем поспешили в Унгавнию, четыре дня таким же образом опустошали и эту область, а там вернулись в Рус-сию. Литовцы же, не решаясь отделиться от русских из страха перед тевтонами, ушли с ними во Псков и оставались там целый месяц, чтобы потом безопасно возвратиться в свою землю.
Братья-рыцари, с прочими прошли до Имеры и, думая встретить литовцев у Двины, вернулись назад, устроили, вместе с епископской дружиной из Кукенойса, засаду и ждали врагов три недели. Братьям-рыцарям надоело ожидание и они возвратились в Ригу, а Теодерих, рыцарь из Кукенойса, с другими рыцарями, епископскими слугами и немногими лэттами отправился по направлению ко Пскову, по пути в течение семи дней разыскивая литовцев. И нашли наконец следы их и тотчас поспешили к ним. Тевтонов тут было только пятнадцать человек, лэттов больше, но в общем у них было всего восемьдесят девять человек, а у язычников шестьсот. Не без страха поэтому перед массой врагов, но возложив всю надежду на Господа, они смело двинулись вперед. Литовцы, видя, что те наступают, выстроили и свое войско для отпора, а двести человек из лучших своих всадников поставили отдельно, чтобы преследовать бегущих тевтонов. Прочие все большим отрядом пошли навстречу тевтонам, и не могли тевтоны, по своей малочисленности, биться с ними, а бился Тот, Кто некогда пожелал, чтобы один человек гнал тысячу, и чтобы двое обратили в бегство десять тысяч. Положившись на Него, пошли на врагов, подняв знамя; завязался бой, и падали люди с обеих сторон. Так как дорога, пролегавшая по лесу, была узка, тевтоны пошли в бой впереди, а лэтты все двигались вслед за ними и кричали, как были научены, ла тевтонском языке: "Бери, грабь, бей!" Литовцы, перепуганные этими криками, думая, что следом идет много тевтонов, обратились в бегство, и пал тут храбрейший из них и до сотни других, а прочие, бросив оружие, разбежались по лесу. И собрали тевтоны всю добычу, а чего не могли унести с собой, то сожгли; захватили и увели около четырехсот коней и славили Того, Кто бился за них. У тевтонов было убито там трое, да упокоятся со Христом души их в мире. Аминь.
Литовцы, бежавшие в лес, потом, так как время было уже зимнее, одни потонули в Двине из-за трудности переправы, другие сами повесились в лесу и не вернулись в землю свою, потому что разграбили землю Пресвятой Девы и Сын Ее наказал их за это, да будет слава Ему вовеки.
Рижские купцы шли с товарами в Роталию. И явились датчане, схватили их, говоря, что это земля короля, связали и увели с собой в Ревель. И послали епископ рижский и магистр рыцарства просить, чтобы их отпустили; и те отказали. Тогда сообщено было датчанам, что рижане идут с войском, и тотчас все были отпущены. И не пошли рижане в Эстонию, а отправились вместе с ливами и лэттами в Унгавнию, созвали к себе жителей Саккалы и Унгавнии и направились в Руссию против врагов своих, разоривших Ливонию. Оставив позади Псков, они вступили в королевство Новгородское и разорили всю окрестную местность, сожгли дома и деревни, много народу увели в плен, а иных убили. Лэтты добрались до церкви недалеко от Новгорода, захватили иконы (icones), колокола, кадила и тому подобное и вернулись к войску с большой добычей. Отомстив врагам, пошло все войско обратно с радостью и без всяких потерь, и вернулся каждый в дом свой, и смыто было оскорбление, нанесенное русскими ливонской церкви.
Лэтты, а вместе с ними жители Саккалы и Унгавнии, также беспрестанно вторгались в Руссию, многих там перебили, много народа обоего пола увели в плен и захватили много добычи. Точно так же лэтты из Кукенойса и тевтоны, ходившие в Руссию, всегда возвращались с массой добычи и множеством пленных.
В это время по всем замкам Унгавнии и Саккалы жили братья-рыцари со слугами своими, выполняли судейские обязанности, собирали подати, оставляя епископу его долю, выстроили и сильно укрепили замки, выкопали там водоемы, снабдили замки оружием и балистами и из страха перед русскими, собрав эстов в замки, поселили там вместе с собою.
Унгавнийцы же в середине зимы выступили с войском в поход по глубокому снегу и, миновав Виронию, перешли Нарову (Narwam), разграбили соседнюю область, захватили пленных и добычу. Когда они вернулись, тем же путем отправились жители Саккалы, перешли Нарову и сделали далекий поход в землю, называемую Ингария, относящуюся к Новгородскому королевству. Так как никакие известия их не опередили, они нашли эту область полной народу и нанесли инга-рам тяжкий удар, перебили много мужчин, увели массу пленных обоего пола, а множество овец, быков и разного скота не могли захватить с собой и истребили. И воротились они с большой добычей, наполнив Эстонию и Ливонию русскими пленными, и за все зло, причиненное ливам русскими, отплатили в тот год вдвойне и втройне.
Двадцать четвертый год посвящения епископа Альберта
Двадцать четвертая шла годовщина епископа делу (1222).
Край же все не имел тишины, покоя и мира.
В тот год в земле вальвов-язычников были татары. Вальвов некоторые называют партами. Они не едят хлеба, а питаются сырым мясом своего скота. И бились с ними татары, и победили их, и истребляли всех мечом, а иные бежали к русским, прося помощи. И прошел по всей Руссии призыв биться с татарами, и выступили короли со всей Руссии против татар, но нехватило у них сил для битвы и бежали они пред врагами. И пал великий король Мстислав из Киева с сорока тысячами воинов, что были при нем. Другой же король, Мстислав Галицкий (rex Galatie Mysteslawe), спасся бегством. Из остальных королей пало в этой битве около пятидесяти. И гнались за ними татары шесть дней и перебили у них более ста тысяч человек (а точное число их знает один Бог), прочие же бежали. Тогда король смоленский (de Smalenceka), король полоцкий (de Plosceke) и некоторые другие русские короли отправили послов в Ригу просить о мире. И возобновлен был мир, во всем такой же, какой заключен был уже ранее.
Король датский, собрав большое войско, явился с графом Альбертом на Эзель и стал строить каменный замок. И вышли датчане биться с эзельцами, и не могли справиться одни, но пришел на помощь им граф Альберт со своими и обратил эзельцев в бегство; многие из них были перебиты, а прочие бежали. Прибыл также достопочтенный епископ рижский с магистром рыцарства, своими братьями, некоторыми ливами и другими, что посылались из Ливонии к королю датскому на Эзель. И рад был король прибытию их и заговорил с ними о том дарении, по которому перешла к нему Ливония. Но не согласились с ним они и возражали все единодушно, как поручено им было всем населением Ливонии; умоляли его отказаться от такого угнетения Ливонии и оставить свободу земле Пресвятой Девы. Поэтому, посоветовавшись с разумнейшими из своих, король в конце концов возвратил епископу в полное обладание Ливонию со всем, к ней относящимся. В Саккале же и в Унгавнии королевские права он уступил братьям-рыцарям, а все духовные права -- епископу рижскому, с тем, однако, чтобы они всегда были верны ему и не отказывали его людям в помощи против русских и против язычников. И обещали они всегда верно помогать и ему и его людям, оставив, по просьбе короля, там же в новом замке Теодериха, брата епископа с некоторыми братьями-рыцарями. И возвратились они в Ливонию, а король, спешно закончив замковую стену и оставив в замке людей, вернулся в Данию.
Тогда эзельцы, собравшись со всех деревень и областей, осадили этот замок и послали к приморским эстам сказать, чтобы шли им на помощь. И пошли некоторые из них в Варболэ и познакомились там с применением патерэлла, то есть осадной машины, которому датчане научили варбольцев, как своих подданных. Возвратившись на Эзель, они начали строить патерэллы и иные машины, уча тому же других, и стали все у них строить себе машины. Затем, явившись все вместе, с семнадцатью патерэллами, они пять дней без перерыва метали массу больших камней, не давая покоя бывшим в замке, а так как у тех не было ни домов, ни других строений и не было никакого убежища в замке еще недостроенном, то многие из осажденных пострадали. Немало и эзельцев пало ранеными из самострелов, но они все же не прекратили осады замка. После многодневной битвы эзельцы сказали бывшим в замке: "Вы знаете, что в этом замке вам никак нельзя спастись от наших непрерывных нападений. Послушайтесь нашего совета и просьбы: заключите с нами мир, выходите из замка здравыми и невредимыми, а замок и нашу землю оставьте нам". Те, вынужденные сражаться под открытым небом, не имея домов и самого необходимого, приняли эти условия мира, вышли из замка, взяв с собой на корабли свое имущество, а замок и землю оставили эзельцам. Семь человек из датчан и Теодерих, брат епископа рижского, были задержаны эзельцами, как заложники, ради прочности мира, а остальные все возвратились к датчанам в Ревель.
Эзельцы разрушили замок по всей окружности стен, не оставив камня на камне, и послали по всей Эстонии весть о там, что взяли замок короля датского и выгнали христиан из своих владений. Они по всем областям уговаривали эстов сбросить с себя иго датчан и уничтожить в стране христианство, утверждали, что датский замок взять легко, и учили людей строить осадные машины, патерэллы и прочие военные орудия. И пришла беда в страну.
Когда эзельцы привели таким образом к концу злоумышленный сговор свой с гарионцами против датчан и рода христианского, они все собрались вместе с приморскими эстами в замке Варболэ, убили некоторых датчан и священников, живших там с ними, и послали гонцов в Виронию, чтобы и там поступали так же. Виронцы же и гервенцы, люди простодушные и более смирные, чем другие эсты, не решились на такое дело, а, собрав своих священников, отослали их невредимыми в замок датчан.
