("Наш современник" ╧ 10, 1969 г, 268)

"Слово о полку Игореве" - великая патриотическая поэма Древней Руси, скорбный зов гениального поэта к единству русского народа в дни вражеских нашествий, непревзойденной красоты и мощи произведение последней четверти XII века - не имеет себе равных в средневековой поэзии Запада.

Думая над его необъятной многосторонностью (несмотря на чрезвычайно малое количество слов и строк в нем), я люблю вспоминать изумительное по своему охвату и тонкости определение, данное "Слову о полку Игореве" академиком Александром Сергеевичем Орловым: "...Тут и рассуждения о стиле повествования - даже с показом примерных образцов; тут и речи князей и причети женщин; тут и картины природы, от степи до горных кряжей и перевалов, от земли до неба; тут боевые схватки и пророческие сны, воспоминания о великом и невозвратимом прошлом и сожаление о недостатках современности. И все это проникнуто одной идеей - любовью к Русской земле и заботой о ее благополучии".

Невозможно здесь перечислить имена замечательных и даже великих людей, которых обаяло, пленило "Слово о полку Игореве"! Здесь представлены люди самых разнообразных творческих призваний, наиразличнейших областей высшего духовного творчества. Достаточно будет назвать хотя бы эти имена: Пушкин, Карл Маркс, Гоголь, Бородин, Васнецов...

Необозримо количество трудов, посвященных "Слову о полку Игореве". Ему посвящаются международные съезды славистов. Множатся переводы на многие иностранные, а также и на современный русский язык. Не будет отнюдь преувеличением сказать, что "Слово о полку Игореве" - это святыня народная.

И разве можно молчать, когда она подвергается осквернению!

Сейчас читателю будет ясно, о чем именно речь.

"Слово о полку Игореве" среди других замечательных строф имеет удивительно тонкий, поэтический рассказ о том, как в погоне за убежавшим из плена князем Игорем переговариваются друг с другом два половецких хана - Гзак (он же Гза) и Кончак. Надо напомнить, что хотя самому Игорю и удалось убежать, но его юный сын Владимир оставался в половецком плену еще два года и женился там на дочери хана Кончака. Лукавый, метафорическими намеками, разговор между двумя ханами касается замысла удержать Владимира Игоревича в плену женитьбой на дочери Кончака, на Кончаковне.

Вот этот спор половецких ханов "на следу Игореве" в древнерусском тексте "Слова":

Молвит Гзак Кончакови:
"Аже сокол к гнезду летит, - соколича растреляеве своими злачеными стрелами!"
Рече Кончак ко Гзе: "Аже сокол к гнезду летит, - а ве соколца опутаеве красною девицею!"
И рече Гзак к Кончакови: "Аще его опутаеве красною девицею, - ни нама будет сокольца, ни нама красны девице! То почнут наю птици бити в поле Половецком!"

Этот отрывок, гениально поэтичный, но вместе с тем и полный безупречного реализма, я уверен, будет понятен и без перевода на современный русский язык. Однако, на всякий случай, вот как звучал бы этот перевод без малейшего ущерба для подлинника и с предельной равнозначностью, как может убедиться каждый:

Тут промолвил Гза Кончаку:
"Если сокол в гнездо летит - соколенка расстреляем-ка своими золочеными стрелами!"
Отмолвил Кончак Гзе:
"Если сокол в гнездо летит - опутаем-ка мы соколенка красною девицею!"
И снова Гза Кончаку:
"Если его опутаем-де красною девицею, - ни сокольца нам тут будет, ни нам - красной девицы.
Тут начнут нас и птицы бить в поле Половецком!.."

А теперь пусть решит уважаемый читатель: есть ли что-либо общее с подлинником вот в таком переводе данного места:

И сказал Гзе Кончак:
"Если сокол в гнезде зачах, краснощекую, сочную девицу мы положим около сокола;
никуда он тогда не денется, так и будет валяться около".
И сказал Кончаку Гза:
"Ты держи начеку глаза. Бабу соколу не подсовывай, половчанки к русичам слабы,
убежит половчанка с соколом, и не будет ни князя, ни бабы".

Не говоря уже о том, что здесь все перепутано: в "Слове о полку" сокол - это отец, то есть сам Игорь, уже вырвавшийся из плена, а Владимир - это соколенок, - весь этот перевод, или перепев, можно с полным правом определить выразительным народным словом: охальство!

А вы помните, уважаемый читатель, так называемый "Плач Ярославны", которым восхищалось не одно поколение русских поэтов, начиная с Пушкина? Вот одна строфа из ее "плача" - обращение к Днепру:

О, Днепре Словутичу!
Ты пробил еси каменные горы сквозе землю Половецкую,
ты лелеял еси на себе Святославли насады до полку Кобякова, -
Возлелей, господине, мою ладу ко мне, абых не слала к нему слез на море рано!

Эта жемчужина древней поэзии не нуждается даже и в переводе; напомним только, что насады, - древнерусское ладьи, лодки. Не считайте дурной шуткой, если я задам вам вопрос: жалостно-прелестная, бессмертная в памяти нашей Ярославна, взывающая ко всем силам природы вернуть ей живым с поля битвы ее супруга-воина, - говорит ли она здесь что-либо о сапогах и онучах?

Извольте же читать перевод этого места, вышедший из-под пера того же самого "переводчика":

О могучий Днепр Славутич! Расколол ты горы-камни,
Святославовы онучи с Кобяковы сапогами ты столкнул...

Еще стерпите одно сопоставление, читатель. Помните, в каком вдохновенном воинском дифирамбе говорит Всеволод брату Игорю о своих курских воинах? Они "под трубами повиты, под шлемами возлелеяны, с конца копья вскормлены", Есть ли в "Слове о полку Игореве" хотя бы тень намека, что они - пьяницы и обжоры?

А вот "поэт" Виктор Соснора (раскроем его имя) вычитал это:

Если пьем -
до отруты беленной, если жрем -
в животах оскомина.

Но и довольно! Таков и весь переклад "Слова", сделанный, очевидно, на глум, на поругание великой русской поэмы. Правда, "перекладчик" предусмотрительно защитил свой опус шапкою: "По мотивам "Слова о полку Игореве". Но, позвольте, разве есть что-либо похожее в гениальной поэме на подобные, с позволения сказать, мотивы?!

В сборнике "Слово о полку Игореве", изданном Ленинградским отделением "Советского писателя" в 1967 году, есть вообще немало всякой всячины, способной лишь исказить и замутить "Слово", но В. Соснора побил, как говорится, рекорд.

В самом вопиющем столкновении с его разухабистым перепевом находится выставленный им эпиграф:

Братья!
Настала година
браться за Слово Великое!

Пусть так. Но только - не такими руками, не такими руками!

Печальное недоумение и горечь вызывает то обстоятельство, что редакторами сборника являются обладающие учеными званиями Д. С. Лихачев, Л. А. Дмитриев, О. В. Творогов, от которых, естественно, мы были вправе ожидать большего понимания своей ответственности.