"О, Русь! Взмахни крылами..."
На исходе XX века,
ровно через двести напророченных Гоголем лет,
можно констатировать, что именно в Есенине
трагически исполнилось пророчество о новом
пушкинском явлении русской культуры.
В своем дневнике в записи
от 9 марта 1915 Александр Блок зафиксирует
случайную, на первый взгляд, встречу, по сути,
двух миров, двух культур: "...Днем у меня
рязанский парень со стихами... Стихи свежие,
чистые, голосистые, многословные. Язык".
Гой ты, Русь моя родная!
Хаты, в ризах образа...
Не видать конца и края,
Только синь сосет глаза...
Действительно, язык
Есенина есть своего рода "пятое измерение",
обнимающее собой пространственно-временной
духовный космос России от начала ее
промыслительного прорастания в мире и в мир.
Это не сама история, а ее эпическое мета-бытие,
"мир таинственный, мир мой древний". Стихи о
России так, как писал Есенин, уже никто не
сможет написать. Потому что нет той России.
Об этом он уже в 1918 пророчески воскликнет:
"Не ты ль так плачешь в небе, Отчалившая Русь?"
И еще одно чудо Есенина: удивительно, как вокруг него, крестьянского сына, стала складываться "культурная аура", к нему как бы "притягивались" главные события, люди, идеи той эпохи. С ним считаются Блок и 3. Гиппиус, А. Белый и Д. Мережковский, Н. Гумилев и А. Ахматова, члены царской семьи и революционная элита от Троцкого до Кирова и Луначарского, вожди литературных салонов и комиссары в кожанках из органов внутренних дел. Его принимает Европа и Америка, Кавказ распахивает ему дружеские объятия. И все это уложилось в короткий отрезок времени -какие-то десять лет от его стремительного
вхождения в литературу до мучительной гибели.
Видимо, такова была некая сверхзадача русской истории - вынести именною есенинскую судьбу, самое талантливое в своем народе, на роковое перепутье эпох, в эпицентр мировой катастрофы с ее мнением душ и смятением умов. Таким евро-пейским умам, как Н. Бердяев, С. Булю И. Ильин, Г. Федотов, В. Розанов, П.Флоренский, предстояло осмыслить невероятные вещи: целых три революции и крушение вековечного государства Российского. А тут молодая отчаянная голова, полна ветра рязанских раздолий и домашнего тепла "избяных заповедей" - и тоже туда же, в ту же бучу, с размаху. Как здесь было не надорваться?!
Но все-таки, при безусловной очевидности незаурядного дарования поэта, самой неразгаданной человеческой, философской, религиозной проблемой его творчества, достойной сюжета мировой истории, является сам Сергей Есенин, его личность и судьба.
Непохожесть Есенина на других в том что он сразу, с самых первых стихов оказался у цели, в родной стихии - в России, природы, земли.
Но есть и какая-то болезненная таи в другой есенинской теме, в той onaснойi игре, где все переплеталось - и чистота первых стихов ("Я хочу быть отроком светлым"), и его душегубительные срывы в богохульство, в соблазненность темной силой, закончившейся самоубийственной чертовщиной поэмы "Черный человек". Мы не судим его, да и не имеем на это право. Речь о другом. В Есенине кровоточат наши собственные грехи, до сих пор неизбытые. Он со-кровный нам "русский грешник". И в этом еще одна значимая сторона его современности, актуальности для нынешнего соблазненного и соблозняемого времени.
"Моя лирика жива одной большом бовью, любовью к Родине, - признавался он. - Чувство Родины - основное в моем творчестве".