Люди из Саккалы, жившие вместе с братьями-рыцарями в замке Вилиендэ, не могли уж более скрывать свои коварные замыслы против этих братьев, взялись за мечи, копья и щиты, сбежались, схватили некоторых из братьев, слуг их, а также тевтонских купцов и перебили. Было воскресенье (29 января 1223), в которое читается Евангелие: "Когда вошел Иисус в корабль, сделалось великое волнение в море"; священник Теодерих служил торжественную мессу, а прочие братья были тут же в церкви, и настало действительно великое волнение и смятение. Ибо, перебив всех братьев, слуг и тевтонов, бывших вне замка, убийцы собрались к церкви в замке, ищя не молитвы, а кровопролития, не таинства мессы, а оскорбления мира Христова, то есть неся с собой жестокость Каина. Они заняли и обступили вход в церковь, окружили с оружием в руках безоружных братьев, а чтобы легче вызвать их наружу, обещали мир, коварно протянув руки. Первым, слишком доверившись неверным, вышел к ним Маври-ций, бывший у них судьей; на него тотчас бросились и убили. Тогда остальные, испуганные очевидной опасностью, приготовились к обороне, но когда после долгого ожидания, насильники клятвенно обещали мир, братья поодиночке вышли к ним. Вероломные схватили их, тотчас связали по рукам и по ногам, захватили все имущество их, деньги, коней и поделили между собой. Тела убитых бросили в поле на съедение собакам, "оставив", как написано, "трупы рабов Твоих пищею птицам небесным, а тело святых Твоих зверям земным, пролил и кровь их, как воду, и некому было хоронить". Некоторые из них отправились еще и в другой замок, бывший у Палы, велели и там сделать то же, а местного священника с другими убили по дороге.
После того эти же саккальцы пошли в Гервен, схватили там Гебба, бывшего их судьей, отвели вместе с прочими датчанами в свой замок и истязали его и других жестокими пытками; растерзали им внутренности, вырвали сердце из груди у еще живого Гебба, зажарили на огне и, разделив между собой, съели, чтобы стать сильными в борьбе против христиан; тела убитых отдали на съедение собакам и птицам небесным.
Совершив столь нечестивое дело, старейшины Вилиендэ в тот же день послали в Одемпэ совет, чтобы там поступили так же, а жителям Дорпата, вместо известия, послали окровавленные мечи, которыми убили тевтонов, их одежду и коней. Те все с радостью приняли эту весть, бросились на братьев-рыцарей и связали их, а Иоанна, бывшего у них судьей, и всех их слуг перебили. И из купцов истребили острием меча весьма многих; прочие сначала было спаслись, спрятавшись, но потом и их заключили в оковы. Все добро братьев-рыцарей, других тевтонов и купцов они захватили и разделили между собой, а тела убитых, да покоятся их души в мире со Христом, бросили непогребенными на поле.
Жил в то время в Дорпате вместе с братьями-рыцарями собрат их, священник Гартвик. Его посадили на тучного быка, так как и сам он был не менее тучен, вывели из замка и стали решать жребием, кого богам угодно избрать в жертву, священника или быка. И пал жребий на быка и тотчас его убили, а священнику, следуя воле богов, сохранили жизнь, но нанесли большую рану, которая впоследствии была вылечена.
По всей Эстонии и Эзелю прошел тогда призыв на бой с датчанами и тевтонами, и самое имя христианства было изгнано из всех тех областей. Русских же и из Новгорода и из Пскова эсты призвали себе на помощь, закрепили мир с ними и разместили некоторых в Дорпате, некоторых в Вилиендэ, а других в других замках, чтобы сражаться против тевтонов, латинян и вообще христиан; разделили с ними коней, деньги, все имущество братьев-рыцарей и купцов и все, что захватили, а замки свои весьма сильно укрепили. Выстроили по всем замкам патерэллы и, поделив между собою много балист, захваченных у братьев-рыцарей, учили друг друга пользоваться ими.
Жен своих, отпущенных было после принятия христианства, они вновь взяли к себе; тела своих покойников, погребенные на кладбищах, вырыли из могил и сожгли по старому языческому обычаю; мылись сами, мыли и выметали вениками замки, стараясь таким образом совершенно уничтожить таинство крещения во всех своих владениях.
И послали жители Саккалы гонцов в Ригу сказать, что они охотно возобновят мир, но веры христианской впредь не примут никогда, пока останется в стране хоть годовалый мальчик ростом в локоть. Они просили вернуть их сыновей-заложников, обещая отдать за каждого по одному человеку из братьев-рыцарей и купцов, какие были еще в живых среди заключенных у них. Так и было сделано.
В то время в доме у одного эста в Саккале жил христианин купец, и когда стали убивать всех бывших в стране тевтонов, тот эст тоже напал на своего гостя и убил его. После этого жена убийцы родила сына, и на теле у мальчика оказались свежие раны по всем местам, куда отец ранил безвинно убитого им, притом совершенно такие же, как раны убитого. Впоследствии они зажили, но рубцы видны и до сего дня. И дивились многие, кто видел, и рассказывали об этом, как свидетели кары Божьей, а сам убийца вскоре же погиб от руки христианского войска.
И начались вновь войны на всем пространстве Эстонии. Эзельцы, и приморские и из Варболэ, вместе с гервенцами с и виронцами долго осаждали датчан в Ревеле, пока Господь наконец не освободил их: сильно утомленные долгой осадой тевтоны и датчане вышли из замка и напали на врагов, и Бог обратил эстов в бегство, и пали многие из них убитыми, а прочие бежали. И захватили христиане их быков и коней и большую добычу, славя Господа, и на этот раз избавившего их от таких бедствий.
Когда лэтты увидели, какие злодейства замышляют эсты против Ливонии, стали и они воевать с эстами. Рамеко со своими и Варкгербэ с другими лэттами пошли в Унгавнию, разграбили деревни, людей увели в плен или перебили и взяли много добычи. По возвращении их пошли другие и нанесли такой же вред. Равным образом вслед за лэттами и эсты явились в Лэттию и причинили там не меньше зла.
После того отправились в Унгавнию и братья-рыцари, разграбили и сожгли некоторые деревни, также сильно повредив эстам. Вернувшись в Ригу, они призвали людей епископа и всех тевтонов помочь им против свирепости эстов. Те однако в один голос ответили: "Если вы согласитесь отдать церкви Пресвятой Марии и епископу рижскому их третью часть в Эстонии, епископу Германну возвратите в полное обладание его треть, а сами удовлетворитесь своей третью, мы охотно поможем вам". И обещали те немедленно отдать епископам в целости их доли. Поэтому в тот час поднялись все люди церкви, созвали войско из своих ливов, из лэттов, вместе с рижанами и братьями-рыцарями, и двинулись в Саккалу.
С наступлением утра они появились близ замка Вилиендэ, и вышли оттуда эсты и бились с ними до третьего часа. Потом войско отступило, разделилось отрядами по всем деревням, и стали они грабить область, забирая в плен и убивая, кого находили. После того, собравшись всем войском, пошли назад в Ливонию к замку, что у Палы, и три дня сражались с эстами; другие же перешли Палу, разграбили и выжгли всю область Нурмегундэ, перебили там множество народу и, вернувшись к своим, вместе со всем войском возвратились в Ливонию, а всех пленных мужчин обезглавили, чтобы отомстить тем криводушным и вероломным народам. Разделив добычу, славили Того, Кто благословен всегда.
Двадцать пятый год епископства Альберта
Был двадцать пятый год епископства (1223), а церковь все еще не имела покоя от войн. Когда епископ Бернгард, первый епископ семигаллов, возвратился со многими пилигримами из Тевтонии, жители Саккалы, Унгавнии и соседних областей собрали большое войско, явились на Имеру, разграбили землю лэттов, многих из лэттов перебили, женщин увели в плен и, разослав войско по всей области, нанесли ей тяжелый удар: одни пошли в Трикатую, другие в Розулу, третьи -- в Метсеполэ, четвертые -- в Торейду, застали по всем деревням множество мужчин и женщин, многих из них перебили, других увели в плен, захватили большую добычу, а все деревни и церкви предали огню. После этого назначили сбор войска со всем награбленным в Леттегорэ.
Между тем Рамеко с немногими другими лэттами шел сзади вслед за эстами до Урелэ и, наткнувшись случайно на Варемара, главу русских в Вилиендэ, убил его со многими другими русскими и эстами; захватив оружие и большую добычу, они затем вернулись в Венден.
И пришла в Ригу весть обо всех бедствиях, испытанных ливами и лэттами, и горько плакали все о своих убитых братьях и тотчас, без всякого промедления, бросив хлеб, мешки и одежду, конные и пешие, братья-рыцари с пилигримами, купцами и ливами выступили в Торейду. Послав разведчиков, обнаружили, что враги уже отступили из Ледегорэ, и гнались за ними днем и ночью, но от крайней усталости все пешие и множество других воротились в Ригу. Те же, кто были тверды сердцем в решении отомстить язычникам и стеною стать за дом Господень, не отступили. В числе их были Иоанн, настоятель церкви Св. Марии, священник Даниил, Волквин, магистр братьев-рыцарей; они старались и других подкрепить, ободряя и уговаривая показать себя верными, сильными и храбрыми в бою Господнем против отступников.
К ним присоединились братья-рыцари из Зигевальдэ и Вендена, а также великое множество ливов и лэттов, и шли они вслед за врагами по дороге близ Койвы, но те ушли другой дорогой, ведущей к церкви у Имеры; ночью поставили в церкви своих коней, натворили там других мерзостей, разграбили и сожгли хлеб, дома и все, что было у священника, а с наступлением утра двинулись к Имере, И случилось так, что, когда некоторая часть их войска уже перешла мост на Имере, вдруг сбоку по другой дороге появились христиане, ударили в середину врагов и начали бой. Эсты сопротивлялись весьма храбро, но устрашил их тот, кто некогда заставил филистимлян в ужасе бежать перед Давидом; и бились с ними тевтоны, и побежали эсты перед христианами. И преследовали их тевтоны, рассеивая и гоня назад по дороге, какою те пришли, и перебили множество из них. Другие нагоняли врагов у моста, убивали их и на этом пути, бились и на мосту. Тут пал раненый копьем брат-рыцарь Теодерих, человек храбрый и благочестивый, а прочие, перейдя мост, напали на врагов. Те однако, бросив всю добычу и коней, а некоторых пленных убив, пешими бежали в лес. Более шестисот из них было перебито, другие погибли в лесах, третьи утонули в Койве, а некоторые с позором вернулись в землю свою, чтобы передать дома весть о происшедшем. Христиане же -- тевтоны, ливы и лэтгы, захватив добычу, коней и быков, поровну разделили между собой, а пленным своим собратьям, мужчинам и женщинам, вернули свободу, благословляя и славя Того, Кто не только в этот раз, но и всегда сражался за них в Ливонии и всегда даровал им славные победы над отступниками.
После того, как эсты, отрекшиеся от веры Христовой, были разбиты при Имере, епископ Бернгард послал по всей Ливонии и Лэтгии звать, чтобы люди церкви и братья-рыцари с ливами и лэттами -- все явились биться с эстами. Все послушно повиновались и собрались вместе, в том числе и пилигримы с купцами. Отправившись, кто на корабле по Койве, кто пешком, кто верхом на конях, прибыли к месту молитвы и сговора в количестве восьми тысяч (1 августа). Торжественно проведя молитвы и совещания, поспешили в Эстонию к замку Вилиендэ, который за десять лет до того был взят тевтонами и подчинен христианской вере, и вновь уже вторично осадили его; соорудили малые осадные машины и патерэллы; построив крепкую и высокую башню из бревен, продвинули ее ко рву, чтобы можно было снизу вести подкоп под замок. Сильно им мешали, однако, балистарии, бывшие в замке, ибо против христианских балист у осажденных была масса балист, отнятых у братьев-рыцарей, а против осадных машин христиан они и сами соорудили машины и патерэллы. И шел бой с обеих сторон много дней: начата была осада в августе в день памяти Петра в темнице (1 августа), а в день Успения Пресвятой Девы (15 августа) осажденные обессилев сдались. Дело в том, что стояли сильные жары, а в замке было множество людей и скота, и стали они слабеть от голода и жажды; из-за страшного смрада от трупов убитых начался в замке великий мор, стали люди болеть и умирать и не могли дольше обороняться. Поэтому те, кто еще оставались в живых, сдались со всем своим достоянием в руки христиан, тем более, что замок на их глазах уже вторично был подожжен христианами и оборонялись они только с крайним трудом.
Вот почему, заключив с христианами мир, они вышли из замка, вновь приняли на себя иго христианского учения и обещали никогда впредь отступнически не нарушать таинства веры, а за сделанное дать удовлетворение. И пощадили их братья-рыцари с тевтонами, хотя они сами сгубили и жизнь свою и имущество. Что касается русских, бывших в замке, пришедших на помощь вероотступникам, то их после взятия замка всех повесили перед замком на страх другим русским. Возобновив полностью мир, христиане отправились в замок, захватили все, что было там, угнали коней и скот и поровну разделили между собой, а людям позволили вернуться в их деревни. После раздела добычи выступили к другому замку, что на Пале, и также осадили его. Люди там однако, боясь взятия замка, болезней, смертности и таких же бедствий, как в первом, поскорее сдались в руки христиан, прося лишь о жизни и свободе, а все добро свое отдали в руки войска. И даровали им христиане жизнь и свободу и отпустили их по деревням, взяв всю огромную добычу, коней, овец, быков и все, что было в замке; восхвалили Бога за овладение двумя замками и за подчинение вновь этого лживого народа, а потом с большой радостью возвратились в Ливонию.
Между тем старейшины из Саккалы посланы были в Руссию с деньгами и многими дарами попытаться, не удастся ли призвать королей русских на помощь против тевтонов и всех латинян. И послал король суздальский (Susdalia) своего брата, а с ним много войска в помощь новгородцам; и шли с ним новгородцы и король псковский со своими горожанами, а было всего в войске около двадцати тысяч человек.
Пришли они в Унгавнию под Дорпат и прислали им жители Дорпата большие дары, передали в руки короля братьев-рыцарей и тевтонов, которых держали в плену, коней, балисты и многое другое, прося помощи против латинян. И поставил король в Замке своих людей, чтобы иметь господство в Ун-гавнии и во всей Эстонии. И ушел в Одемпэ, где поступил так же; затем направил свое войско к Ливонии в Пуидизэ, а за ним пошли унгавнийцы, и войско увеличилось. Там его встретили эзельцы и просили направить войско против ревельских датчан, чтобы после победы над датчанами тем легче было вторгнуться в Ливонию, между тем как в Риге, говорили они, много пилигримов, готовых дать отпор. И послушался их король, и вернулся с войском другой дорогой в Саккалу, и увидел, что вся область уже покорена тевтонами, два замка взято, а его русские повешены в Вилиендэ. Он сильно разгневался и, срывая гнев свой на жителях Саккалы, поразил область тяжким ударом, решил истребить всех, кто уцелел от руки тевтонов и от бывшего в стране большого мора; некоторые однако спаслись бегством в леса. Пройдя со своим большим войском в Гервен, он созвал к себе гервенцев, виронцев и варболь-цев с эзельцами. Со всеми ими он осадил датский замок Линданизэ, четыре недели бился с датчанами, но не мог ни одолеть их, ни взять их замок, потому что в замке было много балистариев, убивавших немало русских и эстов. Поэтому в конце концов король суздальский в смущении возвратился со всем своим войском в Руссию. А было то большое, сильное войско и пыталось оно взять датский замок тевтонским способом, но не хватило сил. Разорив и разграбив всю область кругом, они вернулись в свою землю.
Между тем братья-рыцари и другие тевтоны с немногими людьми осадили замок Дорпат (Tarbatense) и бились там пять дней, но не могли по малочисленности взять столь сильный замок, разграбили окрестную местность и вернулись в Ливонию со всей добычей. И снова затем, собрав войско, братья-рыцари вступили в Эстонию, нанесли гервенцам тяжелый удар за то, что они постоянно воевали с датчанами; многих из них перебили и взяли в плен, захватили много добычи. И пришли к ним гервенцы в Кейтис, обещая вечную верность тевтонам и всем христианам; тогда войско тотчас вышло из их владений и со всей добычей возвратилось в землю свою.
После того новгородцы послали короля Вячко, некогда перебившего людей епископа рижского в Кукенойсе, дали ему денег и двести человек с собой, поручив господство в Дорпате (Darbeta) и других областях, какие он сумеет подчинить себе. И явился этот король с людьми своими в Дорпат, и приняли его жители замка с радостью, чтобы стать сильнее в борьбе против тевтонов, и отдали ему пода-тн с окружающих областей. Против тех, кто не платил податей, он посылал свое войско, опустошил все непокорные ему области от Вайги до Виронии и от Виро-нии вплоть до Гервена и Саккалы, делая христианам зло, какое мог.
Справив праздник Рождества Господня, рижане задумали осадить замок Дорпат. Собрались они с братьями-рыцарями, пилигримами, ливами и лэттами у Астигервэ, и было у них большое войско. И вспомнили они о датчанах, давно живущих в бедствии, так как с ними воевали все окружающие области и племена, и, отменив поход на Дорпат, отправились со всем войском в Гариэн и осадили замок Лонэ. Бились они там две недели, построили машины, патерэллы и крепкую башню из бревен, придвинув ее ближе к замку, чтобы можно было и снизу подкапывать замок и с верхушки ее лучше нападать. Услышав об этом, датчане обрадовались и пришли к ним благодарить за то, что те, сжалившись, явились к ним на помощь. После того много народу в замке было перебито балистами или осадными машинами, а прочие стади тяжело болеть и умирать. К тому же и подкопные работы приближались уже к верхней части вала, так что осажденные боялись вот вот провалиться вниз вместе с подрытым валом. Поэтому в конце концов они стали просить войско даровать им жизнь и свободу. И сохранили им жизнь, замок подожгли, а всех коней и быков, скот, имущество, деньги, одежду и все, что в замке было, тевтоны захватили и поровну разделили с ливами и лэттами. Датчанам же вернули их людей и отпустили на свободу по деревням. Между тем тевтоны послали некоторых из своего войска к другим трем меньшим замкам по соседству, грозя войной, если там не сдадутся в их руки. И сдались те три ближние замка в руки рижан, пославши им при этом походе подати и очень много вайпы. И возвратилось войско рижан в Гервен, а некоторые отправились грабить область. И вышли навстречу им гервенцы и виронцы, прося о мире и обещая впредь не нарушать таинств веры христианской. И возобновлен был мир с ними, снова приняли их в дружбу, взяв заложников. Впоследствии же датчане сильно тревожили их, не раз начиная войну за то, что те приняли от рижан мир и иго христианства.
И воротилось рижское войско с радостью в Ливонию, славя Иисуса Христа, Который всегда выводил их здравыми и невредимыми из всех походов, приводя домой.
В это время были в Риге послы королей русских, ожидавшие исхода дела. Они чрезвычайно удивлялись тому, что рижане никогда не возвращаются назад с пустыми руками, без победы, так же как стрела Ионафана никогда не летела обратно, щит его был всегда прям в бою, а меч Саула без успеха не возвращался; а между тем большим и сильным войскам королей русских никогда не удавалось взять и подчинить вере христианской хотя бы один замок.
Двадцать шестой год епископства Альберта
Был двадцать шестой год посвящения епископа Альберта (1224), а церковь все еще не знала тишины от войн. Ибо король Вячко с жителями Дорпата тревожил всю область вокруг, а лэтты и ливы, не раз ходившие в небольшом числе на них, не в силах были причинить им вред. Снова собравши после пасхи войско, братья-рыцари также осадили Дорпат и бились там пять дней, но не могли, по своей малочисленности, взять замок и, разграбив окружающую местность, с добычей вернулись в Ливонию.
Между тем возвратился из Тевтонии достопочтенный епископ Альберт со многими пилигримами и со всей своей свитой. Вместе с ним прибыл брат его, не менее достопочтенный епископ Германн, давно уже избранный и посвященный в епископы Эстонии, но много лет не допускавшийся королем датским к своему епископату. После того, однако, как король датский был уведен тевтонами в плен в Саксонию, вышеназванный епископ рижский с тем же братом своим отправился к королю просить его решения и согласия. И разрешил король, чтобы Германн ехал в Ливонию, а из Ливонии к своему епископату в Эстонию.
По прибытии в Ригу они были с великой радостью встречены рижанами и всем населением Ливонии. Все радовались и славили Бога за то, что после многих бедствий и горьких войн вновь завоевана и покорена почти вся Эстония, кроме одного замка Дорпата, которого еще ожидало Божье возмездие.
И пришли к соглашению братья-рыцари с теми же епископами, с людьми церкви и со всеми рижанами о разделе областей Эстонии, относящихся к Риге. Епископу Гер-манну дали Унгавнию с ее областями, а братьям-рыцарям выпала, на долю, как их часть, Саккала. Церкви же Св. Марии в Риге и епископу рижскому предоставили Поморье с семью килегундами. Когда поморцы услышали, что отнесены к рижской церкви, они сильно обрадовались и полностью заплатили подати за два года, задержанные вследствие нападения датчан. Так же радовались и унгавнийцы господству епископа Германна, находившегося в Одемпэ, но им препятствовал король Вячко со своими дорпатцами (Tarbatensibus): он был ловушкой и великим искусителем для жителей Саккалы и других соседних эстов.
И отправили епископы послов к королю в Дорпат, прося отступиться от тех мятежников, что были в замке, так как они оскорбили таинство крещения; бросив веру Христову, вернулись к язычеству; братьев-рыцарей, собратьев и господ своих, одних перебили, других взяли в плен и таким образом вовсе извели в своих пределах, а все соседние области, перешедшие в веру Христову, ежедневно грабили и опустошали. И не захотел король отступиться от них, так как, давши ему этот замок с прилегающими землями в вечное владение, новгородцы и русские короли обещали избавить его от нападений тевтонов. И собрались в тот замок к королю все злодеи из соседних областей и Саккалы, изменники, братоубийцы, убийцы братьев-рыцарей и купцов, зачинщики злых замыслов против церкви ливонской. Главой и господином их был тот же король, так как и сам он давно был корнем всякого зла в Ливонии: нарушив мир истинного миротворца и всех христиан, он коварно перебил преданных ему людей, посланных рижанами ему на помощь против литовских нападений, и разграбил все их имущество.
Итак, все эти люди, полагаясь на крепость вышеназванного своего замка, пренебрегали миром с христианами и ежедневно старались повредить им. Да и на самом деле замок этот был крепче всех замков Эстонии: братья-рыцари еще ранее с большими усилиями и затратами укрепили его, наполнив оружием и балистами, которые были все захвачены вероломными. Сверх того, у короля было там множество его русских лучников, строились там еще и патерэллы, по примеру эзель-цев, и прочие военные орудия.
Эстонская церковь подвергалась тогда многим тягостям войны и подобна была женщине родящей, терпящей печаль и боль, пока не родит, роды же ее подстерегает дракон, то есть тот бегемот, что, поглощая реку, все еще надеется принять Иордан в пасть свою. Вышеназванная церковь, еще маленькая и слабая, никак не могла бы выйти из таких военных трудностей без помощи церкви ливонской, которая была ее истинной и первой по трудам завоевания матерью, родившей ее крещением возрождения для веры Христовой, хотя многие матери ложно присваивали и обманно влекли к себе эту дочь, и одна из них -- это русская мать, всегда бесплодная и бездетная, стремящаяся покорять страны не для возрождения к вере Христовой, а ради податей и добычи.
Итак, чтобы ливонская церковь могла избавить от бед дочь свою, церковь эстонскую, рожденную ею во Христе, достопочтенный епископ рижский созвал братьев-рыцарей, а также церковных людей с пилигримами, купцами, горожанами Риги, со всеми ливами и лэттами и назначил поход для всех, принадлежащих к ливонской церкви. В полном повиновении все собрались с войском у озера Расти-гервэ, пригласив с собой вышеназванного достопочтенного епископа рижского с братом его, не менее достопочтенным епископом Германном, со всеми церковными: людьми и рыцарями. Совершив там дело молитвы и совещания, отправили вперед лучших и сильнейших в войске, чтобы они, пройдя Унгавнию в течение дня и ночи, на следующее утро могли осадить замок Дорпат. Те, снова разделив свои силы, одних отрядили для нападения на замок, других направили в Виронию для разорения все еще непокорных жителей. После трехдневного похода они в изобилии привели овец, быков и прочее, что войску пригодилось. Епископы же с пилигримами и всей массой войска шли сзади и в день Успения Пресвятой Девы достигли замка. В этот же день в прошедшем году взят был замок Вилиендэ.
Итак, поля покрылись шатрами, началась осада замка. Стали строить малые осадные машины и патерэллы, наготовили множество военных орудий, подняли крепкую осадную башню из бревен, которую восемь дней искусно строили из крупных и высоких деревьев в уровень с замком, затем надвинули поверх рва, а внизу тотчас начали вести подкоп. Для рытья земли днем и ночью отрядили половину войска, так чтобы одни рыли, а другие выносили осыпающуюся землю. Поэтому с наступлением утра значительная часть подкопанного обрушилась с вала, и вскоре можно было продвинуть осадную башню ближе к замку. Между тем к королю посылали для переговоров знатных людей, священников и рыцарей. Ему предлагали свободный путь для выхода с его людьми, конями и имуществом, лишь бы он ушел из замка и оставил этот народ отступников. Но король, в ожидании помощи от новгородцев, упорно отказывался покинуть замок. В это время пришли русские разорять область, слухи об этом распространились по шатрам. Тотчас явились в полной готовности тевтоны, желавшие с ними сразиться, и выступили в поле, оставивши других осаждать замок, но так как русских не оказалось, они снова вернулись к осаде замка. Многих на верху вала ранили стрелами из балист, других перебили камнями метательных орудий, бросали в замок из патерэллов железо с огнем и огненные горшки. Одни готовили орудия, называемые ежом и свиньей, другие складывлли костры из бревен, третьи подкладывали огонь, наводя всем этим великий страх на осажденных. И бились так много дней. Точно так же и бывшие в замке построили свои машины и патерэллы против христианских орудий, а против стрел христиан направили своих лучников и балистариев. Подкоп велся день и ночь без отдыха, и башня все более приближалась к замку. Не было отдыха усталым. Днем бились, ночью устраивали игры с криками: ливы и лэтты кричали, ударяя мечами о щиты; тевтоны били в литавры, играли на дудках и других музыкальных инструментах; русские играли на своих инструментах и кричали; все ночи проходили без сна. И собрались вновь все христиане, ища совета у Бога. Были среди них вождь Фридрих и вождь Фредегельм, и судья пилигримов, человек знатный и богатый, который говорил: "Надо взять этот замок приступом, с бою и отомстить злодеям на страх другим. Ведь во всех замках, доныне взятых ливонским войском, осажденные всегда получали жизнь и свободу: оттого другие и вовсе перестали бояться. Так теперь, мы всякого, кто из наших первый взберется на вал и вступит в замок, превознесем великими почестями, дадим ему лучших коней и лучшего пленника из взятых в замке, за исключением короля, которого вознесем надо всеми, повесив на самом высоком дереве". Эта мысль всем понравилась, люди стали приносить обеты Господу и Пресвятой Деве, и тотчас по наступлении утра, после торжественной мессы, началась битва. Стали подносить бревна, но весь труд был напрасен, так как не пришло еще время возмездию Божьему. В девятом часу эсты в замке зажгли большие огни, открыли широкое отверстие в вале и стали через него скатывать вниз колеса, полные огня, направляя их на башню и подбрасывая сверху кучи дров. Но сильные христианские воины в доспехах разбросали огонь, разломали колеса, сбили силу пламени и защитили свою башню. Между тем другие нанесли дров и подожгли мост, а русские все сбежались к воротам для отпора.
Иоанн из Аппельдерина, брат епископа, славный рыцарь, взяв факел в руку, первый стал подниматься на вал. Вторьм за ним тотчас пошел его слуга Петр, и они без всякого промедления сразу добрались до самого верха вала. Увидев это, и другие в войске побежали вслед за ним. Что же сказать дальше? Каждый спешил взойти первым ради вящей славы и чести Иисуса Христа и Матери Его Марии, а также чтобы и самому получить честь и награду за свой подвиг. И взошел кто-то первый, а кому это удалось, не знаю, знает Бог; за ним последовала вся масса. Каждый помогал товарищу подняться в замок, а иные проникли в отверстие, через которое осажденные катили колеса с огнем; вошедшие первыми приготовляли место следующим, гоня эстов мечами и копьями с вала. Когда уже много тевтонов вошло в замок, за ними двинулись лэтты и некоторые из ливов. И тотчас стали избивать народ, и мужчин и даже некоторых женщин, не щадя никого, так что число убитых доходило уже до тысячи. Русские, оборонявшиеся дольше всего, наконец были побеждены и побежали сверху внутрь укрепления; их вытащили оттуда и перебили, всего вместе с королем около двухсот человек. Другие же из войска, окружив замок со всех сторон, не давали никому бежать. Всякий, кто, выйдя из замка, пытался пробраться наружу, попадал в их руки. Таким образом, изо всех бывших в замке мужчин остался в живых только один -- вассал великого короля суздальского, посланный своим господином вместе с другими русскими в этот замок. Братья-рыцари снабдили его потом одеждой и отправили на хорошем коне домой в Новгород и Суздаль сообщить о происшедшем его господам.
Когда все мужчины были перебиты, началось у христиан великое торжество: били в литавры, играли на свирелях и других музыкальных инструментах, потому что отомстили, наконец, злодеям и истребили всех вероломных, собравшихся туда из Ливонии и Эстонии.
После того собрали оружие русских, одежду, коней и всю добычу, бывшую в замке, а также оставшихся еще в живых женщин и детей, подожгли замок и на следующий день с великой радостью пошли назад в Ливонию, славя Бога на небе за дарованную победу, ибо благ Он и милостив вовеки.
Новгородцы же пришли было во Псков с многочисленным войском, собираясь освобождать замок от тевтонской осады, но услышав, что замок уже взят, а их люди перебиты, с большим горем и негодованием возвратились в свой город.
Эзельцы освободили из плена Теодериха, брата епископа, и отпустили в Ливонию. Поморцы же, явившись в Ригу, вернулись в подчинение епископу, полнос-
тью уплатили двойной оброк, не плаченный из-за датчан в течение двух лет, и возвратились к вере христианской, обещая вечную верность рижской церкви. Точно так же и варбольцы, принесши подати и дары, во всем подчинились рижанам. Рижане однако не решили о них ничего окончательно и без колебаний приняли только семь областей в Поморье, которыми всегда полноправно владели. Дело в том, что права рижан на Поморье всегда были прочны: они завоевали Поморье для веры христианской, они же крестили его, им принадлежали там оброк и заложники, а королю датскому никогда заложники Поморья не отдавались. Ви-ронцы с гервенцами, услышав о взятии замка Дорпат также явились в Ригу с подарками и конями для господ своих.
Епископ Германн отбыл со своими в Унгавнию, начал строить замок Одем-пэ и поставил там знатных людей и достойных рыцарей, а именно зятя своего Энгельберта из Тизенгузена, Теодериха, брата своего, Гельмольда из Люне-бурга, человека знатного и благоразумного, и Иоанна из Долэн. Каждому из них он дал в феод по области, то есть по одной килегунде, а на жительство в замке принял множество других тевтонов, чтобы они защищали от нерияте-лей страну и замок, а подданных своих эстов учили вере христианской. Эстам же, все еще не утратившим вероломства, не разрешили жить с ними в замке. Епископ пригласил с собой в Унгавнию и священников, дал им церкви в бенефиций и вдоволь одарил хлебом и землей. Эстам он, после должного поучения, предложил платить установленную Богом десятину, и они согласились и стали платить ее с тех пор каждый год. Затем он распорядился, чтобы и священникам и вассалам его давалось все необходимое и правильно платилось, что обещано. Брата своего Ротмара он поставил настоятелем, назначив Местом обители Дорпат и приписав к ней двадцать четыре деревни, а также достаточное количество доходов и земли. По его распоряжению там должны были быть каноники по орденскому уставу, там же он решил иметь и свою кафедральную церковь.
Братья-рыцари ушли в Саккалу и, владея замком Вилиендэ, начали строить там сильные укрепления. Поставив священников по церквам, они назначили им достаточные доходы с хлеба и с полей, а с эстов получили десятину. Сверх того они полностью получили удовлетворение за все, что было у них отнято, и за все убытки, причиненные им в Унгавнии и Саккале. Байту они разделили, половину отнесли к Унгавнии, а другую половину с Саккалой, Нормегундой и Мохой взяли в свое владение.
Русские из Новгорода и Пскова также прислали в Ригу послов просить о мире. И согласились рижане, заключили с ними мир, а подать, которую те всегда собирали в Голове, возвратили им.
Лэттов в Голове епископ рижский поделил с братьями-рыцарями: две трети взял себе, а одну оставил братьям-рыцарям.
Двадцать седьмой год епископства Альберта
Двадцать седьмая пошла годовщина епископа Риги (1225). И страна наконец затихла в мирном покое.
После того как взят был крепкий замок Дорпат, а все эсты и русские вместе с королем перебиты, страх перед рижанами и тевтонами охватил все соседние области и все окружающие народы. И отправили все они послов с дарами в Ригу -- и русские, и эсты поморские, и эзельцы, и семигаллы, и куры и даже литовцы, прося мира и союза из страха, как бы и с ними не поступили так же, как в Дорпа-те. И приняли рижане их предложения и дали мир всем, кто просил, и стало тихо в стране пред лицом их.
И вышли эсты из замков вновь строить свои сожженные деревни и церкви. Точно так же и ливы и лэтты появились из лесных убежищ, где уже много лет скрывались во время войн; и вернулся каждый в свою деревню, к своему полю, стали пахать и сеять в полной безопасности, которой не видали уже сорок лет, так как литовцы и другие племена, ни до начала проповеди Слова Божьего в Ливонии, ни после крещения жителей, кикогда не оставляли их в покое и безопасности. Теперь же все наслаждались спокойствием, трудясь на поле или занимаясь другими работами, и никто не пугал их. Глубже познав веру христианскую, они уверовали в Иисуса Христа, Сына Божьего, Который, после печальных войн и гибели многих, после мора и множества бедствий, в конце концов сжалился над Своим оставшимся народом, даровав ему мир и безопасность. И успокоился народ за Господом, благословляя Благословенного вовеки.
В том же году достопочтенный епископ рижский послал священника своего Мавриция к римскому двору просить легата апостольского престола для Ливонии. И согласился на просьбу его верховный первосвященник и послал достопочтенного епископа моденского, канцлера своего двора, в Ливонию с тем же священником, и прибыл он с приближенными своими, с пилигримами и всей своей свитой на Двину.
И вышли навстречу ему рижане, радостно приняли его и проводили в город. Радовался и он, славя Иисуса Христа, ибо виноградник Божий, с такой славой насажденный, церковь, орошенную кровью множества верных, он нашел столь могущественной и настолько обширной, что ветви ее простирались на десять дней пути вплоть до Ревеля, а по другой дороге на Псков или по Двине вплоть до Гер-цикэ еще на такое же расстояние, причем в ней было уже пять отдельных еписко-пий со своими епископами. И тотчас отправил он послов ко двору римскому, описывая верховному первосвященнику истинное положение дел.
Сам же он, заботясь о вновь обращенных, ливах и других, живших в городе, часто созывал мужчин и женщин, усердно учил их Слову Божию и с радостью давал много индульгенций. Потом, желая видеть и других ливов и литовцев и эстов, отправился в Торейду, а вместе с ним достопочтенный рижский епископ, Иоанн, настоятель церкви Св. Марии, и множество других мудрых и рассудительных людей. Прибыв прежде всего в Куобезелэ, он отслужил там торжественную мессу для ливов и проповедовал слово спасения, чтобы укрепить их в вере католической. То же он выполнил потом в Витизелэ и Леттэгорэ, а за ними в Метсеполэ, в Идумее и Лэттии; везде он сеял семя Евангельское, учил приносить плоды добрые и прилежно разъяснял христианское учение. Оттуда он двинулся в Унгавнию, нашел там церковь верных, как тевтонов, так и эстов и прочно отстроенный замок Одемпэ, заселенный уже новыми жителями; и благословил Господа за то, что и в Эстонии он встретил общину верующих. Эстов наставляя, а тевтонов укрепляя в вере Христовой, он убеждал их жить по дружески, не причиняя зла друг другу; просил тевтонов не налагать на плечи новокрещенных невыносимого бремени, но лишь бремя Господа, легкое и приятное, и постоянно учить их таинствам веры. И благословив их, отправился он в Саккалу и там в первом встреченном им приходе у озера Ворцегервэ, благостно поучая вновь обращенных эстов, убеждал их никогда не отступать от веры Господа нашего Иисуса Христа. Оттуда он пошел в замок Вшшендэ, принадлежащий братьям-рыцарям, который и они к тому времени весьма сильно укрепили. С радостью вышли они навстречу апостольскому легату, устроили ему прием в замке и рассказали обо всех бедствиях, испытанных ими там от эстов ради веры христианской. И созвал он эстов, мужчин и женщин, по их церквам, отправился туда и, обратившись к ним со словами увещания, убеждал их не совершать впредь таких злых дел и не оскорблять таинств веры. Точно так же и братьям-рыцарям благочестиво преподал он правила святого учения, наставляя не быть слишком требовательными к подданным их, неразумным эстам, ни в сборе десятины, ни в каких-либо других делах, чтобы тем самым не внушать им желания снова вернуться к язычеству. Прибыли также к нему туда послы датчан из Ревеля, выразили радость по поводу его приезда и рассказали ему о своих бедствиях и войнах. Точно так же явились к нему и послы эстов с Поморья, всегда воевавших с датчанами, отдавая под его власть свои земли и области, как они всегда предлагали и рижанам, лишь бы получить защиту от датчан и эзелъцев. И принял он их.
После того он возвратился в землю лэттов. В Трикатую к нему собрались лэт-ты со всей области, именуемой Толова, и он с радостью проповедовал им Слово Божье и ревностно излагал все таинства веры. Отправившись оттуда в Венден, он с благоговением был принят братьями-рыцарями и другими, жившими там тевтонами, и нашел там величайшее множество вендов и лэттов. Поэтому, когда наступило утро, он с радостью стал проповедовать всем собравшимся лэттам радостное учение Господа Иисуса Христа и, не раз упоминая о страданиях Господа Иисуса, вкушал своим слушателям завет радости, одобрил их твердость в вере, то, что они добровольно, без всякого военного принуждения с самого начала приняли веру христианскую и впоследствии никогда не оскорбляли таинства крещения, как ливы и эсты; хвалил смирение и терпение, с каким лзтты радостно несли имя Господа нашего Иисуса Христа к эстам и другим языческим народам и погибали во множестве убитыми за веру христианскую, переселяясь, как мы веруем, в мир мучеников.
И вендов не лишил он своих поучительных наставлений, а господам их, братьям-рыцарям, внимательно внушал по-христиански обращаться с подданными, налагая на них лишь легкое бремя.
После того, преподав и в Зигевальдэ такие же благочестивые поучения, он ревностно убеждал ливов не забывать впредь таинства крещения и не возвращаться к язычеству.
Братьев-рыцарей и прочих тевтонов он постоянно и здесь и в других областях старался убедить, чтобы они, уча вере христианской ливов, лэттов и других новообращенных, налагали на плечи их благое иго Иисуса Христа и щадили их, как при сборе десятины, так и в других делах, дабы от чрезмерных тягот они не вернулись к неверию. И закончив это все, он возвратился в Ригу (август).
И пришли туда к нему тевтоны, ливы и лэтты просить суда по разным делам. И отвечал он каждому соответственно делу и жалобе его и вынес решения по многим делам и тяжбам.
Когда русские в Новгороде и других городах также услышали, что в Риге находится легат апостольского престола, они отправили к нему своих послов, прося утвердить мир, уже давно заключенный с тевтонами. Выслушав эти просьбы и укрепив доверие людей своими речами, он всех в радости отпустил по домам. Явился также вызванный к нему князь семигаллов Вестгард, но несмотря на много споров и длинные речи с призывом к вере в Иисуса Христа, он в упорстве неверия не желал понять слов спасения, все еще не принял крещения, но обещал сделать это в дальнейшем и взял с собой в Семигаллию проповедника господина легата. Приходили, таким образом, люди изо всех окрестных стран, чтобы видеть легата римского двора. В том числе были Всеволод, король Герцикэ, граф Бур-хард, датские епископы из Ревеля, а также эзельцы и поморские эсты; эти последние, отдавшись под его защиту, обещали принять священников и обязанности христиан, лишь бы он избавил их от нападений датчан. Он обещал им полное избавление и отправил послов к датчанам и эзельцам, предлагая прекратить войну, принять от него мир п подчиниться его предписаниям.
Желая видеть еще и других новообращенных, он посетил ливов в Гольме, отслужил там торжественную мессу и, посеяв семя святого учения, отправился в Икесколу. Там, помянув первых святых епископов, он и этих ливов укрепил в служении Богу. Затем в Леневардене и Аскратэ также старался отвратить ливов от идолопоклонства и со вниманием учил их почитанию единого Бога. Наконец и в Кукенойсе преподал правила святого учения живущим там тевтонам, русским, лэттам и селам, а тевтонов все убеждал не обижать подданных чрезмерными тяготами и недолжными поборами, прилежно учить их вере Христовой, вводить христианские обычаи, уничтожал обряды язычников, воспитывать людей и добрым примером и словом.
Когда легат апостольского престола уже в осеннее время вновь возвратился в Ригу, тевтоны, бывшие в Одемпэ, по призыву старейшин виронских, поднялись со всеми своими людьми, пришли в Виронию и заняли там замки, изгнав датчан. Они говорили, что эта земля покорена была вере христианской прежде всего ливонца-ми под хоругвью Пресвятой Девы. И стали они господами во всех областях и замках Виронии. Узнав об этом, господин легат призвал к себе тех тевтонов и, грозя церковной карой, заставил отдать эту землю под покровительство верховного первосвященника, а затем, тотчас же отправив послов и к датчанам в Ревель, принудил и их отступиться, передав в его руки, как эту землю, так и другие, о которых шел спор у тевтонов с датчанами. Датчане, не смея сопротивляться, обещали полное повиновение римскому двору, передали в руки послов господина легата Виронию, Гервен, Гариэн и Поморье и подтвердили это дарение, отправив в Ригу свою грамоту с печатями. После этого легат послал в Виронию своих людей, пилигримов и священников; тевтонов и датчан всех устранил и взял эти земли в свою власть.
После праздника Крещения (6 января 1226), когда в тех холодных странах дороги, благодаря снегу и морозу, становятся удобнее для путешествия, господин легат выехал из Риги с клириками и слугами, взяв с собой епископа семигалль-ского Ламберта, Иоанна, настоятеля рижской церкви, рижских горожан, некоторых братьев-рыцарей и многих других.
Проехав через Ливонию, он прибыл в область лэттов, а от лэттов в Сакка-лу, несмотря на сильное недомогание. Отдохнув два дня в Вилиендэ, он отправился потом в Гервен, и встретили его все гервенцы в деревне Каретэн. Он с радостью проповедовал им Слово Божье, наставлял в вере католической и принял их под власть верховного первосвященника. Добравшись до первого замка Виронии, называемого Агелиндэ, он был принят там с большой радостью и почетом; созвал всю массу жителей, преподал им спасительное учение вечной жизни и проповедовал имя Христово. Пройдя оттуда в Тарванпэ, совершил то же. И явились датчане, которых звали туда. И заключен был мир, сначала между тевтонами и датчанами, потом -- с эстами всех областей. После того легат отправился в область Табеллина, куда собрались к нему все старейшины Виронии и слушали его поучения о вере христианской. И принял он всех их под власть верховного первосвященника и назначил и них старейшин и судей по всем своим областям, а затем вернулся в Тарванпэ. Оттуда он поехал в датский замок в Ревель, где также с радостью был принят датчанами, шведами и всеми жившими там. Когда, однако, он стал требовать мальчиков, заложников Виронии, ему не захотели выдать их и, лишь подвергшись церковной каре, вынуждены были согласиться, и легат отослал заложников к родителям в Виронию.
Приняли и варбольцы мир от господина легата, явившись к нему в Ревель, но, по настойчивой просьбе датчан, он возвратил варбольцев им вместе с прочими гарионцами.
Ту же Килигунду, что называется Приморской, со всем остальным Поморьем, Виронией и Гервеном он принял под власть верховного первосвященника.
Собрались к нему также ревельские эсты вместе с датчанами, и он, благочестиво преподав им проповедь вечного спасения, ревностно убеждал их жить дружно и впредь избегать вероломных замыслов. Закончив все эти дела и отправив своих священников в Поморье, сам он возвратился через Саккалу в Ригу. Священники же, Петр Какинвальдэ с товарищем, другим священником, отправились в Зонтагану, и приняли их поморцы с радостью п слушали от них Слово Божье, и окрещены были мужчины, женщины и дети, оставвшиеся еще не крещеными, как в Зонтагане, так и в Майанпатэ и Паэгаллэ. Потом воротились они в Ливонию, радуясь и хваля Бога за распространение веры.
Когда легат апостольского престола вновь вернулся в Ригу, собрались к нему епископы, священники, клирики, братья-рыцари с вассалами церкви и горожане рижские. И устроен был в великом посту с их участием торжественный собор в церкви св. Марии, чтобы напомнить постановления Иннокентия и добавить к ним кое-что новое, что казалось необходимым для недавно насажденной церкви.
Затем, выполнив и закончив все, что мог закончить, он раздал индульгенции, простился со всеми, благословил людей и вернулся на корабль, поручив Ливонию Пресвятой Богородице Марии с Сыном Ее возлюбленным, Господом нашим Иисусом Христом, Ему же честь и слава во веки веков. Аминь.
Помню и радостно помнить, а прочес Ты, Матерь Божья, Дева,Много дел и славных дел совершилось в Ливонии во время обращения язычников к вере Иисуса Христа. Все их нельзя ни описать, ни упомянуть, чтобы не навеять скуки на читателей. Это же немногое написано во славу того же Господа нашего Иисуса Христа, желающего, чтобы вера и имя его донеслись ко всем народам; с помощью и подхержкой Того, Чьей волей все это совершилось, Кто столько великих и славных побед над язычниками даровал в Ливонии людям Своим (и чаще малому числу людей, чем множеству), а также [во славу] возлюбленной Его Матери, ибо Ей, как и Сыну Ее, Господу нашему Иисусу Христу, посвящены все эти вновь обращенные земли.
Ты знаешь одна, ныне помилуй меня.
И чтобы слава, подобающая ему за столь достойные хвалы деяния, впоследствии не пала в забвение из-за небрежности и лености людской, решили мы, по просьбе господ и товарищей, смиренно написать о ней и оставить потомкам, чтобы и они воздали хвалу Богу и возложили на него надежды свои, и не забывали о деле Божьем и искали воли его. Ничего тут иного не прибавлено к тому, что почти все мы видели своими глазами, а чего собственными глазами мы не видели, то узнали от видевших и участвовавших. И не ради лести или мирской корысти написали мы это, а скорее во отпущение грехов наших, для славы Господа нашего Иисуса Христа и Пресвятой Девы Марии, Матери Господа, Который с Отцом и Духом Святым всегда был и есть и будет благословен во все веки веков. Аминь.
Двадцать восьмой год епископства Альберта
Двадцать восьмой наступил епископа год (1226), и тогда-тоЛегат апостольского престола, оставив Ливонию, долго стоял с кораблями у моря, дожидаясь милости ветра. И вдруг увидел он эзельцев, возвращающихся из Швеции с добычей и множеством пленных. Эзельцы всегда причиняли пленным женщинам и девушкам много горя, подлостей и надругательства; брали их в жены себе, каждый по две, по три и больше, позволяя себе недозволенное, ибо не может быть союза у Христа с Велиалом и доброй связи у язычника с христианкой; часто они даже продавали пленниц курам и другим язычникам. Когда господин легат узнал обо всех злодействах, совершенных ими в Швеции: о сожжении церквей, избиении священников, надругательстве над таинствами и тому подобных бедствиях страны, он горевал о пленных и молился Господу о возмездии злодеям. Прибыв в Готландгао, он сеял там Слово Божье, предлагая всем христианам принять знак святого креста во отпущение грехов, чтобы отомстить криводушным эзельцам. Тевтоны послушно приняли крест, готы отказались, а датчане не услышали Слова Божьего. Одни тевтонские купцы, стремясь купить небесные блага, приобрели коней, вооружились и явились в Риту. Радовались рижане, встречая их; радовались крещеные ливы, лэтты и эсты, собираясь нести имя Христово к некрещеным эзельцам.
Церковь святая нашла мир, тишину и покой.
В тот год магистр Иоанн, сотоварищ господина легата, управлял по его поручению землями, о которых был спор между тевтонами и датчанами, то есть Виро-нией, Гервеном и Роталией.
Мир был нарушен, и магистр Иоанн начал войну с датчанами. Датчане разграбили и сожгли Роталию, захватив много добычи. Слуги магистра преследовали их, пятьдесят человек у них убили, а пятьдесят посадили в замке Майанпата, но через три дня, сжалившись над ними, так как это были христиане, отпустили. Легат послал также множество тевтонов в Виронию на помощь Иоанну, и против датчан, и против свирепых эзельцев, но рижане, услышав об этой войне, отправили, послов и заключили мир с датчанами, чтобы сосредоточить силы для нападения на эзельцев и распространения веры среди язычниксв.
Когда прошли праздники Рождества и Крещения Господня, снег покрыл землю, а лед воду, так что поверхность бездны замерзла и воды стали крепки, как камень, все покрылось льдом и стали лучше дороги, как по суше, так и по воде. Как только установилась дорога по морю, рижане, стремясь омовением крещения очистить племя эзельцев, живущее на острове в море, тотчас назначили поход и созвали всех к реке (после 6 января), именуемой Матерью вод. Отпраздновав день Фабиана и Себастиана (20 января), собрались все тевтоны, рижане, ливы с лэттами и эсты изо всех их областей, взяли продовольствие и оружие и пошли за достопочтенным господином епископом ливонским, при котором были епископ семигалльский и магистр Волквин со своими братьями и пилигримами. Отслужив торжественную мессу, выступили по льду на Эзель. Войско было большое и сильное -- до двадцати тысяч человек. Построившись отрядами, двигались они в порядке, каждый под своими знаменами, по льду моря и верхом и в санях. И шум войска подобен был сильному грому: бряцало оружие, сталкивались сани, двигались и кричали люди, падали и снова вставали кони то тут, то там на льду. А был он гладок, как стекло, так как от дождей, пришедших с юга, был залит водой, потом замерзшей. Перешли они море с великим трудом и наконец радостно добрались до берегов Эзеля.
Уже на девятый день подошли к замку Мою и предполагали только переночевать там, после того как имели, стычку с людьми в замке. Те, боясь предстоящего сражения и стрельбы из балист, укрылись в свои жилища в замке, а ночью послали к епископу и прочим старейшинам войска людей с речами, полными лжи, обещая принять веру Христову и мир с христианами, но рассчитывая, когда войско пойдет дальше, нанести урон и поражение задним. Епископ да и другие старейшины хотели бы принять эти условия и согласиться на мир, но этому мешали лживость и преступность эзельцев, ибо нет мудрости и нет совета вопреки Господу, а эти люди, не желая оставить свои злые обычаи, все еще жаждали крови христианской и совершали разные мерзости; полные злобных намерений, они не заслужили дара святого крещения; полагаясь на прочность своего замка, не желая мира и говоря постыдные речи, они скорее заслуживали смерти, чем крещения. Так как они, наверное, не хотели мира, мир ушел от них, а пришло возмездие.
Тевтоны бросились было на вал, надеясь взобраться в замок, но были отбиты и пострадали от камней и копий; пришлось сражаться не только открытой силой, но и искусством. Построили осадные машины, против патерэллов врага поставили свои и стали метать в замок камни, соорудили свинью, а под ней вели подкоп, пока не дошли до середины вала. Тогда, отодвинув свинью, поставили на ее место крепкую башню из бревен, на нее взошли тяжеловооруженные с балистариями и начали обстреливать эзельцев и укрепления копьями и стрелами. Те из замка метали копья и камни в осаждающих.
На шестой день осады (3 февраля), наутро после праздника Сретения (чтобы самый день Сретения не встречать кровопролитием и убийством), едва рассвело, разгорелся бой. Зацепляя загнутым железом или железными крючьями, стали по одному выламывать из укрепления крупнейшие бревна, которыми оно держалось, так что некоторая часть укрепления обрушилась наземь. Обрадовалось войско христианское, стало кричать и молиться Богу. Кричали и осажденные, обращаясь к своему Тараните. Одни призывали священный лес, другие Иисуса, во имя и во славу Его храбро пошли на приступ и достигли верхушки вала, встречая и с другой стороны сильнейший отпор. Первый взошедший на вал был сбит множеством камней и копий; так как, однако, Сам Бог хранил его невредимым среди стольких яростных врагов, он снова поднялся наверх, но опять был сброшен толпой врагов; всходил еще, и не один раз, и сколько ни пытался взобраться выше, всякий раз враги его прогоняли. Наконец этот тевтон, длинным мечом своим отразив враждебные копья, с помощью, наверное, ангела Божьего, добрался до верха укрепления и оказался над головами врагов. Тут, чтобы не пострадать от вражеских копий, он подложил себе под ноги шит и, стоя поверх щита, один сражался с врагами, пока Бог не послал второго и третьего. Третий, к несчастью, был сброшен и свалился вниз, но двое тем не менее продолжали обороняться против массы врагов. Пятеро эзельцев, тоже взобравшись наверх укрепления, стали сзади бросать в них копья, но первый был ранен копьем, а затем его меч тевтона сразил, вниз он упал без сил, прочие же обратились в бегство.
Другие тевтоны смело пошли на приступ вслед за первыми на помощь им. Несмотря на храбрый отпор яростных врагов, несмотря на то, что многие получили раны, а иные были убиты, тевтоны, положившись на Бога, с великим трудом оттеснили массу врагов и наконец завладели верхушкой укрепления. Подъем был очень труден, ибо гора была высока и вся во льду, а каменная стена на горе смерзлась, как льдина, и не во что было упереться ногой. И все же, одни по лестницам, другие цепляясь за веревки, не иначе, как с помощью ангела Божьего, взобрались наверх и ударили в тыл бегущим врагам. Крики торжества и счастья у христиан! Вопль в Раме! Рыданья и вой смятения у гибнущих язычников. Тут вступили в замок и перебили народ.
Нет пощады теперь язычникам с Эзсля больше,Ливы и лэтты, обойдя кругом весь замок, никому из них не дали убежать. Победив врагов, радовались победители и пели хвалы Богу, Который всегда защищал Давида от филистимлян, а ныне спас Своих, даровав победу над врагами. Взявши город, захватили добычу, имущество, дорогие вещи, угнали коней и скот, а что осталось, сожгли. Замок эзельцев пожрал огонь, а христиане с радостью захватили добычу.
Смерть ожидает одних, плен и неволя других.
Обратив в пепел замок Монэ, войско поспешило к другому замку, находившемуся в середине Эзеля, по имени Вальдия. Это самый крепкий город среди других эзельских городов. У этого замка войско остановилось; стали готовить военные орудия, то есть патерэллы и большую осадную машину; рубили самые большие ели и сосны для постройки башни против замковых укреплений. Ливы же, лэтты и эсты, вместе с некоторыми тевтонами, сделав обход по всем областям, захватили коней, отличных быков, и большую другую добычу, много хлеба и прочего, а деревни сожгли.
Вальдийцы не могли выдержать обстрела камнями, вследствие множества скученного в замке народа, не выдержали и действия балист; видя к тому же, какие еще строятся орудия, и понимая, что с ними легко будет взять замок, они, убоявшись Бога, стали просить мира и, может быть, с ужасом думая об избиениях в замке Монэ, смиренно сдались, говорили мирные речи и усердно просили дать им таинство святого крещения. Радость охватила христиан. Запели хвалу Господу и дали мир народу. Взяли в заложники сыновей у лучших людей. Стали вальдий-ские эзельцы сынами послушания, некогда бывши сынами гордости. Те, кто были волками, стали агнцами. Кто были гонителями христиан, стали братьями, приняли мир, не отказались выдать заложников, усердно просили благодати крещения, не убоялись платить вечную дань. Отданы были в заложники сыновья знатных людей; первый из них, с радостью и большим благоговением принял наставление от достопочтенного епископа рижского, а затем был им омыт в источнике святого крещения. Других крестили другие священники, а потом их с радостью повели и в город проповедать Христа и низвергнуть Тарапиту, бывшего у эзельцев богом. Они освятили источник посреди замка и, наполнив бочку, крестили сначала старейших и лучших, а за ними и других мужчин, женщин и детей. И сделалась большая давка: мужчины, женщины и дети кричали: "Скорее меня окрести!" И было так с утра до вечера, так что и священники, которых было то пять, то шесть, обессилели от трудов крещения. Крестя с великим благоговением многие тысячи народу и видя, что люди с большой радостью спешат принять таинство крещения, священники радовались и сами, надеясь, что этот труд зачтется им в отпущение грехов. Чего не могли закончить в тот день, закончили на следующий и на третий день.
Когда совершено было таинство
в городе Вальдии, явились послы из всех городов и областей Эзеля, прося
мира и добиваясь таинства крещения. Радовалось войско и, взяв заложников,
дало им мир с братской любовью. Сказано было, чтобы эзельцы вернули свободу
пленным шведам. Те повиновались и обещали вернуть. Повели с собой священников
в свои замки проповедовать Христа, низвергнуть Тарапиту с прочими языческими
богами и крестить народ. И крестили священники по всем замкам Эзеля весь
народ обоего пола с великой радостью, и плакали от радости, что водою возрождения
столько тысяч людей родили для Господа, как детей духовных, как возлюбленную
невесту Богу из язычества.
Люди омыты водой, лица омыты слезой.
Так, так Рига всегда омывает язычников.
Так посреди морей Эзсль сю крещен,
Так, омывши порок, дает она Царство неба,
Вышнюю радость дает, радость и здесь на земле.
Эти Божьи дары -- наша радость. Бог,
Господь наш Иисус Христос в Своей славе и Пресвятая Мария Дева даровали
рабам Их рижанам на Эзеле великую радость: они победили мятежников, крестили
добровольно и смиренно приходивших, получили заложников и подати, освободили
всех пленных христиан и вернулись с победой. Что не по силам было королям,
то быстро и кротко совершила к славе Своего имени Пресвятая Дева руками
рабов Своих рижан.
Закончив эти деяния, окрестив весь народ,
низвергнув Тарапиту, потопив фараона, освободив пленных, возвращайтесь
с радостью, рижане!
С вами всегда идет победа и слава триумфа!
Господу слава и честь, Богу на небе хвала.
Книга первая
...священник ордена блаженного Августина... -- имеется в виду Зегеберский августинский монастырь в Голынтейне, относящийся к бременской епискошш.
...тевтонские купцы, сблизившись с ливами, часто ходили в Ливонию на судне по реке Двине... -- тевтонские купцы, вероятно, из Бремена, на своих судах доходили до Полоцка. На это указывает дальнейший текст Хроники, где полоцкий князь Владимир позволяет им проповедовать и строить церковь.
Так вот, получив позволение, а вместе и дары от короля полоцкого, Владимира, которому ливы, еще язычники, платили дань... -- указание на полоцкое влияние в бассейне Зап. Двины вплоть до моря. Ливония в конце XII -- начале XIII века считалась частью Руси. Если земли эстов больше подвергались давлению и влиянию Новгорода и Пскова, то земли ливов, земгалов, селов были зависимы от Полоцка.
...брату Теодориху жизнь сохранили... -- по языческому обычаю ливов, при неурожае совершались человеческие жертвоприношения.
...на купеческие корабли... -- интересно, сколько кораблей посещали устье Двины? Дальше текст говорит о кораблях с острова Готланд, который в Хронике назван Готландией. Крупным торговым центром балтийской торговли являлся город Висби, расположенный на о. Готланде.
Книга вторая
...на место Риги... -- место, на котором в дальнейшем возник город Рига. ...в Голъме... -- первоначально Гольмом назывался небольшой остров на Двине.
Кнгига третья
...он получил дары от короля Канута, от герцога Вольдемара и архиепископа Авессалома... -- Канут VI (1163 -- 12 ноября 1202 г.) -- сын Вальдема-ра I, с 1182 г. король датский. Вольдемар -- герцог шлезвигский, позднее король Дании. Авессалом -- архиепископ линдский с 1179 по 21 марта 1201 г.
...в это время коронован король Филипп с супругой... -- Филипп Швабский, младший сын Барбароссы, с 6 марта 1198 г. германский король.
...так как папа, назначачая пилигримство в Ливонию с полным отпущением грехов, приравнял его пути в Иерусалим... -- Булла Иннокентия III от
5 октября 1199 г. содержит мысль о равноценности (правовой) крестового похода в Ливонию походу в Палестину.
...в Динамюнде... -- восточнее современного устья Двины, так называемая "Старая Двина".
Те, однако, пренебрегая апостольским повелением... --пренебрежение купцов по отношению к запрету римского папы.
...два замка -- Леневардэ и Икесколу... -- Леневардэ -- замок ливов на Двине к востоку от Икскюля, в 53 км от Риги.
Семигаллы, не бывшие в мире с ливами... -- семигаллы (земгалы) населяли земли к югу от Риги.
...господину Андрею, лундскому архиепископу... -- Андрей -- преемник лундского архиепископа Авессалома.
Король Герцикэ... -- Герцике -- русская военная крепость на Двине, центр одноименного русского княжества, вассального Полоцку.
...один из старейшин у семигаллов по имени Вестгард... -- по всей видимости, семигаллы сильно страдали от соседства с литовцами, ведь через их территорию проходили литовские воины, что вызывало грабежи, убийства и разорения, из-за чего Вестгард и начал искать помощь в Риге.
...что там пятьдесят женщин, потерявших мужей, после этого повесились... -- любопытно, что погибших литовских воинов было около 1200, а лишивших себя жизни женщин всего 50.
Когда король Вячко из Кукенойса... -- Вячко (Вячеслав), князь небольшого русского княжества, вассального Полоцку. Кукенойс располагался на правом берегу Двины, а княжество -- ниже по течению от княжества Герцике.
...в Метсеполэ... -- ливская область, которая располагалась у моря; с юга от нее -- Торейда, с востока -- Идумея и Лэтигаллы у Буртнекского озера, с севера -- зонтайские эсты.
...Винда... -- река в стране куров.
...в ту зиму было затмение солнца, продолжавшееся значительную часть дня... -- по русским летописям и немецким хроникам, затмение было 28 февраля 1207 года.
...обратился к империи и получил от империи Ливонию... -- с этого момента епископ Альберт стал ленником империи, имперским князем.
...разделили Ливонию на три части... -- получение земельных наделов являлось причиной движения рыцарей в Прибалтику.
...в третьем часу... -- от восхода солнца.
...задумал разрушить замок селов... -- земли селов располагались по левому берегу Двины напротив замков Кукенойса и Герцике и вглубь к Литве. Из рассказа видно, что селы в то время были союзниками литовцев.
...послан был в Унгварию... -- область эстов у Оденпэ и Дорпата. Граничила на востоке с псковскими землями.
...велел вернуть королля в его замок и возвратить ему все имущество... -- по всей видимости, епископ был в тот период не настолько могущественен, чтобы осложнять отношения с Русью.
Книга четвертая
...окружив замок Беверин... -- замком владел род Талибальдов.
...у озера Астигервэ... -- самое большое озеро южной Лифляндии к северу от Двины, современное Буртнекское озеро.
...из наиболее могущественных литовцев... -- его тестем был Даугерутэ.
...Изо, епископ Верденский... -- епископ Вердена (в Ганновере) 1205 -- 5 августа 1231 г.
...Филипп, епископ рацебургский... -- епископ (июнь 1204 -- 14 ноября 1215).
...епископ паддерборгский... -- Бернард (март 1186 -- 23 апреля 1203).
...граф Сладем... -- Шладен лежит между Госларом и Вольфенбюттелем.
...пришли в Зегевальдэ... -- замок меченосцев на левом берегу АА против Трейдена. С ливонского пререводится как "жить, обитать".
...послал с ними Лудолъфа, разумного и богатого человека из Смоленска... -- заинтересованность в открытости и безопасности торгового пути по Зап. Двине проявили не только рижане, но и торговая верхушка Смоленска.
...что теперь безопаснеее могут воевать с эстами... -- за дань с ливов полоцкий князь перестал поддерживать антинемецкие силы в Прибалтике, видимо, рассудив, что эстов должны поддержать Новгород и Псков. Псковичи в тот момент были союзниками рижан, оказав им помощь вооруженными силами. Таким образом, эсты остались одни.
...Зонтагана... -- Сонтагана, область эстов на северо-восточном берегу Рижского залива.
...к осаде замка Вилиендэ... -- Вилиенд, Вильяд, Феллин, переводится как "крепость, город".
...сжег много деревень, а также замки Овелэ и Пуркэ... -- Г. Лаакманн дает следующее толкование: Пуркэ -- замковая гора в Наукшене. Овелэ -- замковая гора под Гольстферсгофом.
...что называется Нурмегундэ... -- область эстов в Ервене, граничащая с Мохой, отделенная р. Палой от Саккалы.
...называемую Матерью вод... -- река Эмбах. В русских летописях -- Амо-выжа, Омовыжа, Омовжа.
..."Лаула, лаула, nannu"... -- "Пой, пой, поп!" (эст.)
...до озера Растегервэ... -- небольшое озеро между Валком и Каролэн.
...русские же, пробежав около двух миль... -- по всей видимости, немцы одержали небольшую победу над сторожевым или передовым отрядом русских войск.
И увидев, что уже убито у него около пятидесяти воинов... --могли ли 100 тевтонцев противостоять 16 000 воинам, которые привели русские князья? При осаде Одемпэ русскими войсками тевтонская помощь осажденным "около трех тысяч человек" ничего не смогла поделать. В то время у русских было "до двадцати тысяч". Русские войска опустошили земли ливов и идумцев.
...Альберт из Ангалъта, затем Рудольф из Стотлэ... -- Ангальт, родовое поместье Альберта. Он был саксонским герцогом, преемником своего отца Бернгарда. Стотлэ -- к югу от нынешнего Бремерсгафена.
...с герцогом Карлом и епископом... -- епископ Линкешпинга (1217 -- 8 августа 1220). Карл, сын Магнуса, брата герцога Карла, был королевским канцлером.
...Бодо из Гомборга... -- Бодо II фон Гамбург.
...во второй раз разграбившего Ливонию... -- подразумевается Всеволод Мстиславич, брат и преемник Святослава. Генрих не знает, что Святослав пал в бою с татарами.
...в земле вальвов... -- в земле половцев.
...и было всего в войске около двадцати тысяч человек... -- поход Ярослава Всеволодовича, брата Юрия Всеволодовича, великого князя владимиро-суздальского, описан в русских летописях под 6731 г.: "Приде князь Ярослав от брата и иде с всею областию к Колываню, повоева всю землю чюдьскую, а полона приведе без числа, но города не взяша, злата много взяша и придоша вся здрави".